I. МИР ДУШ

Рассмотрение человека показало, что он принадлежит к трем мирам. Из мира физической телесности берутся те вещества и силы, которые строят его тело. Он познает этот мир через восприятия своих внешних физических чувств. Тот, кто доверяет лишь этим чувствам и развивает в себе только их способности восприятия, тот не может достичь понимания двух других миров, душевного и духовного. — Может ли человек убедиться в действительности какой-либо вещи или существа, зависит от того, есть ли у него для этого орган восприятия, чувство. — Легко, конечно, может выйти недоразумение, если называть, как в данном случае, высшие органы восприятия духовными чувствами (geistige Sinne). Ибо когда говорят о «чувствах», то невольно с этим связывают мысль о «физическом». Ведь именно физический мир называется также «чувственным», — в противоположность «духовному». Чтобы избежать недоразумения, надо иметь в виду, что здесь о «высших чувствах» говорится лишь в переносном смысле, для сравнения. Как физические чувства воспринимают физическое, так душевные и духовные — душевное и духовное. Выражение «чувство» употребляется только в значении «органа восприятия». Человек не мог бы иметь понятия о свете и цвете, если бы у него не было глаза, воспринимающего свет; он ничего не знал бы о звуках, если бы у него не было уха, воспринимающего звуки. В этом отношении вполне прав немецкий философ Лотце: «Без воспринимающего свет глаза и без воспринимающего звук уха весь мир был бы темным и немым. В нем также невозможен был бы свет или звук, как невозможна зубная боль без ощущающего боль зубного нерва». — Для того, чтобы правильно понять то, что здесь сказано, стоит лишь представить себе, насколько иначе, чем для человека, должен про­являться мир для низших существ, у которых имеется лишь нечто вроде чувства осязания или ощущения, распространенного по всей поверхности их тела. Свет, цвет и звук для них во всяком случае не могут суще­ствовать в том же смысле как для существ, одаренных глазами и ушами. Колебания воздуха, вызванные ру­жейным выстрелом, могут и на них оказывать воздей­ствие, если они достигают их. Для того, чтобы эти ко­лебания воздуха открылись душе как выстрел, для этого необходимо ухо. И чтобы известные явления в тонком веществе, именуемым эфиром, проявились как свет и цвет, для этого необходим глаз. — Человек знает о каком-нибудь существе или вещи лишь потому, что через один из своих органов он ощущает их воздействие. Это отношение человека к миру действитель­ного превосходно выразил Гете в следующем изрече­нии: «Собственно говоря, мы напрасно стараемся вы­разить сущность какой-нибудь вещи. Мы воспринимаем воздействия, и полная история этих воздействий могла бы, пожалуй, обнять собой сущность этой вещи. Мы тщетно пытаемся описать характер человека: напро­тив, сопоставим его поступки, его действия, и перед нами выступит картина его характера. Цвета суть дея­ния света, деяния и страдания. ... Хотя свет и цвет и стоят в ближайшем соотношении друг с другом, но мы должны мыслить обоих как принадлежащих всей при­роде; потому что это целиком она, которая тем самым хочет особливо раскрыться чувству глаза. Так же точ­но раскрывается природа какому-либо другому чувст­ву ... Так говорит природа, нисходя к иным чувствам, к известным, непризнанным, неизвестным чувствам; так говорит она сама с собой и с нами, через тысячи явле­ний. Для внимательного глаза она нигде не мертва и не нема». Было бы неверно, если бы это изречение Гете мы захотели понять таким образом, что позна­ваемость сущности вещей, благодаря этому, становит­ся спорной. Гете вовсе не говорит, что можно воспри­нимать лишь воздействие, а самая сущность вещи скрывается за ним. Скорее он думает, что о подобной сокровенной «сущности» совсем не следует говорить. Сущность не скрывается за своим проявлением; наоборот, именно в этом проявлении она и раскрывается. Но эта сущность часто столь богата, что может открываться еще и в иных обликах, иным чувствам. То, что раскрывается, принадлежит к сущности, — только, вследствие ограниченности чувств, — это не есть вся сущность. Это воззрение Гете вполне отвечает также подразумеваемому здесь духовно-научному воззрению.

Подобно тому, как в теле развиваются глаз и ухо как органы восприятия, как органы чувств для телесных явлений, так же может человек развить в себе душевные и духовные органы восприятия, через которые ему раскроется мир души и духа. Для того, кто не обладает такими высшими чувствами, эти миры «темны и немы», так же, как для существа без глаза и уха «темен и нем» телесный мир. Конечно, отношение человека к этим высшим чувствам несколько иное, чем к телесным. О том, чтобы эти последние вполне развились в нем, об этом заботится обыкновенно сама благодетельная мать-природа. Они образуются без его содействия. Над развитием своих высших чувств он должен работать сам. Он должен, если он хочет воспринять мир души и мир духа, развить душу и дух, так же, как природа развила его тело, чтобы он мог воспринимать окружающий его телесный мир и ориентироваться в нем. Подобное развитие высших органов, которых еще не развила сама природа, не неестественно; ибо в высшем смысле, все, что совершает человек тоже ведь принадлежит природе. Лишь тот, кто захотел 6ы утверждать, что человек должен пребывать на той степени развития, на которой оставила его рука природы, — лишь тот мог бы называть неестественным развитие высших чувств. Им «не признаны» эти органы и их значение в смысле вышеприведенного изречения Гете. Но такой человек должен был бы уже заодно противиться всякому воспитанию человека, так как и оно тоже ведь продолжает дело природы. И в особенности он должен был бы восставать против оперирования слепорожденных. Ибо почти то же самое, что происходит после операции со слепорожденным, бывает с тем, кто пробуждает в себе высшие чувства, таким образом, как это будет изложено в последней части этой книги. Мир является ему с новыми свойствами, с явлен­иями и фактами, из которых физические чувства не раскрывали ему ничего. Ему ясно, что самовольно через эти высшие органы он ничего не прибавляет к дейст­вительности, но что без этих органов существенная часть этой действительности осталась бы для него со­крытой. Мир души и духа не суть нечто находящееся рядом или вне физического, они пространственно не­раздельны с ним. Как для оперированного слепорож­денного прежде темный мир сияет в свете и красках, так же и для духовно и душевно пробужденного вещи, которые прежде являлись ему лишь телесно, раскрыва­ют свои душевные и духовные свойства. Конечно, этот мир пополняется еще явлениями и существами, кото­рые совершенно неизвестны тому, кто не пробужден душевно и духовно. — (Дальше, в этой книге будет точнее сказано о развитии душевных и духовных чувств. Пока здесь будет дано описание самих этих высших ми­ров. Кто отрицает эти миры, тот говорит ничто иное, как то, что он еще не развил в себе высшие органы. Развитие человечества не замкнуто на какой-либо сту­пени; оно должно всегда идти вперед).

Часто невольно представляют себе «высшие органы» слишком подобными физическим. Но следовало бы уяс­нить себе, что в этих органах имеют дело с духовными или душевными образованиями. И поэтому нельзя и ожидать, чтобы то, что мы воспринимаем в высших ми­рах, было чем-то вроде туманно-утонченной веществен­ности. До тех пор, пока мы ожидаем нечто подобное, мы не сможем придти ни к какому ясному представле­нию о том, что собственно подразумевается здесь под «высшими мирами». Для многих людей было бы совсем не так трудно, как это есть в действительности, узнать кое-что об этих «высших мирах», — конечно сначала самое элементарное — если бы они не представляли, что то, что они должны воспринимать, есть опять-таки нечто утонченно физическое. Так как они уже заранее предполагают нечто подобное, то в большинстве случаев они совсем и не хотят признавать того, о чем в действительности идет речь. Они считают это недействительным, не хотят принять это за нечто, что их мо­жет удовлетворить и т. д. Конечно, высшие ступени духовного развития трудно достижимы; но той, которая достаточна, чтобы познать сущность духовного мира — и это уже очень много — совсем не так трудно было бы достигнуть, если бы только сначала захотели освободиться от предрассудка, заключающегося в том, что душевное и духовное представляют себе опять-таки лишь как нечто более тонкое физическое.

Подобно тому, как мы не вполне знаем человека, если мы имеем представление только о его физической внешности, так не ведаем мы и окружающего нас мира, если мы знаем о нем лишь то, что открывают нам физические чувства. И как фотография становится для нас понятна и жива, когда мы настолько близко знакомимся с личностью, с которой снята фотография, что начинаем узнавать ее душу, так и телесный мир мы лишь тогда можем действительно понять, когда знакомимся с его душевной и духовной основами. Поэтому необходимо здесь сначала сказать о высших мирах, о душевном и духовном, и затем уже рассмотреть физический мир с духовно-научной точки зрения.

В современную культурную эпоху является в известном отношении много затруднений к тому, чтобы говорить о высших мирах. Ибо эта культурная эпоха сильна прежде всего в познании и господстве над телесный миром. Наши слова получили форму и значение главным образом по отношению к телесному миру. Но приходится пользоваться этими общепринятыми словами, чтобы была связь с известным. Благодаря этому тем, кто хочет доверять лишь своим внешним чувствам, широко открыт доступ недоразумениям. — Многое ведь пока может быть намечено и высказано лишь в сравнениях. Но это и должно быть так, ибо подобные сравнения являются средством, с помощью которого человек получает пока понятие об этих высших мирах и которое способствует его собственному восхождению туда. (Об этом восхождении будет сказано в одной из последующих глав, где будет указано на развитие душевных и духовных органов восприятия. Сначала человек должен ознакомиться с высшими мирами путем сравнений. А потом уже он может думать о том, чтобы самому получить доступ к ним).

Так же как вещества и силы, которые составляют наш желудок, сердце, легкие, мозг и т. д., и управляют ими, происходят из телесного мира, так и наши душевные свойства, наши порывы, вожделения, чувства, страсти, желания, ощущения и т. д. происходят из мира душевного. Душа человека является членом в этом душевном мире так же, как его тело есть часть физи­ческого телесного мира. Если указывать на различие между телесным миром и душевным, то можно сказать, что последний гораздо тоньше, подвижнее, пластичнее во всех своих предметах и существах, чем первый. Но нужно ясно понимать, что, входя в душевный мир, вступаешь в мир совершенно новый по сравнению с фи­зическим. И поэтому, говоря о более грубом и более тонком в этом отношении, не надо терять из виду, что здесь для сравнения лишь намекается на то, что все же совершенно различно. Это же относится и ко всему, что, говорится о мире душ словами, заимствованными из мира физической телесности. Приняв в соображение все это, мы можем сказать, что образования и существа мира душ состоят точно так же из душевных веществ и точно так же управляются душевными силами, как это происходит в физическом мире, с физическими ве­ществами и силами.

Как телесным образованиям свойственны протяжен­ность и передвижение в пространстве, так душевным предметам и существам свойственна возбудимость, ин­стинктивное хотение. Поэтому мир душ называют так­же миром страстей или желаний, или же миром «стрем­лений». Эти выражения взяты из человеческого мира душ. Поэтому нужно твердо помнить, что предметы, находящиеся в тех частях мира душ, которые лежат вне человеческой души, настолько же отличаются от душевных сил в ней, насколько физические вещества и силы телесного внешнего мира отличны от частей, составляющих физическое человеческое тело. (Порывы, желания, стремления — это обозначения для вещест­венного в мире душ. Это вещественное назовем «аст­ральным». Если обращается больше внимания на силы мира душ, тогда можно говорить о «существе вожде­ления». Но не должно забывать, что различие между «веществом» и «силой» здесь не может быть столь строгим, как в физическом мире. Порыв может быть назван одинаково и «силой» и «веществом»).

Кто впервые получает прозрение в душевный мир, на того смущающим образом действуют различия, проявляющиеся там по сравнению с физическим. Но ведь то же самое бывает и когда раскрывается какое-нибудь доселе бездействовавшее физическое чувство. Оперированный слепорожденный также должен сперва научиться ориентироваться в мире, который до сих пор был ему знаком через чувство осязания. Он видит, например, предметы сначала в своем глазу; затем он видит их вне себя, но сперва они представляются ему как бы нарисованными на плоскости. Лишь постепенно начинает он воспринимать глубину, пространственное расстояние между предметами и т. д. — В мире душ господствуют совсем иные законы, чем в физическом. Конечно, многие из душевных образований связаны с образованиями иных миров. Например, душа человека связана с физическим человеческим телом и с человеческим духом. Таким образом, те процессы, которые наблюдаются в ней, находятся в то же время и под влиянием телесного и духовного миров. Это надо принимать во внимание при наблюдении мира душ и нельзя считать душевными законами то, что происходит от воздействия другого мира. — Например, когда человек выражает желание, то оно поддерживаете мыслью, представлением духа и следует его законам. Но совершенно так же, как можно определить законы физического мира, оставляя в стороне влияние, которое, например, имеет человек на ход явлений, так подобное же возможно и в отношении душевного мира.

Важным различием между душевными и физическими процессами оказывается то, что при первых — их взаимодействия являются гораздо более внутренними. В физическом пространстве царит, например, закон «удара». Если движущийся шарик из слоновом кости ударит другой, лежащий спокойно, то этот последний станет двигаться в направлении, которое может быть высчитано на основании движения и эластичности первого. В душевном пространстве взаимодействие двух встречающихся друг с другом образований зависит от их внутренних свойств. Если они родственны друг другу, они взаимно проникают друг в друга, как бы срастаются друг с другом. Если же эти существа враждебны друг другу, они отталкиваются одно от другого. — В телесном пространстве существуют, например, определенные законы зрения. Отдаленные предметы мы видим в перспективном уменьше­нии. Если мы будем смотреть вдоль аллеи, то по законам перспективы кажется, что более отдаленные деревья находятся на меньшем расстоянии друг от дру­га чем ближайшие. В душевном же пространстве все, близкое и дальнее, представляется видящему в тех расстояниях, которые соответствуют их внутренней природе. Тем самым, естественно, дан источник всевоз­можных заблуждений для того, кто, вступая в душев­ное пространство, хочет там следовать правилам, при­несенным им из физического мира.

Первое, что должно быть усвоено, чтобы ориенти­роваться в душевном мире, это умение отличать раз­личные виды его образований, подобно тому, как в фи­зическом мире мы различаем плотные, жидкие и воз­душно или газообразные тела. Для того, чтобы до­стичь этого, надо узнать обе основные силы, являю­щиеся здесь наиболее важными. Их можно назвать симпатией и антипатией. Сообразно тому, как эти основные силы действуют в душевном образовании, определяется его вид. Симпатией должна быть назва­на та сила, благодаря которой одно душевное образо­вание притягивает к себе другие, стремится слиться с ними, проявляет свое родство с ними. Напротив, антипатия есть та сила, посредством которой душевные образования отталкиваются друг от друга, исключают одно другое, утверждают свое собственное (Eigenheit). В какой степени эти основные силы находятся в ду­шевном образовании, от этого зависит какую роль бу­дет играть оно в душевном мире. Прежде всего, сооб­разно действию в них симпатии и антипатии надо раз­личать три вида душевных образований. И эти виды отличаются друг от друга тем, что симпатия и антипа­тия в них стоят в совершенно определенных взаимоот­ношениях друг к другу. Во всех трех имеются обе ос­новные силы. Возьмем сперва образование первого рода. Оно притягивает к себе другие образования из своего окружения благодаря господствующей в нем симпатии. Но кроме этой симпатии в нем в то же вре­мя есть и антипатия, в силу которой оно отталкивает от себя находящееся в его окружении. Вовне подоб­ное образование представится таким, как будто оно обладает только силами антипатии. Но это неверно. В нем есть и симпатия и антипатия. Только последняя преобладает. Она берет верх над первой. Подобные образования играют себялюбивую роль в душевном пространстве. Многое вокруг себя они отталкивают, и лишь немногое притягивают к себе с любовью. Поэтому они как неизменные формы движутся через душевное пространство. Благодаря силе симпатии, которая в них есть, они являются алчными. Но алчность в то же время является ненасытной, как бы не находящей утоления, потому что преобладающая антипатия отталкивает столь многое из приходящего навстречу, что становится невозможным какое бы то ни была удовлетворение. Если сравнить душевные образования этого рода с чем-либо в физическом мире, то можно сказать: они соответствуют твердым физическим телам. Эта область душевной вещественности должна быть названа пламенем вожделений. — То, что из этого пламени вожделений примешано к душам животных и людей, определяет в них то, что именуется низшими чувственными порывами, преобладающими себялюбивыми инстинктами. — Второй род душевных образований, это те, в которых обе основные силья находятся в равновесии, значит, в которых с одинаковой силой действуют симпатия и антипатия. Они подходят к другим образованиям с известной нейтральностью; они действуют на них как родственные им, не притягивая и не отталкивая их особенно. Они как бы не ставят резкой границы между собой и окружающим миром. Они постоянно позволяют влиять на себя другим образованиям окружения; и поэтому их можно сравнивать с жидкими веществами физического мира. И в том, как эти душевные образования притягивают к себе другие, нет ничего от алчности. Воздействие, подразумеваемое здесь, бывает, например, когда человеческая душа ощущает цвет. Если у меня появляется ощущение красного цвета, то прежде всего из моего окружения я получаю нейтральное возбужденнее. Только когда к этому возбуждению присоединяется удовольствие от красного цвета, возможно отметить еще иное душевное воздействие. То, что вызывает нейтральное возбуждение, — это душевные образования, стоящие в таких взаимоотношениях, при которых симпатия и антипатия уравновешивают друг друга. Та душевная вещественность, о которой здесь идет речь может быть обозначена как совершенно пластич­ная, текучая. Не себялюбиво, как первая, движется она через душевное пространство, но так, что ее су­ществование везде получает впечатления и оказывает­ся родственной многому из того, что ей встречается. Наиболее подходящим для нее выражением было бы: текучая возбудимость. — Третья ступень душевных об­разований есть та, у которой симпатия берет верх над антипатией. Антипатия приводит к себялюбивому самоутверждению; но последнее отступает перед склон­ностью к вещам окружающего мира. Представим себе подобное образование внутри душевного пространст­ва. Оно является центром притягательной сферы, рас­пространяющейся на предметы окружающего мира. Подобные образования надо обозначить особо как вещественность хотения. Это наименование представ­ляется правильным потому, что вследствие существу­ющей, лишь более слабой по сравнению с симпатией, антипатии, притяжение действует все же так, что при­тягиваемые предметы должны быть введены в собст­венную область этого образования. Благодаря этому симпатия удерживает основной себялюбивый тон. Эта вещественность хотения может быть сравнима с газо­ или с воздухообразными телами физического мира. Как газ стремится расшириться во все стороны, так распространяется по всем направлениям веществен­ность хотения.

Высшие ступени душевной вещественности харак­теризуются тем, что в них совершенно отступает назад одна основная сила, а именно антипатия, и собствен­но действующей является только симпатия. Она, прежде всего, может проявиться внутри частей самого душевного образования. Эти части действуют взаимно притягательно одна на другую. Сила симпатии внутри душевного образования выражается в том, что называ­ют радостью. И каждое уменьшение этой симпатии есть печаль.* Печаль есть лишь уменьшенная ра­дость, как холод есть лишь уменьшенное тепло. Ра­дость и печаль это есть то, что — в более узком смысле — живет в человеке как мир чувств. Чувствование есть пряжа (weben) душевного в себе самом. От того, как в душевном прядутся чувства радости и печали, зависит то, что мы называем его довольством.

К более высокой ступени принадлежат те душевные образования, у которых симпатия не остается заключенной в пределах собственной жизни. Эти душевные образования, так же как уже и четвертая ступень, отличаются от трех низших тем, что у них силе симпатии не приходится бороться с противодействующей ей антипатией. Лишь начиная с этих высших видов душевной вещественности многообразие душевных образований сливается в один общий душевный мир. Поскольку существует антипатия, душевное образование стремите к чему-либо иному ради своей собственной жизни, для того, чтобы усилить и обогатить себя самое при помощи другого. Где молчит антипатия, там иное воспринимается как откровение, как возвещение. Эта высшая форма душевной вещественности играет в душевно пространстве роль, подобную свету в физическом пространстве. Она обуславливает то, что одно душевное образование как бы впитывает в себя, ради них самих, бытие и сущность других, или, можно также сказать, дает им осенить себя. Лишь благодаря тому, что душевные существа черпают из этих высших областей, пробуждаются они к истинной душевной жизни. Их тупая жизнь во мраке раскрывается наружу, светится и сама излучается в душевное пространство; вялая, тупая жизнь во внутреннем, стремящаяся замкнуться благодаря антипатии, когда имеются одни лишь вещества низших областей, становится силой и подвижностью, которые исходят изнутри и, струясь, изливаются наружу. Текучая возбудимость второй области действует лишь при встрече образований. Тогда, правда, одно переливается в другое. Но здесь необходимо прикосновение. В высших областях царит свободное излучение, излияние. (Совершенно справедливо определяют сущность этой области как «излучение», ибо развиваемая симпатия действует так, что тут можно применить, как символ, — выражение, заимствованное от действия света). Как растение чахнет в погребе, так чахнут душевные образования без оживляющих их душевных веществ высших областей. Душевный свет, деятельная душевная сила и, собственно, душевная жизнь в тесном смысле принадлежат этим областям, и отсюда сообщаются душевным существам.

Таким образом мы должны различать три нижние и три верхние области душевного мира, и обе связаны четвертой, так что получается следующее разделение душевного мира:

1) область пламени вожделений
2) область текучей возбудимости
3) область желаний
4) область радости и печали
5) область душевного света
6) область деятельной душевной силы
7) область душевной жизни.

Благодаря первым трем областям душевные обра­зования получают свои свойства в силу соотношения антипатии и симпатии; благодаря четвертой области ткет (webt) симпатия внутри самих душевных образо­ваний; благодаря трем высшим областям сила симпа­тии становится все более и более свободной; сияя и оживляя, реют душевные вещества этой области через душевное пространство, пробуждая то, что иначе без них должно было бы потерять себя в замкнутости лич­ного бытия.

В сущности, это было бы совершенно излишним, но ввиду большей ясности, мы должны подчеркнуть здесь, что эти семь подразделений мира душ не представля­ют собой отделенных друг от друга областей. Так же, как в физическом мире твердое, жидкое и газообраз­ное взаимно проникает друг друга, так же в душевном взаимно проникают друг друга пламя вожделений, те­кучая возбудимость и силы мира желаний. И подоб­но тому как физическое тепло пронизывает тела, и свет озаряет их, то же самое происходит и в душевном с радостью и печалью и с душевным светом. Нечто подобное происходит и с деятельной душевной силой, и с собственной душевной жизнью.

II. ДУША В МИРЕ ДУШ ПОСЛЕ СМЕРТИ

Душа есть связующий член между духом человека и его телом. Ее силы симпатии и антипатии, которые своим взаимоотношением обуславливают душевные проявления, как-то: вожделение, возбудимость, жела­ние, радость, печаль и т. д., — действуют не только между теми или другими душевными образованиями, они проявляются также и по отношению к существам других миров, — физического и духовного. Пока душа живет в теле, она до известной степени принимает участие во всем, что происходит в этом теле. Если физические отправления тела протекают правильно, в душе возникает радость и довольство, если же эти отправления нарушены, наступают неудовольствие и боль. — Так же принимает душа участие и в деятельности духа: одна мысль наполняет ее радостью, другая отвращением; верное суждение получает одобрение души, ложное — ее неодобрение. — И ступень развития человека зависит от того, в ту или иную сторону направлены больше склонности его души. Чем больше душа человека симпатизирует проявлениям духа, тем человек совершеннее; и тем несовершеннее он, чем больше удовлетворения находят ее склонной в отправлениях тела.

Дух есть средоточие человека, тело — посредник, через который дух рассматривает и познает физический мир, и через который он действует в нем. Душа же есть посредник между обоими. Из возникающего для уха вследствие колебания воздуха, физического впечатления она пробуждает ощущение звука, она переживает радость от этого звука. Все это она сообщает духу, который благодаря этому достигает понимания физического мира. Возникшая в духе мысль через душу преобразуется в желание осуществить ее и лишь тем самым с помощью телесного орудия может стать поступком. — Человек может выполнить свое назначение лишь тем, что он допускает направлению всей своей деятельности исходить от духа. Сама по себе душа может одинаково склоняться как к физическому, так и к духовному. Она словно простирает свои щупальца как вниз к физическому, так и вверх к духовному. Вследствие погружения в физический мир ее собственное существо проникается и окрашивается природой физического. Но так как дух может действовать в физическом мире лишь через ее посредство, то тем самым ему самому дается направлению к физическому. Его образования силами души притягиваются к физическому. Рассмотрим неразвитого человека. Склонности его души зависят от отправлений его тела. Он получает удовольствие лишь от тех впечатлений, какие производит на его чувства физический мир. И его духовная жизнь также всецело вовлечена этим в эту сферу. Его мысли служат лишь для удовлетворения физических потребностей его жизни. — По мере того, как духовное Я (Selbst) переживает воплощение за воплощением, оно должно все больше свое направление получать из духовного. Его познание должно определяться духом вечной истины, его поступки — вечной благостью.

Смерть, рассматриваемая как факт физического мира, означает собой изменение отправлений тела. Со смертью оно перестает своей организацией быть по­средником души и духа. В дальнейшем в своих от­правлениях оно является всецело подчиненным физи­ческому миру и его законам; оно переходит в него, чтобы в нем раствориться. Лишь эти физические про­цессы тела могут после смерти наблюдаться физическими чувствами. То, что происходит тогда с душой и духом, это ускользает от этих чувств. Ибо и в течение жизни душа и дух лишь постольку могут быть наблюдаемы чувственно, поскольку они достигают своего внешнего выражения в физических процессах. После смерти такое выражение более невозможно. Поэтому наблюдения физическими чувствами и основанная на них наука не могут быть принимаемы в соображение при суждении о судьбе души и духа после смерти. Тогда вступает в силу высшее познание, основанное на наблюдении явлений в мире души и духа.

Когда дух освободился от тела, он все еще связан с душой. И как в течение физической жизни тело при­ковывало его к физическому миру, так теперь душа к душевному. — Но в этом душевном мире нельзя найти его исконной сущности. Душевный мир должен только соединить его с полем его действия, с физическим миром. Для того, чтобы в новом воплощении явиться в более со­вершенном образе, он должен почерпнуть силу и крепость из духовного мира. Но благодаря душе он втянут в физический мир. Он связан с душевной сущностью, которая проникнута и окрашена природой физическо­го, и вследствие этого сам он получил это направление. После смерти душа более не связана с телом, а только с духом. Она живет теперь в душевной среде. Поэтому только силы этого мира еще могут иметь на нее влияние. И с этой жизнью души в мире душ пока связан также и дух. Он так же связан с ней, как во время физического воплощения он связан с телом. Когда телу умереть, это определяется его законами. В общем надо сказать: не душа и дух оставляют тело, но они отпускаются телом, когда его силы больше не могут действовать в смысле человеческой организации. Таково же отношение души и духа. Душа отпустит дух в высший духовный мир, когда ее силы не могут больше действовать в смысле человеческой душевной организации. Дух освобождается в мгновение, когда душа предала растворению то, что она может пережить только в теле и удержало лишь то, что может жить дальше с духом. Это удержанное, хотя и пережитое в теле, по что, как плод, может запечатлеться в духе, связывает душу с духом в чисто духовном мире. — Таким образом, для того, чтобы познать судьбу души после смерти надо рассмотреть процесс се растворения. Ее задача была в том, чтобы дать духу направление к физическому. С момента, когда она исполнила эту за дачу, она берет направление к духовному. Благодаря характеру своей задачи, она собственно должна была бы тотчас действовать исключительно духовно, как только от нее отпадает тело, когда, значит, она уже не может больше служить связующим членом. И она так и сделала бы, если бы вследствие своей жизни в теле подпав под его влияние, она в своих склонностях не стремилась бы к нему. Без этой окраски, полученной ею в силу соединения с телесным, она тотчас же после развоплощения следовала бы одним только законам духовно-душевного мира, и не развивала бы дальше склонности к чувственному. И так было бы, если со смертью человек совершенно утратил бы всякий интерес к земному миру, если бы все вожделения, желания и т. д., связанные с существованием, которое он оставляет, были бы удовлетворены. Но поскольку это не так, за душу цепляется все оставшееся еще не изжитым в этом направлении. Здесь, чтобы не впасть в ошибку, мы должны делать тщательное различие между тем, что привязывает человека к миру так, что оно может быть сглажено в одном из следующих воплощений, и тем, что привязывает его к одному определенному воплощению, т. е. именно к последнему. Первое сглаживается законом судьбы, кармой; второе же может быть изглажено (abgestreift) душой только после смерти.

После смерти для человеческого духа наступает время, когда душа изглаживает свои склонности к фи­зическому бытию, чтобы затем снова следовать одним законам духовно-душевного мира и освободить дух. Естественно, что это время будет длиться тем больше, чем более была привязана душа к физическому. Оно будет кратким для человека, который был мало при­вязан к физической жизни; и напротив, долгим у того, кто полностью связал свои интересы с этой жизнью, так что в момент смерти в его душе еще живет много вожделений, желаний и т. д.

О состоянии, в котором живет душа в ближайшее время после смерти, легче всего составить себе пред­ставление на основании следующего размышления. Возьмем для этого несколько грубый пример: чувство наслаждения гастронома. Он получает вкусовое на­слаждение от еды. Это наслаждение, конечно, отнюдь не является телесным, но оно есть нечто душевное. В душе живет наслаждение, а также и вожделение к на­слаждению. Но для удовлетворения этого вожделения необходим соответствующий телесный орган, небо и т. д. После смерти душа не сразу теряет это вожде­ление, но уже нет больше телесного органа, который является средством удовлетворить вожделение. И вот теперь — хотя по иной причине, но подобной и лишь действующей еще сильнее, человек испытывает то же, что он чувствовал бы мучаясь палящей жаждой в мест­ности, где кругом нет ни капли воды. Так испытыва­ет душа жгучее страдание от лишения наслаждения, потому что больше нет телесного органа, который мог бы доставить ей наслаждение. То же самое и со всем, чего жаждет душа и что может быть удовлетворено лишь при посредстве телесных органов. Это состояние (жгучего лишения) продолжается до тех пор, пока душа не научится не желать больше того, что может быть удовлетворено лишь посредством тела. И то время, которое проходит в этом состоянии, можно назвать местом вожделений, хотя, конечно, не имеет ничего общего с «местом».

Вступая после смерти в душевный мир, душа подчиняется его законам. Эти законы влияют на нее и от этого влияния зависит, каким образом будет погашено в ней стремление к физическому. Влияния должны быть различны, сообразно видам душевных сил и душевного вещества, в область которых она теперь вводится. Каждый из этих видов проявит свое очищающее, просветляющее воздействие. Происходящий здесь процесс протекает таким образом, что в душе все антипатичное постепенно побеждается силами симпатии, и сама эта симпатия достигает своей вершины. Ибо через эту наивысшую степень симпатии ко всему остальному душевному миру душа как бы растворится в нем, сольется с ним воедино; и вот тогда ее себялюбие вполне исчерпано. Она перестает существовать как существо, тяготеющее к физически-чувственному бытию: дух освобождается ею. Поэтому душа просветляется через вышеописанные области душевного мира до тех пор, пока она не соединится вполне с общим душевным миром в области совершенной симпатии. То, что дух до этого последнего мгновения освобождения его души сам с нею связан, происходит потому, что он своей жизнью совсем сроднился с ней. Это сродство гораздо большее, чем с телом. Ибо с послед ним он связан опосредованно через душу, с нею же он связан непосредственно. Ведь она его собственная жизнь. Поэтому дух связан не с истлевающим телом, а с постепенно освобождающейся душой. — Благодаря этой непосредственной связи духа с душой, он лишь тогда может почувствовать себя от нее свободным, когда сама она станет единой со всем душевным миром.

Поскольку душевный мир становится местом пребывания человека непосредственно после смерти, он может быть назван «местом вожделений». Различные религиозные системы, принявшие в свои учения осознание этих отношений, зовут это «место вожделений» — «чистилищем», «очистительным огнем» и т.д.

Низшая область душевного мира есть страна пламени вожделений. Посредством нее, после смерти в душе вытравляется все то, что имеется в ней самого грубого, связанного с себялюбивыми вожделениями и с низшей телесной жизнью. Ибо благодаря этим вожделениям она может воспринять воздействие сил этой душевной области. Неутоленные вожделения, остав­шиеся от физической жизни образуют точку нападе­ния. Симпатия таких душ простирается лишь на то, что может дать пищу их себялюбивому существу; и она далеко перевешивается антипатией, заливающей все остальное. Однако эти вожделения устремляются на физические наслаждения, которые не могут найти себе удовлетворения в душевном мире. Вследствие этой невозможности утоления алчность возрастает до высшей степени. Но вместе с тем, благодаря этой не­возможности утоления, алчность должна постепенно угаснуть. Жгучие похоти мало-помалу сгорают; и душа познала, что в устранении таких похотей лежит единственное средство избежать страдания, которое происходит от них. В течение физической жизни ведь все же постоянно все снова и снова наступает удовле­творение. Благодаря этому боль палящей алчности закрыта как бы родом иллюзии. После смерти, в «очи­стительном огне», эта боль выступает без всякого по­крова. Душа проходит через соответствующие пережи­вания лишений. Мрачно то состояние, в котором пре­бывают благодаря этому души. Конечно, к этому состоянию могут придти только те люди, чьи вожделения в физической жизни были устремлены на грубейшие вещи. Те натуры, в которых мало похоти, проходят через это состояние не замечая его, так как у них нет сродства с ним. Нужно сказать, что души будут тем дольше оставаться под влиянием пламени вожделений, чем более своей физической жизнью они сроднились с этим пламенем, и чем необходимее для них поэтому очиститься в ней. Нельзя назвать такое очищение страданием в том смысле, как в чувственном мире подобное же должно было бы ощущаться исключительно как страдания. Ибо душа после смерти требует своего очищения, потому что только этим путем может быть вытравлено существующее в ней совершенство.

Второй вид процессов душевного мира таков, что симпатия и антипатия находятся в них в равновесии. Поскольку после смерти человеческая душа находится в подобном состоянии, она будет некоторое время под влиянием этих процессов. Погружение в суету внешней жизни, радость от преходящих впечатлений чувств обуславливают это состояние. Люди живут в нем, поскольку оно обусловлено указанными выше душевными склонностями. Они позволяют влиять на себя каждой мелочи дня. Но так как их симпатия ни к чему в особенности не обращается, то эти влияния быстро скользят мимо. Все, что не принадлежит к этому ничтожному царству, антипатично таким людям. Когда после смерти душа переживает такое состояние, и здесь нет чувственно-физических предметов, не обходимых для его удовлетворения, то это состояние в конце концов должно погаснуть. Разумеется, царящее в душе перед этим полным погашением чувство лишения мучительно. Это мучительное положение есть школа разрушения иллюзии, которой человек окутан в течение физической жизни.

В-третьих, в мире душ встречаются явления, в которых преобладает симпатия, преобладает природа желаний. Их воздействие души испытывают благодаря всему тому, что сохраняет после смерти атмосферу желаний. Также и эти желания постепенно умирают вследствие невозможности их утоления.

Указанная выше как четвертая, область радости и печали в мире душ налагает на душу особые испытания. Пока она живет в теле, она принимает участие во всем, что касается этого тела. Движение (weben) радости и печали связано с ним. Оно причиняет душе наслаждение и блаженство, неудовольствие и отвращение. В течение своей физической жизни человек ощущает свое тело, как свою самость (Selbst). На этом факте основано то, что именуется самоощущением. И чем более человек погружен в чувственное, тем более принимает его самоощущение этот характер. — После смерти недостает тела как предмета этого ощущения. Поэтому душа, в которой осталось это чувство, чувствует себя как бы полой. Ею овладевает чувство, словно она потеряла себя самое. Это продолжается до тех пор, пока не осознано, что не в физическом находится истинный человек. Поэтому влияния этой четвертой области разрушают иллюзию телесной самости. Душа научается познавать эту телесность уже как нечто несущественное. Она исцеляется, очищается от тяготения к телесности. Этим она преодолела то, что еще сильно привязывало ее к физическому миру, и она может полностью развернуть стремящиеся наружу силы симпатии. Она, так сказать, отошла от себя самой и полная сочувствия готова излиться в общий мир душ.

Здесь нельзя не упомянуть, что переживания этой области в особенной мере испытываются самоубийцами. Они искусственным путем покидают свое физическое тело тогда как все чувства, связанные с ним, остаются неизменными. При естественной смерти вместе с разрушением тела происходит также и частичное умирание связанных с ним чувств. Для самоубийц же к тем страданиям, которые причиняет им чувство внезапной полости (Aushohlung), присоединяются еще не­утоленные вожделения и желания, из-за которых они покончили с собой.

Пятая ступень мира душ есть ступень душевного света. Симпатия к другому имеет на ней уже огромное значение. Ей родственны души, поскольку они в течение физической жизни не довольствовались удовлетво­рением низших потребностей, а находили радость и удовольствие в окружающем их мире. Здесь подле­жит, например, очищению мечтательное отношение к природе, поскольку оно носит чувственный характер. Но этот вид мечтательного отношения к природе надо строго отличать от той высшей жизни в природе, которая духовна по натуре, и которая ищет дух, раскрывающийся в вещах и явлениях природы. Такого рода чувство природы относится к вещам, которые разви­вают сам дух и закладывают в этом духе нечто пребывающее, но от этого чувства природы должно отличать то наслаждение природой, основание которого лежит во внешних чувствах. По отношению к нему душа также нуждается в очищении, как и относительно других склонностей, которые основаны только на физическом бытии. Многие из людей видят как бы род идеала в учреждениях, которые служат чувственному благопо­лучию, в системе воспитания, прежде всего заботящейся о чувственном благоденствии. О них нельзя сказать, чтобы они служили лишь своим себялюбивым побуж­дениям. Но их душа все же направлена к чувственно­му миру и должна исцелиться при помощи господствующей в пятой области душевного мира силы симпатии, не имеющей этих внешних средств удовлетворения. Здесь душа постепенно узнает, что эта симпатия должна избрать иные пути. И эти пути обретаются в излиянии души в душевное пространство, происходящем благодаря симпатии души с душевным окружением. — Здесь также очищаются те души, которые требуют от религиозных обязанностей прежде всего повышения их чувственного благополучия. Все равно, будет ли их стремление (Sehnsucht) направлено к земному или небесному раю. «В стране душ» они найдут этот рай; но лишь для того, чтобы увидеть его ненужность. Все это, конечно, лишь единичные примеры очищения, которые совершаются в этой пятой области. При желании их можно продолжить.

В шестой области, в области действенной (tatigen) душевной силы происходит очищение той части души, которая жаждет дела, которая не носит эгоистического характера, но все же имеет свои мотивы в чувственном удовлетворении, которые доставляют ей поступки. Натуры, развивающие в себе подобные наслаждения поступками, внешне производят несомненно впечатление идеалистов; они проявляют готовность ко всяким жертвам. Но в более глубоком смысле это у них все же сводится к повышению некоего чувственного наслаждения. К ним принадлежат многие художественные натуры и те, которые предаются научной деятельности потому, что это им нравится. То, что приковывает их к физическому миру есть вера в то, что искусство и наука существуют ради таких наслаждений.

Седьмая область, область истинной жизни души, освобождает человека от его последних склонностей к чувственно-физическому миру. Каждая из предшествующих областей принимает от души то, что ей родственно. Что еще окружает дух, это убеждение, что его деятельность должна быть всецело посвящена чувственному миру. Есть высокоодаренные личности, которые не задумываются ни о чем ином, кроме явлений физического мира. Такой образ мыслей можно назвать материалистическим. Этот образ мыслей должен быть разрушен, и это происходит в седьмой области. Здесь души видят, что в истинной действительности предметов для материалистического образа мыслей не существует. Как лед на солнце, тает здесь это убеждение души. Отныне душевная сущность поглощена своим миром, — дух освободился от всех оков. Он устремляется в области, где он живет лишь в своем собственном окружении. — Душа исполнила свою предыдущую земную задачу, и после смерти отпало то, что еще оста­валось от этой задачи, как оковы для духа. Душа, победив остатки земного бытия, возвращается сама в свою стихию.

Из этого описания видно, что переживания душевного мира, а вместе с тем и состояние душевной жизни после смерти, принимают все менее противный душе облик по мере того, как человек отрешается от того, что оставалось в нем от земной связи с физической телесностью, как непосредственное сродство с нею. — Сообразно с созданными в физической жизни условиями душа пребывает дольше или короче в той или другой области. Там, где она чувствует сродство, она остается до тех пор, пока оно не уничтожено. Там, где нет сродства, она не ощущая проходит через возможные воздействия дальше. Здесь мы хотели изобразить лишь основные свойства мира душ и представить в общих чертах характер жизни души в этом мире. То же самое и относительно последующего описания страны духов. Распространяться о дальнейших свойствах этих высших миров, значило бы перейти границы, которые должны быть положены этой книге. Ибо ясно говорить о том, что сравнимо с пространственными соотношениями и ходом времени, которые здесь совершенно иные, нежели в физическом мире, можно лишь при условии весьма подробного изложения. Некоторые важные указания на этот счет можно найти в моем «Тайноведении».

III. СТРАНА ДУХОВ

Прежде чем мы последуем за духом в его дальнейшем странствии, должна сперва быть рассмотрена сама та область, в которую он вступает. Это есть «мир духа». Этот мир так не похож на физический, что все то, что может быть о нем сказано, должно показаться фантастическим тому, кто хочет доверять лишь своим физическим чувствам. И здесь в еще большей мере справедливо то, что уже было сказано при рассмотрении «мира души», а именно: чтобы описывать, нужно пользоваться сравнениями. Ибо наш язык, который по большей части служит лишь чувственной действительности, не богат выражениями непосредственно применимыми к «стране духов». И теперь в особенности необходима просьба, многое из того, что будет сказано сейчас, понимать лишь как намек. Все то, что здесь будет описано, настолько не похоже на физический мир, что его возможно изобразить лишь таким образом. Автор этого изложения сознает, что из-за несовершенства нашего языка, приспособленного лишь к физическому миру, его указания мало соответствуют опыту в этой области.

Прежде всего, необходимо указать, что этот мир соткан из того вещества (конечно и слово «вещество» употреблено здесь в переносном смысле), из которого состоит человеческая мысль. Но мысль так, как она живет в человеке, есть лишь тень, лишь схема своей действительной сущности. Как тень предмета на стене относится к действительному предмету, отбросившему эту тень, так же мысль, которая возникает в человеческой голове, относится к той сущности в «стране духов», которая соответствует этой мысли. Когда в человеке пробудилось духовное чувство, тогда он действительно воспринимает эту мысле-сущность так же, как чувственный глаз воспринимает стол или стул. Он странствует в окружении мысле-cyществ. Чувственное око воспринимает льва, а мышление, на­правленное на чувственное — лишь мысль о льве, как схему, как теневой образ. Духовное око видит в «стране духов» мысль о льве так же реально, как чувственное око видит физического льва. Здесь опять мож­но отослать к сравнению, уже употребленному нами относительно «страны душ». Как для оперированного слепорожденного окружающий мир приобретает вдруг новые свойства красок и света, так и для того, кто учится пользоваться своим духовным оком, все его окруже­ние является наполненным новым миром, миром живых мыслей или духо-существ. — В этом мире прежде всего видны духовные праобразы (Urbilder) всех вещей и существ, находящихся в физическом мире и в душевном мире. Представим себе картину, заключенную в духе художника прежде, чем он написал ее. Тогда мы име­ем подобие того, что подразумевается под словом праобраз. Здесь безразлично, имел ли художник этот праобраз в голове до того, как начал писать, или же праобраз лишь постепенно возникает по мере практической работы. В истинном «мире духа» подобные праобразы имеются для всех вещей, и физические предметы и суще­ства суть лишь отображения этих праобразов. — Вполне естественно, если тот, кто доверяет лишь своим внеш­ним чувствам, отрицает этот мир праобразов и ут­верждает, что праобразы суть лишь абстракции, ко­торые сравнивающий рассудок получает от чувствен­ных вещей; ибо он не может воспринимать в этом высшем мире; он знает мир мысли лишь в его схема­тической абстракции. Он не знает, что видящий духов­но так же точно знаком с духовными существами, как он сам со своей собакой или кошкой; и что мир пра­образов имеет бесконечно большую интенсивность ре­альности, чем чувственно-физический.

Правда, первый взгляд в эту «страну духов» дейст­вует еще более смущающе, чем взгляд в душевный мир. Ибо праобразы в своем истинном облике совершенно не похожи на свои чувственные отображения. Но так же несходны они и со своими тенями, с абстрактными мыслями. — В духовном мире все находится в посто­янной подвижной деятельности, в непрестанном твор­честве. Там нет покоя, остановки на одном месте, как они бывают в физическом мире. Ибо праобразы суть творящие существа. Они творцы всего того, что возни­кает в физическом и душевном мирах. Их формы быст­ро сменяются, и в каждом праобразе таится возмож­ность принимать бесчисленные отдельные облики. Они как бы порождают из себя отдельные облики, и едва порожден один, как праобраз вновь стремится к тому, чтобы излить из себя следующий. И праобразы имеют между собой большие или меньшие родственные от­ношения. Они не действуют обособленно. Для своего творчества один требует помощи другого. Часто неис­числимые праобразы действуют сообща для того, что­бы возникло то или иное существо в душевном или фи­зическом мире.

Кроме того, что в этой «стране духов» может быть воспринято «духовным зрением», там находится еще нечто иное, что можно рассматривать как переживание «духовного слуха». А именно, как только «ясновидящий» поднимается из страны душ в страну духов, воспринимаемые им праобразы становятся также и звучащими. Это «звучание» есть чисто духовное явление. Оно должно быть представлено без всякой примеси мысли о физическом звуке. Наблюдатель чувствует себя как бы в море звуков. И в этих звуках, в этом духовном звучании находят свое выражение существа духовного мира. В их созвучии, в их гармониях, ритмах и мелодиях запечатлены первозаконы (Urgesetze) их бытия, их взаимные соотношения и сродство. То, что в физическом мире рассудок воспринимает как закон, как идею, то для «духовного уха» является духовно-музыкальным. (Поэтому пифагорейцы называли такое восприятие духовного мира «музыкой сфер». Для обладающего «духовным ухом» эта «музыка сфер» не есть только нечто образное, аллегорическое, но хорошо знакомая духовная реальность). Но только для того, чтобы получить понятие об этой «духовной музыке», нужно отбросить все представления о чувственной музыке в том виде, как она воспринимается «материальным ухом». Ведь здесь речь идет о «духовном восприятии», следовательно о таком, которое для «чувственного уха» должно оставаться немым. В последующих описаниях «страны духов» указания на эту «ду­ховную музыку» опущены, ради простоты изложения. Надо лишь представить себе, что все, что будет описываться, как «образ», как нечто «светящееся», в то же время является и звучащим. Каждому цвету, каждому световому восприятию соответствует духовный звук, и каждому взаимодействию цветов соответствует гармония, мелодия и т. д. Необходимо лишь представить себе, что там, где царит звучание, не прекращается и восприятие «духовного ока». Звучание только присоединяется к свечению. Там, где в последующем говорится о «праобразах», надо мыслить также и «первозвуки (Urtone). К этому присоединяются и иные восприятия, которые можно ради подобия обозначить как «духовный вкус» и т. д. Но здесь мы не станем вдаваться в обсуждение этих явлений, так как тут дело касается того, чтобы разбудить представление о «стране духов» посредством некоторых имеющихся в нас родов вос­приятия, извлеченных из целого.

Теперь прежде всего необходимо установить разли­чие между разнообразными родами праобразов. И в «стране духов» для того, чтобы ориентироваться, также необходимо различать известное количество ступе­ней или областей. Как и в «стране душ», здесь не надо представлять себе отдельные области в виде пластов, лежащих один над другим, но как взаимно проникаю­щие и пронизывающие друг друга. Первая область со­держит в себе праобразы физического мира, посколь­ку он не одарен жизнью. Здесь мы находим праобразы минералов; далее, праобразы растений, но лишь по­скольку они являются исключительно физическими, т. е. поскольку мы оставляем в стороне находящуюся в них жизнь. Здесь мы встречаемся также с физиче­скими формами животных и людей. Этим не исчерпы­вается еще все, что находится в этой области; мы лишь поясняем близлежащими примерами. — Эта область образует остов «страны духов». Ее можно сравнить с твердой почвой нашей физической Земли. Это есть мас­са материка «страны духов». Его отношение к физи­чески-телесному миру может быть описано лишь пу­тем сравнения. Можно получить об этом представле­ние, например, таким образом: вообразим себе какое-нибудь ограниченное пространство, заполненное физи­ческими телами самого разнообразного вида. Теперь представим себе, что эти физические тела исчезли, а на их месте полые области, имеющие их формы. Проме­жутки же между ними, бывшие ранее пустыми, пред­ставим себе теперь заполненными разнообразнейшими формами, состоящими с прежними телами в различ­ных соотношениях. — Нечто подобное является взору в низшей области мира праобразов. Вещи и существа, воплощенные в физическом мире, видны в ней как «полые области». А в промежуточном пространстве разыгрывается подвижная деятельность праобразов (и «духовной музыки»). Во время физических воплоще­ний эти полые области как бы заполняются физиче­ской материей. Тот, кто одновременно смотрит в про­странство физическим и духовным оком, тот видит фи­зические тела и в промежутках между ними подвижную деятельность творческих праобразов. Вторая область «страны духов» содержит в себе праобразы жизни. Но здесь эта жизнь представляет собой совершен­ное единство. Как текучий элемент струится она в мире духа, пульсируя повсюду подобно крови. Ее можно сравнить с морями и водами физической Земли. Одна­ко ее распределение ближе подходит к распределению крови в животном теле, чем к распределению морей и рек. Текучая жизнь, образованная из материи мысли, — так можно было бы обозначить эту вторую ступень «страны духов». В этом элементе обретаются творче­ские первосилы (Urkrafte) всего, что в физической дей­ствительности возникает как живые существа. Здесь становится очевидным, что вся жизнь есть единство, что жизнь в человеке родственна жизни всех его собра­тий по творению.

Как третья область «страны духов» должны быть обозначены праобразы всего душевного. Здесь нахо­дишься в гораздо более тонком и прозрачном элементе, чем в обеих первых областях. Пользуясь сравнением, его можно определить как воздушную сферу «страны духов». Все, что совершается в душах обоих других миров, находит здесь свое духовное подобие. Все ощущения, чувства, инстинкты, страсти и т. д., еще раз по­являются здесь в духовном виде. Атмосферические явления этой «воздушной сферы» соответствуют в дру­гих мирах страданиям и радостям творений. Как ти­хое дуновение проявляется здесь тоска человеческой души; как бурный вихрь — взрыв страсти. Кто может образовать себе представление о том, что здесь рассматривается, тот глубоко проникнет во вздох каждого создания, если он направит к нему свое внимание. На­пример, тут можно говорить о бурных грозах, со свер­кающими молниями и с раскатами грома; и если углубиться дальше в исследование этого, то мы увидим, что в этих «духовных грозах» выражаются страсти какой-нибудь битвы, происходящей на Земле.

Праобразы четвертой области не имеют непосред­ственного отношения к другим мирам. Это в некото­ром роде существа, которые властвуют над праобразами трех нижних областей и способствуют их взаимо­действию. Поэтому они заняты распределением и груп­пировкой этих подчиненных праобразов. Поэтому из этой области исходит более всеобъемлющая деятель­ность, чем из нижних.

Пятая, шестая и седьмая области существенно от­личаются от предыдущих. Ибо обитающие в них су­щества доставляют праобразам нижних областей по­буждения к их деятельности. В них находятся творче­ские силы самих праобразов. Тот, кто может поднять­ся до этих областей, знакомится с «замыслами»**, ко­торые лежат в основе нашего мира. Как живые заро­дышевые зерна (Keimpunkte) еще лежат здесь праоб­разы, готовые принять разнообразнейшие формы мысле-существ. Когда эти зародышевые зерна вводятся в нижние области, тогда они как бы начинают всходить и проявляются в самых различных обликах. Идеи, с помощью которых человеческий дух творчески высту­пает в физическом мире, суть лишь отражения, тени этих зародыше-мысле-существ (Keimgedankenwesen) высшего духовного мира. Наблюдатель, обладающий «духовным слухом», поднявшийся из нижних областей «страны духов» в эти верхние ее области, замечает, как звучание и звуки превращаются в «духовный язык». Он начинает воспринимать «духовное слово», через ко­торое вещи и существа открывают ему свою природу уже в «словах», а не только через музыку. Они говорят ему, как это называют в Духовной науке, свои «вечные имена».

Надо представить себе, что эти мысле-зародышевые существа обладают сложной природой. Из элемента мира мысли берется, так сказать, лишь оболочка за­родыша. И она обнимает собой истинное зерно жизни. Здесь мы подходим к границе «трех миров», ибо зерно (Kern) происходит из еще более высоких миров. Когда в предыдущем были описаны члены существа человека, то там было указано на это зерно жизни, и «Жизнедух» и «Духочеловек» были обозначены, как его составные части. И для других существ мира имеют­ся подобные зерна жизни. Они происходят из высших миров и перемещаются в эти три указанные мира, чтобы исполнить там свою задачу. — Теперь мы должны проследить дальнейшее паломничество человеческого духа через «страну духов», между двумя воплощения­ми или инкарнациями. При этом перед нами еще раз ясно предстанут особенности и соотношения этой «страны».

IV. ДУХ В СТРАНЕ ДУХОВ ПОСЛЕ СМЕРТИ

Когда на своем пути между двумя воплощениями человеческий дух прошел через «мир душ», то он вступает в «страну духов», чтобы пребывать там, по­ка он не созреет для нового телесного бытия. Смысл этого пребывания в «стране духов» становится поня­тен лишь тогда, когда мы сумеем правильно истолко­вать задачу жизненного паломничества человека через его воплощения. Пока человек воплощен в физическом теле, он действует и творит в физическом мире. И он действует и творит в нем, как духовное существо. То, что помыслит и выработает его дух, он запечатлевает в физические формы, в вещества и силы телесного мира. Таким образом, как вестник духовного мира, он должен воплотить дух в телесном мире. Лишь благодаря тому, что он воплощается, может человек действовать в телесном мире. Он должен принять физическое тело, как орудие для того, чтобы через телесное воздействовать на телесное, и чтобы оно могло действовать на него. Но то, что действует через эту физическую телесность человека, есть дух. От него исходят намерения, направления для деятельности в физическом мире. Но пока дух действует в физическом теле, он не может жить как дух в своем истинном облике. Он может лишь как бы просвечивать сквозь покрывало физиче­ского бытия. Дело в том, что человеческая жизнь мысли в действительности принадлежит духовному миру; и поскольку эта жизнь проявляется в физическом су­ществовании, ее истинный облик пребывает сокрытым. Можно сказать также, что жизнь мысли физического человека есть лишь тень, отблеск истинного духовного существа, к которому она принадлежит. Таким образом в течение физической жизни дух вступает во взаимодействие с земным, телесным миром на основе фи­зического тела. Но хотя задача человеческого духа, пока он идет от воплощения к воплощению, именно и состоит в этом воздействии на физический, телесный мир, все же он никогда не мог бы исполнить соответ­ствующим образом эту задачу, если бы он жил лишь в телесном бытии. Ибо намерения и цели земной за­дачи не строятся и не получаются во время земного воплощения, точно так же, как не сооружается план дома на строительной площадке, где работают рабо­чие. Подобно тому, как этот план разрабатывается в кабинете архитектора, точно так же и цели и намере­ния земного творчества создаются «в стране духов».— Дух человека должен между двумя воплощениями по­стоянно вновь обитать в этой стране, для того, чтобы вооружившись тем, что он оттуда приносит, снова иметь возможность приступить к работе в физической жиз­ни. Подобно тому, как в своем рабочем кабинете архи­тектор без кирпича и извести готовит план дома, со­гласно строительным и прочим законам, так и архитек­тор человеческого творчества, дух, или высшее Я (Selbst), должен в «стране духов» развить способности и цели сообразно законам этой страны, чтобы потом перевести их в земной мир. Лишь когда человеческий дух все вновь и вновь пребывает в своей собственной области, он становится в состоянии переносить дух также и в земной мир при помощи физически-телесных орудий. — На физическом поприще человек учится по­знавать свойства и силы физического мира. Он собира­ет там, в процессе деятельности, сведения о том, какие требования предъявляет физический мир к тому, кто хочет работать в нем. Он учится там познавать свойст­ва материи, в которой он хочет воплотить свои мысли и идеи. Сами же мысли и идеи он не может извлечь из материи. Таким образом, земной мир является одно­временно полем деятельности и учения. Затем изучен­ное преобразуется в «стране духов» в живую способ­ность духа. Чтобы лучше разъяснить нашу мысль, мож­но вышеуказанное сравнение продолжить еще дальше. Архитектор разрабатывает план дома. Он реализуется. При этом архитектор приобретает богатейший опыт. Весь этот опыт увеличивает его способности. Когда он примется разрабатывать следующий план, весь этот опыт вольется в него. И по сравнению с предыдущим, этот последующий план окажется обогащенным всем тем, чему научил его предыдущий. То же самое происходит при следующих одна за другой человеческих жизнях. В промежутках между воплощениями дух обитает в своем собственном царстве. Он может всецело отдаться требованиям жизни духа; освобожденный от физической телесности, он работает над собой во всех направлениях и в это свое строительство он внедряет плоды опытов своих прежних жизней. Таким образом его взор всегда направлен на поприще его земных задач, и так постоянно он ра­ботает над тем, чтобы провести Землю, поскольку она является полем его деятельности, через необходимое ей развитие. Он работает над собой, чтобы при каждом воплощении он мог соответственно состоянию Зем­ли исполнять свое служение в земной жизни. — Но это, конечно, лишь общая картина последовательных человеческих жизней. И действительность никогда впол­не не совпадает с этой картиной, а будет всегда лишь более или менее согласовываться с ней. Иногда обстоя­тельства могут сложиться так, что последующая жизнь человека будет гораздо более несовершенна, чем предыдущая. Но в общем такие несоответствия и непра­вильности в пределах определенных границ снова сглаживаются в течение последовательно сменяющихся во­площений.