Три мира

I. МИР ДУШ

Рассмотрение человека показало, что он принадлежит к трем мирам. Из мира физической телесности берутся те вещества и силы, которые строят его тело. Он познает этот мир через восприятия своих внешних физических чувств. Тот, кто доверяет лишь этим чувствам и развивает в себе только их способности восприятия, тот не может достичь понимания двух других миров, душевного и духовного. — Может ли человек убедиться в действительности какой-либо вещи или существа, зависит от того, есть ли у него для этого орган восприятия, чувство. — Легко, конечно, может выйти недоразумение, если называть, как в данном случае, высшие органы восприятия духовными чувствами (geistige Sinne). Ибо когда говорят о «чувствах», то невольно с этим связывают мысль о «физическом». Ведь именно физический мир называется также «чувственным», — в противоположность «духовному». Чтобы избежать недоразумения, надо иметь в виду, что здесь о «высших чувствах» говорится лишь в переносном смысле, для сравнения. Как физические чувства воспринимают физическое, так душевные и духовные — душевное и духовное. Выражение «чувство» употребляется только в значении «органа восприятия». Человек не мог бы иметь понятия о свете и цвете, если бы у него не было глаза, воспринимающего свет; он ничего не знал бы о звуках, если бы у него не было уха, воспринимающего звуки. В этом отношении вполне прав немецкий философ Лотце: «Без воспринимающего свет глаза и без воспринимающего звук уха весь мир был бы темным и немым. В нем также невозможен был бы свет или звук, как невозможна зубная боль без ощущающего боль зубного нерва». — Для того, чтобы правильно понять то, что здесь сказано, стоит лишь представить себе, насколько иначе, чем для человека, должен про­являться мир для низших существ, у которых имеется лишь нечто вроде чувства осязания или ощущения, распространенного по всей поверхности их тела. Свет, цвет и звук для них во всяком случае не могут суще­ствовать в том же смысле как для существ, одаренных глазами и ушами. Колебания воздуха, вызванные ру­жейным выстрелом, могут и на них оказывать воздей­ствие, если они достигают их. Для того, чтобы эти ко­лебания воздуха открылись душе как выстрел, для этого необходимо ухо. И чтобы известные явления в тонком веществе, именуемым эфиром, проявились как свет и цвет, для этого необходим глаз. — Человек знает о каком-нибудь существе или вещи лишь потому, что через один из своих органов он ощущает их воздействие. Это отношение человека к миру действитель­ного превосходно выразил Гете в следующем изрече­нии: «Собственно говоря, мы напрасно стараемся вы­разить сущность какой-нибудь вещи. Мы воспринимаем воздействия, и полная история этих воздействий могла бы, пожалуй, обнять собой сущность этой вещи. Мы тщетно пытаемся описать характер человека: напро­тив, сопоставим его поступки, его действия, и перед нами выступит картина его характера. Цвета суть дея­ния света, деяния и страдания. ... Хотя свет и цвет и стоят в ближайшем соотношении друг с другом, но мы должны мыслить обоих как принадлежащих всей при­роде; потому что это целиком она, которая тем самым хочет особливо раскрыться чувству глаза. Так же точ­но раскрывается природа какому-либо другому чувст­ву ... Так говорит природа, нисходя к иным чувствам, к известным, непризнанным, неизвестным чувствам; так говорит она сама с собой и с нами, через тысячи явле­ний. Для внимательного глаза она нигде не мертва и не нема». Было бы неверно, если бы это изречение Гете мы захотели понять таким образом, что позна­ваемость сущности вещей, благодаря этому, становит­ся спорной. Гете вовсе не говорит, что можно воспри­нимать лишь воздействие, а самая сущность вещи скрывается за ним. Скорее он думает, что о подобной сокровенной «сущности» совсем не следует говорить. Сущность не скрывается за своим проявлением; наоборот, именно в этом проявлении она и раскрывается. Но эта сущность часто столь богата, что может открываться еще и в иных обликах, иным чувствам. То, что раскрывается, принадлежит к сущности, — только, вследствие ограниченности чувств, — это не есть вся сущность. Это воззрение Гете вполне отвечает также подразумеваемому здесь духовно-научному воззрению.

Подобно тому, как в теле развиваются глаз и ухо как органы восприятия, как органы чувств для телесных явлений, так же может человек развить в себе душевные и духовные органы восприятия, через которые ему раскроется мир души и духа. Для того, кто не обладает такими высшими чувствами, эти миры «темны и немы», так же, как для существа без глаза и уха «темен и нем» телесный мир. Конечно, отношение человека к этим высшим чувствам несколько иное, чем к телесным. О том, чтобы эти последние вполне развились в нем, об этом заботится обыкновенно сама благодетельная мать-природа. Они образуются без его содействия. Над развитием своих высших чувств он должен работать сам. Он должен, если он хочет воспринять мир души и мир духа, развить душу и дух, так же, как природа развила его тело, чтобы он мог воспринимать окружающий его телесный мир и ориентироваться в нем. Подобное развитие высших органов, которых еще не развила сама природа, не неестественно; ибо в высшем смысле, все, что совершает человек тоже ведь принадлежит природе. Лишь тот, кто захотел 6ы утверждать, что человек должен пребывать на той степени развития, на которой оставила его рука природы, — лишь тот мог бы называть неестественным развитие высших чувств. Им «не признаны» эти органы и их значение в смысле вышеприведенного изречения Гете. Но такой человек должен был бы уже заодно противиться всякому воспитанию человека, так как и оно тоже ведь продолжает дело природы. И в особенности он должен был бы восставать против оперирования слепорожденных. Ибо почти то же самое, что происходит после операции со слепорожденным, бывает с тем, кто пробуждает в себе высшие чувства, таким образом, как это будет изложено в последней части этой книги. Мир является ему с новыми свойствами, с явлен­иями и фактами, из которых физические чувства не раскрывали ему ничего. Ему ясно, что самовольно через эти высшие органы он ничего не прибавляет к дейст­вительности, но что без этих органов существенная часть этой действительности осталась бы для него со­крытой. Мир души и духа не суть нечто находящееся рядом или вне физического, они пространственно не­раздельны с ним. Как для оперированного слепорож­денного прежде темный мир сияет в свете и красках, так же и для духовно и душевно пробужденного вещи, которые прежде являлись ему лишь телесно, раскрыва­ют свои душевные и духовные свойства. Конечно, этот мир пополняется еще явлениями и существами, кото­рые совершенно неизвестны тому, кто не пробужден душевно и духовно. — (Дальше, в этой книге будет точнее сказано о развитии душевных и духовных чувств. Пока здесь будет дано описание самих этих высших ми­ров. Кто отрицает эти миры, тот говорит ничто иное, как то, что он еще не развил в себе высшие органы. Развитие человечества не замкнуто на какой-либо сту­пени; оно должно всегда идти вперед).

Часто невольно представляют себе «высшие органы» слишком подобными физическим. Но следовало бы уяс­нить себе, что в этих органах имеют дело с духовными или душевными образованиями. И поэтому нельзя и ожидать, чтобы то, что мы воспринимаем в высших ми­рах, было чем-то вроде туманно-утонченной веществен­ности. До тех пор, пока мы ожидаем нечто подобное, мы не сможем придти ни к какому ясному представле­нию о том, что собственно подразумевается здесь под «высшими мирами». Для многих людей было бы совсем не так трудно, как это есть в действительности, узнать кое-что об этих «высших мирах», — конечно сначала самое элементарное — если бы они не представляли, что то, что они должны воспринимать, есть опять-таки нечто утонченно физическое. Так как они уже заранее предполагают нечто подобное, то в большинстве случаев они совсем и не хотят признавать того, о чем в действительности идет речь. Они считают это недействительным, не хотят принять это за нечто, что их мо­жет удовлетворить и т. д. Конечно, высшие ступени духовного развития трудно достижимы; но той, которая достаточна, чтобы познать сущность духовного мира — и это уже очень много — совсем не так трудно было бы достигнуть, если бы только сначала захотели освободиться от предрассудка, заключающегося в том, что душевное и духовное представляют себе опять-таки лишь как нечто более тонкое физическое.

Подобно тому, как мы не вполне знаем человека, если мы имеем представление только о его физической внешности, так не ведаем мы и окружающего нас мира, если мы знаем о нем лишь то, что открывают нам физические чувства. И как фотография становится для нас понятна и жива, когда мы настолько близко знакомимся с личностью, с которой снята фотография, что начинаем узнавать ее душу, так и телесный мир мы лишь тогда можем действительно понять, когда знакомимся с его душевной и духовной основами. Поэтому необходимо здесь сначала сказать о высших мирах, о душевном и духовном, и затем уже рассмотреть физический мир с духовно-научной точки зрения.

В современную культурную эпоху является в известном отношении много затруднений к тому, чтобы говорить о высших мирах. Ибо эта культурная эпоха сильна прежде всего в познании и господстве над телесный миром. Наши слова получили форму и значение главным образом по отношению к телесному миру. Но приходится пользоваться этими общепринятыми словами, чтобы была связь с известным. Благодаря этому тем, кто хочет доверять лишь своим внешним чувствам, широко открыт доступ недоразумениям. — Многое ведь пока может быть намечено и высказано лишь в сравнениях. Но это и должно быть так, ибо подобные сравнения являются средством, с помощью которого человек получает пока понятие об этих высших мирах и которое способствует его собственному восхождению туда. (Об этом восхождении будет сказано в одной из последующих глав, где будет указано на развитие душевных и духовных органов восприятия. Сначала человек должен ознакомиться с высшими мирами путем сравнений. А потом уже он может думать о том, чтобы самому получить доступ к ним).

Так же как вещества и силы, которые составляют наш желудок, сердце, легкие, мозг и т. д., и управляют ими, происходят из телесного мира, так и наши душевные свойства, наши порывы, вожделения, чувства, страсти, желания, ощущения и т. д. происходят из мира душевного. Душа человека является членом в этом душевном мире так же, как его тело есть часть физи­ческого телесного мира. Если указывать на различие между телесным миром и душевным, то можно сказать, что последний гораздо тоньше, подвижнее, пластичнее во всех своих предметах и существах, чем первый. Но нужно ясно понимать, что, входя в душевный мир, вступаешь в мир совершенно новый по сравнению с фи­зическим. И поэтому, говоря о более грубом и более тонком в этом отношении, не надо терять из виду, что здесь для сравнения лишь намекается на то, что все же совершенно различно. Это же относится и ко всему, что, говорится о мире душ словами, заимствованными из мира физической телесности. Приняв в соображение все это, мы можем сказать, что образования и существа мира душ состоят точно так же из душевных веществ и точно так же управляются душевными силами, как это происходит в физическом мире, с физическими ве­ществами и силами.

Как телесным образованиям свойственны протяжен­ность и передвижение в пространстве, так душевным предметам и существам свойственна возбудимость, ин­стинктивное хотение. Поэтому мир душ называют так­же миром страстей или желаний, или же миром «стрем­лений». Эти выражения взяты из человеческого мира душ. Поэтому нужно твердо помнить, что предметы, находящиеся в тех частях мира душ, которые лежат вне человеческой души, настолько же отличаются от душевных сил в ней, насколько физические вещества и силы телесного внешнего мира отличны от частей, составляющих физическое человеческое тело. (Порывы, желания, стремления — это обозначения для вещест­венного в мире душ. Это вещественное назовем «аст­ральным». Если обращается больше внимания на силы мира душ, тогда можно говорить о «существе вожде­ления». Но не должно забывать, что различие между «веществом» и «силой» здесь не может быть столь строгим, как в физическом мире. Порыв может быть назван одинаково и «силой» и «веществом»).

Кто впервые получает прозрение в душевный мир, на того смущающим образом действуют различия, проявляющиеся там по сравнению с физическим. Но ведь то же самое бывает и когда раскрывается какое-нибудь доселе бездействовавшее физическое чувство. Оперированный слепорожденный также должен сперва научиться ориентироваться в мире, который до сих пор был ему знаком через чувство осязания. Он видит, например, предметы сначала в своем глазу; затем он видит их вне себя, но сперва они представляются ему как бы нарисованными на плоскости. Лишь постепенно начинает он воспринимать глубину, пространственное расстояние между предметами и т. д. — В мире душ господствуют совсем иные законы, чем в физическом. Конечно, многие из душевных образований связаны с образованиями иных миров. Например, душа человека связана с физическим человеческим телом и с человеческим духом. Таким образом, те процессы, которые наблюдаются в ней, находятся в то же время и под влиянием телесного и духовного миров. Это надо принимать во внимание при наблюдении мира душ и нельзя считать душевными законами то, что происходит от воздействия другого мира. — Например, когда человек выражает желание, то оно поддерживаете мыслью, представлением духа и следует его законам. Но совершенно так же, как можно определить законы физического мира, оставляя в стороне влияние, которое, например, имеет человек на ход явлений, так подобное же возможно и в отношении душевного мира.

Важным различием между душевными и физическими процессами оказывается то, что при первых — их взаимодействия являются гораздо более внутренними. В физическом пространстве царит, например, закон «удара». Если движущийся шарик из слоновом кости ударит другой, лежащий спокойно, то этот последний станет двигаться в направлении, которое может быть высчитано на основании движения и эластичности первого. В душевном пространстве взаимодействие двух встречающихся друг с другом образований зависит от их внутренних свойств. Если они родственны друг другу, они взаимно проникают друг в друга, как бы срастаются друг с другом. Если же эти существа враждебны друг другу, они отталкиваются одно от другого. — В телесном пространстве существуют, например, определенные законы зрения. Отдаленные предметы мы видим в перспективном уменьше­нии. Если мы будем смотреть вдоль аллеи, то по законам перспективы кажется, что более отдаленные деревья находятся на меньшем расстоянии друг от дру­га чем ближайшие. В душевном же пространстве все, близкое и дальнее, представляется видящему в тех расстояниях, которые соответствуют их внутренней природе. Тем самым, естественно, дан источник всевоз­можных заблуждений для того, кто, вступая в душев­ное пространство, хочет там следовать правилам, при­несенным им из физического мира.

Первое, что должно быть усвоено, чтобы ориенти­роваться в душевном мире, это умение отличать раз­личные виды его образований, подобно тому, как в фи­зическом мире мы различаем плотные, жидкие и воз­душно или газообразные тела. Для того, чтобы до­стичь этого, надо узнать обе основные силы, являю­щиеся здесь наиболее важными. Их можно назвать симпатией и антипатией. Сообразно тому, как эти основные силы действуют в душевном образовании, определяется его вид. Симпатией должна быть назва­на та сила, благодаря которой одно душевное образо­вание притягивает к себе другие, стремится слиться с ними, проявляет свое родство с ними. Напротив, антипатия есть та сила, посредством которой душевные образования отталкиваются друг от друга, исключают одно другое, утверждают свое собственное (Eigenheit). В какой степени эти основные силы находятся в ду­шевном образовании, от этого зависит какую роль бу­дет играть оно в душевном мире. Прежде всего, сооб­разно действию в них симпатии и антипатии надо раз­личать три вида душевных образований. И эти виды отличаются друг от друга тем, что симпатия и антипа­тия в них стоят в совершенно определенных взаимоот­ношениях друг к другу. Во всех трех имеются обе ос­новные силы. Возьмем сперва образование первого рода. Оно притягивает к себе другие образования из своего окружения благодаря господствующей в нем симпатии. Но кроме этой симпатии в нем в то же вре­мя есть и антипатия, в силу которой оно отталкивает от себя находящееся в его окружении. Вовне подоб­ное образование представится таким, как будто оно обладает только силами антипатии. Но это неверно. В нем есть и симпатия и антипатия. Только последняя преобладает. Она берет верх над первой. Подобные образования играют себялюбивую роль в душевном пространстве. Многое вокруг себя они отталкивают, и лишь немногое притягивают к себе с любовью. Поэтому они как неизменные формы движутся через душевное пространство. Благодаря силе симпатии, которая в них есть, они являются алчными. Но алчность в то же время является ненасытной, как бы не находящей утоления, потому что преобладающая антипатия отталкивает столь многое из приходящего навстречу, что становится невозможным какое бы то ни была удовлетворение. Если сравнить душевные образования этого рода с чем-либо в физическом мире, то можно сказать: они соответствуют твердым физическим телам. Эта область душевной вещественности должна быть названа пламенем вожделений. — То, что из этого пламени вожделений примешано к душам животных и людей, определяет в них то, что именуется низшими чувственными порывами, преобладающими себялюбивыми инстинктами. — Второй род душевных образований, это те, в которых обе основные силья находятся в равновесии, значит, в которых с одинаковой силой действуют симпатия и антипатия. Они подходят к другим образованиям с известной нейтральностью; они действуют на них как родственные им, не притягивая и не отталкивая их особенно. Они как бы не ставят резкой границы между собой и окружающим миром. Они постоянно позволяют влиять на себя другим образованиям окружения; и поэтому их можно сравнивать с жидкими веществами физического мира. И в том, как эти душевные образования притягивают к себе другие, нет ничего от алчности. Воздействие, подразумеваемое здесь, бывает, например, когда человеческая душа ощущает цвет. Если у меня появляется ощущение красного цвета, то прежде всего из моего окружения я получаю нейтральное возбужденнее. Только когда к этому возбуждению присоединяется удовольствие от красного цвета, возможно отметить еще иное душевное воздействие. То, что вызывает нейтральное возбуждение, — это душевные образования, стоящие в таких взаимоотношениях, при которых симпатия и антипатия уравновешивают друг друга. Та душевная вещественность, о которой здесь идет речь может быть обозначена как совершенно пластич­ная, текучая. Не себялюбиво, как первая, движется она через душевное пространство, но так, что ее су­ществование везде получает впечатления и оказывает­ся родственной многому из того, что ей встречается. Наиболее подходящим для нее выражением было бы: текучая возбудимость. — Третья ступень душевных об­разований есть та, у которой симпатия берет верх над антипатией. Антипатия приводит к себялюбивому самоутверждению; но последнее отступает перед склон­ностью к вещам окружающего мира. Представим себе подобное образование внутри душевного пространст­ва. Оно является центром притягательной сферы, рас­пространяющейся на предметы окружающего мира. Подобные образования надо обозначить особо как вещественность хотения. Это наименование представ­ляется правильным потому, что вследствие существу­ющей, лишь более слабой по сравнению с симпатией, антипатии, притяжение действует все же так, что при­тягиваемые предметы должны быть введены в собст­венную область этого образования. Благодаря этому симпатия удерживает основной себялюбивый тон. Эта вещественность хотения может быть сравнима с газо­ или с воздухообразными телами физического мира. Как газ стремится расшириться во все стороны, так распространяется по всем направлениям веществен­ность хотения.

Высшие ступени душевной вещественности харак­теризуются тем, что в них совершенно отступает назад одна основная сила, а именно антипатия, и собствен­но действующей является только симпатия. Она, прежде всего, может проявиться внутри частей самого душевного образования. Эти части действуют взаимно притягательно одна на другую. Сила симпатии внутри душевного образования выражается в том, что называ­ют радостью. И каждое уменьшение этой симпатии есть печаль.* Печаль есть лишь уменьшенная ра­дость, как холод есть лишь уменьшенное тепло. Ра­дость и печаль это есть то, что — в более узком смысле — живет в человеке как мир чувств. Чувствование есть пряжа (weben) душевного в себе самом. От того, как в душевном прядутся чувства радости и печали, зависит то, что мы называем его довольством.

К более высокой ступени принадлежат те душевные образования, у которых симпатия не остается заключенной в пределах собственной жизни. Эти душевные образования, так же как уже и четвертая ступень, отличаются от трех низших тем, что у них силе симпатии не приходится бороться с противодействующей ей антипатией. Лишь начиная с этих высших видов душевной вещественности многообразие душевных образований сливается в один общий душевный мир. Поскольку существует антипатия, душевное образование стремите к чему-либо иному ради своей собственной жизни, для того, чтобы усилить и обогатить себя самое при помощи другого. Где молчит антипатия, там иное воспринимается как откровение, как возвещение. Эта высшая форма душевной вещественности играет в душевно пространстве роль, подобную свету в физическом пространстве. Она обуславливает то, что одно душевное образование как бы впитывает в себя, ради них самих, бытие и сущность других, или, можно также сказать, дает им осенить себя. Лишь благодаря тому, что душевные существа черпают из этих высших областей, пробуждаются они к истинной душевной жизни. Их тупая жизнь во мраке раскрывается наружу, светится и сама излучается в душевное пространство; вялая, тупая жизнь во внутреннем, стремящаяся замкнуться благодаря антипатии, когда имеются одни лишь вещества низших областей, становится силой и подвижностью, которые исходят изнутри и, струясь, изливаются наружу. Текучая возбудимость второй области действует лишь при встрече образований. Тогда, правда, одно переливается в другое. Но здесь необходимо прикосновение. В высших областях царит свободное излучение, излияние. (Совершенно справедливо определяют сущность этой области как «излучение», ибо развиваемая симпатия действует так, что тут можно применить, как символ, — выражение, заимствованное от действия света). Как растение чахнет в погребе, так чахнут душевные образования без оживляющих их душевных веществ высших областей. Душевный свет, деятельная душевная сила и, собственно, душевная жизнь в тесном смысле принадлежат этим областям, и отсюда сообщаются душевным существам.

Таким образом мы должны различать три нижние и три верхние области душевного мира, и обе связаны четвертой, так что получается следующее разделение душевного мира:

1) область пламени вожделений
2) область текучей возбудимости
3) область желаний
4) область радости и печали
5) область душевного света
6) область деятельной душевной силы
7) область душевной жизни.

Благодаря первым трем областям душевные обра­зования получают свои свойства в силу соотношения антипатии и симпатии; благодаря четвертой области ткет (webt) симпатия внутри самих душевных образо­ваний; благодаря трем высшим областям сила симпа­тии становится все более и более свободной; сияя и оживляя, реют душевные вещества этой области через душевное пространство, пробуждая то, что иначе без них должно было бы потерять себя в замкнутости лич­ного бытия.

В сущности, это было бы совершенно излишним, но ввиду большей ясности, мы должны подчеркнуть здесь, что эти семь подразделений мира душ не представля­ют собой отделенных друг от друга областей. Так же, как в физическом мире твердое, жидкое и газообраз­ное взаимно проникает друг друга, так же в душевном взаимно проникают друг друга пламя вожделений, те­кучая возбудимость и силы мира желаний. И подоб­но тому как физическое тепло пронизывает тела, и свет озаряет их, то же самое происходит и в душевном с радостью и печалью и с душевным светом. Нечто подобное происходит и с деятельной душевной силой, и с собственной душевной жизнью.

II. ДУША В МИРЕ ДУШ ПОСЛЕ СМЕРТИ

Душа есть связующий член между духом человека и его телом. Ее силы симпатии и антипатии, которые своим взаимоотношением обуславливают душевные проявления, как-то: вожделение, возбудимость, жела­ние, радость, печаль и т. д., — действуют не только между теми или другими душевными образованиями, они проявляются также и по отношению к существам других миров, — физического и духовного. Пока душа живет в теле, она до известной степени принимает участие во всем, что происходит в этом теле. Если физические отправления тела протекают правильно, в душе возникает радость и довольство, если же эти отправления нарушены, наступают неудовольствие и боль. — Так же принимает душа участие и в деятельности духа: одна мысль наполняет ее радостью, другая отвращением; верное суждение получает одобрение души, ложное — ее неодобрение. — И ступень развития человека зависит от того, в ту или иную сторону направлены больше склонности его души. Чем больше душа человека симпатизирует проявлениям духа, тем человек совершеннее; и тем несовершеннее он, чем больше удовлетворения находят ее склонной в отправлениях тела.

Дух есть средоточие человека, тело — посредник, через который дух рассматривает и познает физический мир, и через который он действует в нем. Душа же есть посредник между обоими. Из возникающего для уха вследствие колебания воздуха, физического впечатления она пробуждает ощущение звука, она переживает радость от этого звука. Все это она сообщает духу, который благодаря этому достигает понимания физического мира. Возникшая в духе мысль через душу преобразуется в желание осуществить ее и лишь тем самым с помощью телесного орудия может стать поступком. — Человек может выполнить свое назначение лишь тем, что он допускает направлению всей своей деятельности исходить от духа. Сама по себе душа может одинаково склоняться как к физическому, так и к духовному. Она словно простирает свои щупальца как вниз к физическому, так и вверх к духовному. Вследствие погружения в физический мир ее собственное существо проникается и окрашивается природой физического. Но так как дух может действовать в физическом мире лишь через ее посредство, то тем самым ему самому дается направлению к физическому. Его образования силами души притягиваются к физическому. Рассмотрим неразвитого человека. Склонности его души зависят от отправлений его тела. Он получает удовольствие лишь от тех впечатлений, какие производит на его чувства физический мир. И его духовная жизнь также всецело вовлечена этим в эту сферу. Его мысли служат лишь для удовлетворения физических потребностей его жизни. — По мере того, как духовное Я (Selbst) переживает воплощение за воплощением, оно должно все больше свое направление получать из духовного. Его познание должно определяться духом вечной истины, его поступки — вечной благостью.

Смерть, рассматриваемая как факт физического мира, означает собой изменение отправлений тела. Со смертью оно перестает своей организацией быть по­средником души и духа. В дальнейшем в своих от­правлениях оно является всецело подчиненным физи­ческому миру и его законам; оно переходит в него, чтобы в нем раствориться. Лишь эти физические про­цессы тела могут после смерти наблюдаться физическими чувствами. То, что происходит тогда с душой и духом, это ускользает от этих чувств. Ибо и в течение жизни душа и дух лишь постольку могут быть наблюдаемы чувственно, поскольку они достигают своего внешнего выражения в физических процессах. После смерти такое выражение более невозможно. Поэтому наблюдения физическими чувствами и основанная на них наука не могут быть принимаемы в соображение при суждении о судьбе души и духа после смерти. Тогда вступает в силу высшее познание, основанное на наблюдении явлений в мире души и духа.

Когда дух освободился от тела, он все еще связан с душой. И как в течение физической жизни тело при­ковывало его к физическому миру, так теперь душа к душевному. — Но в этом душевном мире нельзя найти его исконной сущности. Душевный мир должен только соединить его с полем его действия, с физическим миром. Для того, чтобы в новом воплощении явиться в более со­вершенном образе, он должен почерпнуть силу и крепость из духовного мира. Но благодаря душе он втянут в физический мир. Он связан с душевной сущностью, которая проникнута и окрашена природой физическо­го, и вследствие этого сам он получил это направление. После смерти душа более не связана с телом, а только с духом. Она живет теперь в душевной среде. Поэтому только силы этого мира еще могут иметь на нее влияние. И с этой жизнью души в мире душ пока связан также и дух. Он так же связан с ней, как во время физического воплощения он связан с телом. Когда телу умереть, это определяется его законами. В общем надо сказать: не душа и дух оставляют тело, но они отпускаются телом, когда его силы больше не могут действовать в смысле человеческой организации. Таково же отношение души и духа. Душа отпустит дух в высший духовный мир, когда ее силы не могут больше действовать в смысле человеческой душевной организации. Дух освобождается в мгновение, когда душа предала растворению то, что она может пережить только в теле и удержало лишь то, что может жить дальше с духом. Это удержанное, хотя и пережитое в теле, по что, как плод, может запечатлеться в духе, связывает душу с духом в чисто духовном мире. — Таким образом, для того, чтобы познать судьбу души после смерти надо рассмотреть процесс се растворения. Ее задача была в том, чтобы дать духу направление к физическому. С момента, когда она исполнила эту за дачу, она берет направление к духовному. Благодаря характеру своей задачи, она собственно должна была бы тотчас действовать исключительно духовно, как только от нее отпадает тело, когда, значит, она уже не может больше служить связующим членом. И она так и сделала бы, если бы вследствие своей жизни в теле подпав под его влияние, она в своих склонностях не стремилась бы к нему. Без этой окраски, полученной ею в силу соединения с телесным, она тотчас же после развоплощения следовала бы одним только законам духовно-душевного мира, и не развивала бы дальше склонности к чувственному. И так было бы, если со смертью человек совершенно утратил бы всякий интерес к земному миру, если бы все вожделения, желания и т. д., связанные с существованием, которое он оставляет, были бы удовлетворены. Но поскольку это не так, за душу цепляется все оставшееся еще не изжитым в этом направлении. Здесь, чтобы не впасть в ошибку, мы должны делать тщательное различие между тем, что привязывает человека к миру так, что оно может быть сглажено в одном из следующих воплощений, и тем, что привязывает его к одному определенному воплощению, т. е. именно к последнему. Первое сглаживается законом судьбы, кармой; второе же может быть изглажено (abgestreift) душой только после смерти.

После смерти для человеческого духа наступает время, когда душа изглаживает свои склонности к фи­зическому бытию, чтобы затем снова следовать одним законам духовно-душевного мира и освободить дух. Естественно, что это время будет длиться тем больше, чем более была привязана душа к физическому. Оно будет кратким для человека, который был мало при­вязан к физической жизни; и напротив, долгим у того, кто полностью связал свои интересы с этой жизнью, так что в момент смерти в его душе еще живет много вожделений, желаний и т. д.

О состоянии, в котором живет душа в ближайшее время после смерти, легче всего составить себе пред­ставление на основании следующего размышления. Возьмем для этого несколько грубый пример: чувство наслаждения гастронома. Он получает вкусовое на­слаждение от еды. Это наслаждение, конечно, отнюдь не является телесным, но оно есть нечто душевное. В душе живет наслаждение, а также и вожделение к на­слаждению. Но для удовлетворения этого вожделения необходим соответствующий телесный орган, небо и т. д. После смерти душа не сразу теряет это вожде­ление, но уже нет больше телесного органа, который является средством удовлетворить вожделение. И вот теперь — хотя по иной причине, но подобной и лишь действующей еще сильнее, человек испытывает то же, что он чувствовал бы мучаясь палящей жаждой в мест­ности, где кругом нет ни капли воды. Так испытыва­ет душа жгучее страдание от лишения наслаждения, потому что больше нет телесного органа, который мог бы доставить ей наслаждение. То же самое и со всем, чего жаждет душа и что может быть удовлетворено лишь при посредстве телесных органов. Это состояние (жгучего лишения) продолжается до тех пор, пока душа не научится не желать больше того, что может быть удовлетворено лишь посредством тела. И то время, которое проходит в этом состоянии, можно назвать местом вожделений, хотя, конечно, не имеет ничего общего с «местом».

Вступая после смерти в душевный мир, душа подчиняется его законам. Эти законы влияют на нее и от этого влияния зависит, каким образом будет погашено в ней стремление к физическому. Влияния должны быть различны, сообразно видам душевных сил и душевного вещества, в область которых она теперь вводится. Каждый из этих видов проявит свое очищающее, просветляющее воздействие. Происходящий здесь процесс протекает таким образом, что в душе все антипатичное постепенно побеждается силами симпатии, и сама эта симпатия достигает своей вершины. Ибо через эту наивысшую степень симпатии ко всему остальному душевному миру душа как бы растворится в нем, сольется с ним воедино; и вот тогда ее себялюбие вполне исчерпано. Она перестает существовать как существо, тяготеющее к физически-чувственному бытию: дух освобождается ею. Поэтому душа просветляется через вышеописанные области душевного мира до тех пор, пока она не соединится вполне с общим душевным миром в области совершенной симпатии. То, что дух до этого последнего мгновения освобождения его души сам с нею связан, происходит потому, что он своей жизнью совсем сроднился с ней. Это сродство гораздо большее, чем с телом. Ибо с послед ним он связан опосредованно через душу, с нею же он связан непосредственно. Ведь она его собственная жизнь. Поэтому дух связан не с истлевающим телом, а с постепенно освобождающейся душой. — Благодаря этой непосредственной связи духа с душой, он лишь тогда может почувствовать себя от нее свободным, когда сама она станет единой со всем душевным миром.

Поскольку душевный мир становится местом пребывания человека непосредственно после смерти, он может быть назван «местом вожделений». Различные религиозные системы, принявшие в свои учения осознание этих отношений, зовут это «место вожделений» — «чистилищем», «очистительным огнем» и т.д.

Низшая область душевного мира есть страна пламени вожделений. Посредством нее, после смерти в душе вытравляется все то, что имеется в ней самого грубого, связанного с себялюбивыми вожделениями и с низшей телесной жизнью. Ибо благодаря этим вожделениям она может воспринять воздействие сил этой душевной области. Неутоленные вожделения, остав­шиеся от физической жизни образуют точку нападе­ния. Симпатия таких душ простирается лишь на то, что может дать пищу их себялюбивому существу; и она далеко перевешивается антипатией, заливающей все остальное. Однако эти вожделения устремляются на физические наслаждения, которые не могут найти себе удовлетворения в душевном мире. Вследствие этой невозможности утоления алчность возрастает до высшей степени. Но вместе с тем, благодаря этой не­возможности утоления, алчность должна постепенно угаснуть. Жгучие похоти мало-помалу сгорают; и душа познала, что в устранении таких похотей лежит единственное средство избежать страдания, которое происходит от них. В течение физической жизни ведь все же постоянно все снова и снова наступает удовле­творение. Благодаря этому боль палящей алчности закрыта как бы родом иллюзии. После смерти, в «очи­стительном огне», эта боль выступает без всякого по­крова. Душа проходит через соответствующие пережи­вания лишений. Мрачно то состояние, в котором пре­бывают благодаря этому души. Конечно, к этому состоянию могут придти только те люди, чьи вожделения в физической жизни были устремлены на грубейшие вещи. Те натуры, в которых мало похоти, проходят через это состояние не замечая его, так как у них нет сродства с ним. Нужно сказать, что души будут тем дольше оставаться под влиянием пламени вожделений, чем более своей физической жизнью они сроднились с этим пламенем, и чем необходимее для них поэтому очиститься в ней. Нельзя назвать такое очищение страданием в том смысле, как в чувственном мире подобное же должно было бы ощущаться исключительно как страдания. Ибо душа после смерти требует своего очищения, потому что только этим путем может быть вытравлено существующее в ней совершенство.

Второй вид процессов душевного мира таков, что симпатия и антипатия находятся в них в равновесии. Поскольку после смерти человеческая душа находится в подобном состоянии, она будет некоторое время под влиянием этих процессов. Погружение в суету внешней жизни, радость от преходящих впечатлений чувств обуславливают это состояние. Люди живут в нем, поскольку оно обусловлено указанными выше душевными склонностями. Они позволяют влиять на себя каждой мелочи дня. Но так как их симпатия ни к чему в особенности не обращается, то эти влияния быстро скользят мимо. Все, что не принадлежит к этому ничтожному царству, антипатично таким людям. Когда после смерти душа переживает такое состояние, и здесь нет чувственно-физических предметов, не обходимых для его удовлетворения, то это состояние в конце концов должно погаснуть. Разумеется, царящее в душе перед этим полным погашением чувство лишения мучительно. Это мучительное положение есть школа разрушения иллюзии, которой человек окутан в течение физической жизни.

В-третьих, в мире душ встречаются явления, в которых преобладает симпатия, преобладает природа желаний. Их воздействие души испытывают благодаря всему тому, что сохраняет после смерти атмосферу желаний. Также и эти желания постепенно умирают вследствие невозможности их утоления.

Указанная выше как четвертая, область радости и печали в мире душ налагает на душу особые испытания. Пока она живет в теле, она принимает участие во всем, что касается этого тела. Движение (weben) радости и печали связано с ним. Оно причиняет душе наслаждение и блаженство, неудовольствие и отвращение. В течение своей физической жизни человек ощущает свое тело, как свою самость (Selbst). На этом факте основано то, что именуется самоощущением. И чем более человек погружен в чувственное, тем более принимает его самоощущение этот характер. — После смерти недостает тела как предмета этого ощущения. Поэтому душа, в которой осталось это чувство, чувствует себя как бы полой. Ею овладевает чувство, словно она потеряла себя самое. Это продолжается до тех пор, пока не осознано, что не в физическом находится истинный человек. Поэтому влияния этой четвертой области разрушают иллюзию телесной самости. Душа научается познавать эту телесность уже как нечто несущественное. Она исцеляется, очищается от тяготения к телесности. Этим она преодолела то, что еще сильно привязывало ее к физическому миру, и она может полностью развернуть стремящиеся наружу силы симпатии. Она, так сказать, отошла от себя самой и полная сочувствия готова излиться в общий мир душ.

Здесь нельзя не упомянуть, что переживания этой области в особенной мере испытываются самоубийцами. Они искусственным путем покидают свое физическое тело тогда как все чувства, связанные с ним, остаются неизменными. При естественной смерти вместе с разрушением тела происходит также и частичное умирание связанных с ним чувств. Для самоубийц же к тем страданиям, которые причиняет им чувство внезапной полости (Aushohlung), присоединяются еще не­утоленные вожделения и желания, из-за которых они покончили с собой.

Пятая ступень мира душ есть ступень душевного света. Симпатия к другому имеет на ней уже огромное значение. Ей родственны души, поскольку они в течение физической жизни не довольствовались удовлетво­рением низших потребностей, а находили радость и удовольствие в окружающем их мире. Здесь подле­жит, например, очищению мечтательное отношение к природе, поскольку оно носит чувственный характер. Но этот вид мечтательного отношения к природе надо строго отличать от той высшей жизни в природе, которая духовна по натуре, и которая ищет дух, раскрывающийся в вещах и явлениях природы. Такого рода чувство природы относится к вещам, которые разви­вают сам дух и закладывают в этом духе нечто пребывающее, но от этого чувства природы должно отличать то наслаждение природой, основание которого лежит во внешних чувствах. По отношению к нему душа также нуждается в очищении, как и относительно других склонностей, которые основаны только на физическом бытии. Многие из людей видят как бы род идеала в учреждениях, которые служат чувственному благопо­лучию, в системе воспитания, прежде всего заботящейся о чувственном благоденствии. О них нельзя сказать, чтобы они служили лишь своим себялюбивым побуж­дениям. Но их душа все же направлена к чувственно­му миру и должна исцелиться при помощи господствующей в пятой области душевного мира силы симпатии, не имеющей этих внешних средств удовлетворения. Здесь душа постепенно узнает, что эта симпатия должна избрать иные пути. И эти пути обретаются в излиянии души в душевное пространство, происходящем благодаря симпатии души с душевным окружением. — Здесь также очищаются те души, которые требуют от религиозных обязанностей прежде всего повышения их чувственного благополучия. Все равно, будет ли их стремление (Sehnsucht) направлено к земному или небесному раю. «В стране душ» они найдут этот рай; но лишь для того, чтобы увидеть его ненужность. Все это, конечно, лишь единичные примеры очищения, которые совершаются в этой пятой области. При желании их можно продолжить.

В шестой области, в области действенной (tatigen) душевной силы происходит очищение той части души, которая жаждет дела, которая не носит эгоистического характера, но все же имеет свои мотивы в чувственном удовлетворении, которые доставляют ей поступки. Натуры, развивающие в себе подобные наслаждения поступками, внешне производят несомненно впечатление идеалистов; они проявляют готовность ко всяким жертвам. Но в более глубоком смысле это у них все же сводится к повышению некоего чувственного наслаждения. К ним принадлежат многие художественные натуры и те, которые предаются научной деятельности потому, что это им нравится. То, что приковывает их к физическому миру есть вера в то, что искусство и наука существуют ради таких наслаждений.

Седьмая область, область истинной жизни души, освобождает человека от его последних склонностей к чувственно-физическому миру. Каждая из предшествующих областей принимает от души то, что ей родственно. Что еще окружает дух, это убеждение, что его деятельность должна быть всецело посвящена чувственному миру. Есть высокоодаренные личности, которые не задумываются ни о чем ином, кроме явлений физического мира. Такой образ мыслей можно назвать материалистическим. Этот образ мыслей должен быть разрушен, и это происходит в седьмой области. Здесь души видят, что в истинной действительности предметов для материалистического образа мыслей не существует. Как лед на солнце, тает здесь это убеждение души. Отныне душевная сущность поглощена своим миром, — дух освободился от всех оков. Он устремляется в области, где он живет лишь в своем собственном окружении. — Душа исполнила свою предыдущую земную задачу, и после смерти отпало то, что еще оста­валось от этой задачи, как оковы для духа. Душа, победив остатки земного бытия, возвращается сама в свою стихию.

Из этого описания видно, что переживания душевного мира, а вместе с тем и состояние душевной жизни после смерти, принимают все менее противный душе облик по мере того, как человек отрешается от того, что оставалось в нем от земной связи с физической телесностью, как непосредственное сродство с нею. — Сообразно с созданными в физической жизни условиями душа пребывает дольше или короче в той или другой области. Там, где она чувствует сродство, она остается до тех пор, пока оно не уничтожено. Там, где нет сродства, она не ощущая проходит через возможные воздействия дальше. Здесь мы хотели изобразить лишь основные свойства мира душ и представить в общих чертах характер жизни души в этом мире. То же самое и относительно последующего описания страны духов. Распространяться о дальнейших свойствах этих высших миров, значило бы перейти границы, которые должны быть положены этой книге. Ибо ясно говорить о том, что сравнимо с пространственными соотношениями и ходом времени, которые здесь совершенно иные, нежели в физическом мире, можно лишь при условии весьма подробного изложения. Некоторые важные указания на этот счет можно найти в моем «Тайноведении».

III. СТРАНА ДУХОВ

Прежде чем мы последуем за духом в его дальнейшем странствии, должна сперва быть рассмотрена сама та область, в которую он вступает. Это есть «мир духа». Этот мир так не похож на физический, что все то, что может быть о нем сказано, должно показаться фантастическим тому, кто хочет доверять лишь своим физическим чувствам. И здесь в еще большей мере справедливо то, что уже было сказано при рассмотрении «мира души», а именно: чтобы описывать, нужно пользоваться сравнениями. Ибо наш язык, который по большей части служит лишь чувственной действительности, не богат выражениями непосредственно применимыми к «стране духов». И теперь в особенности необходима просьба, многое из того, что будет сказано сейчас, понимать лишь как намек. Все то, что здесь будет описано, настолько не похоже на физический мир, что его возможно изобразить лишь таким образом. Автор этого изложения сознает, что из-за несовершенства нашего языка, приспособленного лишь к физическому миру, его указания мало соответствуют опыту в этой области.

Прежде всего, необходимо указать, что этот мир соткан из того вещества (конечно и слово «вещество» употреблено здесь в переносном смысле), из которого состоит человеческая мысль. Но мысль так, как она живет в человеке, есть лишь тень, лишь схема своей действительной сущности. Как тень предмета на стене относится к действительному предмету, отбросившему эту тень, так же мысль, которая возникает в человеческой голове, относится к той сущности в «стране духов», которая соответствует этой мысли. Когда в человеке пробудилось духовное чувство, тогда он действительно воспринимает эту мысле-сущность так же, как чувственный глаз воспринимает стол или стул. Он странствует в окружении мысле-cyществ. Чувственное око воспринимает льва, а мышление, на­правленное на чувственное — лишь мысль о льве, как схему, как теневой образ. Духовное око видит в «стране духов» мысль о льве так же реально, как чувственное око видит физического льва. Здесь опять мож­но отослать к сравнению, уже употребленному нами относительно «страны душ». Как для оперированного слепорожденного окружающий мир приобретает вдруг новые свойства красок и света, так и для того, кто учится пользоваться своим духовным оком, все его окруже­ние является наполненным новым миром, миром живых мыслей или духо-существ. — В этом мире прежде всего видны духовные праобразы (Urbilder) всех вещей и существ, находящихся в физическом мире и в душевном мире. Представим себе картину, заключенную в духе художника прежде, чем он написал ее. Тогда мы име­ем подобие того, что подразумевается под словом праобраз. Здесь безразлично, имел ли художник этот праобраз в голове до того, как начал писать, или же праобраз лишь постепенно возникает по мере практической работы. В истинном «мире духа» подобные праобразы имеются для всех вещей, и физические предметы и суще­ства суть лишь отображения этих праобразов. — Вполне естественно, если тот, кто доверяет лишь своим внеш­ним чувствам, отрицает этот мир праобразов и ут­верждает, что праобразы суть лишь абстракции, ко­торые сравнивающий рассудок получает от чувствен­ных вещей; ибо он не может воспринимать в этом высшем мире; он знает мир мысли лишь в его схема­тической абстракции. Он не знает, что видящий духов­но так же точно знаком с духовными существами, как он сам со своей собакой или кошкой; и что мир пра­образов имеет бесконечно большую интенсивность ре­альности, чем чувственно-физический.

Правда, первый взгляд в эту «страну духов» дейст­вует еще более смущающе, чем взгляд в душевный мир. Ибо праобразы в своем истинном облике совершенно не похожи на свои чувственные отображения. Но так же несходны они и со своими тенями, с абстрактными мыслями. — В духовном мире все находится в посто­янной подвижной деятельности, в непрестанном твор­честве. Там нет покоя, остановки на одном месте, как они бывают в физическом мире. Ибо праобразы суть творящие существа. Они творцы всего того, что возни­кает в физическом и душевном мирах. Их формы быст­ро сменяются, и в каждом праобразе таится возмож­ность принимать бесчисленные отдельные облики. Они как бы порождают из себя отдельные облики, и едва порожден один, как праобраз вновь стремится к тому, чтобы излить из себя следующий. И праобразы имеют между собой большие или меньшие родственные от­ношения. Они не действуют обособленно. Для своего творчества один требует помощи другого. Часто неис­числимые праобразы действуют сообща для того, что­бы возникло то или иное существо в душевном или фи­зическом мире.

Кроме того, что в этой «стране духов» может быть воспринято «духовным зрением», там находится еще нечто иное, что можно рассматривать как переживание «духовного слуха». А именно, как только «ясновидящий» поднимается из страны душ в страну духов, воспринимаемые им праобразы становятся также и звучащими. Это «звучание» есть чисто духовное явление. Оно должно быть представлено без всякой примеси мысли о физическом звуке. Наблюдатель чувствует себя как бы в море звуков. И в этих звуках, в этом духовном звучании находят свое выражение существа духовного мира. В их созвучии, в их гармониях, ритмах и мелодиях запечатлены первозаконы (Urgesetze) их бытия, их взаимные соотношения и сродство. То, что в физическом мире рассудок воспринимает как закон, как идею, то для «духовного уха» является духовно-музыкальным. (Поэтому пифагорейцы называли такое восприятие духовного мира «музыкой сфер». Для обладающего «духовным ухом» эта «музыка сфер» не есть только нечто образное, аллегорическое, но хорошо знакомая духовная реальность). Но только для того, чтобы получить понятие об этой «духовной музыке», нужно отбросить все представления о чувственной музыке в том виде, как она воспринимается «материальным ухом». Ведь здесь речь идет о «духовном восприятии», следовательно о таком, которое для «чувственного уха» должно оставаться немым. В последующих описаниях «страны духов» указания на эту «ду­ховную музыку» опущены, ради простоты изложения. Надо лишь представить себе, что все, что будет описываться, как «образ», как нечто «светящееся», в то же время является и звучащим. Каждому цвету, каждому световому восприятию соответствует духовный звук, и каждому взаимодействию цветов соответствует гармония, мелодия и т. д. Необходимо лишь представить себе, что там, где царит звучание, не прекращается и восприятие «духовного ока». Звучание только присоединяется к свечению. Там, где в последующем говорится о «праобразах», надо мыслить также и «первозвуки (Urtone). К этому присоединяются и иные восприятия, которые можно ради подобия обозначить как «духовный вкус» и т. д. Но здесь мы не станем вдаваться в обсуждение этих явлений, так как тут дело касается того, чтобы разбудить представление о «стране духов» посредством некоторых имеющихся в нас родов вос­приятия, извлеченных из целого.

Теперь прежде всего необходимо установить разли­чие между разнообразными родами праобразов. И в «стране духов» для того, чтобы ориентироваться, также необходимо различать известное количество ступе­ней или областей. Как и в «стране душ», здесь не надо представлять себе отдельные области в виде пластов, лежащих один над другим, но как взаимно проникаю­щие и пронизывающие друг друга. Первая область со­держит в себе праобразы физического мира, посколь­ку он не одарен жизнью. Здесь мы находим праобразы минералов; далее, праобразы растений, но лишь по­скольку они являются исключительно физическими, т. е. поскольку мы оставляем в стороне находящуюся в них жизнь. Здесь мы встречаемся также с физиче­скими формами животных и людей. Этим не исчерпы­вается еще все, что находится в этой области; мы лишь поясняем близлежащими примерами. — Эта область образует остов «страны духов». Ее можно сравнить с твердой почвой нашей физической Земли. Это есть мас­са материка «страны духов». Его отношение к физи­чески-телесному миру может быть описано лишь пу­тем сравнения. Можно получить об этом представле­ние, например, таким образом: вообразим себе какое-нибудь ограниченное пространство, заполненное физи­ческими телами самого разнообразного вида. Теперь представим себе, что эти физические тела исчезли, а на их месте полые области, имеющие их формы. Проме­жутки же между ними, бывшие ранее пустыми, пред­ставим себе теперь заполненными разнообразнейшими формами, состоящими с прежними телами в различ­ных соотношениях. — Нечто подобное является взору в низшей области мира праобразов. Вещи и существа, воплощенные в физическом мире, видны в ней как «полые области». А в промежуточном пространстве разыгрывается подвижная деятельность праобразов (и «духовной музыки»). Во время физических воплоще­ний эти полые области как бы заполняются физиче­ской материей. Тот, кто одновременно смотрит в про­странство физическим и духовным оком, тот видит фи­зические тела и в промежутках между ними подвижную деятельность творческих праобразов. Вторая область «страны духов» содержит в себе праобразы жизни. Но здесь эта жизнь представляет собой совершен­ное единство. Как текучий элемент струится она в мире духа, пульсируя повсюду подобно крови. Ее можно сравнить с морями и водами физической Земли. Одна­ко ее распределение ближе подходит к распределению крови в животном теле, чем к распределению морей и рек. Текучая жизнь, образованная из материи мысли, — так можно было бы обозначить эту вторую ступень «страны духов». В этом элементе обретаются творче­ские первосилы (Urkrafte) всего, что в физической дей­ствительности возникает как живые существа. Здесь становится очевидным, что вся жизнь есть единство, что жизнь в человеке родственна жизни всех его собра­тий по творению.

Как третья область «страны духов» должны быть обозначены праобразы всего душевного. Здесь нахо­дишься в гораздо более тонком и прозрачном элементе, чем в обеих первых областях. Пользуясь сравнением, его можно определить как воздушную сферу «страны духов». Все, что совершается в душах обоих других миров, находит здесь свое духовное подобие. Все ощущения, чувства, инстинкты, страсти и т. д., еще раз по­являются здесь в духовном виде. Атмосферические явления этой «воздушной сферы» соответствуют в дру­гих мирах страданиям и радостям творений. Как ти­хое дуновение проявляется здесь тоска человеческой души; как бурный вихрь — взрыв страсти. Кто может образовать себе представление о том, что здесь рассматривается, тот глубоко проникнет во вздох каждого создания, если он направит к нему свое внимание. На­пример, тут можно говорить о бурных грозах, со свер­кающими молниями и с раскатами грома; и если углубиться дальше в исследование этого, то мы увидим, что в этих «духовных грозах» выражаются страсти какой-нибудь битвы, происходящей на Земле.

Праобразы четвертой области не имеют непосред­ственного отношения к другим мирам. Это в некото­ром роде существа, которые властвуют над праобразами трех нижних областей и способствуют их взаимо­действию. Поэтому они заняты распределением и груп­пировкой этих подчиненных праобразов. Поэтому из этой области исходит более всеобъемлющая деятель­ность, чем из нижних.

Пятая, шестая и седьмая области существенно от­личаются от предыдущих. Ибо обитающие в них су­щества доставляют праобразам нижних областей по­буждения к их деятельности. В них находятся творче­ские силы самих праобразов. Тот, кто может поднять­ся до этих областей, знакомится с «замыслами»**, ко­торые лежат в основе нашего мира. Как живые заро­дышевые зерна (Keimpunkte) еще лежат здесь праоб­разы, готовые принять разнообразнейшие формы мысле-существ. Когда эти зародышевые зерна вводятся в нижние области, тогда они как бы начинают всходить и проявляются в самых различных обликах. Идеи, с помощью которых человеческий дух творчески высту­пает в физическом мире, суть лишь отражения, тени этих зародыше-мысле-существ (Keimgedankenwesen) высшего духовного мира. Наблюдатель, обладающий «духовным слухом», поднявшийся из нижних областей «страны духов» в эти верхние ее области, замечает, как звучание и звуки превращаются в «духовный язык». Он начинает воспринимать «духовное слово», через ко­торое вещи и существа открывают ему свою природу уже в «словах», а не только через музыку. Они говорят ему, как это называют в Духовной науке, свои «вечные имена».

Надо представить себе, что эти мысле-зародышевые существа обладают сложной природой. Из элемента мира мысли берется, так сказать, лишь оболочка за­родыша. И она обнимает собой истинное зерно жизни. Здесь мы подходим к границе «трех миров», ибо зерно (Kern) происходит из еще более высоких миров. Когда в предыдущем были описаны члены существа человека, то там было указано на это зерно жизни, и «Жизнедух» и «Духочеловек» были обозначены, как его составные части. И для других существ мира имеют­ся подобные зерна жизни. Они происходят из высших миров и перемещаются в эти три указанные мира, чтобы исполнить там свою задачу. — Теперь мы должны проследить дальнейшее паломничество человеческого духа через «страну духов», между двумя воплощения­ми или инкарнациями. При этом перед нами еще раз ясно предстанут особенности и соотношения этой «страны».

IV. ДУХ В СТРАНЕ ДУХОВ ПОСЛЕ СМЕРТИ

Когда на своем пути между двумя воплощениями человеческий дух прошел через «мир душ», то он вступает в «страну духов», чтобы пребывать там, по­ка он не созреет для нового телесного бытия. Смысл этого пребывания в «стране духов» становится поня­тен лишь тогда, когда мы сумеем правильно истолко­вать задачу жизненного паломничества человека через его воплощения. Пока человек воплощен в физическом теле, он действует и творит в физическом мире. И он действует и творит в нем, как духовное существо. То, что помыслит и выработает его дух, он запечатлевает в физические формы, в вещества и силы телесного мира. Таким образом, как вестник духовного мира, он должен воплотить дух в телесном мире. Лишь благодаря тому, что он воплощается, может человек действовать в телесном мире. Он должен принять физическое тело, как орудие для того, чтобы через телесное воздействовать на телесное, и чтобы оно могло действовать на него. Но то, что действует через эту физическую телесность человека, есть дух. От него исходят намерения, направления для деятельности в физическом мире. Но пока дух действует в физическом теле, он не может жить как дух в своем истинном облике. Он может лишь как бы просвечивать сквозь покрывало физиче­ского бытия. Дело в том, что человеческая жизнь мысли в действительности принадлежит духовному миру; и поскольку эта жизнь проявляется в физическом су­ществовании, ее истинный облик пребывает сокрытым. Можно сказать также, что жизнь мысли физического человека есть лишь тень, отблеск истинного духовного существа, к которому она принадлежит. Таким образом в течение физической жизни дух вступает во взаимодействие с земным, телесным миром на основе фи­зического тела. Но хотя задача человеческого духа, пока он идет от воплощения к воплощению, именно и состоит в этом воздействии на физический, телесный мир, все же он никогда не мог бы исполнить соответ­ствующим образом эту задачу, если бы он жил лишь в телесном бытии. Ибо намерения и цели земной за­дачи не строятся и не получаются во время земного воплощения, точно так же, как не сооружается план дома на строительной площадке, где работают рабо­чие. Подобно тому, как этот план разрабатывается в кабинете архитектора, точно так же и цели и намере­ния земного творчества создаются «в стране духов».— Дух человека должен между двумя воплощениями по­стоянно вновь обитать в этой стране, для того, чтобы вооружившись тем, что он оттуда приносит, снова иметь возможность приступить к работе в физической жиз­ни. Подобно тому, как в своем рабочем кабинете архи­тектор без кирпича и извести готовит план дома, со­гласно строительным и прочим законам, так и архитек­тор человеческого творчества, дух, или высшее Я (Selbst), должен в «стране духов» развить способности и цели сообразно законам этой страны, чтобы потом перевести их в земной мир. Лишь когда человеческий дух все вновь и вновь пребывает в своей собственной области, он становится в состоянии переносить дух также и в земной мир при помощи физически-телесных орудий. — На физическом поприще человек учится по­знавать свойства и силы физического мира. Он собира­ет там, в процессе деятельности, сведения о том, какие требования предъявляет физический мир к тому, кто хочет работать в нем. Он учится там познавать свойст­ва материи, в которой он хочет воплотить свои мысли и идеи. Сами же мысли и идеи он не может извлечь из материи. Таким образом, земной мир является одно­временно полем деятельности и учения. Затем изучен­ное преобразуется в «стране духов» в живую способ­ность духа. Чтобы лучше разъяснить нашу мысль, мож­но вышеуказанное сравнение продолжить еще дальше. Архитектор разрабатывает план дома. Он реализуется. При этом архитектор приобретает богатейший опыт. Весь этот опыт увеличивает его способности. Когда он примется разрабатывать следующий план, весь этот опыт вольется в него. И по сравнению с предыдущим, этот последующий план окажется обогащенным всем тем, чему научил его предыдущий. То же самое происходит при следующих одна за другой человеческих жизнях. В промежутках между воплощениями дух обитает в своем собственном царстве. Он может всецело отдаться требованиям жизни духа; освобожденный от физической телесности, он работает над собой во всех направлениях и в это свое строительство он внедряет плоды опытов своих прежних жизней. Таким образом его взор всегда направлен на поприще его земных задач, и так постоянно он ра­ботает над тем, чтобы провести Землю, поскольку она является полем его деятельности, через необходимое ей развитие. Он работает над собой, чтобы при каждом воплощении он мог соответственно состоянию Зем­ли исполнять свое служение в земной жизни. — Но это, конечно, лишь общая картина последовательных человеческих жизней. И действительность никогда впол­не не совпадает с этой картиной, а будет всегда лишь более или менее согласовываться с ней. Иногда обстоя­тельства могут сложиться так, что последующая жизнь человека будет гораздо более несовершенна, чем предыдущая. Но в общем такие несоответствия и непра­вильности в пределах определенных границ снова сглаживаются в течение последовательно сменяющихся во­площений.

Образование духа в «стране духов» происходит бла­годаря тому, что человек постепенно вживается в раз­личные области этой страны. Его собственная жизнь в постепенной последовательности сливается с этими областями; он воспринимает на время их свойства. Тем самым они проникают его существо своим сущест­вом, для того, чтобы первое, усиленное вторым, могло действовать в земном. — В первой области «страны ду­хов» человек окружен духовными праобразами земных вещей. В течение земной жизни он ведь учатся по­знавать лишь тени этих праобразов, которые постига­ются им в его мыслях. То, что на земле лишь думает­ся, то в этой области переживается. Человек странствует среди мыслей; но эти мысли суть реальные суще­ства. То, что в течение земной жизни он воспринял своими чувствами, то теперь действует на него в своей мыслеформе. Но мысль является не как тень, скрыва­ющаяся за вещами, она становится полной жизни реальностью, которая рождает вещи. Человек как бы находится в мастерской мысли, в которой образуются и формируются земные вещи. Ибо в «стране духа» все есть полная жизни деятельность и подвижность. Здесь за работой мир мыслей, как мир живых существ, творящих и образующих. Здесь видно, как создается то, что было пережито нами в земном бытии. Подобно тому, как в физическом теле как действительность мы переживаем чувственные вещи, так теперь, будучи ду­хом, мы переживаем как действительность духовные образующие силы. Среди мысле-существ, которые нахо­дятся здесь, существует и мысль собственной физиче­ской телесности. Чувствуешь себя оторванным от нее. Как сопринадлежную себе ощущаешь одну лишь ду­ховную сущность. И когда, как бы в воспоминании, мы воспринимаем сброшенное тело уже более не как физи­ческое, а как мысле-существо, тогда наглядно насту­пает его сопринадлежность внешнему миру. Его учат­ся рассматривать как нечто, принадлежащее ко внеш­нему миру, как некий член этого внешнего мира. Сле­довательно, свою телесность уже больше не отделяешь от остального внешнего мира как нечто более близкое самому себе. Чувствуешь единство во всем внешнем мире, включая а него собственные телесные воплоще­ния. Здесь собственные воплощения сливаются воеди­но со всем остальным миром. Итак, здесь смотришь на праобразы физическо-телесной действительности, как на единство, к которому принадлежал и сам. Бла­годаря этому, путем наблюдения постепенно научаешь­ся узнавать свое сродство, свое единство с окружаю­щим миром. Научаешься говорить ему: то, что прости­рается здесь вокруг тебя, это был ты сам. — Но это одна из основных мыслей древнеиндийской мудрости Веданты. «Мудрый» уже в течение своей земной жизни усваивает то, что другие переживают после смерти, а именно понимание мысли, что он сам находится в срод­стве со всеми вещами, мысли: «это — ты». В земной жизни, это идеал, к которому может стремиться жизнь мысли: в «стране духов» это есть непосредственный факт, становящийся для нас все яснее и яснее путем духовного опыта. — И сам человек в этой стране на­чинает все более и более сознавать, что своим дейст­вительным существом он принадлежит к миру духов. Он воспринимает себя, как дух среди духов, как одно­го из членов Перводуха (Urgeist), и сам чувствует в себе Слово Перводуха: «Я есмь Перводух». (Мудрость Веданты говорит: «Я есмь Брахман», т. е. я принадле­жу, как член, к тому Первосуществу, из которого про­исходят все существа). — Мы видим: то что в земной жизни воспринимается как туманная мысль, и куда устремляется всякая мудрость, то в «стране духов» переживается непосредственно. Да и думаем мы об этом в течение земной жизни именно потому, что это явля­ется фактом в духовном бытии.

Таким образом, во время своего духовного бытия человек, как бы извне, с более высокой точки зрения, видит отношения и факты, среди которых он стоит в течение своей земной жизни. И в самой нижней обла­сти «страны духов» так живет он по отношению к земным соотношениям, которые непосредственно свя­заны с физической телесной действительностью. — На земле человек рождается в определенной семье, в определенном народе; он живет в определенной стра­не. Всеми этими соотношениями определяется его земное бытие. Он находит себе того или иного друга потому, что так складываются обстоятельства в физи­ческом мире. Он занимается теми или иными делами. Все это определяет его земные условия жизни. И все это — в течение его жизни в первой области «страны духов», выступает ему навстречу, как живое мысле-существо. Он, в некотором роде, вновь переживает все это. Но он переживает все это с деятельно-духовной стороны. Любовь к семье, которую он проявил, друж­ба, которую он выказывал, оживают в нем изнутри; и его способности усиливаются в этом направлении. Крепнет то, что действует в человеческом духе как си­ла семейной, дружеской любви. Оттого позднее он, в этом отношении, вступает в земное существование бо­лее совершенным человеком. — В известной степени, это — повседневные отношения земной жизни, которые, подобно плодам, зреют в самой нижней области «страны духов». И то в человеке, что своими интере­сами целиком погружено в эти повседневные отноше­ния, будет чувствовать свое сродство с этой областью самую долгую часть своей духовной жизни в промежу­тке между двумя воплощениями. — Людей, с которыми жил в физическом мире, вновь обретают в ду­ховном мире. Точно так же, как отпадает от души все то, что было ей свойственно благодаря физическому телу, так и связь, соединявшая в физической жизни душу с душой, освобождается от условий, имеющих значение и действие лишь в физическом мире. Но все то, чем душа была для другой души в физической жиз­ни, продолжается и за смертью, в духовном мире. Естественно, что слова, созданные для физических со­отношений, лишь неточно могут передавать, то, что происходит в духовном мире. Но поскольку принима­ешь это во внимание, можно признать вполне правиль­ным, когда говорят: те души, которые в физическом мире принадлежали друг другу, вновь находят друг друга в духовном мире, дабы там соответствующим образом продолжать свою совместную жизнь. — Сле­дующая область есть та, в которой всеобщая жизнь земного мира струится как мысле-существо, как текучий элемент «страны духов». Пока мир наблюда­ется в физическом воплощении, жизнь является привя­занной к отдельным живым существам. В «стране ду­хов» она освобождена от этого и протекает, подобно крови жизни, через всю страну. Она является там жи­вым единством, разлитым во всем. В течение земной жизни человеку является только лишь отблеск этого. И он выражается в каждой форме почитания, которое человек несет навстречу Цельности, Единству и Гар­монии мира. Религиозная жизнь людей происходит от этого отблеска. Человеку становится ясно, насколько всеобъемлющий смысл бытия лежит не в преходящем, не в единичном. Он смотрит на это преходящее как на «подобие» и отображение вечного, гармонического Единства. С благоговением и почитанием взирает он на это Единство. Ему приносит он в дар обряды религи­озного культа. — В «стране духов» является не от­блеск, но истинный облик, как живое мысле-существо. Здесь человек может действительно соединиться с тем Единством, которое он чтил на земле. В этой области выступают наружу плоды религиозной жизни и всего, что связано с ней. Человек учится теперь из духовного опыта познавать, что его отдельная судьба не должна быть оторванной от общности, к которой он принадлежит. Здесь образуется способность познавать себя как члена целого. Религиозные ощущения все, что уже в жизни стремилось к чистой, благородной морали, будет, в течение большей части духовного промежуточного состояния, черпать силу из этой об­ласти. И человек воплотится вновь с возросшими способностями в этом направлении.

Между тем, как в первой области находишься вместе с душами, с которыми был связан в предыдущей физической жизни посредством самых тесных связей, возможных в физическом мире, во второй об­ласти вступаешь в область всех тех, с которыми чув­ствовал себя единым в более широком смысле: благо­даря общему почитанию, общему исповеданию и т. д. Надо заметить, что духовные переживания предшествовавших областей остаются в силе и в последующих. Так, человек не отрывается от созданных семьей дружбой и т. д. связей, когда он вступает в жизнь второй области и последующих областей. — А также области «страны духов» не лежат как «отделения» одна вне другой; они взаимно проникают одна другую, и человек переживает себя в новой области не пото­му, что он, в какой-либо форме, внешне «вступил» в нее, но потому, что в самом себе он достиг внутрен­них способностей воспринимать то, в пределах чего он раньше был не воспринимающим.

Третья область «страны духов» содержит в себе праобразы душевного мира. Все, что живет в этом мире, является здесь как живое мысле-сушество. Здесь находишь праобразы вожделений, желаний, чувств и т. д. Но здесь, в мире духа, к душевному уже не примешивается ничего от себялюбия. Так же, как во второй области вся жизнь, так в этой, третьей, области все желание, страсть, вся радость и печаль образуют одно единство. Страсть, желание других не отличаются от моей страсти, от моего желания. Ощущения и чувства всех существ составляют один общим мир, который заключает в себе и окружает собой все остальное, так же как наша физическая воздушная сфера окружает землю. Эта область есть как бы атмосфера «страны духов». Здесь приносит свои плоды все то, что человек сделал в земной жизни в служении общности, в бескорыстной отдаче себя другим людям. Ибо благодаря этому служению, благодаря этому самопожертвованию он жил в отблеске третьей обла­сти «страны духов». Великие благодетели человечест­ва, натуры, полные самопожертвования, те, что совер­шают великие подвиги на общественном поприще, при­обрели свои способности в этой области, после того, как в течение предшествовавших воплощений они при­обрели себе возможность особого сродства с этой об­ластью.

Ясно, что три вышеописанные области «страны ду­хов» стоят в известном соотношении к мирам, стоя­щим ниже их, к физическому и душевному миру. Ибо они содержат в себе праобразы, живые мысле-существа, которые в этих мирах получают телесное или душевное бытие. Только четвертая область уже явля­ется «чистой страной духов». Но и эта область не тако­ва еще в полном смысле этого слова. Она отличается от трех нижних областей тем, что в них встречаются праобразы тех физических и душевных отношений, которые человек находит в физическом и душевном мирах до того, как сам он начнет работать в этих ми­рах. Обстоятельства повседневной жизни связаны с вещами и существами, которые человек находит в ми­ре; преходящие вещи этого мира направляют его взо­ры к их вечной первооснове; и те его собратья по тво­рению, которым человек посвящает свое бескорыстное чувство, явились в мир не через него. Но через него явились в мир создания искусств и наук, техники, го­сударственности и т. д., короче, все то, что он вопло­щает в мире как оригинальные творения своего духа. Без его содействия в мире не было бы физических отпечатков всего этого. В четвертой области «страны духов» и находятся праобразы этих чисто человече­ских творений. — Что в течение своей земной жизни человек творит в области научных изобретений, худо­жественных идей и образов, замыслов техники, — при­носит свои плоды в этой четвертой области. Из этой области поэтому черпают художники, ученые, великие изобретатели свои импульсы во время своего пребыва­ния в «стране духов», и здесь возвышается их гений, чтобы в новом воплощении в более сильной степени содействовать дальнейшему развитию человеческой культуры. — Не следует представлять себе, что эта четвертая область «страны духов» имеет значение лишь для особо выдающихся людей. Она имеет значение для всех людей. Все то, что в физической жизни интересует человека сверх сферы обыденной жизни, желания и воления, имеет свой первоисточник в этой области. Если бы человек не проходил через нее в пе­риод между смертью и новым рождением, то в следу­ющей жизни у него не было бы интересов к общечеловеческому, выходящих за узкий круг личной жиз­ни. — Выше было сказано, что и эта область не мо­жет быть названа в полном смысле «чистой страной духов». Это происходит потому, что в духовном бытии людей играет роль также и состояние культурного развития, в котором они оставили землю. В «стране духов» они могут вкушать плоды лишь того, что они могли совершить по своим личным талантам, и сооб­разно степени развития народа, государства и т. д., в котором они родились.

В еще более высоких областях «страны духов» че­ловеческий дух освобождается от всех земных оков. Он возносится в «чистую страну духов», где он пере­живает те замыслы и цели, которые поставил себе дух земной жизнью. Все то, что уже осуществилось в мире, дает бытие высшим целям и замыслам лишь в более или менее слабом отпечатке. Каждый кристалл, каж­дое дерево, каждое животное и все, осуществленное в области человеческого творчества — все это дает лишь отпечатки того, что предначертывает дух. И человек в течение своих воплощений соприкасается лишь с этими несовершенными отблесками совершенных за­мыслов и целей. Таким образом в границах одного из своих воплощений сам человек может стать лишь по­добным отпечатком предначертанному ему в царстве духа. То чем он сам как дух, собственно является в «стране духов», это обнаруживается поэтому лишь тогда, когда в промежутке между двумя воплощения­ми он поднимается в пятую область «страны духов». То, чем он является здесь, это есть действительно он сам. Это есть то, что в многообразных воплощениях получает внешнее бытие. В этой области истинное Я человека может свободно изживаться во все стороны. И это Я (Selbst) и есть то, что как единое все вновь появляется при каждом воплощении. Это Я приносит с собой способности, образовавшиеся в нижних областях «страны духов». Следовательно, оно переносит плоды прежних жизней в жизни последующие. Это есть носитель результатов прошлых воплощений.

Итак Я (Selbst), когда оно живет в пятой области «страны духов», находится в царстве замыслов и це­лей. Подобно тому, как архитектор на несовершенст­вах, которые обнаружились у него, учится и берет для своих новых планов лишь то, что из этих несовер­шенств он смог превратить в совершенства, так и Я в пятой области отбрасывает из результатов своих прежних жизней все то, что связано с несовершенства­ми нижних миров, и оплодотворяет замыслы «страны духов», с которыми оно живет отныне, результатами своих прежних жизней. — Ясно, что сила, которую можно черпать из этой области, будет зависеть от того, насколько Я, в течение своего воплощения, при­обрело себе такие результаты, которые могут быть приняты в мире замыслов. Я, которое в течение зем­ного бытия стремилось осуществить замыслы духа пу­тем оживленной умственной жизни или путем мудрой деятельной любви, достигает больших прав на эту об­ласть. Но то, которое было всецело поглощено повсе­дневными отношениями, которое жило исключительно в преходящем, оно не посеяло семян, которые могут сыграть какую-нибудь роль в замыслах вечного строя Вселенной. Лишь то немногое, выходящее за пределы повседневных интересов, что было совершено им, мо­жет раскрыться как плод в этих верхних областях «страны духов». Но не надо думать, что здесь имеется, ввиду главным образом что-либо такое, что приносит «земную славу» или что-либо подобное. Нет, важно как раз то, что и в самом небольшом круге жизни приво­дит к сознанию, что для вечного становления бытия все имеет свое значение. Надо привыкнуть к мысли, что в этой области человек должен судить иначе, чем он это может делать в физической жизни. Если он, напри­мер, приобрел лишь немногое, что родственно этой пя­той области, то в нем возникает стремление запечат­леть в себе для следующей физической жизни импульс, который заставляет эту жизнь протечь таким образом, что в его судьбе (карме) выступает соответствующее действие этого недостатка. То, что затем в следующей земной жизни, с точки зрения этой жизни, представляется как горестная судьба — на которую, быть может, даже сильно сетуют, в этой области «страны духов» человек находит это как вполне необходимое для него. — Так как в пятой области человек живет в своем собственном Я, то он выведен также из всего того, что в течение воплощений обволакивает его из низших миров. Он является тем, чем он всегда был и всегда будет в течение своих воплощений. Он живет во власти замыслов, заложенных в эти воплощения, которые он внедряет в свое собственное Я. Он огляды­вается назад на свое собственное прошлое, и чувству­ет, что все, что он пережил в нем, будет вложено в за­мыслы, которые ему предстоит осуществить в будущем. Вспыхивает род воспоминания о своих прежних жиз­нях и пророческое прозрение будущих. Видишь: то, что выше было названо «Самодухом», поскольку он развит, живет в этой области в соответствующей ему действительности. Он образуется и готовится к тому, чтобы в новом воплощении для него явилась возмож­ность осуществления духовных замыслов в земной дей­ствительности.

Если этот «Самодух» в течение ряда пребываний в «стране духов» развился настолько, что может вполне свободно двигаться в этой стране, тогда он бу­дет все больше и больше искать здесь свою истинную родину. Жизнь в духе сделается ему так же близка, как земному человеку жизнь в физической действи­тельности. Отныне точки зрения мира духов становят­ся тем мерилом, которое он более или менее созна­тельно или бессознательно усваивает в течение следу­ющих земных жизней. Я (Selbst) может чувствовать себя членом божественного мирового строя. Границы и законы земной жизни не касаются его в его внутреннейшей сущности. Из духовного мира приходят к нему силы для всего, что он творит. Но духовный мир есть единство. Тот, кто живет в нем, знает, как вечное творило прошедшее; и исходя из вечного, он может определить направление для будущего. Взгляд на прошедшее расширяется до совершенного. Человек, достигший этой ступени, сам намечает себе цели, ко­торые он должен достигнуть в следующих воплощени­ях. Из «страны духов» он влияет на свое будущее для того, чтобы оно свершалось в духе истинного и духовного. Человек в течение промежуточного состояния между двумя воплощениями пребывает в присутствии всех тех высоких существ, перед очами которых Бо­жественная Мудрость лежит без покровов. Ибо он до­стиг той ступени, на которой он может понимать их. В шестой области «страны духов» человек во всех своих деяниях будет проводить то, что наиболее свой­ственно истинной сущности мира. Ибо он не может искать того, что полезно ему, но лишь то что долж­но случиться согласно правильному ходу мирового строя. Седьмая область страны духа ведет к границе «трех миров». Человек стоит здесь лицом к лицу с «семенами жизни» (Lebenskernen), которые из высших миров перенесены в эти три вышеописанные области, чтобы там исполнить свои задачи. Будучи на границе трех миров, человек тем самым познал себя в своем собственном «зерне жизни» (Lebenskern). Это влечет за собой для него разрешение загадки этих трех миров. Итак, он созерцает всю жизнь этих миров. В физиче­ской жизни способности души, благодаря которым она испытывает в духовном мире описанные здесь пережи­вания, не осознаются при обыденных отношениях жиз­ни. В ее бессознательных глубинах они работают над телесными органами, которые создают сознание физи­ческого мира. Именно это и есть причина того, что они остаются невоспринимаемыми для этого мира. Так, глаз не видит себя, потому что в нем действуют силы, которые делают видимым другое. Если хотят судить о том, насколько человеческая жизнь, протекающая между рождением и смертью, может быть результа­том предшествующих земных жизней, то нужно при­нять во внимание, что та, лежащая в пределах самой этой жизни, точка зрения, которую естественным обра­зом занимают в начале, не дает никакой возмож­ности суждения. Для подобной точки зрения одна зем­ная жизнь могла бы, например, показаться полной го­ря, несовершенной и т. д., между тем как именно в этом виде с точки зрения, лежащей вне самой этой жизни, она, со всем ее горем и несовершенством, дол­жна явиться результатом прежних жизней. Благодаря вступлению на путь познания, в том смысле, как это описано в одной из следующих глав, душа освобожда­ется от условий телесной жизни. Благодаря этому она может в образах воспринимать переживания, через ко­торые она проходит между смертью и новым рожде­нием. Подобное восприятие дает возможность описы­вать явления «страны духов» так, как это было сдела­но тут в виде наброска. Если не упускать из виду, что все настроение души в физическом теле иное, чем в чис­то духовном переживании, только тогда данное здесь описание предстанет в настоящем свете.

V. ФИЗИЧЕСКИЙ МИР И ЕГО СВЯЗЬ СО СТРАНОЙ ДУШ И ДУХОВ

Образования мира душ и страны духов не могут быть объектами внешнего, чувственного восприятия. Объекты этого чувственного восприятия должны быть поставлены рядом с вышеописанными двумя мирами как третий мир. И в течение своего телесного сущест­вования человек одновременно живет в трех мирах. Он воспринимает вещи чувственного мира и воздей­ствует на них. Образования мира душ действуют на него своими силами симпатии и антипатии; а его собственная душа своими склонностями и отвращением, своими желаниями и вожделениями вызывает волны в душевном мире. Духовная же сущность вещей отража­ется в его мире мыслей; и сам он, как мыслящее духов­ное существо, является гражданином страны духов и собратом всего, что живет в этой области мира. — Из этого следует, что чувственный мир есть лишь часть того, что окружает человека. Из всего мира, окружающего человека, эта часть является в извест­ной степени самостоятельной, потому что она может быть воспринята чувствами, которые оставляют в сто­роне душевное и духовное, принадлежащее также к этому миру. Так же, как кусок льда, плавающий на поверхности воды, есть то же самое вещество окружа­ющей его воды, но отличается от нее некоторыми свой­ствами, так и чувственные предметы суть вещество окру­жающего их мира душ и духов; но они отличаются некоторыми свойствами, которые делают их чув­ственно воспринимаемыми. Они — выражаясь до не­которой степени образно — уплотненные духовные и душевные образования; и уплотнение воздействует так, что чувства могут познавать их. И так же, как лед есть лишь форма, в которой существует вода, так и чувственные вещи лишь форма, в которой суще­ствуют душевные и духовные существа. Если понять это, станет понятно и то, что подобно тому как во­да переходит в лед, так же и мир духа может перехо­дить в мир души, а этот последний — в чувственный мир.

С этой точки зрения становится также понятно, почему человек может создавать себе мысли о чувст­венных вещах. Ибо существует вопрос, который дол­жен бы ставить себе каждый мыслящий чело­век, а именно: в каком отношении находится мысль, которую человек создает себе о камне, к самому этому камню? У людей, которые особенно глубоко всматри­ваются во внешнюю природу, перед их духовными очами со всей ясностью возникает этот вопрос. Они ощущают согласие человеческого мира мыслей со строем и порядком природы. Прекрасным образом, например, говорит об этой гармонии великий астроном Кеплер: «Воистину, в мире начертан божественный призыв, властно влекущий человека к изучению астрономии; начертан, конечно, не в словах и слогах, но по существу, в силу соразмерности человеческих понятий и чувств со сцеплением небесных тел и состояний». — Лишь оттого, что вещи чувственного мира суть не что иное, как уплотненные духо-существа, человек, поднимаясь своими мыслями к этим духо-существам, может постигать в своем мышлении предметы. Чувствен­ные вещи происходят из мира духов, они лишь иная форма духо-существ; и когда человек образует себе мысль о вещах, то лишь потому, что его внутреннее отвращено от чувственной формы и направлено к ду­ховным праобразам этих вещей. Понять мыслью вещь есть процесс, который можно сравнить с тем, в кото­ром твердое тело предварительно расплавляется в ог­не, для того, чтобы химик мог затем исследовать его жидкое состояние.

В различных областях страны духов проявляются духовные праобразы чувственного мира. В пятой, шестой и седьмой областях эти праобразы встре­чаются еще как живые зародышевые зерна; в четырех нижних областях они преобразуются в духовные обра­зования. Когда человеческий дух хочет посредством мышления приобрести, понимание чувственных ве­щей, он воспринимает эти духовные образования в те­невом отблеске. Каким образом эти образования уплот­нились до чувственного мира, вот вопрос для того, кто стремится к духовному пониманию окружающего ми­ра. — Прежде всего, для чувственного человеческого взора этот окружающий мир расчленяется на четыре явственно различающиеся друг от друга ступени: ми­неральную, растительную, животную и человеческую. Минеральное царство воспринимается чувствами и по­стигается мышлением. Создавая мысль о каком-нибудь минеральном теле, имеют дело с двояким: с чувствен­ной вещью и с мыслью. Сообразно этому нужно себе представить, что эта чувственная вещь есть уплотнен­ное мысле-существо. Но одно минеральное существо действует внешним образом на другое. Оно сталкивает­ся с ним и приводит его в движение; оно согревает его, освещает его, растворяет и т. д. Этот внешний спо­соб воздействия можно выразить в мыслях. Человек создает себе мысли о том, как минеральные вещи внешне закономерно воздействуют друг на друга. Бла­годаря этому его отдельные мысли расширяются до мыслеобраза всего минерального мира. И этот мысле-образ есть отблеск праобраза всего минерального чув­ственного мира. Его можно найти в духовном мире как целое. — В царстве растений к внешнему воздей­ствию одной вещи на другую присоединяются еще яв­ления роста и размножения. Растение растет и воспроизводит существа, себе подобные. К тому, что человек встречает в минеральном царстве, здесь еще присоединяется жизнь. Простое размышление над этим фактом приводит к заключению, проливающему на него свет. Растение обладает силой давать самому себе жи­вой облик и воспроизводить этот облик в существе, себе подобном. И посередине между бесформенным ви­дом минеральных веществ, какими они встречаются нам в газах, в жидкостях и т. д., и живым обликом рас­тительного мира, находятся формы кристаллов. В кристаллах мы можем искать переход от бесформенно­го минерального мира к живой способности творения форм в растительном царстве. — В этом внешне-чув­ственном процессе образования — в обоих царствах, в минеральном и растительном — надо видеть чувственное уплотнение чисто духовного процесса, кото­рый происходит, когда духовные зародыши трех верх­них областей страны духов преобразуются в духо-облики нижних областей. Процессу кристаллизации, как его праобраз в духовном мире, соответствует переход от бесформенного духо-зародыша к принявшему об­лик образованию. Если этот переход уплотнится на­столько, что в результате его могут воспринять чувст­ва, тогда он является в чувственном мире как мине­ральный процесс кристаллизации. — Но так же и в растительной жизни есть принявший облик духо-зародыш. Но здесь в принявшем облик существе еще осталась живая способность образования формы. В кристалле духо-зародыш, при своем образовании, по­терял способность формообразования. Он изжил себя в сформировавшемся облике. У растения есть облик и, кроме того, еще способность образования формы. Свойство духо-зародышей в верхних областях стра­ны духов сохранилось в растительной жизни. Итак, растение есть облик, так же как и кристалл и, сверх того, еще формообразующая сила. Кроме формы, ко­торую прасущества приняли в растительном облике, над ним работает еще одна форма, несущая отпеча­ток духо-существ из верхних областей. Но чувствен­но в растении воспринимаемо лишь то, что изживает себя в законченном облике; созидающие существа, ко­торые дают жизненность этому облику в растительном царстве, чувственно невоспринимаемы. Чувственный глаз видит сегодня маленькую лилию и через некото­рое время ее же, ставшую больше. Силы формообразо­вания, которые произвели ее из первоначальной фор­мы, этот глаз не видит. Это образующее сило-суще­ство есть чувственно-невидимая деятельность (webende) часть в растительном мире. Духо-зародыши спус­тились на одну ступень ниже, чтобы действовать в цар­стве обликов, духовная наука может говорить об эле­ментарных царствах. Если не имеющие никакого обли­ка праформы (Urformen) обозначить как первое эле­ментарное царство, то чувственно-невидимые сило-существа, работающие над ростом растений, принад­лежат ко второму элементарному царству. — В жи­вотном мире к способностям роста и размноже­ния присоединяются еще ощущение и влечение. Это проявления душевного мира. Существо, одарен­ное ими, принадлежит к этому миру, получает от него впечатления и производит на него воздействие. Каж­дое же ощущение, каждое вожделение, возникающие в животном существе, исходят из подоснов души жи­вотного. Облик устойчивее, чем ощущение или влече­ние. Можно сказать, что так же, как изменяющийся облик растения относится к неподвижной форме кри­сталла, относится и жизнь ощущений к более устойчи­вому живому облику. Растение в известной степени прорастает посредством силы, формирующей облик; в течение своей жизни оно постоянно присоединяет новые облики. Сначала оно пускает корень, затем листья, потом цветы и т. д. Животное является в за­вершенном облике и внутри него развивает изменчи­вую жизнь ощущений и влечений. И эта жизнь имеет свое бытие в душевном мире. Подобно тому, как рас­тение есть то, что растет и размножается, так живот­ное есть то, что ощущает и развивает свои влечения. Они являются для животного тем бесформенным, что постоянно развивается в новых формах. В конечном итоге их исходные процессы формирования находятся в высших областях страны духов. Но действуют они в мире душевном. Так, в животном мире к сило-су­ществам, которые, как чувственно-невидимые, управля­ют ростом и размножением, присоединяются еще иные, которые спустились еще одной ступенью ниже в душев­ный мир. В животном царстве работниками, приводя­щими в действие ощущения и влечения, являются ли­шенные формы существа, которые облекаются в ду­шевные оболочки. Они и есть истинные строители жи­вотных форм. Ту область, к которой они принадлежат, в Духовной науке можно обозначить как третье эле­ментарное царство. — Человек, кроме этих, присущих растениям и животным, способностей снабжен еще и другими, дабы перерабатывать ощущения в представ­ления и мысли и, мысля, управлять своими стремлени­ями. Мысль, которая в растении является как облик, в животном — как душевная сила, выступает в нем как сама мысль в своей собственной форме. Живот­ное есть душа; человек есть дух. Духо-существо спустилось еще на одну ступень глубже. У животного оно душеобразующе. У человека оно вошло в сам чувственно-вещественный мир. Дух присутствует внутри человеческого чувственного тела. И потому, что он является в чувственной одежде, он может проявляться лишь как тот призрачный отблеск, каким является мысль по отношению к духо-существу. В человеке дух проявляется благодаря физическому организму мозга. — Но зато дух сделался также внутренней сущ­ностью человека. Мысль есть форма, принимаемая в человеке бесформенным духо-существом, подобно тому, как в растении оно принимает облик, а в живот­ном становится душой. Поэтому для человека, посколь­ку он есть мыслящее существо, нет особого, лежащего вовне, создающего его элементарного царства. Его элементарное царство работает в его чувственном те­ле. Лишь поскольку человек является существом, об­ладающим обликом и ощущением, над ним работают элементарные существа того же рода, как те, которые работают над растениями и животными. Но организм мысли вырабатывается в человеке из самой внутрен­ней глубины его физического тела. В духовном орга­низме человека, в его выработанной до степени совер­шенного мозга нервной системе, мы чувственно-нагляд­но имеем перед собой то, что работает в растениях и животных как внечувственное сило-существо. Это причина того, что в животном проявляется самочувст­вие, а в человеке — самосознание. В животном дух чувствует себя душой; он еще не постигает себя как дух. В человеке же дух познает себя как дух, хотя — познавая через физические условия — только как те­невой отблеск духа, как мысль. В этом смысле трой­ственный мир расчленяется следующим образом: 1. Царство первообразных, лишенных формы существ (первое элементарное царство); 2. Царство существ, творящих облики (второе элементарное царство); 3. Царство душевных существ (третье элементарное царство); 4. Царство созданных обликов (облики кри­сталлов); 5. Царство, которое становится чувственно воспринимаемым в обликах, но над которым работа­ют существа, творящие облики (царство растений); 6. Царство, которое становится чувственно восприни­маемым в обликах, но в котором кроме того действу­ют еще существа творящие облики и изживающие себя душевно (животное царство) и 7. Царство, в котором облики чувственно-воспринимаемы, в котором дей­ствуют и существа, творящие облики, и изживающие себя душевно, и в котором сам дух образуется в форме мысли внутри чувственного мира (царство челове­ческое).

Отсюда можно видеть, как связаны с духовным ми­ром основные составные части живущего во плоти че­ловека. Физическое тело, эфирное тело, ощущающее душевное тело и душу рассудочную надо рассматри­вать, как уплотнившиеся в чувственном мире праобразы страны духов. Физическое тело возникает оттого, что праобраз человека уплотняется настолько, что мо­жет проявляться чувственно. Согласно этому, физиче­ское тело можно также назвать существом первого элементарного царства, которое уплотнилось настолько, что стало доступным чувственному восприятию. Эфир­ное тело возникает благодаря тому, что этот возник­ший вышеописанным образом облик сохраняется под­вижным благодаря существу, которое простирает свою деятельность в чувственное царство, но само не может быть воспринято чувственно. Если бы мы захотели вполне определить это существо, то должны были бы сказать, что, прежде всего, оно берет свое начало из высших областей страны духов и затем во второй об­ласти преобразуется в праобраз жизни. Как праобраз жизни, оно действует в чувственном мире. Подобным же образом существо, которое строит ощущающее ду­шевное тело, берет свое начало в высших областях страны духов, в третьей его области преобразуется в праобраз душевного мира и, как таковой, действует в чувственном мире. Душа же рассудочная образуется оттого, что праобраз мыслящего человека в четвертой области страны духов преобразуется в мысль и, в ка­честве таковой, непосредственно, как мыслящее суще­ство действует в чувственном мире. — Таково место, занимаемое человеком в чувственном мире; так рабо­тает дух над его физическим телом, над его эфирным телом и над его ощущающим душевным телом. Так проявляется этот дух в душе рассудочной. — Итак, над тремя низшими членами человека работают и праобразы в форме существ, которые, в известном смыс­ле, являются по отношению к нему внешними; в своей душе рассудочной он сам становится (сознательным) работником над самим собой. — И существа, которые работают над физическим телом, те же, что образуют и минеральную природу. Над его эфирным телом ра­ботают существа того же рода, как и в царстве расте­ний; над его ощущающим душевным телом — подоб­ные тем, которые чувственно невоспринимаемыми жи­вут в животном царстве, но деятельность которых простирается на эти царства.

Так действуют сообща различные миры. Мир, в ко­тором живет человек, есть выражение этой совместной работы.

***

При таком понимании чувственного мира таким об­разом открывается также и понимание существ иного рода, чем те, которые имеют свое бытие в описанных вы­ше четырех царствах природы. Как пример таких существ, возьмем то, что называется духом народа (националь­ным духом). Он не проявляется непосредственно, чув­ственным образом. Он изживается в ощущениях, чув­ствах, склонностях и т. д., которые можно наблюдать как общие в пределах одного народа. Он есть сущест­во, которое не воплощается чувственно, но подобно то­му, как человек образует свое тело чувственно-воспринимаемым, так это существо образует свое тело из ве­щества душевного мира. Это душевное тело духа наро­да подобно облаку, в котором обитают члены народа, влияния которого проявляются в душах данных лю­дей, но которое происходит не из самих этих душ. Тот, кто представляет себе дух народа не таким образом, для того он остается абстрактным мыслеобразом, без жизни и содержания, пустой абстракцией. — Подоб­ное же можно было бы сказать и относительно того, что мы называем духом времени. Так наш духовный взор распространяется на многообразие иных, низших и высших существ, которые живут в окружающем че­ловека мире, но не могут быть восприняты им чувст­венно. Обладающие же способностью духовного зре­ния могут воспринимать таких существ и могут их описывать. К низшим видам таких существ принадле­жат все те, которых воспринимающие духовный мир на­зывают саламандрами, сильфами, ундинами, гномами. Казалось бы нет надобности говорить, что такие опи­сания не могут приниматься за отображение лежащей в их основании действительности. Будь они таковыми, то подразумеваемый под ними мир был бы вовсе не духовный, но грубо-чувственный. Они есть наглядное пояснение духовной действительности, изобразить ко­торую возможно именно лишь таким образом через подобия. Когда тот, кто доверяет лишь одному чувст­венному зрению, относится к этим существам как к порождению дикой фантазии и суеверия, то это впол­не понятно. Для чувственного глаза, конечно, они ни­когда не могут стать видимыми, ибо у них нет чувст­венного тела. Суеверие заключается вовсе не в том, что таких существ считают действительностью, а в том, что думают, что они проявляются чувственным обра­зом. Существа подобного рода участвуют в строении мира, и с ними встречаешься тотчас же, как только вступаешь в высшие мировые области, закрытые для телесных чувств. — Суеверен не тот, кто видит в та­ких описаниях образы духовных реальностей, но тот, кто верит в чувственное бытие образов, а также тот, кто отвергает дух потому, что считает себя вынужден­ным отвергнуть чувственный образ. Надо упомянуть также и о тех существах, которые не нисходят до мира душ, но оболочка которых соткана лишь из образова­ний страны духов. Человек воспринимает их, становит­ся им сопричастен, когда он раскрывает для них ду­ховное зрение и духовный слух. Благодаря такому раскрытию для человека становится понятным многое из того, что без этого он мог лишь созерцать, не по­нимая. Вокруг него становится светло; он видит при­чины того, что в чувственном мире отражается, как следствия. Он понимает то, что без этого духовного зрения он или совсем бы отрицал, или же по отноше­нию к этому он принужден был бы удовольствоваться изречением: «На небе и земле есть многое, о чем не снилось вашей школьной мудрости». Люди, восприни­мающие тоньше — в духовном смысле — начинают становиться беспокойными, когда предчувствуют во­круг себя иной, чем чувственный, мир, смутно воспри­нимают его и принуждены двигаться в нем ощупью, словно слепой среди видимых предметов. Лишь ясное познание этих высших областей бытия, полное понимания проникновение в то, что в них происходит, мо­жет действительно укрепить человека и привести его к его истинному назначению. Благодаря пониманию того, что скрыто для чувств, человек расширяет свое существо так, что свою жизнь до этого расширения он ощущает как «сновидения о виде».

VI. О МЫСЛЕФОРМАХ И О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АУРЕ

Было сказано, что создания каждого из трех миров становятся реальностью для человека лишь тогда, когда у него есть способности или органы для их вос­приятия. Известные явления в пространстве человек воспринимает как световые явления лишь потому, что у него есть хорошо устроенный глаз. В какой мере то, что действительно есть, может раскрыться для данно­го существа, это зависит от его способности восприя­тия. Поэтому человек никогда не должен говорить: ре­ально лишь то, что я могу воспринять. Может быть реальным многое, для восприятия чего у него отсутст­вуют органы восприятия. — Мир душ и страна духов так же реальны, даже в гораздо более высоком смыс­ле реальны, чем чувственный мир. Правда, никакой чувственный глаз не может увидеть чувства, представ­ления, однако они реальны. И так же, как при посред­стве своих внешних чувств человек, как восприятие, имеет перед собой телесный мир, так для его духовных органов становятся восприятиями чувства, порывы, ин­стинкты, мысли и т. д. Точно так же, как, например, пространственные явления могут быть восприняты чувственным глазом как цветовые явления, так и вышеупомянутые душевные и духовные явления могут благодаря внутренним чувствам стать восприятиями, аналогичными чувственным цветовым явлениям. Впол­не понять, в каком смысле это сказано, может впро­чем лишь тот, кто стал на описанный в последую­щей главе путь познания, и благодаря этому развил в себе свои внутренние чувства. Для него становятся сверхчувственно видимыми душевные явления в окружа­ющем его душевном мире и духовные явления в ду­ховной области. Чувства, которые он переживает в другом существе, для него излучаются от чувствующего существа словно световые явления; мысли, на которые он обращает свое внимание, подобны волнам в духовном пространстве. Для него мысль человека, относящаяся к другому человеку, не является чем-то невоспринимаемым, но является воспринимаемым про­цессом (Vorgang). Содержание мысли, как таковое, живет только в душе мыслящего; но в духовном мире это содержание вызывает воздействия. Эти воздейст­вия являются для духовного взора воспринимаемым процессом. Как действительная реальность, струится мысль от одного человеческого существа, устремляясь к другому. И то, как эта мысль воздействует на друго­го, переживается в духовном мире, как воспринимае­мое явление. Таким образом, для того, чьи духовные чувства открыты, физически воспринимаемый человек есть лишь часть всего человека. Этот физический чело­век становится средоточием душевных и духовных изли­яний. Можно лишь дать намек на тот богатый, раз­нообразный мир, который раскрывается здесь перед видящим. Например, человеческая мысль, которая иначе живет лишь в мыслительном понимании слуша­ющего, является как духовно воспринимаемое, красоч­ное явление. Его окраска соответствует характеру мыс­ли. Мысль, которая возникает из чувственного порыва человека, имеет иную окраску, чем мысль, направлен­ная на служение чистому познанию, благородной кра­соте или вечному добру. В красных цветовых оттенках проносятся через мир душ мысли, порождаемые чув­ственной жизнью***. В прекрасном светло-желтом цвете является мысль, которой мыслитель поднимается к высшему познанию. Дивным, розово-алым сияет мысль, исходящая из полной самоотвержения любви. Как содержание мысли, так и большая или меньшая ее определенность находит выражение в ее сверхчувственной форме проявления. Точная мысль мыслителя является, как образование с определенными очертаниями; спутанное представление выступает как расплывчатое, облачное образование.

И душевное и духовное существо человека явля­ется, таким образом, как сверхчувственная часть всего человеческого существа.

Воспринимаемые «духовным» оком сияющие вокруг физического человека и обволакивающие его наподо­бие облака (как бы в форме яйца) красочные явления есть человеческая аура. Величина этой ауры различна у различных людей. Но все же — в среднем — можно представить, что весь человек вдвое длиннее и в четы­ре раза шире, чем физический человек.

В ауре волнуются самые разнообразные оттенки цветов. И это волнообразное движение есть верное изображение внутренней жизни человека. Отдельные цветовые оттенки так же изменчивы, как она. Но из­вестные пребывающие свойства: таланты, привычки, свойства характера также выражаются в пребываю­щих основных красочных тонах.

У людей, которые пока еще далеки от переживаний «пути познания», описанного в последующей главе этой книги, могут возникать недоразумения о сущно­сти того, что описано здесь как «аура». Можно пред­ставить себе, будто описанное здесь как «цвета», находится перед душой так же, как физический цвет пред глазом. Но подобный «душевный цвет» был бы ни чем иным как галлюцинацией. Духовная наука не имеет ничего общего с галлюцинациями. И во всяком случае не они подразумеваются в данном здесь описа­нии. К верному представлению приходят, когда имеют в виду следующее. В физическом цвете душа пережи­вает не только чувственное впечатление, но в нем есть и душевное переживание. Это душевное пере­живание иное, когда душа — через глаз — восприни­мает желтую, иное, когда она воспринимает синюю по­верхность. Назовем это переживание «жизнью в жел­том» или «жизнью в синем». Теперь душа, которая вступила на путь познания, испытывает подобные «переживание в желтом» по отношению к активным душевным переживаниям других существ; «пережива­ние в синем» — по отношению к самоотверженным ду­шевным настроениям. Существенно не то, что «видя­щий», когда он представляет себе другую душу, так же видит «синее», как он видит это «синее» в физиче­ском мире, но что он имеет переживание, которое дает ему право назвать представление «синим», по­добно тому, как физический человек называет «синим», например, занавес. И далее существенно, что «видя­щий» сознает, что этим своим переживанием он нахо­дится в переживании, свободном от телесного, так что получает возможность говорить о ценности и о значе­нии жизни души в мире, восприятие которого не пере­дается посредством человеческого тела. Если и надо не­пременно сообразоваться с этим смыслом изложения, то все же для «видящего» является само собой разумею­щимся говорить о «синем», «желтом», «зеленом» и т. д. в «ауре».

Аура бывает очень различна, сообразно различным темпераментам и душевным задаткам людей; а также различна сообразно степеням духовного развития. У человека, который всецело предается своим животным побуждениям, совсем иная аура, чем у того, кто много живет мыслью. Существенно различается аура рели­гиозно настроенной натуры от ауры такой, которая всецело отдается обыденным переживаниям дня. Сверх того, в ауре находят свое выражение все сменяющиеся настроения, все склонности, радости и горести.

Чтобы научиться понимать значение цветовых от­тенков, необходимо сравнить друг с другом ауры ду­шевных переживаний различного рода. Возьмем сначала душевные переживания, проникнутые сильно вы­раженными аффектами. Их можно разделить на два различных рода, на такие, при которых душу к этим аффектам влечет преимущественно животная приро­да, и на такие, которые принимают более утонченную форму, так сказать, находятся под сильным влиянием размышления. При переживаниях первого рода ауру в определенных местах пронизывают преимущественно коричневые и красновато-желтые цветовые потоки всех оттенков. При переживаниях с более утонченными аф­фектами в тех же местах ауры проступают оттенки более светлого красно-желтого и зеленого цветов. Можно заметить, что по мере усиления интеллекта все чаще появляются зеленые цвета. Люди очень умные, но занятые всецело удовлетворением своих животных побуждений, обнаруживают много зеленого цвета в своей ауре. Но этот зеленый цвет будет всегда в боль­шей или меньшей степени иметь налет коричневого или коричнево-красного цвета. У неинтеллигентных людей большая часть их ауры пронизана коричнево-красными, или даже темно-кроваво-красными потоками.

Существенно иной, чем при таких состояниях аффек­та, является аура при спокойном, взвешивающем, вдумчивом душевном настроении. Коричневые и крас­новатые тона отступают и наружу выступают различ­ные оттенки зеленого. При напряженном мышлении аура имеет успокоительно действующий зеленый ос­новной тон. Так выглядят преимущественно те натуры, о которых можно сказать: они не теряются ни при ка­ких жизненных обстоятельствах.

При самоотверженных душевных настроениях вы­ступают синие красочные тона. Чем больше жертвует человек своим Я для служения какому-нибудь делу, тем значительнее становятся синие тона. Здесь тоже встречаются два совсем различных рода людей. Есть натуры, которые не привыкли развертывать свою силу мышления, пассивные души, которые как бы не имеют ничего, что они могли бы бросить в поток ми­ровых событий, кроме своего «доброго чувства». Их аура сияет прекрасным синим цветом. Такова же она и у многих самоотверженных религиозных натур. По­добную же ауру имеют сострадательные души и те, кто охотно проводит жизнь в благотворительности. Если же эти люди сверх того еще и интеллигентны, тогда чередуются синие и зеленые потоки или же си­нее само принимает зеленоватый оттенок. Отличитель­ное свойство активных душ, в противоположность пассивным, состоит в том, что их синева изнутри на­ружу пронизана светлыми тонами. Изобретательные натуры, которые имеют плодотворные мысли, из­лучают, точно из некоторого его внутреннего центра, светлые красочные тона. В высокой степени это наблюда­ется у тех личностей, которых называют «мудрыми», и именно у тех, которые исполнены плодотворных идей. Вообще все, что указывает на духовную актив­ность, имеет скорее вид лучей, распространяющихся изнутри, тогда как все, что берет начало из животной жизни, имеет форму неправильных облаков, которые проходят сквозь ауру.

Сообразно тому, служат ли представления, исходя­щие из активности души, своим собственным животным порывам, или идеальным деятельным (sachlicher) интересам — соответствующие аурические обра­зования проявляют различные тона. Изобретательная голова, все свои мысли направляющая на удовлетво­рение своих чувственных страстей, являет темно-иссиня-красные оттенки; напротив, та, что бескорыстно от­дает свои мысли интересам дела — дает светло-красно-синие цвета. Жизнь в духе, сопутствуемая благород­ной самоотверженностью и способностью самопожерт­вования, сказывается розово-красными или светло-фио­летовыми цветами.

Но не только основное настроение души, но и ми­молетные аффекты, настроения и иные внутренние переживания проявляют в ауре свои цветовые волны. Внезапный взрыв сильного гнева порождает красные волны; оскорбленное чувство чести, которое проявля­ется во внезапном возмущении, можно воспринять в виде темно-зеленых облаков. — Но цветовые явления возникают не только в виде неправильных облачных образований, они проявляются также в виде опреде­ленно очерченных, правильно сформированных фигур. Например, замеченный у человека приступ страха ви­ден в его ауре сверху донизу, как волнистые полосы синего цвета с красновато-синим отсветом. У лица, в котором заметно напряженное ожидание какого-ни­будь события, можно видеть беспрестанно проходящие в ауре красно-синие полосы в виде радиусов, идущих изнутри наружу.

При наличии точного духовного восприятия заметно каждое ощущение, приходящее к человеку извне. В ауре людей, которые сильно волнуются от каждого внешнего впечатления, постоянно вспыхивают маленькие красновато-синие точки и пятнышки. У людей, не обладающих живостью чувства, эти пятнышки имеют оранжево-желтую или же красивую желтую окраску. Так называемая «рассеянность» выявляется в синева­тых, переходящих в зеленое пятнах более или менее изменчивой формы.

Для более высокоразвитого «духовного видения», в этой, лучащейся вокруг человека и омывающей (umflutend) его «ауре» различимы три рода цветовых явлений. Сначала здесь видны такие цвета, которые более или менее носят характер непроницаемости и тусклости. Однако, если мы станем сравнивать эти краски с теми, которые видит наш физический глаз, эти краски покажутся скользящими и прозрачными. Внутри же самого сверхчувственного мира они дела­ют заполняемое ими пространство сравнитель­но непроницаемым; они заполняют его как бы туман­ными образованиями. — Второй род цветов, это те, которые как бы всецело являются светом. Они про­светляют пространство, которое они заполняют. Благо­даря им это пространство само становится световым пространством. Цветные явления третьего рода совер­шенно отличны от двух предыдущих. А именно, они имеют сияющий, сверкающий, искрящийся характер. Они не просто пронизывают сиянием пространство, ими запол­няемое, они заливают его лучами и сиянием. В этих цветах есть нечто деятельное, в самом себе под­вижное. Другие имеют нечто в самом себе спокойное, лишенное блеска. Эти же, напротив, как бы постоянно рождаются вновь из самих себя. — Первые два рода красок как бы заполняют пространство тонкой жидко­стью, которая спокойно в нем пребывает; третий за­полняет его постоянно воспламеняющейся жизнью, не­устанным движением.

Эти три рода красок не расположены в человече­ской ауре непременно одна возле другой, они не на­ходятся исключительно в отделенных друг от друга частях пространства; но они пронизывают друг друга самым разнообразным способом. В одном месте ауры можно видеть все три рода красок, перемешивающих­ся друг с другом, как возможно одновременно видеть и слушать какое-нибудь физическое тело, например, колокол. Оттого аура становится необычной сложным явлением. Ибо, собственно говоря, приходится иметь дело с тремя находящимися одна внутри другой, про­никающими одна другую аурами. Но в этом можно разобраться, если попеременно устремлять свое внима­ние на одну из этих трех аур. При этом в сверхчувст­венном мире делают нечто подобное тому, как, напри­мер, в чувственном мире закрывают глаза, чтобы впол­не отдаться впечатлению музыкального произведения. «Видящий» соответственно имеет три рода органов для трех родов цветов. И для того, чтобы наблюдать без помехи, он может открывать для впечатлений один или другой род органов и закрывать остальные. — У «видящего» может быть вообще сперва развит лишь один род органов для восприятия цветов первого рода. Тогда он может увидеть лишь одну ауру; две другие остаются для него невидимыми. Точно так же кто-нибудь может обладать способностью восприятия пер­вых двух родов, третьего же не воспринимает совсем.— Более высокая ступень «дара ясновидения» состоит в том, что человек может наблюдать все три ауры и, в целях изучения, направлять свое внимание поперемен­но на одну или другую.

Троякая аура есть сверхчувственно видимое выра­жение существа человека. В ней находят свое выраже­ние три члена: тело, душа и дух.

Первая аура есть зеркальное отражение влияния, которое оказывает на душу человека тело; вторая обозначает собой собственную жизнь души, которая поднялась над тем, что непосредственно возбуждает чувство, но еще не посвятила себя служению вечному; третья отражает в себе то господство, которое приоб­рел над преходящим человеком вечный дух. Когда, — как здесь, — даются описания ауры, то нужно отме­тить, что эти вещи трудны не только для наблюдения, но, главным образом, для описания. Поэтому никто не должен в этих описаниях видеть что-либо иное, кроме побуждения.

Таким образом, особенность душевной жизни выра­жается для «видящего» в свойствах ауры. Если ему встречается душевная жизнь, которая всецело предана преходящим чувственным порывам, вожделениям и мгновенным внешним возбуждениям, тогда он видит первую ауру в самых кричащих красочных тонах; на­против, вторая лишь слабо выражена. В ней видны лишь скудные красочные образования; третья же едва намечена. Лишь то там, то здесь появляется сверкаю­щая цветовая искорка, указывающая, что и при таком душевном настроении в человеке живет вечное, как за­даток, но, что оно оттесняется вышеуказанным влия­нием чувственного. — Чем больше человек отстраняет от себя свою преданную порывам натуру, тем менее навязчивой становится первая часть ауры. Вторая часть ауры все более и более увеличивается и все совершен­нее наполняет своей сияющей силой цветовое тело, внутри которого обитает физический человек. А по мере того, как человек становится все больше «служи­телем вечного», проявляется дивная третья аура, та часть, которая свидетельствует о том, в какой мере че­ловек является гражданином духовного мира. Ибо Божественное Я излучается через эту часть человече­ской ауры в земной мир. Поскольку люди являют эту ауру, постольку они — светочи, посредством которых Божество освещает этот мир. Этой частью ауры они показывают, насколько они научились жить не для се­бя, но для вечной истины, благородной красоты и доб­ра; насколько победой над своим ограниченным «Я» они достигли возможности принести себя в жертву на алтарь великой мировой деятельности.

Так отражается в ауре то, что сделал из себя человек в течение своих воплощений.

Во всех трех частях ауры находятся цвета самых разнообразных оттенков. Но характер этих оттенков меняется сообразно степени развития человека. — В первой части ауры можно видеть неразвитую жизнь инстинктов во всех оттенках от красного до синего. Тут эти оттенки имеют мутный, неясный характер. На­вязчиво-красные оттенки указывают на чувственные вожделения, на плотские похоти, на жажду наслажде­ния нёба и желудка. Зеленые оттенки заметны здесь преимущественно у тех низших натур, которые склон­ны к тупости, к равнодушию, которые жадно предают­ся каждому наслаждению, но все же боятся усилий, необходимых для их удовлетворения. Там, где страсти сильно стремятся к какой-либо цели, для достижения которой еще не хватает приобретенных способностей, выступают коричневато-зеленые и желтовато-зеленые аурические цвета. Некоторые условия современной жизни особенно способствуют развитию ауры именно этого рода.

Личное чувство самости, коренящееся всецело в низших влечениях и представляющее, таким образом, самую низшую ступень эгоизма, выражается в мутно-желтых, вплоть до коричневого, оттенках. Но ясно, что и преданная инстинктам животная жизнь тоже мо­жет принимать радостный характер. Существует чисто природная способность к самопожертвованию, уже в высокой степени встречающаяся в животном царстве. В природной материнской любви это проявление жи­вотного инстинкта находит свое прекраснейшее завер­шение. Эти самоотверженные природные порывы выра­жаются в первой ауре в светло-красноватых до розово-красных цветовых оттенках. Малодушный страх, пуг­ливость перед чувственными впечатлениями проявляют­ся в ауре коричнево-синими или серо-синими цветами.

Вторая аура обнаруживает опять-таки самые раз­личные цветовые градации. Образования коричневого и оранжевого цвета указывают на сильно развитее чув­ство самости, гордость и честолюбие. Также и любо­пытство выражается в красно-желтых пятнах. Свет­лый желтый цвет отражает ясное мышление и интел­лигентность; зеленый служит выражением понимания жизни и мира. Дети, которые легко схватывают, имеют много зеленого в этой части своей ауры. Хорошая память выявляется во второй ауре «зелено-желтым». Розово-красный цвет указывает на благожелательное, исполненное любви существо; синий — знак благочес­тия. Чем больше благочестие приближается к религи­озному углублению, тем больше синее переходит в фио­летовое. Идеализм и серьезное отношение к жизни, в высшем значении этого слова, видимы как индиго си­ний цвет.

Основные цвета третьей ауры суть желтый, зеле­ный и синий. Светло-желтое проявляется, когда мыш­ление исполнено высоких, всеобъемлющих идей, позна­ющих частное исходя из целого божественного поряд­ка мироздания. Когда мышление интуитивно и совер­шенно очищено от чувственных представлении, это желтое имеет золотистый отблеск. Зеленое выражает любовь ко всем существам; синее есть знак самоотвер­женного самопожертвования ради всех существ. Если эта способность к самопожертвованию вырастает до сильной воли, выражающейся в деятельном служении миру, тогда синее просветляется до светло-фиолетово­го. Если, несмотря на высокоразвитую душевную сущ­ность, как последние остатки личного эгоизма, еще остаются гордость и честолюбие, рядом с желтыми оттенками появляются такие, которые переходят в оранжевый. — Надо заметить еще, что в этой части ауры цвета очень отличны от тех оттенков, которые человек привык видеть в чувственном мире. Здесь «видящему» являются такая красота и величие, с кото­рыми не сравнимо ничто в обыкновенном мире. — Об этом описании «ауры» не может верно судить тот, кто не полагает главной ценности в том, что под «видени­ем ауры» подразумевается расширение и обогащение того, что воспринято в физическом мире. Расширение, цель которого познать ту форму жизни души, которая имеет духовную реальность и вне чувственного мира. Это описание не имеет ничего общего с истолкованием характера или мыслей человека, исходящим из ауры, воспринятой как галлюцинация. Он хочет расширить познание в сторону духовного мира и не хочет иметь ничего общего с сомнительным искусством толкования человеческих душ на основании их аур.

__________

* Слова радость (Lust) и печаль (Unlust) можно перевести е как удовольствие и неудовольствие (Прим. ред.).

** Из сказанного выше о трудностях словесного выражения само собой понятно, что такие обозначения как «замыслы» (Absichten) подразумеваются тоже лишь как «подобия». О вос­становлении старого «учения о целесообразности» здесь не мыслит­ся.

*** Данные здесь объяснения, естественно, подвергнутся силь­нейшим недоразумениям. Поэтому в этом новом издании необхо­димо в конце совсем кратко вернутся к ним в отдельном примеча­нии. (Сравн. с помещенными в конце книги отдельными примеча­ниями и дополнениями).