«И познаете истину,
и истина сделает вас свободными!»
от Иоанна, 8-32

Праздники, как побудители древних воспомина­ний, обращают наши мысли и чувства к прошлому. Через то, что они означают, они пробуждают в нас мысли, связывающие нас со всем, что наши души почитали священным в отдаленные века. Но другие мысли также возникают через понимание содержа­ния этих праздников, мысли, которые обращают наши очи к будущему человечества, которое явля­ется ведь для нас будущим наших душ. Пробужда­ются чувства, дающие нам энтузиазм жить в буду­щее и мощно инспирирующие наше стремление работать так, чтобы мы могли расти все более и бо­лее способными для наших будущих задач.

С таким устремлением нашего взора вперед и в прошлое мы становимся способными понять в более глубоком смысле природу праздника Пятидесятницы. Что он означает для людей Запада? Он предстает перед нами в величественной кар­тине, которая обращается к самым глубинам на­шей души. Это картина, которую мы все хорошо знаем. Тот, Кто основал христианство, после свер­шения Мистерии Голгофы жил какое-то время сре­ди тех, кто был способен воспринять Его, жил сре­ди них в той телесной форме, которую Он принял после Мистерии Голгофы. События, которые сле­дуют за этим временем, предстают перед нашими душами в грандиозных, значительных картинах. В величественном видении, известном как Возне­сение, Его ближайшие ученики воочию созерца­ли растворение, исчезновение той телесной фор­мы, которую Он до этого принял. Затем, десятью днями позже последовало то, что выражается для нас в другой картине, мощно вещающей всем сер­дцам, которые имеют желание понять ее. Ученики Христа собрались вместе, - те, кто должны были первыми постигнуть Его. Глубоко в своих сердцах они чувствуют могущественный импульс, который вошел через Него в эволюцию человечества, и, имея данное Им обетование, они ожидают собы­тий, которые они должны пережить в своих душах. Это было наивысшим ожиданием тех, кто собрал­ся вместе в глубоком благоговении в День Пяти­десятницы - почитаемый в то время праздник. Впервые происходит здесь то, что представлено явлением «шума с неба, как бы от несущегося силь­ного ветра» (Деяния Ап.2). Через это их души были подняты к высшему видению. Они были призва­ны обратить свои взоры к тому, чему еще предсто­ит прийти, к тому, что еще ожидает их, когда с огненным Импульсом, который они получат в сво­их сердцах, они будут всё вновь жить на этой Зем­ле - воплощение за воплощением в будущем.

Затем перед нами предстает картина «языков пламени», которые нисходят на голову каждого ученика; и здесь другое величественное видение открывает им, каким должно быть будущее этого Импульса Христа. Ибо собравшись вместе и созер­цая в духе высшие миры, эти люди, которые долж­ны были первыми постичь Христа, чувствуют, что они говорят не только с людьми, близкими им во времени и пространстве; они чувствуют себя в сво­их сердцах шествующими далеко, далеко среди различных народов Земли и они чувствуют, что в их сердцах живет нечто, что выражается всеми языками и что может быть донесено для понима­ния сердцам всех людей. В таком величественном видении будущего христианства, которое возника­ет перед ними, эти первые ученики чувствуют себя как бы окруженными другими, будущими ученика­ми среди всех народов Земли, как если они будут однажды иметь силу проповедовать Евангелие в словах, которые будут понятны не только нахо­дящимся в непосредственной близости от них во времени и пространстве, но всем, кто живет и бу­дет жить на Земле как человеческие существа, осознающие свое предназначение.

Давайте теперь рассмотрим эти картины в их глубочайшем эзотерическом христианском значе­нии. Дух, по справедливости называемый Святым Духом, - ибо Он и является таковым, - послал свои силы вниз на Землю в первом нисхождении Хрис­та на Землю, при Его Рождестве. В следующий раз Святой Дух манифестировал себя, когда Иисус был крещен Иоанном Крестителем, [он открылся тог­да в виде голубя]. И теперь вновь этот же самый Дух, в иной форме, в виде множества отдельных сияющих огненных языков нисшел на каждого из первых верующих в Христа.

Мы должны упоминать об этом Святом Духе в праздник Пятидесятницы вполне особенным способом, но мы должны при этом прояснить для своего понимания значение слов «Святой Дух», как они используются в Евангелиях. Прежде всего, как обычно упоминалось о Духе в те древние вре­мена, во времена, предшествующие времени Еван­гелия? В древние времена о Духе упоминалось во многих отношениях, но особенно - в одном опре­деленном отношении. Благодаря новому знанию, которое дает нам духовная наука, мы можем ска­зать, что когда человек приходит через рождение в существование между рождением и смертью, то тело, в котором воплощается индивидуальность, определяется двумя способами. Наша телесная природа должна фактически осуществить двой­ную функцию: она делает нас человеческими суще­ствами, однако также и членами того или иного народа, той или иной расы или семьи. В древние времена, предшествующие христианству, мало еще было пережито из того, что может быть названо мировым человечеством. Мало было еще пережи­то из того чувства человеческого братства, кото­рое во все увеличивающейся мере живет в челове­ческих сердцах лишь со времени провозглашения христианства и которое говорит нам: Ты являешь­ся собратом всем человеческим существам на Зем­ле! С другой стороны, наиболее сильным было то чувство, что делает человека членом определен­ного народа или племени. Это действительно вы­ражено, например, в многовековой религии инду­сов, в их веровании, что только через кровь возможно стать истинным индусом. Во многих отно­шениях это было также твердо удерживаемо древ­ним еврейским народом до пришествия Христа. Соответственно тогдашнему воззрению, человек принадлежал к своему народу только благодаря своим родителям, которые сами принадлежали к нему и которые, будучи связаны кровно, приве­ли его в свой народ. Но всегда было также другое чувство, которое более или менее ощущалось все­ми людьми в древние времена, а именно, что че­ловек является всего лишь членом, принадлежа­щим одной семье, одному народу и ничему боль­ше. Чем дальше мы углубляемся в древность, тем более интенсивно человеческое существо ощуща­ет себя членом своего народа и никоим образом отдельной индивидуальностью. Постепенно, одна­ко, пробуждается ощущение себя как отдельного человеческого существа, личности с индивидуаль­ными человеческими качествами. Таким образом, эти два принципа ощущались присутствующими во внешней природе человека: родственность людей и осознание себя как отдельной личности.

Силы, присущие этим двум принципам, приписывались различным образом обоим родителям. Принцип, благодаря которому человек принадле­жит определенному народу или благодаря которо­му человек относится к основному расовому сооб­ществу, приписывался материнской наследственности. Соответственно такой идее люди говорили о матери: «В ней удерживается Дух народа, она исполнена Духа народа и передала ребенку качества, общие ее народу». Об отце же говорилось, что он является носителем и проводником принципа, ко­торый дает скорее индивидуальные, персональ­ные качества человеческому существу. Считалось, что когда человек приходил в мир через рождение - а таков был также взгляд и древних евреев в до­христианские времена, - он получал индивидуали­зирующие качества через силы своего отца. Мать же благодаря тому, что было самым существенным для всей ее природы, воспринималась исполнен­ной того Духа, что удерживается в народе, и это она передавала ребенку. Таким образом, о матери го­ворилось, что Дух народа живет в ней, и в этой связи он представлялся тем Духом, о котором го­ворилось, что он посылал свои силы вниз из ду­ховных областей в человечество, что он позволял своим силам струиться вниз в физический мир, в человечество через мать.

Через Импульс Христа, однако, пришло новое восприятие - восприятие, которое говорило, что Дух, о котором прежде знали люди, этот Дух наро­да был сменен другим, хотя и определенно род­ственным ему, но действующим на более высоком уровне - Духом, который родственен всему челове­честву, в то время, как прежний Дух был родстве­нен только определенному народу. Такой Дух дол­жен был наполнить человека и дать ему силу ска­зать: «Я чувствую себя не принадлежащим более только части человечества, но всему ему; я явля­юсь членом всего человечества и буду становить­ся таковым все больше и больше!» Эта сила, изли­вающая универсальное человеческое качество на все человечество, приписывалась «Святому Духу». Таким образом, Дух, который был выражен в силе, притекающей из народа в мать, был возвышен от «Духа» до «Святого Духа».

Тот, кто должен был принести человечеству силу развить такую универсальную человеческую природу все более и более в земной жизни, мог обитать - как первое Существо такой природы - только в теле, воспринятом через силу Святого Духа. Такое тело Матерь Иисуса восприняла в со­бытии Благовещения. В Евангелии от Матфея мы слышим о страхе Иосифа, о котором говорится, что он был «праведным» человеком. Это слово использовалось в древнем смысле и означало, что он был тем, кто верил, что любой его ребенок мог быть рожден только от Духа его народа. Теперь же он обнаружил, что мать его ребенка наполнена, проникается все более и более (ибо это является верным значением изначального слова в нашем языке) силой того Духа, который уже был не толь­ко Духом народа, но Духом универсального человечества! И он не чувствовал, что может жить с женщиной, которая могла однажды родить ему ребенка, будучи исполнена Духом всего человечества, а не Духом, которого он придерживался в своей праведности. Соответственно, он пожелал отпустить ее тайно. Этого не произошло, и он принял её только когда он также получил возвещение из духовного мира, он получил тогда силу решиться иметь сына от женщины, которая была проникнута и наполнена силой этого Святого Духа.

Итак, мы видим этот Дух действенно созида­тельным, прежде всего в том, что он дает своим силам струиться в эволюцию человечества в собы­тии рождения Иисуса из Назарета, а затем вновь - в величественном событии Крещения в Иордане. Таким образом, мы понимаем теперь, что такое сила Святого Духа: это сила, которая будет подни­мать каждого человека все более и более над всем тем, что отличает и отделяет его от других, и по­степенно сделает его членом всего человечества на Земле, сила, которая действует объединяюще между каждой душой и всеми душами, независимо от того, в каком теле могут они пребывать.

И это тот же самый Святой Дух, о котором нам говорится через другое откровение, когда в праз­дник Пятидесятницы он струится в индивидуаль­ности тех, кто первыми приняли христианство. Если при Крещении Иисуса Иоанном Дух предстает пе­ред нами в образе голубя, теперь возникает иной образ - образ огненных языков. В одном голубе, в отдельной форме Святой Дух проявляет себя при Крещении Иоанном; но во множестве отдельных языков пламени являет себя Святой Дух на празд­ник Пятидесятницы. Каждый из таких отдельных языков пламени приносит одухотворение одной из индивидуальностей, каждой индивидуальности ряда первых последователей христианства.

Какое же значение для наших душ имеет этот символ Пятидесятницы? После того, как Хрис­тос, носитель универсального Духа человечества, свершил Свою работу на Земле, после того, как Он выстрадал последнюю земную оболочку Свое­го существа, наполняющего всю Вселенную, а Его внешняя природа во всей ее полноте отделилась как отдельная сущность и вошла в духовное существо Земли, - тогда впервые стало возможным, чтобы в сердцах тех, кто первым постиг Импульс Христа, возникла сила провозглашения Импульса Христа, сила действовать в смысле Импульса Хри­ста. Что касается проявления во внешних оболоч­ках, Импульс Христа исчез при Вознесении в не­делимую целостность духовного мира; десятью днями позже этот Импульс нисшел снова в сердца отдельных индивидуальностей первых последова­телей Импульса Христа. И вследствие того, что тот же самый Дух, который действовал в силе Импуль­са Христа, теперь проявился снова во множествен­ной форме, первые последователи христианства стали носителями и проповедниками вести и деяния Христа.

Таким образом, в самом начале истории хрис­тианства был явлен могущественный символ это­го события, который гласит нам: «Так же, как первые ученики, каждый из них, получили Импульс Христа, так же, как он был дарован им в форме языков пламени, одухотворяющих их души, так же и вы, люди, каждый из вас, если вы устремитесь к постижению Импульса Христа, получите его силу, индивидуализированную в ваших сердцах, силу, которая может развиваться в вас все более и более, которая может становиться для вас все более и более полной». Всеобъемлющая надежда может возникнуть для нас из этого символа, кото­рый таким образом установил отправную точку христианства. Чем больше человек совершенствует себя, тем больше может он чувствовать, что Святой Дух говорит из его собственного внутреннего существа в той мере, в какой его мышление, чув­ствование и воление проникнуты этим Святым Духом, явившимся через свое, описанное в Еван­гелии, многократное разделение, проникнуты поистине ин­дивидуальным Духом для каждой отдельной инди­видуальности человека, в которой он действует.

Следовательно, в отношении нашего будуще­го прогресса этот Святой Дух является для нас Духом развития свободного человечества, разви­тия свободной души человека. Дух свободы живет в том Духе, который изливается в первых после­дователей христианства в момент первого хрис­тианского праздника Пятидесятницы; Дух, чья наиболее значительная характеристика была ука­зана Самим Христом: «вы познаете истину, и ис­тина сделает вас свободными». Человек может стать свободным только в Духе. Пока он зависит от телесной природы, в которой живет его Дух, до тех пор он является ее рабом. Он может стать свободным, только когда он отыщет себя снова в Духе и из Духа станет господином над тем, что есть в нем. «Стать свободным» предполагает от­крытие Духа внутри себя. Истинный Дух, который мы можем так открыть в себе, является универсаль­ным человеческим Духом, который мы распозна­ем как силу Пятидесятницы Святого Духа, входя­щую в нас и которую мы должны привести к воз­рождению в нас, дать ей проявиться через нас.

Таким образом, символ Пятидесятницы транс­формируется в наиболее действенный идеал для нас - свободное развитие души человека в опирающуюся на саму себя, свободную индивидуаль­ность. Те, кто через инспирированное и, конечно же, не через ясное сознание тогда имели дело с учреждением особенного дня в году для празднова­ния Пятидесятницы, обладали смутным ощущени­ем этого. Такое внешнее учреждение само по себе является замечательным; ибо тот, кто не может обнаружить всеобъемлющую руководящую Мудрость даже в учрежденном дне праздника, мало что понимает о мире.

Давайте рассмотрим с этой точки зрения три праздника: Рождество, Пасху и Пятидесятницу. Христианский праздник Рождества выпадает на определенный день в году; день этот фиксирован однажды и навсегда как особенный день в декабре, каждый год мы празднуем Рождество в один и тот же день. Это не так с праздником Пасхи. Пасха яв­ляется подвижным праздником, который опреде­ляется созвездиями в небе; он выпадает на первое воскресенье после полнолуния, следующего за весенним равноденствием. Для такого праздника мы должны направить наши взоры в небесные высоты, где звезды следуют своим путем и знаменуют для нас законы Космоса. Пасха является подвиж­ным праздником - так же, как и в каждой челове­ческой индивидуальности подвижным является тот момент, в который для того, чтобы стать сво­бодным от обычной низшей природы человека, пробуждается сила высшего человека, его высшее сознание. Так же, как в один год Пасха выпадает на один день, в другой год - на другой, так же и с каждым человеком, соответственно его прошло­му и силе его устремлений, рано или поздно насту­пает момент, в который он осознает: «Я могу обна­ружить в себе силу, чтобы дать высшему человеку восстать во мне».

Рождество же является неподвижным праздни­ком. Это праздник, когда человек оставляет в сто­роне приливы и отливы природы в течение года, радость вздымающихся, струящихся сил природы. Человек теперь наблюдает природу в состоянии сна, в которое она вносит свои силы зачатия. Мир природы отступил в себя, со всеми своими сила­ми зачатия и возрождения. Когда для внешнего мира чувств откровение этих сил является мини­мальным, когда сама Земля показывает, как в дан­ное время ее духовные силы отступили для того, чтобы дождаться следующего года, когда внешняя природа пребывает в глубине своего безмолвия, тогда в праздник Рождества человек должен дать возникнуть в себе мысли, что он может надеяться, что он не только соединен с силами Земли, кото­рые дремлют теперь, в это время Рождества, но что он также соединен и с силами, которые присут­ствуют не только на Земле, но также и в духовных областях. Такая надежда должна подняться в его душе, потому что он видел, как Земля впадала в сон; эта надежда должна возникнуть из глубочайшей, наиболее сокровенной части самой души, и эта надежда становится духовным светом тогда, когда внешняя физическая природа покоится в наиболь­шей темноте. В праздник Рождества человек, таким образом, должен напомнить себе, что в первую очередь он настолько связан своими силами Я со своим земным телом, насколько то, что открыва­ется вокруг него, связано с годичной жизнью Зем­ли. Соответственно впадению Земли в сон, кото­рое наступает в одно и то же время каждый год, праздник Рождества также установлен в это же время, так что в это время человек может вспом­нить, что пока он связан с телом, он все же не об­речен быть соединенным только с ним, но может надеяться обнаружить силу стать свободной душой внутри себя. То, что мы видим как значение праз­дника Рождества, напоминает нам как о нашей связанности с телом, так и о нашей надежде осво­бодить себя от этого тела.

Но это зависит, однако, от наших собственных усилий, когда - раньше или позднее - мы развер­нем те свои силы, на которые мы надеемся и кото­рые поведут нас снова к духовному, Божественно­му миру. К такой мысли должен приводить нас праздник Пасхи. Праздник Пасхи напоминает нам, что мы обладаем не только теми силами, ко­торые тело дает нам и которые сами по себе явля­ются, конечно, божественными духовными сила­ми, но напоминает нам также и то, что - как люди - мы можем возвысить себя над Землей. Следовательно, праздник Пасхи говорит нам о тех силах, что рано или поздно должны быть пробуждены в пас. Пасха, как подвижный праздник, определяется соответственно небесным созвездиям. Так что человек в это время должен пробудить воспоминание о том, кем он может стать, направляя свой взор к небу, увидеть, как он может освободить себя от земного существования, как он может под­нять себя над всем таким существованием. В силах, которые приходят к нам таким образом, лежит воз­можность внутренней свободы, внутреннего освобождения. Когда мы почувствуем внутренне, что можем возвыситься над собой, мы можем затем стремиться достигнуть такого возвышения во всей его реальности; мы сможем пережить стремление сделать нашего внутреннего человека свободным, очистить его от оков внешнего человека. Мы бу­дем, конечно, продолжать жить во внешнем чело­веке, но станем полностью осознавать нашу внут­реннюю духовную силу, мы станем осознавать внутреннего человека.

И удивительным образом это зависит также от того, насколько в таком внутреннем праздновании Пасхи мы вырастаем до осознания, что мы можем освободить себя, примкнув также к празднику Пя­тидесятницы, когда мы можем наполнить свой дух, который мы обнаруживаем в себе, содержани­ем, которое не от мира сего, но от мира Духа. Это содержание приходит к нам от духовного мира, и единственно это может сделать нас свободными. Это и есть та духовная истина, о которой Христос сказал: «вы познаете истину, и истина сделает вас свободными»! Праздник Пятидесятницы зависит от праздника Пасхи, потому что он является след­ствием праздника Пасхи. Пасха определяется со­ответственно расположению небесных созвездий; Пятидесятница является событием, которое дол­жно последовать, как необходимый результат Пас­хи, после истечения определенного числа недель после нее.

Таким образом, уже в самом способе, которым определяется время для этих праздников, мы ви­дим в более глубинном отражении всеобъемлю­щую мудрость; мы видим, что эти праздники с не­обходимостью были установлены так, как они празднуются в течение года, и каждый год они проводят перед нами то, чем мы, как люди, были, являемся и чем мы можем стать. Когда мы знаем, как мыслить об этих праздниках в таком духе, тог­да они становятся для нас тем, что объединяет нас со всем, что уже свершилось некогда, и они стано­вятся Импульсом, внесенным в человечество с це­лью вести его в будущее.

Праздник Пятидесятницы, в частности, если мы понимаем его таким образом, если мы знаем, чем мы становимся в наших душах через следование за теми, кто первыми постигли Импульс Христа, кто сделали себя достойными того, чтобы огненные языки снизошли на них, - Праздник Пятидесят­ницы дарует нам тогда уверенность, силу и надеж­ду. Когда мы понимаем праздник Пятидесятницы как праздник не только этого момента, но и как праздник будущего, тогда мы чудесным образом наполняемся явленным нашим духовным очам ожиданием принятия Святого Духа. Но тогда мы должны научиться понимать такой праздник Пя­тидесятницы в его истинно христианском смыс­ле. Мы должны научиться понимать прежде все­го, что возвещают величественные огненные языки, величественное откровение Пятидесятницы. Что это было, что возвещалось трубными гласами «шума с неба, как бы от несущегося сильного ветра», о которых нам говорится в той картине, кото­рая предстает перед нашими душами как картина первого христианского праздника Пятидесятни­цы? Что это за голоса зазвучали тогда в чудесной Музыке сфер: «Вы испытали силу Импульса Хрис­та, вы являетесь теми, кто должен постичь Его первыми. И сила Христа в вас стала силой ваших собственных душ, и каждый из вас теперь, когда Событие Голгофы завершено, стал способен лицезреть Христа сейчас, в это настоящее время. С такой силой Импульс Христа подействовал на каждого из вас!».

Импульс Христа, однако, есть Импульс Свобо­ды; его истинное воздействие не открывается, если он имеет место вне человеческой души. Ис­тинное действие Импульса Христа не проявляет­ся, пока он не выступает внутри самой души чело­века. Те ученики, кто понял Христа, ощущали себя призванными через событие Пятидесятницы про­возглашать то, что было во внутреннем их душ, что в откровении и инспирировании их собственных душ явило себя им как содержание учения Хрис­та. Через осознание того, что Импульс Христа действовал в том священном подготовлении, которое они прошли до праздника Пятидесятницы, они ощущали себя призванными силой Импульса Хри­ста, действовавшего в них, дать вещать через себя огненным языкам - индивидуализированному Свя­тому Духу в них, ощущали себя призванными идти далее и провозглашать Евангелие Христа. Это было не только тем, что Христос уже однажды говорил им. Они распознали как слова Христа то, что возникает из сил самой души, чувствующей в себе Импульс Христа.

Для того Святой Дух и излил себя в индивидуализированной форме в каждую человеческую душу, чтобы каждый мог развить в себе силу чувствовать Импульс Христа. И тогда для такой души всегда новыми становятся слова: «Я всегда с вами, даже и до скончания мира»*. Те, следовательно, кто искренне стремится пережить Импульс Христа, могут так­же чувствовать себя призванными тем, что Им­пульс Христа поднял в их сердцах, провозглашать всё снова слово Христа, даже если оно может зву­чать по-новому, даже совсем по-другому в каждую эпоху человечества. Мы не должны быть привяза­ны лишь к немногим словам Евангелий, высказан­ным в первое десятилетие основания христианства. То, что Святой Дух излил на людей, это изливается и далее, так что Евангелие Христа всегда и постоянно может иметь отношение всё к новым и новым вещам. Как души людей прогрессируют от эпохе к эпохе, от воплощения к воплощению, так и новые вещи должны быть возвещены для этих человеческих душ. Должно ли этим душам, продвигающимся от воплощения к воплощению, быть предписано принимать как провозглашение Христа только то, что говорилось, когда души были воплощены в людях, живших во время появ­ления Христа на Земле? В Импульсе Христа живёт сила говорить ко всем людям до конца времен­ного цикла Земли. К этому должно быть добавлено, что послание Христа может быть познано в любом возрасте постоянно продвигающимися вперед душами людей и любым способом, подхо­дящим для них.

Итак, если мы ощущаем полную силу и мощь Импульса Пятидесятницы, мы должны чувство­вать, что нам надлежит внимать слову: «Я всегда с вами, даже до конца времени цикла Земли!» И когда вы наполняете себя Импульсом Христа, вы можете слышать непрерывно через все века Слово, которое Христос говорит в каждый век, Слово, которое могут слышать все, кто имеет же­лание слышать Его, потому что Он - с людьми в каждом веке.

Таким образом мы понимаем Импульс Пятиде­сятницы как тот, что дает нам право рассматри­вать христианство постоянно растущим, всегда, снова и снова дарующим нам всё новые и новые откровения. В духовной науке сегодня мы провоз­глашаем само Слово Христа звучащим нам от бо­жественных хоров, и мы говорим тем, кто хочет сохранить христианство только в его первоначаль­ной форме: «Мы поистине стремимся понимать Христа, ибо мы понимаем истинное значение праздника Пятидесятницы!».

Если мы ощущаем себя призванными таким об­разом нести далее постоянно новое мудрое учение христианства, мы должны нести далее ту мудрость, которая соответствует душам людей на свойствен­ной им ступени их прогрессирующего развития от воплощения к воплощению. Христианство является бесконечно полным, бесконечно богатым; однако эта бесконечная полнота, бесконечное бо­гатство не всегда были доступны во времена, в ко­торые христианство впервые было провозглаше­но. Какой самонадеянностью было бы сказать даже и в настоящее время, что человечество теперь достаточно зрело, чтобы понять христианство во всей его бесконечной полноте, во всем его беско­нечном величии! Истинная христианская скром­ность гласит: масштабы христианской мудрости не имеют границ, но восприимчивость человека к такой мудрости была сначала ограничена; она бу­дет становиться все более и более полной.

Давайте посмотрим на развитие христианства от его первых веков вплоть до наших дней. Великий и мощный Импульс, величайший из всех ког­да-либо данных в эволюции человечества на Земле, был дан Импульсом Христа. Это то, что каж­дый может осознать, если научится понимать про­цесс эволюции Земли. Но только одно не должно быть забыто: лишь неизмеримо малая часть того, что содержит Импульс Христа, была понята до сих пор. Ибо за прошедшие два тысячелетия развития христианства то, что давалось в эзотерическом христианстве, могло становиться учением только для немногих из пришедших вообще к христианству, и это не могло быть воплощено во внешнюю, экзотерическую жизнь.

Например, не могло даваться то, что может даваться в нашу нынешнюю эпоху как истина христианства, а именно факт перевоплощения, или реинкарнации, человека, человечества. Когда мы в антропософии говорим сегодня о реинкарнации, мы полностью осознаем в свете праздника Пятидесятницы, что реинкарнация является истиной христианства, которая может теперь стать извест­ной экзотерически, внешне для сегодняшнего человечества, ставшего более зрелым, но которая не могла быть дана незрелым душам первых веков хри­стианства. Можно убедительно показать на множе­стве примеров, что мысль о перевоплощении мо­жет быть на самом деле найдена в христианстве. Но на примере тех оппонентов духовной науки, что называют себя христианами, можно обнару­жить, сколь мало известно в экзотерическом, внешнем христианстве о перевоплощении. Един­ственная вещь, которую они знают, это то, что ду­ховная наука говорит то или другое о перевопло­щении, и этого достаточно, чтобы заключили, что это является индийским или буддийским учением. Они не знают, что Сам живой Христос учит сегод­ня из духовного мира о перевоплощении. Люди рассматривают реинкарнацию, как и всю доктри­ну кармы, в качестве вещей, которые вплоть до нашего времени не должны проникать в экзотери­ческое, внешнее христианство. Но мало-помалу, одно столетие за другим, полнота истины, зало­женная в христианстве, должна быть дана челове­честву. С самим Импульсом Христа, который не является ни учением, ни теорией, но реальной си­лой, которая может переживаться в самых внут­ренних глубинах души, с самим этим Импульсом нечто действительно дается нам. Что это? Если мы соотнесем Импульс Христа с учением о перевоп­лощении, мы сможем понять, что в нем дается.

Мы знаем, что немногими веками раньше хри­стианства возникло другое учение, которое в особой форме распространилось в большей час­ти восточных стран, а именно учение Будды. В то время, когда импульс христианства распростра­нялся с Ближнего Востока на Запад, Дальний Вос­ток переживал широкое распространение буддиз­ма. Мы знаем, что это учение содержит доктрину реинкарнации. Но в какой форме? Для тех, кто знает факты, буддизм представляет себя как окон­чательный продукт учений и откровений, которые ему предшествовали. Соответственно, он содер­жит в себе все величие античности; он выдвигает нечто подобное окончательному завершению изначальной мудрости человечества, в которой содержалась доктрина реинкарнации.

Но как буддизм окрашивает эту доктрину в своих откровениях? Человек взирает там назад, на те инкарнации, через которые он уже прошел, и впе­ред, на инкарнации, которые он еще должен пере­жить. То, что человек проходит через многие ин­карнации, является полностью экзотерическим, внешним учением в буддизме. Абсолютно невер­но абстрактно говорить о подобии между всеми религиями. В действительности, сильные и далеко идущие различия существуют между ними, как, на­пример, между христианством, которое веками, так сказать, не давало приюта мыслям о реинкар­нации, и экзотерическим, внешним буддизмом, который в этих мыслях жил и двигался. В этой связи совершенно бесполезно сводить вместе только абстракции; скорее должен быть распознан мир реальности. Для буддизма является абсолютной достоверностью, что человек всегда возвращает­ся на Землю; буддист, однако смотрит на это сле­дующим образом. Он говорит: «Борись против стремления спускаться в эти земные инкарнации, ибо твоей истинной задачей является как можно быстрее освободиться от жажды к перевоп­лощениям и оставаться жить только в духовном мире!» Таким образом рассматривает буддист цепь инкарнаций человека, стремясь приобрести все силы, какие только можно, чтобы освободиться, выйти из этих инкарнаций как можно скорее. Од­ной вещью не обладает буддизм - это простотой в его экзотерическом, внешнем учении. И он не содержит ничего, что может быть названо доста­точно сильным импульсом к тому, чтобы все бо­лее и более взрастать к человеческому совершен­ству. Такой импульс побудил бы буддиста сказать себе: «Всеми возможными средствами дай состо­яться твоему земному воплощению!». Через Им­пульс Христа мы можем так сформировать себя, что обретаем силу, дающую этим инкарнациям все более возвышенное содержание. Позвольте буд­дизму - или тому, что может быть найдено в нем от истинной идеи реинкарнации - проникнуться Импульсом Христа, и у вас появится новый элемент, который придаст Земле новое значение в эволюции человечества!

С другой стороны, историческое христианство обладает Импульсом Христа также как чем-то экзотерическим, внешним. Но как рассматривался этот Импульс в прежние века? Без сомнения, вне­шний экзотерический христианин видит в нем не­что бесконечно совершенное, что должно жить в нем как великий идеал, к которому он сам все более и более приближается. Но как самонадеянно было бы полагать, что можно иметь достаточно силы, чтобы за единственную земную жизнь при­нести к полному развитию семя, которое могло быть пробуждено к жизни через Импульс Христа. Как самонадеянно было бы для экзотерического христианина верить, что за одну жизнь он был бы в состоянии достигнуть чего-либо достаточного для полного развертывания Импульса Христа. Собственно поэтому экзотерический христианин провозглашает: «Мы проходим через врата смер­ти. Там, в духовном мире мы будем иметь возможность развиваться дальше и развернуть Импульс Христа в том мире». Так экзотерический христиа­нин представляет себе духовную жизнь после смерти, из которой нет никакого возврата на Землю.

Понимает ли, однако, Импульс Христа экзоте­рический христианин, верящий, что существова­ние в духовном мире просто добавляется каким-то образом к земной жизни? Он не понимает его ни в малейшей степени. Ибо если бы он его понимал, он никогда бы не думал, что то, что Импульс Христа должен дать ему, может быть достигнуто и духовной жизни после смерти, без возвращения к земной жизни. Для того чтобы Деяние на Голго­фе могло свершиться, для того, чтобы могла быть достигнута победа над смертью, Сам Христос дол­жен был сойти в эту жизнь на Земле, и Он должен был сделать это действительно для того, чтобы со­вершить нечто, что может быть испытано и пере­жито только на нашей Земле. Христос сошел на Зем­лю, потому что сила Деяния Голгофы должна была воздействовать на людей в физическом теле. То, что человек получает от силы Мистерии Голгофы в физическом теле, это может затем действовать далее, когда он проходит через врата смерти. Од­нако действует далее лишь столько из Импульса Христа, сколько человек вобрал в себя в своей жиз­ни между рождением и смертью. Человек должен стремиться к дальнейшему завершению того, что он уже ранее получил, когда он снова приходит на Землю; и только в своих последующих земных жизнях, которые должны быть пройдены, может он научиться понимать все, что живет в Импульсе Христа. Никогда человек не сможет постичь Им­пульс Христа, если он жил на Земле только однаж­ды. Этот Импульс, следовательно, должен вести нас через повторяющиеся земные жизни, потому что Земля есть место для раскрытия значения Мистерии Голгофы.

И, таким образом, христианство только тогда является полным, если человек заменяет предпо­ложение, что возможно пережить Импульс Христа за одно воплощение, другой мыслью - что лишь через повторяющиеся земные жизни может чело­век так развить и усовершенствовать себя, что смо­жет пережить в себе Идеал, Импульс Христа. То, что он пережил на Земле в связи с ним, он может за­тем принести в духовный мир. Но он может принести туда лишь столько, сколько он почерпнул на Земле от этого Импульса, который сам должен был быть осуществлен на Земле как самое значительное событие из всех земных событий. Таким обра­зом, мы видим, что существует одна идея, которая как ближайшая должна быть присоединена к хрис­тианству из духовных откровений, - это идея о ре­инкарнации, рожденная из самого христианства.

Если мы понимаем это, то увидим, что это оз­начает для нас сегодня, в сфере духовной науки, - осознать то, что мы формируем себя, исходя из от­кровения Пятидесятницы. Это означает для нас, что мы правы, внимая откровению, видя обнов­ление откровения той силы, что явилась в «огнен­ных языках», нисшедших на тех, кто первыми постигли Христа.

Таким образом, многое из того, что говорилось последнее время в антропософии, может предстать перед нами сегодня в новом значении. Мы словно видим взаимное слияние Востока и Запа­да, двух величественных откровений - христиан­ства и буддизма; мы видим их текущими совмест­но в духовном. И через правильное понимание идеи христианской Пятидесятницы мы можем ут­вердить совместное течение этих двух величай­ших религий Земли сегодня. Но только не через внешние импульсы можем мы объединить для себя эти два откровения; это закончилось бы одним лишь построением теорий. Любой, кто пытался бы взять все то, что христианство и буддизм представили вплоть до сегодняшних дней, и объеди­нить это вместе в какую-то новую религию, не со­здал бы никакого нового духовного содержания для человечества, но лишь некую абстрактную те­орию, не способную согреть ни одной человече­ской души. Если этому суждено произойти, необ­ходимы новые откровения. А это для нас являет­ся тем, что звучит как провозглашение духовного знания, слышимое - и это действительно так - лишь теми, кто в достаточной степени подготовил себя на пути духовнонаучного познания: «Позволь Христу, Который всегда в нас, говорить в нас».

Мы знаем, что мы живем в важное время эво­люции человечества; что уже до окончания этого столетия в душе человека проявятся новые силы, которые приведут его к раскрытию некоторого вида эфирного ясновидения, посредством чего, как если бы это было через естественное разви­тие, будет обновлено для некоторых человеческих существ событие, пережитое Павлом в Дамаске; и что таким образом для возвышения духовных сил человека Христос явится вновь в эфирном оде­янии. Все больше и больше душ разделят то пере­живание, которое Павел пережил в Дамаске. Тог­да для мира станет очевидным, что духовная наука является откровением, возвещающим обновлен­ную и трансформированную истину Импульса Хри­ста. И лишь те поймут новое откровение, кто ве­рит, что тот новый поток духовной жизни, в кото­рый Христос [некогда] излил Себя, останется на все грядущие века. Любой, кто не верит в это, может исповедовать то христианство, которое устаре­ло. Но кто верит в событие Пятидесятницы и понимает его, поймет также, что то, что началось с христианских Евангелий, будет развиваться по­стоянно дальше и дальше, и оно будет говорить лю­дям всё в новых звучаниях; что всегда будут при­сутствовать индивидуализированные душевные миры Святого Духа, эти «огненные языки», и что в вечно обновляющемся огне и обновляющемся импульсе человеческая душа будет способна выявлять Импульс Христа и переживать его.

Мы можем быть уверены в будущем христиан­ства, если действительно поймем идею Пятиде­сятницы. И тогда перед нами выступит величественный образ, который действует как сила, при­сутствующая в самой душе. Тогда мы почувствуем будущее, как чувствовали его первые ученики Христа, будучи инспирированы Святым Духом. Мы ощутим это будущее, только если сможем сделать живым в наших душах то, что не знает границ, раз­деляющих людей и народы, и что гласит на языке, понятном всем душам в нашем мире. И тогда мы распознаем в идее Пятидесятницы идею мира, любви и гармонии, вносящую жизнь в наше празднование Пятидесятницы. Мы почувствуем эту идею как залог нашей надежды на вечность и свободу. Ибо мы ощутим тогда пробуждающийся в на­ших душах индивидуализированный Дух. В нас пробуждается самое значительное свойство Духа – переживание беспредельности духовного. В этой своей причастности к духовному человек может обрести осознание собственного бессмертия и вечности.

В идее Пятидесятницы мы действительно реально ощущаем силу тех изначальных слов, которые издревле на разных языках звучали в местах посвящений. Эти слова раскрывают нам содержа­ние мудрости и вечности. Мы ощущаем эту муд­рость и вечность как идею Пятидесятницы, пере­даваемую от эпохи к эпохе в словах, которые лишь теперь могут прозвучать экзотерически, прозву­чать для внешнего мира, и они могут быть поняты всеми людьми:

Множество существ пребывают в мире пространства,
Сменяют одни других существа в потоках времён.
Пока ты остаешься в пределах пространства, в потоке времени,
Ты принадлежишь, о человек, царству преходящего.
Но его могущественно преодолевает твоя душа,
Когда, предчувствуя или зная, она зрит непреходящее
По ту сторону мира пространства, по ту сторону потоков времён.

Wesen reiht sich an Wesen in Raumesweiten,
Wesen folgt auf Wesen in Zeitenläufen.
Verbleibst du in Raumesweiten, im Zeitenlaufe,
So bist du, о Mensch, im Reiche der Vergänglichkeiten.
Über sie aber erhebt deine Seele sich gewaltiglich,
Wenn sie ahnend oder wissend schaut das Unvergängliche,
Jenseits der Raumesweiten, jenseits der Zeitenläufe!

__________

* от Матфея, 28-20