Сайт «Антропософия в России»


 Навигация
- Главная страница
- Новости
- Антропософия
- Каталог файлов
- Поиск по сайту
- Наши опросы
- Антропософский форум

 Антропософия
GA > Сочинения
GA > Доклады
Журнал «Антропософия в современном мире»
Конференции Антропософского общества в России
Общая Антропософия
Подиум Центра имени Владимира Соловьёва
Копирайты

 Каталог файлов
■ GA > Сочинения
■ GА > Доклады

 Поиск по сайту


 Антропософия
Начало раздела > GA > Доклады > Краеугольные камни для познания Мистерии Голгофы

Вторая лекция (Берлин, 3 апреля 1917 года).

ТРИХОТОМИЯ


Мои милые друзья!

Geister Eurer Seelen, wirkende Wдchter
Eure Schwingen mцgen bringen
Unserer Seelen bittende Liebe
Eurer Hut vertrauten Erden Menschen,
Dass mit Eurer Macht geeint
Unsere Bitte helfend strahle
Den Seelen, die Sie liebend sucht!

И к духам-хранителям тех, кто вследствие этих преисполненных страданиями событий уже прошли сквозь врата смерти:

Geister Eurer Seelen, wirkende Wдchter
Eure Schwingen mцgen bringen
Unserer Seelen bittende Liebe
Eurer Hut vertrauten Sphдren Menschen,
Dass mit Eurer Macht geeint
Unsere Bitte helfend strahle
Den Seelen, die Sie liebend sucht! 

И Дух, к которому мы пытаемся вот уже много лет подойти при помощи нашей духовной науки, Дух, который ради блага Земли, ради свободы и прогресса человечества прошел через Мистерию Голгофы, да будет с вами и с вашим тяжелым долгом. 

* * *

Мои милые друзья, я хотел бы говорить в настоящее время о Мистерии Голгофы, для этой цели назначены лекции сегодня, в следующий вторник и четверг, здесь, в нашей ложе. В эти три вечера мы займемся рассмотрением Мистерии Голгофы. Подготовлением к этому являлись мои последние лекции.

Вспомним в главных чертах самое важное. В последний раз я указывал, что всякое истинное, вполне удовлетворяющее человеческую душу миропознание заключается в том, что мир, человечество и человеческое существо расчленяются по трем принципам: тела, души и духа. В особенности это должно признаваться в нашей области, в современной антропософии. Я должен поэтому обратить ваше внимание на то, что в моей «Теософии», уже в ее первом издании, все построено на этой трехчленности. Все вы читали «Теософию» и знаете, что скелет всей книги заключается именно в этой трехчленности, выраженной в следующих словах: «Дух вечен. Рождение и смерть, согласно законам физического мира, господствуют над телесностью, душевная жизнь, определяемая судьбой, является посредником между обоими в течение земной жизни». Это значит, что я счел тогда необходимым возможно яснее указать на эту трехчленность. Ибо особое оттенение этой трехчленности представляет собою как бы основание, на которое нужно опираться, чтобы достичь в наше время познания мира и в нем — как центральное событие всего земного развития, к познанию которого направлено все — Мистерию Голгофы.

Я указывал Вам в последний раз, какое сопротивление встречает в наше время стремление познать мир и человека так, чтобы трехчленное деление на тело, душу и дух не упоминалось бы вскользь, а оттенялось бы как главная идея. И указал, какое сопротивление оказано было этому в духовном развитии Запада, как было для него утеряно понятие о Духе. Как на VIII Вселенском Соборе Дух, даже идея Духа, была совершенно исключена из Западного мышления, и как это исключение идеи Духа не только повлияло на развитие религиозных идей и переживаний, но оказало еще более глубокое влияние на все мышление нового времени, так что и поныне, среди официальных представителей философии, не встречается людей, различающих, как следует, душу и дух. Даже те люди, которые считают себя свободными от всех предрассудков, все равно заражены именно полным предрассудков убеждением, ведущим начало с VIII Вселенского Собора, что человек состоит из тела и души.

Кто знаком с духовной жизнью Запада не только в области поверхностной философии, а знает, как она отражается в мышлении и чувствах всех людей, даже тех, которые нисколько не занимаются какой-либо философией, тот всюду может наблюдать, как влияет на все это исключение идеи духа. В недавнее время возникла тенденция перевести кое-что из восточной мудрости на Запад, чтобы с ее помощью произвести здесь некоторые исправления, но все, взятое оттуда, было представлено в таком свете, что о делении человека на тело, душу и дух говорилось лишь намеками, ибо в исходящем из чисто астрального наблюдения расчленении человека на «плотное тело, эфирное тело и астральное — Кама, Манас» и прочих восточных, перенесенных на Запад, названиях, во всех этих расчленениях, так беспринципно применявших семь принципов, во всем этом совершенно отсутствует самое важное: пронизание нашего миросозерцания принципом деления на тело, душу и дух.

Расчленение это точно погребено. В последнее время, конечно, много говорится о духе, но все, что говорится, лишь слова, ибо современные люди не отличают слова от фактов. Потому-то и пользуются серьезнейшим вниманием разглагольствования, состоящие просто из калейдоскопического набора слов, как, например, философия Эйкена.

Но сущность Мистерии Голгофы не может быть понята без этого расчленения на тело, душу и дух. Отказ от духа был возведен в догмат   на VIII Вселенском Соборе, как я уже говорил. Но подготовление к этому шло уже давно. Постановление это находится в тесной необходимой связи с общим развитием духовной жизни Запада. Легче всего, пожалуй, подойти к Мистерии Голгофы, к понятию ее, если попробовать понять, какое представление о душе имел Аристотель, стоявший на вершине греческого мышления. Аристотель в то же время был излюбленным философом всех Средних веков, а средневековыми понятиями питается мышление и доныне, хотя люди не хотят в этом сознаться. Мы при этом увидим, что все, развивающееся в человеческой истории, выявилось за несколько столетий до Мистерии Голгофы в Аристотеле. С помощью идей Аристотеля лучшие мыслители столетиями пытались подойти к пониманию Мистерии Голгофы. Эти факты настолько важны, что необходимо рассмотреть их с надлежащей непредвзятостью.

Как думает Аристотель о человеческой душе? Я покажу просто, без всяких предпосылок, как думает Аристотель о человеческой душе, как отразилось в этом просвещенном уме греческое мышление о душе.

В суждениях Аристотеля заключается все, что мог думать о душе выдающийся европейский мыслитель за несколько столетий до Мистерии Голгофы. Ход мысли Аристотеля таков: когда в человеческое развитие вступает через рождение или зачатие какой-нибудь отдельный человек, то своим физическим бытием он обязан отцу и матери. Но, по Аристотелю, от отца и матери может исходить то, что обусловливает телесное бытие. От простого соединения отца и матери никогда не может возникнуть весь человек, ибо этот человек обладает душой. Часть этой души (запомним, что душа — по Аристотелю — состоит из двух частей) связана с телом, проявляется через него, получает, благодаря деятельности чувств, впечатления из внешнего мира. Эта часть души происходит как необходимый продукт общего развития, через материальное развитие человека, идущего от отца и матери. Но не то происходит с духовною или — как выражается Аристотель — мыслящею частью души, с той ее частью, которая участвует в «нус» (nus, no~us), в мировом мышлении. Эта часть души (по Аристотелю) не материальна, не вещественна и никогда не могла произойти из того, что происходит от отца и матери: она происходит от того, что влияет на происхождение человека от отца и матери, т.е. от Бога или, вернее, от «божественного», употребляя выражение Аристотеля. В ней живет божественное. Так происходит человек, целый человек. Очень важно, что Аристотель выражается именно так: что целый человек является как бы результатом совместной деятельности Бога и отца с матерью. От Бога человек получает духовную или, по Аристотелю, мыслящую часть своей души. Эта мыслящая часть души, происходящая при развитии каждого отдельного человека от Бога, развивается в течение жизни между рождением и смертью. Когда человек проходит через врата смерти, телесное предается земле, и вместе с этим телесным и та часть души, которая связана с органами тела. Но то, что составляет духовную часть тела, продолжает жить. Оно продолжает жить духовно, как думает Аристотель, переходя в мир, отличный от мира телесных органов, приобретая бессмертное бытие. Это бессмертное бытие заключается (по Аристотелю) в том, что человек, отдавшийся в течение жизни чему-нибудь доброму, оглядывается теперь назад, на это доброе, что он внес в мироздание, что осталось в мироздании, но что он не может изменить. По Аристотелю, душа после смерти вечно должна оглядываться назад, на все хорошее и на все дурное, что она совершила.

Как раз в XIX столетии со всех сторон делались всевозможные попытки понять именно эту идею Аристотеля, столь трудно понимаемого, благодаря его манере выражаться. Недавно умерший Франц Брентано в своем споре с Эдуардом Целлером всю свою жизнь старался собрать все, что могло бы дать ясное представление о том, как мыслил Аристотель об отношении духовной части человеческой души ко всему человеку. Эти идеи Аристотеля перешли в философию Средних веков, вплоть до нового времени, и до сих пор еще преподносятся как учение в известных областях церковной жизни.

Франц Брентано, действительно много занимавшийся этими идеями, поскольку они исходят от Аристотеля, уяснил себе следующее: Аристотель являлся умом, действительно возвышавшимся благодаря своему направлению над материализмом и не верившим в материальность духовной части души. Он не верил, что духовная часть души развивается из того, что получает человек через отца и мать. Здесь, по мнению Брентано, у Аристотеля имелись две возможности. Первая: представлять себе происхождение духовной части души как непосредственную совместную деятельность Бога с тем, что происходит от отца и матери. По этому представлению духовная часть души является результатом божественного влияния на человеческий зародыш, и эта духовная часть души не подпадает смерти, но ведет бесконечную жизнь, когда человек преступает врата смерти. «Что бы оставалось делать Аристотелю, если бы он не развил этой идеи?» — спрашивает Брентано. И считает совершенно правильным для Аристотеля принятие этой идеи. Что оставалось бы ему, если бы он не принял этой идеи? Только вторая возможность. Третьей нет. Вторая же возможность состоит в следующем: предположить, что человеческая душа существовала раньше, в духовном, до рождения, до зачатия. Но для Брентано ясно, что — допустить существование души до зачатия — значит допустить возможность повторных земных жизней, а не только одной, — другой возможности нет. Но т.к. Аристотель в свой, более зрелый период, отказался от полигенезиса (повторных человеческих жизней), то ему оставался только креационизм, сотворение человеческой души, совершенно новое сотворение человеческой души с каждым эмбриональным созданием человека, отнюдь не противоречащее существованию души после смерти, но отрицающее существование ее раньше. (Франц Брентано был сначала священником и являлся одним из последних представителей схоластической философии, усвоившей себе хорошие стороны Аристотелевской философии). Он одобрял поэтому Аристотеля за его отказ от учения о повторных человеческих жизнях и за признание лишь креационизма с существованием души после смерти.

Это воззрение, мои милые друзья, является центральным нервом, несмотря на все ее вариации, всей христианской философии, поскольку эта философия отвергает повторные земные жизни. И страшно, даже как-то заманчиво страшно видеть, как такой выдающийся мыслитель, как Франц Брентано, отказавшийся от духовного звания, как он старается уяснить себе этот креационизм души, не находя никакой возможности перекинуть мост к учению о повторных земных жизнях. Почему это? Потому что, несмотря на всю глубокую ученость, на энергичную проницательность жизни этого мыслителя, для него было закрыто понятие о духе и отделимости его от души. К понятию о духе нельзя прийти без понятия о повторных земных жизнях. Это последнее тотчас теряется, как только теряется понятие о духе.

В сущности говоря, понятие о духе было поколеблено уже во времена Аристотеля. Это заметно уже в решающих местах аристотелевских сочинений, как только он начинает говорить о существовании ранее души, как он становится всегда туманным. Все это связано с чрезвычайно важным и глубоким, с реальным развитием человечества. Это связано с тем, что человечество за несколько столетий до Мистерии Голгофы вступило в такую стадию развития, в которую, когда говорилось о духе, словно туман обволакивал человеческую душу. Это не было так сильно, как теперь, когда говорят о духе, но разрушительный процесс мышления о духе уже начинался тогда.

А это, мои милые друзья, связано с тем, что человечество с течением времени проходило известное развитие и душа с течением времени стала иная, чем она была в древнейшие времена человеческого развития. Тогда еще существовал, благодаря атавистическому ясновидению, непосредственный духовный опыт. В духе нельзя было усомниться, как нельзя усомниться во внешнем чувственном мире. Люди должны были более или менее проникнуться понятием духа. И что путь к духу человеческой души возможен — в этом не сомневался никто в те древние времена человеческого развития, как не сомневались и в том, что во время земной жизни, между рождением и смертью, дух живет в душе людей, так что, благодаря этому духовному содержанию, человеческая душа причастна божественной жизни. Это было вне сомнения. И это, основанное на непосредственном сознании духа убеждение нашло свое выражение в мистериях, в их заветах. И странно, что уже один из древнейших греческих философов — Гераклит — говорил о мистериях так, что видно, что он сознает огромное значение мистерий для человечества еще более древнего времени, и в то же время видит, что они в его время уже несколько опустились со своей высоты.

В этих мистериях учили очень многому, но нас сейчас должна особо интересовать центральная идея этих мистерий. Остановимся на одно мгновение на этой центральной идее мистерий, как они происходили вплоть до эпохи Мистерии Голгофы, и до времени Юлиана Отступника. Ибо в последнее время из учений этих мистерий берется многое, причем, этому придается антихристианский смысл. Особенно отмечается тот факт, что «Пасхальная легенда» из Мистерии Голгофы, т.е. центральная легенда о рождении, смерти и воскресении Христа, жила и раньше во всех мистериях. Из этого выводится заключение, что тайна христианской пасхи есть, в конце концов, не что иное, как перенесение древнего языческого культа мистерий на личность Иисуса из Назарета. И эти факты кажутся людям настолько убедительными, что они ничуть не сомневаются в истинности идеи, которую можно выразить так: то, что рассказывается христианами о Христе, об его страданиях, смерти, воскресении и связанной с ним надеждой и спасением человечества, все созданные христианами идеи жили, как утверждается этими людьми, в мистериях и различных культах мистерий. Из этих языческих обычаев, собранных в одно целое, и была создана пасхальная идея и перенесена на личность Иисуса из Назарета. В новейшее время зашли еще дальше, даже в официально-христианской области — стоит только вспомнить бременское течение, — и стали относиться совершенно безразлично к историческому существованию Иисуса из Назарета, считая, что благодаря социальным условиям были собраны воедино различные легенды мистерий и культов, и тогда в древнехристианской общине создалась из древних языческих преданий легенда о Христе. Несколько лет тому назад здесь, в Берлине, происходила дискуссия (в тяжелые последние годы, то, что предшествовало им, часто кажется мифом, но в данном случае речь идет о действительно бывшей дискуссии), причем официальные представители христианства выступили как защитники того воззрения, что нельзя говорить о каком-то историческом Иисусе из Назарета, а только об «идее Христа», создавшейся благодаря религиозным социальным импульсам в древнехристианской общине.

Рассмотрение языческих культов и мистерий, с целью сравнений их с христианской пасхальной легендой, действительно очень заманчиво. Возьмем, например, подробное описание Фригийских празднеств. Точно так же можно взять не только Фригийские, но и любые празднества, ибо все они были весьма распространены. Фирмик рассказывает, например, в одном письме к сыновьям Константина следующим образом о Фригийских празднествах: Образ бога Аттиса — не будем вдаваться в подробности о нем — прикреплялся к стволу дерева и торжественно носился в процессиях полуночного ритуала, где затем вспоминались и его страдания; около дерева при этом ставили агнца. Через день возвещалось о воскресении бога. И в то время, как накануне, при виде распятого на дереве, преданного смерти бога, разражались предписанным ритуалом плачем; ужасные жалобы эти на другой день, когда праздновалось воскресенье, сменялись бурной радостью. В других местах, рассказывает Фирмик, изображение бога Аттиса погребалось. Ночью, когда печаль достигала высочайшей точки, возжигался вдруг свет, могила раскрывалась, и бог воскресал. И жрец произносил следующие слова: «Верующие, да не печальтесь. Как спасен бог, так будет и вам благо в спасении».

Кто же станет отрицать, мои милые друзья, что все эти ритуальные празднества, происходившие за много лет до Мистерии Голгофы, чрезвычайно схожи с тем, что возникло, как тайна пасхи, и в христианстве. Эти воззрения о страдающем, умирающем и воскресающем боге были распространены повсюду, а христиане лишь сконцентрировали их и перенесли на Христа. Подобная мысль крайне заманчива.

Но весьма важно уяснить себе происхождение всех языческих дохристианских празднеств. Ибо они отходят к очень древним временам, когда слагались мистерии, развивающиеся из глубочайших древнейших воззрений на существо человека и связь его с миром, как это являлось атавистическому ясновидению. Во времена Фригийских празднеств знали, конечно, о собственном смысле этих фактов, и знали приблизительно столько, сколько знают в настоящее время в известных масонских храмах о церемониях, об их происхождении. Но факты эти действительно основываются на огромном древнейшем знании о мире и о человеке, знании, которое чрезвычайно трудно понять в настоящее время.

Вспомним, мои милые друзья, что человек зависит от того, что окружает его, не только своим внешним физическим телом, но и живет в нем своей душой и духом. Он воспринимает идеи и представления этого внешнего окружения, овладевает ими, привыкает к ним и уже не отступает от них в силу известных побуждений. Очень трудно при всей доброй воле понять некоторые факты, утерянные вследствие уже упомянутых, а также и иных причин в течение духовного развития человечества. То, что называется в настоящее время наукой, кажется лишь самой внешней поверхностью вещей, лишь тем, что в самой малой степени может вести к их сущности. И если, несмотря на это, наука все-таки чрезвычайно и продвинулась вперед, то это только потому, что под этим «продвижением вперед» подразумевается весьма многое. Достойно изумления, конечно, что наука дожила, например, до беспроволочного телеграфа и до многого другого, играющего такую роль в нашей жизни. Но попробуем поставить вопрос: что было бы, если бы этих достижений не было? Мои милые друзья, вдаваясь в рассмотрение подобных вопросов, мы вплотную подошли бы к тому, о чем в настоящее время запрещается говорить. Для современной науки мудрость, заключающаяся в вышеприведенных культах мистерий, вернее в последних, уже испорченных, их побегах, является просто нелепостью, безумием. Может быть. Ведь уже апостол Павел говорил, что то, что считается у людей безумием, есть часто мудрость перед Господом. Сегодня я отмечу те точки зрения, которые важны нам для понимания Мистерии Голгофы. Правильный взгляд на существо человека и мира вытекает из известного воззрения на человеческий организм, которое современной наукой считается полнейшим безумием. Человеческий организм отличается весьма существенно от животного. Мы приводили уже много различий и сегодня, поэтому приведем лишь одно, которое интересно по отношению к Мистерии Голгофы. Человеческий организм отличается от животного, ибо животный организм, если его действительно изучаешь с помощью духовной науки, несет в себе естественный импульс смерти. Другими словами, ознакомьтесь при помощи духовной науки с животным организмом и вам станет ясно из самой организации животного организма, что он так и должен проходить через смерть, как он проходит, т.е., что животное распадается и передается элементам земли. Смерть животного не заключает в себе ничего непонятного; она так же следует из изучения животного организма, как то, что животное должно есть и пить. Из сущности животного организма с необходимостью следует смерть животного.

Но не так обстоит дело, мои милые друзья, с человеческим организмом. Тут мы вступаем в совершенно непонятную для современной науки область. Из изучения при помощи духовной науки человеческого организма отнюдь не следует необходимость смерти. В нем нет ничего, объясняющего необходимость смерти. Смерть человека берется как нечто признанное, но никто не может объяснить, почему человек умирает. Ибо человек не рожден изначально для смерти, даже как внешний организм не рожден. Из человеческого существа нельзя объяснить смерть, наступающую изнутри. Поскольку человеческое существо есть человеческое существо, смерть необъяснима.

Я отлично знаю, мои милые друзья, что в настоящее время это будет сочтено полнейшим безумием всеми, стоящими на высоте современной науки. В общем, конечно, весьма трудно говорить обо всех этих вещах, ибо они связаны с глубочайшими Мистериями. И в настоящее время наталкиваешься, говоря о подобных вещах в их взаимной связи, на нечто, что может быть высказано только так, как говорил об этом вышеупомянутый Сен-Мартен в своей книге «Ошибки и истина». Вот что говорит Сен-Мартен в одном важном месте, где он указывает, какое последствие заключалось для человеческого развития в том, что, прежде чем человек впервые воплотился на физическом плане, в духовной области произошло известное событие. Эти слова Сен-Мартена об этом сверхземном духовном событии понятны всякому, более интимно знакомому с подобными вещами.

«Как бы мне хотелось, чтобы люди достигли этого, но обязательства, взятые мною, запрещают мне малейшие пояснения по этому поводу; ради блага моего, я лучше буду краснеть за проступки людей, чем говорить об этом».

В этом случае Сен-Мартен должен был говорить о проступке человека до его первого земного воплощения. Но этого он сделать не мог. В настоящий момент можно говорить о многом, о чем не мог говорить Сен-Мартен. И не потому, что люди стали лучше сейчас, а совсем из других причин. Если рассматривать эту истину, что человек не рожден для смерти, в связи со всем, что касается ее, то при этом могут быть затронуты такие вещи, которые тоже могут быть произнесены перед современными людьми. Человек не рожден для смерти, а все-таки он умирает. В этих словах заключается нечто, что является, конечно, безумием для умных людей современной науки, но что заключает в себе глубочайшие тайны для желающего достигнуть истинного миропонимания. Человек не рожден для смерти, и все-таки умирает.

Это сознание и проходит таинственным импульсом через все древние мистерии, в том числе и через мистерии Аттиса, о которой я говорил. В этих мистериях искали возможности понимания этих слов: «Человек не рожден для смерти, и все-таки он умирает». Мистерии должны были дать на это ответ. Ибо зачем же справлялись эти мистерии? Затем, чтобы каждый год слышать повторение того, что хотели услышать, что хотели почувствовать, пережить в своей душе. А именно, что не наступило еще то время, когда человек сможет действительно серьезно взглянуть на свою необъяснимую смерть. Что ожидал верующий от жреца бога Аттиса? В верующем жила инстинктивная уверенность в том, что для Земли должно наступить такое время, когда придется со всей серьезностью подойти к необъяснимой смерти. Но это время еще должно наступить. И служение жреца страданиям и воскресению бога таило в себе утешение: еще не настало время действительного понимания смерти. Ибо в те времена все знали, что событие, описываемое, допустим, символически в Ветхом Завете, указывает на реальную действительность. Это инстинктивное знали все древние. Один лишь современный материализм лишен возможности инстинктивно чувствовать действительность события, изображаемого в искушении Люцифера. Извращенные мысли, заключающиеся в материалистическом толковании дарвинизма, отличаются, конечно, весьма значительно от истины, которая вытекает из самой связи. Эти извращенные мысли заключаются в следующем: в древние времена существовали известные животные, из которых постепенно развивался современный человек. В этом материалистическом толковании дарвинизма нет, конечно, места для райского искушения. Ибо только совсем извращенный рассудок мог бы себе представить искушение Люцифером какой-нибудь пра-обезьяны.

Существовала, значит, мои милые друзья, инстинктивная уверенность, что за тем, что рассказывается в начале Ветхого Завета, скрывается действительный факт. Как же воспринимался этот факт? Воспринимался он следующим образом: человек по своей первоначальной организации не был смертен, но, благодаря этому факту, в его первоначальную организацию вошло нечто, действующее в ней разрушающим образом и вложившее в человека импульс смертности. Человек сделался смертен вследствие морального факта, вследствие того, что заключается в таинственном слове «первородный грех». Человек стал смертен не так, как стали смертны другие живые существа, не вследствие мыслимых естественнонаучных процессов, не вследствие материальных процессов, а вследствие морального процесса. Смертной сделалась душа человека. Душа животного, как групповая душа, бессмертна. Она воплощается в отдельном животном индивидууме, смертном благодаря своим органам, групповая душа выходит из смертного животного тем же образом, каким она в нем воплотилась. Но организация животного, как индивидуальная организация, с самого начала смертна. Не так обстоит дело с человеческой организацией. Эта последняя такова, что то, что лежит в ее основе как групповая душа, как человеческая групповая душа, будучи выявлена в отдельном человеке, сделала бы его, как внешнечеловеческую организацию, бессмертным. Душа человеческая могла сделаться смертной только вследствие морального факта. Она должна была обладать особой организацией, чтобы человек стал смертен. Если брать эти факты абстрактно, мои милые друзья, то тогда ничего не поймешь в них. Понимание их достигается лишь конкретным фактическим усваиванием их.

Но в те древние времена перед Мистерией Голгофы, когда еще справлялись эти древние мистерии, люди знали еще инстинктивно, что душа является причиной того, что человек смертен. Душа человека находится в беспрерывном развитии во времени. В чем состоит это развитие?

Душа действует все более и более разрушающе на организм, принимает все большее участие в разрушении, действующем уничтожающе на организм. Вникая в древние времена, человек говорил себе: «некогда произошло моральное событие, благодаря которому душа, вселяясь при рождении в тело, действует разрушающе на это тело. В то же время, благодаря этому обстоятельству, сама она живет между рождением и смертью не так, как жила бы, если бы не действовала разрушающе на это тело. С течением времени это ухудшилось. Душа все более и более разрушала тело».

Так говорили древние люди. И душа все более и более теряет возможность вернуться к духу. В дальнейшем развитии человечества разрушение это все увеличивается, и телу все интенсивнее прививается импульс смерти. И неизбежен тот момент, когда душам, проведшим так время между рождением и смертью, будет совершенно невозможно вернуться в духовный мир. Этого момента ждали в древние времена с трепетом и ужасом. Поколение за поколением проходит, говорили древние люди, и появится, наконец, поколение, обладающее душами, действующими настолько разрушающе на тело, так интенсивно прививающими ему смерть, что будет совершенно невозможным найти обратный путь к божественному. Это поколение явится непременно. И людям хотелось убедиться, насколько этот момент близок. Для того и существовал культ Аттиса и другие. Люди как будто хотели испытать, сохранилось ли еще достаточно божественного в человеческих душах. И не наступил ли момент, когда человеческие души сбросят все это божественное и не найдут более пути к Богу. Огромное значение имели поэтому слова жреца: «Не бойтесь правоверные! Господь спасен, и вас ожидает спасение». Другими словами: «Бог имеет еще влияние в мире, души еще не достигли полнейшего отрешения от него. Бог воскрес», — в этих словах жреца заключалось утешение. «Бог еще в вас», — говорил он.

Касаясь этих вещей, касаешься таких бесконечно глубоких чувствований и ощущений, существовавших некогда в человечестве, что современному человеку, с его чисто внешними интересами, даже не понять всех страданий тогдашнего человечества. Пусть оно не знало ничего о том, что называется сейчас культурой, пусть оно было совсем безграмотно, но оно чувствовало именно так. В греческих школах, хранивших последние традиции древней ясновидческой мудрости, говорилось посвящаемым ученикам следующее: «Если бы развитие пошло бы еще дальше так, как оно идет под влиянием того морального события в начале развития, тогда нужно быть готовым к тому, что души отвернутся от Бога и уйдут в мир, созданный ими самими, вследствие того, что они разрушая человеческий организм, вносят в него смерть. Души соединятся с землей и через нее с тем, что называют подземным миром (адом). Души погибнут». Но т.к. в этих школах еще сохранялась мудрость, гласившая о духе, то там знали, что человек состоит из тела, души и духа. То, о чем я говорил только что, говорили о душе — не о духе. Ибо дух сам по себе вечен и имеет свои собственные законы. О духе знали следующее: души исчезнут в подземном мире, но дух будет проявляться в повторных земных жизнях. И будущее земного развития может состоять в том, что духи отдельных людей воплотятся вновь и принуждены будут лишь озираться назад, на все утерянное душевное, которое было когда-то в земном развитии. Души будут утеряны и не проявятся вновь. Воплотившийся дух будет как бы автоматично приводить в движение человеческое тело, но это не будет чувствоваться, ощущаться душевным переживанием.

Что же ощущали люди, стремившиеся к Мистерии Пасхи? Если на Земле не произойдет ничего иного, ощущали они, как то, что происходило с давних времен, тогда в будущем, в новых воплощениях, возникнут бездушные люди, — они ждали поэтому другого, того, что не могло осуществиться в земном развитии, но должно было проникнуть в жизнь Земли извне. Другими словами, они ждали Мистерию Голгофы. Они ждали вступления в земное развитие Существа, который спасет душевное, вырвет его у смерти. Дух не подлежал смерти, но душевное необходимо было вырвать у нее. Это Существо, вошедшее в тело Иисуса из Назарета извне в земное развитие, ощущалось как Христос, явившийся для спасения душ. Так что, во Христе человек имеет нечто, с чем он может справиться в духе со  смертоносными силами в душе, и душа через это соединение с Христом теряет свою разрушительную силу над телом, и все, что потеряно, может снова вернуться. Оттого-то и стоит Мистерия Голгофы в центре земного развития. От начала земного развития до Мистерии Голгофы душа все более и более захватывается разрушающей силой, стремившейся создать из людей автоматы духа. И от Мистерии Голгофы до конца земного бытия будет собираться вновь то, что было утеряно до Мистерии Голгофы. Так что, когда Земля подойдет к концу своего развития, духи людей воплотятся в телах, ставших снова бессмертными. Так ощущалась тайна Пасхи.

Но для этого было необходимо победить и силу, делающую возможным разрушение человеческой души. Эта сила побеждена тем, что ощущает христианство как Мистерию Голгофы. Какое прозвучало важное слово первым истинным, знакомым с этими вещами христианам? Они ведь ждали извне события, освобождающего душу от власти разрушительной силы. И слово это прозвучало с Креста: «Свершилось». Это было свидетельством того, что с этого момента исчезла разрушительная сила, действовавшая в душе.

Замечательное явление, заключающее в себе огромнейшие тайны. Ибо огромные вопросы встают в связи с Мистерией Голгофы. Мы увидим в дальнейшем, мои милые друзья, что Мистерию Голгофы нельзя мыслить без Воскресения Христа. Христос Воскресший — вот самое существенное. И слова апостола Павла являются глубочайшими словами: «А если Христос не Воскрес, то тщетна и проповедь наша, и тщетна и вера наша». Христианству принадлежит Воскресший Христос. Без Воскресшего Христа не было бы христианства. Но к нему же принадлежит и смерть, смерть Христа. Как представляется все это? Как должно быть все это представлено? Невинного ведут на смерть, на страдание. Те, кто ведут его на смерть, отягчают себя тяжелой виной. Ибо на смерть ведут невинного. Тяжелая вина налагается на них. Но чем является эта вина для человечества? СПАСЕНИЕМ. Ибо, если бы Христос не умер, то для человечества не было бы СПАСЕНИЯ. Событие Голгофы — единственное в своем роде, мои милые друзья. Величайшее благо, дарованное земному человечеству, заключается в том, что Христос был умерщвлен. Величайшая вина, которая когда-либо свершилась, состояла именно в умерщвлении Христа. Величайшее благо совпадает с величайшей виной. Поверхностный ум может пройти мимо этого. Но для того, кто не скользит по поверхности вещей, для того это является величайшей загадкой. Самое страшное убийство, совершившееся когда-либо в развитии человечества, повело ко благу его. Почувствуйте, мои милые друзья, эту загадку. И загадку эту надо попытаться понять, если хочешь подойти к пониманию Мистерии Голгофы. И побуждением к решению этой загадки звучит с Креста: «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят». Мы увидим, что в истинном понимании этих слов заключается ответ на важнейший загадочный вопрос: почему сделалось благом для человечества страшнейшее убийство?

Мои милые друзья, обдумав все это, вы поймете, что к Мистерии Голгофы нужно подходить с понятием о теле, душе и духе. Ибо Христос умер ради души людей. И души людей возвращает Он снова духовному миру, от которого они были бы оторваны, если бы Он не пришел. Из мира исчезла бы мораль. В автоматическом теле существовал бы дух, движимый свободной от морали необходимостью. Душевно ничего нельзя было бы пережить. Христос обратил души назад. И нечего поэтому удивляться, что за три столетия до Мистерии Голгофы самый просвещенный грек, Аристотель, не умел правильно судить о душе и ее отношении к духу, ибо тогда как раз предстоял кризис души. Нечего удивляться, что он неверно говорил о душе, которой предстояло это, не зная, что явится Спаситель этих душ. Не нужно этому удивляться.

Необходимо найти другое объяснение всем тем заблуждениям, которые говорились по примеру Аристотеля о связи души и духа. Значение Христа для человеческой души выявляется нам лишь в свете, показывающем человека в его трехчленной сущности, как тело, душа и дух, и в той тесной связи, которая имеется между объективным истинным фактом и моральным.

Но эту связь возможно установить только при условии признания трех членов человеческого существа: тела, души и духа.

Сегодня было как бы подготовление к тем пояснениям, которые необходимы для погружения в глубины человеческой души, без которых непонятна Мистерия Голгофы. Мне думается, мои милые друзья, что нам весьма необходимо, в особенности в наше время, поговорить о подобных вещах и воспользоваться этой Пасхой, чтобы заглянуть в это, насколько это возможно в настоящее время. Многое вначале будет говорить только вашим ощущениям и послужит как бы зерном, которое взойдет в будущем человеческого развития. Ибо о многом, мои милые друзья, должны мы мыслить, как бы постепенно просыпаясь, как будто мы живем в такое время, когда многое воспринимается нами не в полном бодрствующем состоянии. Это явствует из того, что современный человек, даже при полном бодрствовании, плохо разбирается в непосредственно наступивших событиях. Невозможно, к сожалению, даже немногими штрихами изобразить, как бы воспринять в бодрствующем состоянии, то горестное событие, о котором в числе других событий узнало человечество Европы или, по крайней мере, Средней Европы.

Такие факты переживаются в настоящее время зачастую как во сне. Но здесь невозможно подробнее остановиться на этих вещах.

Итак, в следующий вторник и четверг мы будем, мои милые друзья, говорить дальше о Мистерии Голгофы.

Сегодня я хотел только возбудить некоторые вопросы, а затем в следующий раз уже поговорить о ней.


Распечатать Распечатать    Переслать Переслать    В избранное В избранное

Другие публикации
  • Первая лекция (Берлин, 27 марта 1917 года).
  • Третья лекция (Берлин, 10 апреля 1917 года).
  • Четвёртая лекция (Берлин, 12 апреля 1917 года).
  • Пятая лекция (Берлин, 14 апреля 1917 года).
  • Шестая лекция (Берлин, 17 апреля 1917 года).
  • Седьмая лекция (Берлин, 18 апреля 1917 года).
  • Восьмая лекция (Берлин, 24 апреля 1917 года).
    Вернуться назад


  •  Ваше мнение
    Ваше отношение к Антропософии?
    Антропософ, член Общества
    Антропософ, вне Общества
    Не антропософ, отношусь хорошо
    Просто интересуюсь
    Интересовался, но это не для меня
    Случайно попал на этот сайт



    Всего голосов: 4624
    Результат опроса