Сравним то, что получается из непосредственного опыта относительно нашего положения в жизни между рождением и смертью, с тем, что человек должен внутренне ощущать относительно взаимосвязи его душевно–морального поведения, его мыслей и поступков, с результатом этого морально–душевного поведения. От таких наблюдений мы исходили в эти вечера и в заключение опять обратимся к таким наблюдениям. Когда мы с одной стороны взираем на тот род и способ, которым наши морально–душевные действия проистекают из наших намерений, из всего строя нашей души, то тогда, если мы непредвзято взглянем на самих себя, мы можем одну часть наших действий обозначить как морально хорошие, то есть такие, которые могут включаться в мировой процесс развития; другие же действия мы должны обозначить как в моральном отношении злые, — как такие, которые не могут включиться в мировой процесс развития. Но все то, что происходит благодаря человеку, не может иметь всего лишь мгновенное значение (так, собственно, говорит себе каждый человек), как и все в мире природы также не имеет всего лишь мгновенного значения; но все имеет свои последствия, — все становится причиной чего–то другого или же само является последствием чего–то другого. Человеческая жизнь совсем не вступала бы в ход мировых свершений, если бы то, что она в себе несет, не было бы и причиной и последствием. Но если мы можем быть вполне удовлетворены, наблюдая в мире природы, как то или иное возникает из своей причины, то мы вовсе не можем быть удовлетворены взаимоотношением нашего морально–душевного переживания с ходом мировых свершений.
Мы видим, что в физическом мире не обнаруживается никакой непосредственной взаимосвязи между тем, что должно быть, происходя из нашего морально–душевного строя, и тем, что действительно происходит в ходе физической жизни. И равным образом мы видим, если дадим подействовать на себя происходящему в широкой человеческой среде, что тот человек, который при разных обстоятельствах оказался моральным, душевно хорошим, претерпевает в этом мире несчастья, беды, тогда как другой человек душевно слабый, дурной, плохой, может быть внешне благополучным в своей жизни, которая никак не является возмездием за то, что живет в его душевном строе. Короче говоря, мы не находим никакой взаимосвязи между тем, что человек переживает в порядке судьбы, и тем, что есть сущность, природа его воления; и это было бы, можно сказать, совсем безответственной иллюзией, если бы человек стал притворно уверять в отношении земной жизни, что события его жизненной судьбы якобы получаются как последствия его морального воления. Злой человек может быть счастливым, а добрый — несчастным. В этих двух положениях сформулировано то обнаруживающееся в земной жизни, что делает эту земную жизнь сперва непостижимой для более высокого человеческого подхода. Отсюда мы можем усмотреть, что человек — такой, какой он вступает в земной мир, не в состоянии вызвать соответствующие последствия из своих действий: в отдельной земной жизни моральное остается внутренним душевным постижением, внутренним душевным настроением; оно не может непосредственно проявлять себя во внешней физической действительности. Конечно, это ведь существует, что душевный строй может выступить как реальное последствие морального душевного настроения. Мы можем быть внутренне душевно удовлетворены нашим хорошим поведением, несмотря на постигшее нас несчастье, которое стоит в грубом противоречии с тем, что мы собственно хотели вызвать, но то, что действует таким образом, остается все же внутренним душевным переживанием. Человек должен понять: внутри физической жизни он не в состоянии внешне осуществить в физическом мире то, что он морально–душевно несет внутри себя.
Когда мы рассматриваем (как мы это делали в последние дни), как прошлые земные жизни кармически действуют в позднейших, тогда мы приходим к последующей внутренней надлежащей взаимосвязи позднейшего с прошлым в душевно–моральной области. В немногих словах это означает следующее: человек здесь в физической земной жизни имеет такую организацию, которая отбрасывает назад в его душевное существо душевные последствия его морального поведения, не давая им оттуда выйти во время одной земной жизни. Человек в этой земной жизни бессилен осуществить то, что он морально несет в своей душе. Человек бессилен, — его внешняя физическая телесность, его эфирная субстанциональность делают его бессильным. Однако, если здесь в физической жизни физическое тело препятствует человеку осуществить то, что он морально несет в своей душе, — то в жизни между смертью и новым рождением должно быть нечто такое, что делает человека могущим осуществить это там, а затем в позднейшей земной жизни осуществить это также и физически. Здесь мы, с нашим физическим и эфирным телами, находимся внутри царств мира природы. То, что мы в физической земной жизни заимствуем из мира природы для нашего физического и эфирного тел, — это делает нас бессильными. Мы проходим через врата смерти с нашим собственным душевно–духовным существом и становимся могущественными потому, что во время между смертью и новым рождением мы связаны с Существами высших Иерархий подобно тому, как на Земле мы были связаны с царствами мира природы. Существа высших Иерархий расчленяются на три царства. Из них сравнительно низшее царство составляют Ангелы, Архангелы, Архаи; среднее царство — Духи Формы, Духи Движения, Духи Мудрости; высшее царство — Престолы, Херувимы, Серафимы. В ходе этих лекций мы описали, как человек во время между смертью и новым рождением живет совместно с сущностью небесных светил и посредством этого — с высшими Иерархиями. Но чтобы морально-душевное начало могло явить себя в нашей земной жизни, должно произойти следующее.
Мы должны прежде всего на самом деле сохранить внутри души последствия нашего морально–душевного строя мыслей, чувствовании, волении и ждать, пока в жизни между смертью и новым рождением мы получим помощь Существ высших Иерархий. Тогда то самое, что мы несем в душе, будучи пронесено через духовный мир, опять всплывает в новой земной жизни и тогда появляется в том виде, в каком оно должно появиться. Кем же мы были бы в земной жизни, если бы мы могли непосредственно осуществлять то, что мы душевно–морально несем в себе? Мы тогда не были бы людьми земной жизни! Подумайте, что вы несете в себе нечто морально–душевное, в отношении чего вы с правом можете узреть, что это могло бы создать счастливую ситуацию, — и вы могли бы сделать так, чтобы это произошло. Кем вы были бы тогда? Тогда человек был бы магом, а не человеком земной жизни. Ибо если некое духовно–душевное непосредственно действует таким образом, тогда это по существу есть магическое действие. В нашем теперешнем мировом цикле развития человек в отдельной земной жизни между рождением и смертью вовсе не является магом, но он оказывается магом, действуя совместно с Существами высших Иерархий в жизни между смертью и рождением, и эти действия продолжаются, когда он опять спускается в земную жизнь. Это и есть кармическое развитие человека, проходящего через два столь различных рода существования, — земное и во время между смертью и новым рождением, когда и где человек в самом деле действует магически.
Когда мы рассматриваем физического человека, как он предстает перед нами во внешней жизни, то (это, ведь, было приведено мною в конце моей книги «О загадках души», 1917 года (Библ.№21)) он расчленяется для нас на человека внешних чувств и нервной системы, ритмического человека и человека обмена веществ и конечностей. Обмен веществ и конечности (ноги и руки) ведь взаимно связаны; когда мы пускаем в ход наши конечности, оживляется обмен веществ; он должен происходить, чтобы в человеке использовались силы. При внутреннем переживании также должен происходить обмен веществ. И то, и другое родственно. Когда сперва взирают на систему обмена веществ в человеке, как она изживается в физическом теле, то ведь пытаются рассматривать ее как самую низшую систему в организме земного человеческого существа. Есть люди, которые называют себя идеалистами на том основании, что они привыкли с известным презрением взирать сверху вниз на систему обмена веществ и конечностей. Это, мол, есть низменная система, и «приличным» идеалистам хотелось бы лучше ее не иметь. Однако, без нее не обойтись в земной жизни, и это, мол, есть то самое, что показывает человека в его несовершенстве в земной жизни.
Но то, что здесь имеет место оказывается следующим: хотя для физической человеческой организации система обмена веществ и конечностей является низшей и поэтому в земной жизни не много значит для собственно человеческого, тем не менее она уже в земной жизни связана с Существами самой высшей Иерархии — с Престолами, Херувимами, Серафимами. Когда мы расхаживаем по миру или работаем руками, тогда в этой таинственной деятельности, которая тут происходит, присутствует деятельность Престолов, Херувимов, Серафимов. Они остаются Помощниками человеку, когда он продолжает свою жизнь после смерти и живет дальше между смертью и новым рождением. Тогда они остаются Помощниками человеку. Это является совсем ошибочным, — думать, что морально–душевное приходит из головы. Голова, рассматриваемая с более высокой точки зрения, оказывается совсем не столь уж чрезвычайно важным органом человека. Голова, собственно, более или менее является неким зеркалом в отношении внешнего мира, и если бы мы имели только голову, тогда мы ничего не знали бы кроме относящегося к внешнему миру. В голове просто отражается внешний мир. Головные переживания суть лишь отражения внешнего мира. А то, что живет в нас как моральные импульсы, как душевные импульсы, приходит вовсе не из головы, — это приходит из региона системы обмена веществ и конечностей, но не из физического состава этой системы, а из духовного начала системы обмена веществ и конечностей, где живут Престолы, Херувимы, Серафимы.
Таким образом мы должны представить себе следующее, если хотим получить в этой области надлежащее представление о человеке (Р. Штайнер рисует на доске, но рисунок не сохранился): этот третий член человеческого существа — система обмена веществ и конечностей — сперва кажется несовершенным, и, можно сказать, недостойным человека в составе его физической и эфирной организации. Но там внутри находится нечто иное или, вернее, эта система находится в чем–то ином; там внутри живут Престолы, творят Херувимы, пламенеют Серафимы. Когда же человек проходит через врата смерти, тотчас с него спадает все то, что лежит в основе физической системы обмена веществ и конечностей и он со своим “Я”–существом остается в области того, где он уже был в земной жизни, — в области Престолов, Херувимов, Серафимов, тогда он живет дальше в их лоне. Потом он отделяется от них, они же образуют дальше то, что заложено в душевно–моральных склонностях человека. Как я уже говорил, человек здесь на Земле взирает ввысь к Небу, чтобы ощутить то, что для него является Высшим, Духовно–сверхчувственным. Это делает человек, пока он — на Земле. А в жизни между смертью и новым рождением человек смотрит вниз и он созерцает то, что становится из его душевно–морального поведения благодаря деяниям Серафимов, Херувимов, Престолов. Он видит, как там внизу осуществляются последствия для его предстоящей земной жизни; там действуют Серафимы, Херувимы, Престолы, осуществляя Духовное. Итак, мы видим, обратив на это внимание, что человек от нынешней земной жизни магическим образом посылает последствия своих поступков в ближайшую земную жизнь.
Взглянем теперь на систему, полярно–противоположную системе обмена веществ и конечностей, — на нервную и внешних чувств систему, которая, хотя и есть также во всем человеке, расположена преимущественно в голове; взглянем на голову человека. Человек посредством своей головы переживает на самом деле только отражения теперешнего внешнего мира. Его мысли, его представления, в которых он единственно и только бодрствует, суть, собственно, отражения, приходящие извне через голову. Но когда поднимаешься к познанию Посвящения, — сперва к имагинативному познанию, затем через его преобразование к инспиративному познанию, а потом к интуитивному, тогда взираешь в прошлые земные жизни, но созерцаешь их тогда в их духовном виде. В духовном (сверхчувственном) мире также и познание есть нечто вполне реальное. И кто с действительным познанием Посвящения направляет взор в прошлые земные жизни, тот приходит не к теперешнему познанию, каким оно было бы сегодня 15 июня 1924 года, но по–настоящему становится самим собой, каким он был в ходе прошлых земных жизней; на него не только взираешь, но он возвращается во всем своем существе. Это — не абстрактно–познавательное взирание, но это есть обратное превращение в него, единство существования, отождествление себя с тем, кем ты сам был в прошлых жизнях. Внутреннее переживание становится очень живым, очень подвижным и волнующим, когда возвращаешься к прошлым земным жизням. Но благодаря этому достигаешь возможности изменить точку зрения своего мировоззрения.
Что же такое есть точка зрения внешнего мировоззрения, какое обыкновенно имеют? Точка зрения внешнего мировоззрения, какое обыкновенно имеют, — это есть голова. Эту голову, которая имеет своей основой физическую головную организацию, — эту голову, которую вы имели в прошлых жизнях, вы не можете сделать точкой зрения мировоззрения, когда вы возвратились в прошлые земные жизни; этого вы не можете потому, что ее там уже давно нет, — она отошла. Только то духовное, что жило в той голове, вы можете сделать исходным пунктом мировоззрения. Итак, Посвящение состоит в том, что человек благодаря возвращению в свою прошлую земную жизнь одухотворяется. И все ясновидение в лучшем смысле слова, собственно, есть возвращение в прошлые земные жизни. Стать Посвященным означает не остаться стоять в современной земной жизни, но смотреть на вещи мира, видеть их, совместно с тем человеком, каким ты был в прошлой земной жизни. В то время, как при обыкновенном ходе вещей в мире, человек является столь несовершенным существом в земной жизни, что видит только внешний физический мир, тот, кем ты был в прошлой земной жизни, стал тем временем уже ясновидящим. И, как правило, это обстоит таким образом, что когда возвращаешься к своей предыдущей земной жизни, тогда делаешь открытие: тот, кто был тогда, — он, собственно, уже стал гораздо более совершенным человеком.
Откуда же происходит то, что нет того самого, что могло бы появиться из прошлой земной жизни? Откуда это? Видите ли, если бы человек имел только голову и так переходил из одной жизни в другую, то он был бы столь же совершенным в следующей земной жизни, как и в предыдущей, — не более. Но человек имеет не только голову, но к тому же еще другие системы. А так как в системе обмена веществ и конечностей имеют магическое начало человека, которое действует в образовании кармы, то карма приносит новую голову человека, отправляясь от его предыдущей земной жизни в следующую жизнь. Итак, карма непосредственно действует в образовании, формировании вашей головы. И когда в этой области начинают развивать непосредственное рассмотрение человека, тогда постепенно научаются из физиономических особенностей головы многое «прочесть» о карме того или иного человека. И опять скажу: рассматривать голову человека так, как ее рассматривают теперь при обыкновенном сознании, — это все равно, как взять в руку «Фауст» Гете зная буквы, но не умея читать. Тогда не произнести, не понять и трех первых слов Фауста. Такая мелочь, что мы всегда воспринимаем только около тридцати значков букв и в книге Гете «Фауст», и в другой книге — в «Логике» Гегеля, и в третьей — в Библии, дает нам проникнуть в них, если мы умеем читать. Можно научиться «читать» также и в том, что окружает нас в жизни. И если подняться от восприятия лишь «букв» формы человеческой головы к ее «прочтению», тогда это вводит в тайны кармы того или иного человека. Так что мы можем сказать в отношении того, что явственно видно, действительно внешне видно в форме головы: каждый человек имеет свою собственную голову; у людей не бывает совершенно одинакового формообразования головы. Хотя люди часто выглядят похожими один на другого, они различны в их карме. Карма прошлого человека наглядно выступает в формообразовании его головы для физически–чувственного наблюдения; в системе обмена веществ и конечностей духовно (сверхчувственно) сокрыта будущая карма человека, — она не зрима физически. Так что мы, говоря о человеке в духовном аспекте, можем сказать: человек состоит в том, что он с одной стороны делает видимой свою прошлую карму, а с другой стороны незримо несет в себе свою будущую карму.
Так мы можем подняться к внутренне–духовному рассмотрению человека. Когда мы наблюдаем человека обмена веществ и конечностей, то в нем только физическое и эфирное суть низшее; в системе обмена веществ и конечностей живут Существа самой высшей Иерархии. А когда мы обратимся к голове, то она, конечно, есть в физически–чувственном смысле самое совершенное в человеке; ибо она внешним, видимым образом несет в себе то, что духовно перенесено как действующее из прошлых земных жизней. И люди обычно ценят голову больше всего, но это не так в духовном (сверхчувственном) отношении. Ибо в то время, как в системе обмена веществ и конечностей живут Престолы, Херувимы, Серафимы, в головной системе живут Архаи, Архангелы, Ангелы. Это — они, в существенном, стоят за всем тем, что мы переживаем посредством головы в физически–чувственном мире. Они живут в нас, в нашей головной системе; они действуют за нашим сознанием; они встречают воздействия физически–чувственного мира и отображают их, а мы сознаем это только в виде отражений. То, что мы сознаем в нашей головной системе, есть лишь проявление деяний Архаев, Архангелов, Ангелов. Так что я могу сказать: в головной системе, как в другом полюсе, действуют Архаи, Архангелы, Ангелы.
Между нервной и внешних чувств системой, которая коренится преимущественно в голове, и системой обмена веществ и конечностей человек несет ритмическую систему. В этой ритмической системе имеет место то, что происходит между легкими и сердцем. Внутри всего этого живет Иерархия Духов Формы, Духов Движения, Духов Мудрости.
Итак, при этом заключении наблюдений над кармой открывается прозрение того, что человек, так сказать, спереди включен в три царства природы, которые здесь на Земле, а сзади включен в возникающие друг над другом духовные царства Иерархий. И как здесь на Земле человека принимает в себя его физическое тело, что препятствует ему магическим образом осуществить свою душевно–этическую жизнь, так после смерти человека мир Иерархий принимает его и дает ему возможность магическим образом изжить для ближайшей земной жизни то, что он не может магически осуществить в одной земной жизни. Когда человек переходит из одной земной жизни в другую, тогда, если бы при всех обстоятельствах он поступательно развивался бы правильным образом, то он со своей головной системой из прошлой земной жизни развился бы до ясновидения; Архаи, Архангелы, Ангелы вводили бы его в ясновидение. Поэтому, если человек, действительно прозревает духовное (сверхчувственное), что можно назвать — без всякого суеверия и шарлатанства — ясновидением, то он, хотя и продвинулся во внешнем мире до своей нынешней земной жизни, должен так сказать, «вставлять» себя в свою прошлую земную жизнь, находясь в космическом настроении.
Итак, если кто–нибудь живет, скажем в двадцатом столетии, то он пользуется тем телом (и для познания он должен пользоваться здесь головой), какое ему может дать двадцатое столетие. Таким образом он не может быть ясновидящим. Но положим, что он благодаря своим душевным упражнениям теперь, в двадцатом столетии, достиг способности перенестись в свою прошлую земную жизнь, например в десятом или в одиннадцатом столетии, — перенестись в то, чем он тогда был; тогда он посредством собственной силы духовно вызвал, теперь в двадцатом столетии, того, кем он прежде был, — и тогда он есть ясновидящая личность. Для познания Посвящения вполне возможно внутри жизни в физическом мире обрести ясновидение. Однако, когда всматриваешься в человеческую жизнь, тогда для ясновидческого познания реально обнаруживается, что в более глубоких импульсах человеческой натуры, в более глубоких подосновах души, то самое, что было в одной из прошлых земных жизней, может опять ожить иным образом, чем для ясновидения Посвященного. И в этом отношении, если вообще хотят со всей серьезностью подойти к таким вещам, как действие кармы, можно порой пережить, что уже земная жизнь кармически может душевно–духовно интимнее образовываться, чем это обыкновенно бывает.
ПЕСТАЛОЦЦИ
Я хочу то, что я сказал, пояснить на одном примере. Вы знаете из рода и способа, как я приводил такие примеры, что они на самом деле добыты путем ответственно проведенного духовного исследования. Я хочу привести этот пример.
Одна человеческая индивидуальность жила еще незадолго до основания христианства на европейско–азиатском Востоке в то время, когда еще господствовало рабство; у нее тогда была мало удовлетворявшая эту человеческую душу должность надсмотрщика над некоторым числом рабов, принадлежавших одному рабовладельцу. Сверхчувственное прозрение вводит нас в такую ситуацию, когда одна человеческая душа того времени, будучи воплощена в теле надсмотрщика над рабами, должна была исполнять все то, что приказывал господин этих рабов. Рабы имели дело прежде всего с надсмотрщиком. Импульсивные нравственные отношения развивались между рабами и этим надсмотрщиком. Но это вызывало настоящий раскол в душе этого надсмотрщика. Он душевно противился исполнять поручавшиеся ему часто суровые, ужасно жесткие предписания господина рабов. Тем не менее он исполнял их, ибо они были для него привычными, и в то время находили естественным, так поступать. Только подумайте сами: всегда ли ныне люди таковы, какими они, собственно, хотят ныне быть? Разве вы не призадумывались над тем, — таковы ли они, какими они должны бы быть? Разве вы не замечаете дисгармонию между тем, чем они являются, и тем, чем они могли бы быть! Итак, эта душа не была тем, чем она должна была бы быть, ибо она, в корне взять, питала глубокое сочувствие, любовь к тем несчастным рабам, над которыми она творила ужасные жестокости. Но, сказал бы я, в силу тогдашних социальных обыкновении она сделали много зла рабам. Поэтому она стала тоже ответственной за это, тогда как в первую очередь ответственным, конечно, был рабовладелец, господин этих рабов.
Обе эти индивидуальности опять пришли на Землю в середине Средних веков и теперь как супружеская пара. Бывший рабовладелец пришел опять в мужской инкарнации, а надсмотрщик над рабами — в женской. Этот мужчина, бывший перевоплощением рабовладельца, занимал теперь в одной сельской общине место, которое было ему ни в какой мере не приятно. Он был в известном смысле служителем, послушным исполнителем поручений этой общины. Все, что ни делалось в ней, сваливалось на него. Он находился, собственно, в очень, очень злосчастном положении. Оказывается, что это так было потому, что жители этой сельской общины были в своем большинстве перевоплотившимися рабами, которыми он раньше владел и с которыми он жестоко обращался через своего надсмотрщика. Поэтому то, что кармически сваливалось на него, сваливалось также и на его теперешнюю жену. Вследствие того, что она претерпевала вместе со своим теперешним мужем все то, что сваливалось на него от помыкавших им его бывших рабов, изживалась ее карма надсмотрщика рабов у бывшего рабовладельца. Так распалась кармическая связь между ними обоими. Но еще не распалась связь между этим бывшим надсмотрщиком рабов, который затем появился в женской инкарнации, и бывшими рабами. Они опять пришли на Землю вместе, а именно в девятнадцатом столетии. Бывший надсмотрщик над рабами, который известным образом урегулировал свое отношение к своему бывшему хозяину, теперь появился как великий педагог Песталоцци (1740–1827), а те самые, которые прежде были его рабами, появились теперь как те дети, которым он оказывал свои благодеяния.
Да, это уж так. Такие вещи надо не рассматривать посредством сухого рассудка, но воспринимать их душой, чувствованием и с любовью, причем так, чтобы чувствование, задушевность и любовь стали столь же ясными и светлыми, как в ином случае бывает только рассудок, — и тогда может развиться действительное познание. Рассудок может развивать только отображение внешнего мира природы, и когда думают, что посредством рассудка можно прийти к чему–то другому, чем к отображению мира природы, то заблуждаются. Это другое вы можете иметь только тогда, когда задушевность, чувствование и любовь становятся силами познания. Благодаря тому, что указанным образом переносятся в процесс кармического развития, только и можно достигнуть того, чтобы постепенно вработаться в лицезрение того, как действует карма. Но в этом должна принимать участие вся душа. Поэтому то, что заключается в предлагаемых рассмотрениях кармы, должно захватить всего человека.
Видите ли, это должно уже прийти, чтобы душа внутренним образом вжилась в антропософское движение. Недавно я был однажды глубоко тронут. То самое, что я теперь рассказал вам о Песталоцци, я изложил также в лекции в Дорнахе и тогда оказалось возможным вместе с одним из членов дорнахского Президиума посетить одно базельское учреждение. Там в приемной была картина, известная картина, показывающая как Песталоцци обращается с детьми. Этот друг из эзотерического дорнахского Президиума, не раз видевший эту картину, был глубоко тронут ею и сказал: «Когда видишь эту картину, которая проистекает из существа Песталоцци, то постигаешь, что данная ситуация не могла произойти иначе, чем так, как все это описывается благодаря антропософии». Видите ли, это — именно те события, которые должны были бы случаться чаще и которые действительно могли бы действительно внести в непосредственное переживание то, что проистекает из антропософских прозрений. Поэтому те рассмотрения кармы, которые я мог теперь к моему большому удовлетворению изложить вам, могли бы притязать не только на то, чтобы стать интеллектуально понятными, но все то, что было изложено в прошедшие восемь дней, взывает не только к вашему интеллекту, — оно взывает к вашему сердцу, ко всей вашей душе. И только если вы сведете воедино все то, что было мною сказано о перевоплощении исторических личностей, о наблюдениях над той или иной конкретной кармой, об участии сна и бодрствования в развитии кармы, тогда из этих рассмотрений может проистечь всеобъемлющее понимание действий кармы в конкретных человеческих личностях.
Это вступление того, что ныне охотно воспринимают только интеллектуально, во всего человека, и есть ведь то единственное, что может помочь нашей, находящейся в упадке, цивилизации. Что говорит сегодня человек Востока о западных людях? Человек Востока ныне не имеет никакой такой спиритуальности, которую мы могли бы просто заимствовать у него, но у него есть спиритуальность, которая в древние времена действительно глубоко проникала ясновидчески в духовный (сверхчувственный) мир. Он имеет от нее еще только следы, но тем не менее он имеет в своей душе чувство, раньше распространенное на Востоке, — чувство совместной жизни с Духом, который живет во всех вещах. Это чувство имеет тот человек, который не впал в материализм. Один такой человек Востока, который имел чувство в отношении сущности той спиритуальности, которая живет в восточной мудрости, сказал следующее, когда узрел западную цивилизацию: «Что же это, собственно, такое? — Это есть нечто странное, имеющее лишь фасад без какого–либо фундамента. Этот фасад воздвигнут непосредственно на земле, фундамент же отсутствует». — И этот человек Востока продолжает дальше: «Да, западный человек во всем, что принадлежит к его цивилизации, исходит, собственно, почти во всем из своего “Я”, — из “Я”, замкнутого в одной единственной земной жизни; то есть он исходит из того, что, будучи так воспринято, никак не есть реальность. Реальностью “Я” становится только тогда, когда оно выходит за свои границы и ведет в следующие друг за другом земные жизни».
Нахождение себя в следующих друг за другом земных жизнях, — вот это видит человек Востока, как фундамент; оставаться же при “Я”, заключенном в земной жизни между рождением и смертью — это он видит как фасад. Разве мы ныне не видели, что человек, когда он взирает в Духовное, то он становится взирающим в прошлое? Если он снова взирает на кармическое развитие в кармическом смысле, то он должен опираться на концепцию следующих друг за другом земных жизней. Тогда “Я” расширяется, тогда “Я” также не будет больше эгоистическим. Человек Востока говорит, что европеец находит “Я” только во время между рождением и смертью; он называет это эгоизмом европейца. Поэтому он говорит: европеец, и вообще западная цивилизация, имеет фасад, но — никакого фундамента; и если это продолжится дальше, что западная цивилизация будет оставаться только при том “Я”, которое живет между рождением и смертью, тогда однажды наступит такое состояние, что фасад, не имеющий фундамента, начнет разваливаться. Во многих душах людей Востока, которые много живут в имагинациях, возник этот образ распадающегося фасада без фундамента. Как раз проникновение взором в такие вещи, которые мы рассматривали здесь в эти дни, опять дает фундамент, выводит из положения — иметь лишь фасад. Проникновение взором в карму, которая ведет от одной земной жизни к другой земной жизни, выводит людей за пределы их ограниченной, вносимой лишь в одну земную жизнь, деятельности.
Эту перспективу культурно–исторической задачи антропософии я хотел бы поставить перед вашими душами сегодня, когда читаю вам последнюю лекцию. Если она, действуя дальше в ваших душах, многое откроет им, тогда эти души будут содействовать созданию фундамента для правильно возведенного и прочного фасада. Человек Востока, когда он говорит нечто такое, как приведенное мною, всегда делает одно добавление. Я не имею к нему ничего добавить со своей стороны, ибо это уже часто было высказано людьми Востока. Когда человек Востока высказывает такое положение, тогда он подразумевает, что Запад слишком далеко отошел от Духа, и он не может больше обрести фундамент; Восток должен добавить то, что он имеет еще с древних времен, чтобы земная цивилизация вообще не погибла.
На таких устремлениях, как антропософия, будет покоится надежда, что западную цивилизацию не постигнет ужасная судьба, которую ей предсказывают все проницательные люди Востока. Требуется добрая воля проникнуть в спиритуальный мир, чтобы это спиритуальное снова воспринять в человеческие сердца, в человеческие души. Поэтому сообщество людей, собравшихся для такой духовной работы, только тогда постигнет ее в истинном смысле, когда из этого вырастет задача всей силой воли, имеющейся в расположении души, работать для человечества, добиваясь переживания духовного (сверхчувствительного) мира. К этому задушевному переживанию Духовного и к его моральному охвату были направлены у меня эти лекции. Поэтому я хотел именно тем, что я сделал, наполнить часы, в которые мы опять могли теперь быть вместе. Но антропософия должна сделать истинным также следующее положение: когда мы собрались вместе в пространстве, тогда мы физически вместе, но прозревая духовное (сверхчувственное) мы знаем, что мы — вместе и тогда, когда разъединены физически. Поэтому сегодня, зная, что некоторые из нас должны уехать сегодня же после этой лекции, я говорю: Разлучаясь теперь, мы на прощание скажем себе как приветствие, — мы хотим быть истинными антропософами благодаря тому, что в духе, который становится в нас живым вследствие нашего мировоззрения, мы в своих душах находимся вместе также и тогда, когда в пространстве разъединены. Мы, которые теперь опять должны уехать, — мы так скажем, приветствуя наших друзей, членов Бреславльской Секции: «Также и мы хотим вспоминать, думать о том, что мы совместно с вами могли выработать для наших душ и для душ других людей. Мы хотим чувствовать себя вместе с вами и тогда, когда мы оставим эти помещения; и мы имеем сильное желание, чтобы также и бреславльские друзья думали о тех, которые к их самому глубокому удовлетворению могли в это время побыть среди них». |