После того, как мы рассмотрели ряд кармических закономерностей в историческом развитии человечества и после того, как мы благодаря этим рассмотрениям узрели, каким образом то или иное переходит из одной земной жизни в следующие земные жизни, мы перейдем теперь к тому, чтобы рассмотреть кармические закономерности еще с другой точки зрения, — с точки зрения, сказал бы я, которая еще больше вводит в непосредственную человеческую жизнь. Ибо кармическое рассмотрение ведь имеет действительную ценность только благодаря тому, что это рассмотрение может оказать влияние на наш жизненный моральный характер (Ethos), может влиться в весь склад нашей жизни и души. Так что мы, будучи как люди в составе мира, можем благодаря кармическому рассмотрению испытать укрепление и вместе с тем углубление своей жизни. Жизнь ведь таит много загадок, и не ко всем загадкам жизни можно относиться так, что они остаются неразрешенными. Ибо вследствие этого человек постепенно оказался бы вырванным из своей собственной сущности. Без знакомства с загадками человеческого существа он сам стал бы проводить свое существование как существо, лишенное сознания. Однако задачей человека является становиться все сознательнее и сознательнее. Осуществлять это человек может только тогда, если он сможет до известной степени действительно прозревать все то, что у него собственно есть, а именно, что связано с его душой и с его духом. И тут составной частью всей нашей жизни и всего нашего существования является карма; таким образом, само собой разумеется, что кармические наблюдения суть непосредственные наблюдения, касающиеся основы нашей человеческой жизни.
Однако кармические наблюдения, в их непосредственном применении к жизни, именно для сознания современного человечества, проводить необычайно трудно. Ибо каждое кармическое наблюдение, хотя бы в какой-то мере пригодное к применению в жизни, которая нас окружает, — к той жизни, внутри которой находимся мы сами, — требует, чтобы мы гораздо, гораздо объективнее относились к жизни, чем это возможно для человеческого сознания, которое вырастает из современных условий жизни, из современных условий воспитания. Как раз в современных жизненных условиях, в которые поставлен человек, есть так много того, что скрывает кармические закономерности, делает их незримыми; так что это необычайно трудно хотя бы в какой-то мере направить взор на то, что делает жизнь понятной кармически, понятной в смысле судьбы.
Человек современности ведь так мало способен к тому, чтобы по-настоящему отрешиться от самого себя и отдаться чему-то другому. Человек современности исключительно сильно живет в себе самом. И своеобразной особенностью является то, что человек ныне, если он стремится к Духу, если он воспринимает Духовное, именно тогда очень сильно подпадает опасности вследствие этого еще больше жить в самом себе. Подумаем однажды, мои дорогие друзья, как это часто обстоит с человеком при его углублении в антропософскую жизнь. Тогда тот человек, который в ходе своей жизни вступил в антропософское движение, может сказать себе следующее. «Когда я стоял еще вне антропософии, я имел тогда те или иные отношения к жизни, в которые я входил и которые я принимал как нечто такое, что внутренне связано со мной. Я ценил то или другое; я думал, что то или другое необходимо для жизни. Я имел, к примеру, также друзей, с которыми мог быть близок исходя из жизненных привычек, — из того, что приносила повседневная жизнь. И вот я пришел к антропософии. Теперь многое из того, что было, собственно, совсем кончилось. Я ушел из тех старых взаимоотношений, так как теперь эти старые взаимоотношения, по меньшей мере, уже не остались для меня столь ценными, как прежде. Теперь многое из того, что я раньше охотно делал, стало для меня противным; ибо я больше не рассматриваю это, как нечто такое, с чем я по-настоящему мог бы быть связан». Но если человек после того, как он провел такое наблюдение, дальше поразмыслит о том, что же такое у него вступило на место утраченного, тогда он очень легко найдет следующее: свой эгоизм он, собственно, не уменьшил. Это я хочу теперь высказать не в смысле порицания, даже не в каком-либо только нюансе порицания, но хочу просто привести как некий факт, который может очень хорошо наблюдать у себя сам человек, чтобы сказать: «Свой эгоизм я, собственно, увеличил!» Теперь он обращает гораздо больше внимания на те или иные качества, которые есть в его душе в его характере. Теперь он, собственно, гораздо больше, чем раньше, задает себе вопрос: «Что за впечатление производит на меня другой человек?» Раньше он воспринимал как нечто более или менее само собой разумеющееся то, что делал рядом с ним другой человек. Теперь для него это обстоит больше не так. Теперь он задает вопрос о том впечатлении, какое это производит на него. Или же он находился раньше в каком-нибудь жизненном положении, которое было для него вполне приемлемым. Он исполнял свои обязанности и т.д. Теперь же эти обязанности становятся для него противными; теперь он хотел бы вырваться из этих обязанностей, ибо он думает, что они, мол, недостаточно духовны и т.д. Таким образом именно духовное устремление внутри антропософии очень легко приводит человека к своего рода эгоизму, — к гораздо более серьезному принятию во внимание себя самого, чем это было раньше.
Все это основывается на том, что в таком случае у человека не наступает расширения жизненных интересов по отношению к внешнему миру, но его жизненные интересы обращаются внутрь, сосредотачиваются на самом себе. Я ведь уже часто упоминал о том, что тот, кто действительно врастает, кто поистине врастает в антропософскую жизнь, — тот не делается меньше, чем прежде, интересующимся внешней жизнью, но как раз благодаря антропософии он начинает питать гораздо больший интерес к этой внешней жизни, и все другие существа начинают для него становиться все более интересными, все более ценными. Но для этого необходимо не отступать от внешней жизни, провидеть внутри этой внешней жизни духовность.
Конечно, тогда обнаруживаются некоторые вещи, которые раньше не замечались. Но тогда надо иметь также мужество их заметить и не уклоняться от их рассмотрения. Для кармического рассмотрения жизни безусловно необходимо усвоить себе в известной мере дар, так сказать, выходить из себя самого и входить в другого человека. Это, естественно, бывает совсем особенно трудно тогда, когда другой человек становится орудием кармического изглаживания (возмездия), которое нам не приятно или даже, может быть, мучительно. Но без того, чтобы смочь отрешиться от себя также в отношении тех вещей, которые нам неприятны или мучительны, собственно невозможно истинное, имеющее значение, кармическое рассмотрение жизни. Ибо подумайте только о тех условиях, при которых в мире возникает карма.
Вот мы находимся в определенной земной жизни. В этой земной жизни мы делаем то или иное, мыслим и чувствуем то или иное. Мы вступаем в отношения с людьми, и внутри этих отношений разыгрывается то или иное. Мы мыслим, чувствуем, волим, делаем такие вещи, которые требуют некоего кармического изглаживания (возмещения). Мы вступаем в отношения с людьми, вследствие которых происходят события, опять-таки требующие кармического изглаживания. Взгляните хотя бы однажды, на человеческую жизнь с этой точки зрения, а затем направьте взор на то, что в конце этой земной жизни человек через врата смерти вступает в духовный мир.
Он живет теперь внутри духовного мира. В этом духовном мире все обстоит не так, как в физическом мире. В физическом мире вы находитесь вне другого человека, — находитесь вне также и тех людей, которые вам уже по-человечески близки. Ведь всегда между людьми в физическом мире есть, по меньшей мере, воздух и у каждого человека — его кожа. Итак, в физическом мире, как бы ни близки вы стали с другим человеком, вы можете в известном смысле держаться в себе самом.
Но это уже невозможно, когда вы прошли через врата смерти и живете в духовном мире. Возьмем один очевидный случай. Вы причинили какому-либо человеку нечто такое, что требует кармического изглаживания (возмещения). Вы и он живете дальше, а затем оба проходите через врата смерти. Вы ведь живете тогда в этом другом человеке и при этом не по своей доброй воле или вследствие вашего душевного совершенства, — значит, живете не просто в себе, но действительно живете в этом другом человеке принудительным образом, если я могу так выразиться.
Представьте себе, человек А и человек В проходят через врата смерти. После этого они находятся в духовном мире. Ведь если прежде человек А жил в себе самом и человек В жил в себе самом, то теперь человек А с таким же успехом, как в себе, живет в человеке В, а человек В — в человеке А (Р. Штайнер рисует на доске).
Люди в духовном мире ведь живут вполне друг в друге, будучи несомы как раз теми силами, какие они собрали себе в земных жизнях. После смерти мы вступаем во взаимоотношения не с любыми людьми, но именно с теми людьми, с которыми у нас получились отношения и в добром и злом. Но эти отношения создают то, что мы теперь живем не только в себе, а также и в другом человеке.
Вот, представьте себе, что какой-то человек, скажем, человек В причинил человеку А нечто такое, что требует кармического изглаживания. Тем самым человек В после смерти, при прохождении через духовный мир во время между смертью и новым рождением, живет в человеке А. Он переживает внутри человека А то самое, что он ему причинил. И он в этой жизни вне себя самого закладывает причину того, что потом происходит как кармическое изглаживание. Итак, то самое, что в порядке кармического изглаживания (возмещения, возмездия) должно произойти в одной из ближайших земных жизней через человека А, вы сами как человек B вызвали через ваше переживание, испытанное в человеке А. Только поэтому, когда человек А опять спускается на физический план, делает он то, что вы сами, собственно, заложили в него как побуждение к такому действию. И он тогда в ближайшей земной жизни встречается вам с тем побуждением, какое вы, собственно, сами себе позволили получить через него.
Значит, когда я в ближайшей земной жизни испытаю нечто, причиненное мне другим человеком как кармическое возмездие, то дело обстоит так, что встретившись с ним во время между смертью и новым рождением, я сам последовательно заложил в него это. Тогда это не было его действием, но он стал подготовленным к этому действию, когда он опять вступит в физическую жизнь. Итак, условия Кармы в ходе мирового свершения суть такие, которые осуществляются через взаимно связанных друг с другом людей во время их жизни между смертью и новым рождением.
Когда мы наблюдаем обыкновенную земную жизнь, то мы, собственно, проникаем взором в эту обыкновенную земную жизнь недостаточно глубоко. О другом человеке мы воспринимаем в свое сознание, если взять в корне, чрезвычайно мало. Нам встречается в жизни некий человек; он держится по отношению к нам каким-то определенным образом. Мы ведь едва замечаем, что некий человек держится по отношению к нам каким-то определенным образом, и что для этого отношения у него могут быть самые различные мотивы и импульсы. Некий человек может держаться по отношению ко мне враждебно. Это враждебное отношение может основываться на том, что я просто вызываю у него раздражение своим существованием, — что ему нравится в человеке нечто совсем другое, чем то, что он встречает во мне. Вследствие этого он определенным образом поступает в отношении меня. Однако эти поступки могут быть такими, что они как-либо кармически изглаживаются только в ближайшей земной жизни. Это может быть чем-то совсем исконным, чем-то вовсе не обусловленным прошлой земной жизнью.
Наоборот, совсем подобное или даже вполне такое же поведение по отношению ко мне может проистекать от человека, в которого я, во время жизни между смертью и новым рождением, последовательно вложил то, что обнаружится из этого его поведения.
Чувствование, проводящее различие между двумя такими внешне одинаковыми видами поведения человека, чрезвычайно мало развито у людей современности. Иначе гораздо больше всплывало бы в жизни нечто такое, что ныне, если взять в корне, едва всплывает, но что должно опять всплывать, чтобы моральный характер жизни мог стать гораздо чище, и чтобы моральное ощущение могло стать гораздо сильнее. В жизни должно опять просто всплывать нечто такое, что в прошлые времена и даже в не столь уж отдаленные времена заключалось в следующем человеческом ощущении, а именно, что имеют по отношению к некоему человеку чувствование такого рода: этот человек ненавидит тебя и в силу своей ненависти совершает против тебя те или иные действия; в случае же другого человека имеют чувствование: он должен что-то сделать против тебя, ибо он просто не может поступить иначе. Первый человек еще мог бы поступить иначе; второй же никак не может — ему внутренне (душевно) предопределено так держаться по отношению к тебе.
Это чувствование, могущее тонким образом проводить различие между сходными фактами жизни, должно опять стать общим достоянием людей. Это чувствование придает жизни много таких нюансов, которые чрезвычайно важны в жизни.
И к этому присоединяется еще нечто другое. Вы ведь можете легко представить себе следующее: вот человек вступает в некие отношения с другим человеком, и с этими отношениями связано еще нечто такое, что его отнюдь не столь же интересует, как сами эти отношения. Я хочу сконструировать совсем очевидный случай. Представьте себе, что вы вступаете в некое общество, — я подразумеваю теперь не Антропософское Общество, которое я исключаю из приводимого примера по основаниям, которые еще выяснятся в течение этих лекций о Карме. Причина того, что вы вступаете в некое Общество, может заключаться в том, что вы имеете кармическую связь с одним или двумя членами этого Общества, а может быть, только с одним человеком, состоящим в этом Обществе. Но вступив в это Общество, чтобы так приблизиться к данному человеку, как это делают необходимым ваши кармические связи, вы оказываетесь обязанными принимать участие во всех прочих делах этого Общества. В то время как кармически важно только отношение, связывающее вас с данным человеком, вы оказываетесь причастными ко всему прочему, что подступает к вам через людей, которых вы встречаете в этом Обществе.
Поэтому дело в том, что мы должны знать также следующее: жизнь предстает перед нами так, что она имеет к нам самым различным образом нюансированные отношения — от самых незначительных до в глубочайшем смысле отношений великого значения; и все они встречаются нам непосредственно рядом друг с другом.
Но к этому опять-таки присоединяется еще нечто иное. Присоединяется то, что внешняя жизнь есть как раз многообразная Майя, великая Иллюзия. Так что это может обстоять (я опять конструирую некий случай) таким образом, что вы вступаете в какое-то Общество, но обрести с неким человеком взаимоотношение, которое кармически хорошо обусловлено, оказывается делом очень трудным. Вам приходится сперва завязать отношения с самыми различными другими людьми для того, чтобы подойти к одному человеку. Ради этого вы вступаете в отношения с другими людьми, которые, при грубом наблюдении жизни, кажутся необычайно эффективными, значительными, сильными, тогда как то человеческое взаимоотношение, к которому вы, в конце концов, приходите и которое может быть кармически значительным, разыгрывается, быть может, мягко, легко, незаметно или почти незаметно.
Это действительно бывает так, что в какой-то жизненной обстановке кармически значительное покажется маленьким холмиком рядом с гигантскими горами, которые, однако, имеют малое значение. Разумеется, для духовно проникновенного наблюдения этот невысокий холм явится затем в его истинном значении. Это ведь действительно так, что события, которые вступают в нашу жизнь, вызывают у нас много, много иллюзий, заблуждений, ошибок. Вы знаете, что как правило, если мы рассматриваем лишь одну земную жизнь, то не можем ее верно оценить. Если же мы ясновидчески созерцаем еще другие земные жизни, тогда только на их фоне мы можем правильно оценить события одной земной жизни (Р. Штайнер рисует на доске).
В качестве примера я хотел бы упомянуть еще следующее. Не правда ли, в наше время ведь выступали примечательные личности. Кроме тех, которых я уже показал вам в кармическом аспекте, были тут или там некоторые весьма примечательные личности. И не внешнее наблюдение вводит нас в кармические закономерности, но часто лишь такое наблюдение, которое может вникнуть в необычные черты жизни. И как раз тогда вскрываются, сказал бы я, со всей ясностью те факты, которые обращают внимание на то, насколько, собственно, иллюзорна во многих отношениях внешняя жизнь, если мы не рассматриваем ее на основе духовного (сверхчувственного). Недавно я приводил здесь один пример, который, может быть, показался вам очень примечательным, — пример алхимика, одного старого алхимика из школы БАЗИЛИУСА ВАЛЕНТИНУСА, который опять воплотившись, выступил как ФРАНК ВЕДЕКИНД (1864-1918).
Исходный пункт для ясновидческого наблюдения чьей-либо кармы не всегда бывает значительным, но если затем этот исходный пункт привел к внутренней истине, тогда, конечно, дело меняется. Меня привело к наблюдению этой примечательной кармы то обстоятельство, что я едва ли когда видел такие кисти рук, какие имел Франк Ведекинд, и что я тогда видел однажды в Мюнхене, как Франк Ведекинд играл своими руками, артистически играл как актер, выступая в своей же пьесе «Гидалла». Весь кажущийся хаос этого произведения, которое, конечно, вызывает ужас и отвращение к мещанской душе (как я об этом уже недавно говорил), в связи с тем впечатлением, какое я имел от кистей его рук, — именно это вызвало видение алхимических манипуляций, которые они когда-то делали. И на основе именно постановки «Гидаллы» в связи с этими примечательными руками явилась мне эта прошлая инкарнация, которую можно было затем проследить дальше.
Видите ли, тут надо развить глаз для восприятия того самого, что может быть необычайно значительным для какого-либо существа, для какого-либо человека. Есть люди, у которых самым характерным является их лицо. Но есть также люди, у которых самым характерным является вовсе не лицо, а, например, кисти рук; и что-либо можно извлечь вовсе не из их лица, но только из кистей рук. Когда дело идет об индивидуальном вообще, как в том примере, который я только что привел, тогда, сказал бы я, его можно просто осязать. Как раз у такого рода алхимиков Средневековья дело обстояло так, что они должны были усвоить себе исключительно ловкость кистей рук. В прошлых лекциях здесь я изложил, как от того, что человек имеет как голову, не остается ничего. Но то, что он имеет в своем остальном организме, — это запечатлевается потом в голове. Когда человек является младенцем, то все образование человеческого существа происходит ведь от головы. Именно такие выразительные органы, как кисти рук, формируются согласно самым интимным импульсам головы. Так что можно прямо-таки ожидать, что у того человека, который работает так, как работали алхимики, выступит в следующем воплощении нечто особенно характерное в кистях рук или же в ступнях ног. Однако все это должно было быть приведено лишь ради того, чтобы показать, насколько важно воспринять значительным то или иное, а, наоборот, другое, — незначительным, хотя это последнее в мире внешних чувств часто выступает как самое очевидное, как самое существенное, как самое великое и так далее.
В наше время, говорил я, изрядно выступило разных примечательных личностей, которые предстают перед нами без того, чтобы можно было узреть их кармические закономерности. Тогда дело заключается в том, чтобы суметь именно у таких личностей заметить то самое, что многозначительно для них. Чтобы стать, например, крупным художником, — это есть нечто такое, что до мельчайших частностей должно быть обусловленным в его карме. Как раз то, что именно он вносит в это искусство, как он держит себя в искусстве, — это есть нечто такое, что особенно обусловлено в его карме. Таким образом, к примеру, те вещи, которые делают его жизнь особенно поэтичной, раскрываются как раз для ясновидческого кармического наблюдения.
Видите ли, тут можно взглянуть на прошлую земную жизнь некоего человека. По отношению к теперешней его жизни она является в известных моментах замечательно ее разъясняющей, иллюстрирующей. Но этого не понимают, не проникают в эти вещи, когда пользуются обыкновенными предпосылками понимания, постижения жизни. Ибо жизнь становится реальностью совсем в другом смысле, когда со всей серьезностью принимаются за кармические наблюдения.
Вот один пример. Я хочу начать с простого рассказа. Однажды я шел по улице, и мне явилось видение — образ человека, потерпевшего кораблекрушение. Его корабль тонет вдали. Он — в спасательной лодке, поспешая к небольшому острову. Примечательно направлен его взор, когда он находится еще в сомнении, — удастся ли ему со своей лодкой достигнуть острова, чтобы спастись; тем не менее его взор направлен (я пересказываю бывшее видение) на бушующие, пенящиеся волны. Так что возникло чувство: он обладает еще способностью вглядываться в волны, несмотря на то, что он, собственно, каждое мгновение может погибнуть. Вот — трепещущая душа, но в этом трепете, на свободный от тела лад, глубоко связанная с миром природы душа.
Та же самая улица, идя по которой я имел это видение, никак не связанное со всем окружающим, привела меня на ту художественную выставку, где я впервые увидел картину Беклина «Остров мертвых». (АРНОЛЬД БЕКЛИН 1) (1827-1901)).
Я хотел упомянуть об этом для того, чтобы вы усмотрели, что противостояние жизни должно быть расширено, если подступаешь к этим вещам. Дело заключается не в том, чтобы взирать всего лишь на то, что можно было бы ощутить или представить себе в отношении Беклина, если имеешь возможность при наблюдении его кармы исходить из картины «Остров мертвых», когда уже стоишь перед ней. Это должно быть вовсе не так, но надо при известных обстоятельствах, когда хочешь узнать, из чего тут следует исходить, направить взор обратно на то, что было прежде увидено словно пророчески, и дальнейшее связать с этим.
И это опять-таки важно для проникновения в кармические взаимозависимости, чтобы, встретившись в жизни с неким человеком, наблюдать не только то, что переживаешь именно при встречах с ним, но объясняющим многое, может быть то, что было пережито прежде в самых интимных глубинах души и на что свет распространяется только впоследствии — в связи с тем, что впоследствии видишь в данном человеке или воспринимаешь от него или же посредством него.
Как раз то, что является выясняющим карму, — это бросает впереди себя свою тень или также свой свет. Если не имеют способности восприятия, постижения этих интимных жизненных переживаний, которые иногда делают необходимым не только связывать грядущее с прошедшим, но, наоборот, рассматривать прошедшее как нечто такое, что дает объяснение грядущему, — если не наблюдают жизнь, обращаясь к этим истинным переживаниям, тогда не легко развить в себе ту внутреннюю подвижность души, которая необходима для того, чтобы вживаться в кармические закономерности.
Можно даже сказать следующее. Когда наблюдаешь особенно значительные кармические события, наступающие в жизни какого-либо человека, то они оказываются такими, если они — внешние события, которые связаны с некоторыми душевными событиями, происшедшими, может быть, за годы до того. Надо уже усвоить себе такое расширенное наблюдение жизни.
Подумайте же о следующем. Когда вы взираете на человеческий рассудок — такой, какой он есть в обыкновенной жизни, — то он ведь имеет свое отношение только к прошлому. Он действительно есть некий ЭПИМЕТЕЙ (Эпиметей — брат Прометея, его противоположность по своему характеру. Прим. переводчика), — он имеет отношение только к прошедшему. Но если вы взглянете на человеческие чувствования, как они получают свои нюансы, вздымаясь из глубин души, то вы коснетесь примечательных жизненных тайн. Можно сказать: на основании того, что человек мыслит, очень мало возможно определить, как протекает его жизнь; на основании же его чувствований — гораздо больше. И если вы рассматриваете такую жизнь, скажем, как жизнь Гете, и задаете себе вопрос, — что мог чувствовать Гете, скажем в 1790 году, — тогда через выразительность особенного характера чувствований Гете в 1790 году вы получаете все позднейшие нюансы его жизни, ибо они в своем зачатии заложены в его чувствованиях 1790 года. Как только мы спускаемся в глубины человеческой души, мы постигаем в основном — конечно, не в конкретных частностях, но в нюансировке — позднейшую жизнь человека. И сам бы человек мог бы многое открыть относительно своей жизни, если бы он больше обращал внимания на эти необъяснимые нюансы чувствований, которые вызываются не извне, но вздымаются изнутри.
К такой внимательности человек совсем особенно приучает себя тогда, когда он вникает во все те вещи, о которых я упомянул сегодня и о которых я еще дальше буду говорить, как о важных для того рассмотрения жизни, которое обращает внимание на кармические закономерности, — будь это кармические закономерности в собственной жизни человека, будь это кармические закономерности, являющиеся столь же важными в жизни близких ему людей. Видите ли, тут дело заключается тогда в том, чтобы — если действительно хотят узреть карму — неким образом видеть человека насквозь. Поскольку в поле зрения, сказал бы я, стоит обычный физический человек, непроницаемый для человеческого взгляда, поскольку сперва можно взирать только на его физиономию, на род и способ его жестикуляции, на особенности его речи, на род и способ его мышления, — а это все почти всегда вообще есть только шаблонный отблеск того, как он был воспитан и что он пережил; поскольку взирают только на все это, постольку в увиденном отсутствует кармическое объективное. Это кармическое объективное появляется только тогда, когда человек становится в известном смысле прозрачным для направленного на него взора.
Но если таким образом человек становится прозрачнее, тогда он становится прежде всего словно парящим в воздухе, — такое чувство он, собственно, вызывает у наблюдателя. Тогда отвыкаешь прежде всего думать, что вот человек идет или движет ногами и руками, — это утрачивается прежде всего.
Поймите меня правильно, мои дорогие друзья: в обычной жизни для наблюдателя чрезвычайно важно, что человек делает своими руками и ногами, но это утрачивает свое значение, когда хочешь наблюдать то более глубокое, что есть в человеке. Примите это в самом широком смысле. Если вы можете отвлечься от того, что некий человек совершает своими руками и ногами, то вы видите его, так сказать, парящим (я прошу вас представить себе это не в зрительно-пространственном образе, но в жизненном смысле); значит, вы видите его, так сказать, парящим, то есть, вы не придаете никакого значения тем путешествиям, которые он совершил, всем походам, которые он проделал, — словом, всему тому, что совершили его ноги, — что вы не придаете также никакого значения той внешней работе, которую он исполнил своими руками, но вы взираете на то, как он настроен, какой у него темперамент, словом, на все то, в чем ноги и руки не принимают никакого участия; тогда это есть первая степень прозрачности человека, которой вы можете достигнуть, взирая на него. Вы достигаете ее, когда отвлекаетесь от человека в его земной жизни, — отвлекаетесь от его ног и рук. Вам надо его вырвать из тех взаимоотношений, в которые он впал из-за устройства своих ног и рук. Если вы тогда наблюдаете его, кое-что в нем становится для вас прозрачным; то, что прежде было сокрыто в нем деятельностью рук и ног, теперь вы видите насквозь.
Но что же видите тогда? Тогда вы начинаете постигать, что позади этого человека появляется Луна. Вот я схематически нарисую трехчастного человека (Р. Штайнер рисует на доске); примем, что здесь (в нижней части) он стал прежде всего для нас прозрачным: мы не замечаем его рук и ног, смотрим сквозь них. Тогда человек является нам не таким отграниченным от Вселенной, как прежде, но теперь позади него начинает показываться Луна со всеми теми импульсами, которые, исходя от Луны, действуют на человека. Мы начинаем говорить: «Ведь человек обладает известной фантазией, развитой или неразвитой фантазией». Для этого сам он не может сделать ничего. За ней стоят Лунные силы. Они становятся сокрытыми для нас только из-за того, что происходит от деятельности рук и ног человека (нижняя часть перечеркивается). Теперь это отброшено, и на заднем плане нам является творящая Луна (рисуется знак Луны).
Идем дальше. Пытаемся сделать человека прозрачным дальше, и затем мысленно устраняем также это. Отбросим теперь то, что делает человека эмоциональным, что делает его наделенным тем или иным темпераментом, — то, что суть более душевные проявления повседневной жизни. Тогда от существа человека исчезает еще больше, и человек становится более прозрачным. И мы можем идти еще дальше; мы можем отвлечься от всего того, что есть в человеке благодаря тому, что он имеет внешние чувства. Итак, сперва мы отвлеклись от всего того, что есть в человеке благодаря тому, что он имеет руки и ноги. Теперь же вы спрашиваете себя: что же такое еще остается от человека, когда я отвлекаюсь от того, что им было нечто воспринято посредством внешних чувств? Тогда еще остается известное мыслительное направление, известная импульсивность его мышления, известное направление его жизни. Но зато для вас стала прозрачной вся ритмическая система человека, его грудь. Теперь отбрасывается также и это, и на заднем плане нам является все то, что есть тут как Солнечные импульсы. Вы взираете сквозь человека и взираете, собственно, на Солнце, когда вы отвлекаетесь от всего того, что человек воспринял через внешние чувства (см. рисунок, средняя часть).
Это вы можете сделать в отношении себя самих. Вы можете спросить себя: что я имею благодаря своим внешним чувствам? Если вы отвлечетесь от этого и взглянете тогда сквозь самого себя, то вы увидите себя как некое существо, сотворенное Солнцем. А если вы теперь отвлечетесь еще от своих мыслей, от своего мыслительного направления, тогда исчезает еще также голова. Отброшен весь человек. Вы смотрите сквозь него и видите напоследок на заднем плане Сатурн (см. рисунок, верхняя часть). Но в это мгновение перед вами раскрывается вся карма данного человека или ваша собственная карма. Ибо в это мгновение, когда вы наблюдаете действия Сатурна в человеке, — когда человек стал для вас совсем прозрачным, — тогда вы его так широко наблюдаете, что вы видите его со всей планетной системой на заднем плане, от Луны до Солнца и до Сатурна; тогда в этот момент перед вами лежит карма человека. И если говорить о практических упражнениях в отношении Кармы (я ведь рассказывал, что я хотел это сделать в начале создания Антропософского Общества, но тогда мне с этим еще не посчастливилось), то надо, собственно, начинать так, чтобы сказать себе: дело заключается в том, чтобы мы в отношении себя или другого человека отвлеклись сперва от всего того, что мы суть в жизни благодаря тому, что мы — существа, наделенные руками и ногами. Это нам надо продумать дальше.
Итак, то, чего вы когда-либо достигли благодаря тому, что вы — существо, наделенное руками и ногами — вы должны мысленно отбросить. Однако вы скажете: «Но нашу карму мы осуществляем именно потому, что мы имеем руки и ноги!» Это действительно так. Пока вы смотрите на руки и ноги, вы не видите того, что вы осуществляете благодаря обладанию руками и ногами. Вы только тогда видите то, что делаете руками и ногами, когда вы больше не смотрите на руки и ноги. А если вы уже нашли, что в деятельности рук и ног действует то, что исходит от Лунных импульсов, тогда дело заключается в том, чтобы мы пошли дальше и отвлеклись от того, что человек воспринимает в себя через свои внешние чувства, — что он имеет в своей душе благодаря своим внешним чувствам, — будь это у вас или у кого-то другого. Мы видим тогда его как солнечное существо, мы видим в нем Солнечный импульс. И затем мы должны отвлечься от того, что человек имеет как известную мыслительную направленность, как известную душевную направленность, и так далее. Тогда мы видим, что он есть некое сатурническое существо.
Если мы продвинемся так далеко, тогда мы еще раз имеем человека перед собой, но теперь как духа. Теперь и ноги идут, теперь и руки работают, но — духовно, и являют нам опять то, что они делают, но являют это они нам в отношении тех сил, которые в них правят. И это надо испытать.
Если я делаю что-то совсем незначительное, — если я здесь поднимаю кусок мела, то, пока я просто вижу этот факт «поднятия куска мела», я ничего не знаю о карме. Я должен все это мысленно удалить. Я должен добиться того, чтобы суметь воссоздать это себе еще раз в образе, чтобы это явилось внутри образа. Не через проявление силы, которая теперь заключена в моих мускулах, — исходя отсюда ничего не объяснить, — но в том образе, который тогда взамен выступает в душе, является то самое, что, исходя из прошлых инкарнаций, побуждает руку двигаться, чтобы взять кусок мела.
И это обстоит так, когда я описанным образом постепенно удаляю видимого человека и позади прозреваю его лунные импульсы. Тогда из Вселенной выступает мне навстречу опять образ этого человека, но теперь это он — не в его нынешней инкарнации, а в какой-либо из его прошлых инкарнаций или в паре прошлых инкарнаций. Я должен сперва прийти к тому, чтобы человек, которого я здесь вижу находящимся возле меня, стал прозрачнее и прозрачнее благодаря тому, что я отвлекаюсь от всей его жизни. Но тогда на том же самом месте выступает, происходя из мировых далей, этот человек, каким он когда-то был в прошлых земных жизнях.
Сегодня вам, может быть, еще не вполне ясно и понятно то, что мною было сказано об этих закономерностях. Я хотел сегодня лишь предварительно наметить то, что должно быть затронуто нами в ближайшее время, когда мы приступим к все более и более точным рассмотрениям сущности кармы, как она в человеческой жизни переходит из одного земного существования человека в другое его земное существование.
ПРИМЕЧАНИЕ
1) БЕКЛИН (Bцclin) Арнольд (1827-1901), швейц. живописец. Представитель символизма и стиля «модерн». В фантастических сценах сочетал надуманную символику с натуралистической достоверностью. |
Навигация
