Идеи, отвечающие реальностям социальной жизни, не мо­гут не вызывать самых разнообразных возражений. Это есте­ственно. Ибо подлинная реальная жизнь непрестанно рождает противоречия. И мысль, стремящаяся охватить реальность, должна искать такие формы социального устройства, где про­тиворечия, возникающие в деятельности одних институтов, выравнивались бы деятельностью других. Нельзя ожидать, чтобы какая-либо организация, которая в мыслях рисуется нам «идеально хорошей», практически могла жить и действо­вать без противоречий.

Совершенно справедливое требование выдвигают социали­сты: существующий строй, где цель производства — нажива одного, должен быть заменен строем, где целью производства станет потребление всех. Однако полностью признав спра­ведливость этого требования, нельзя принять вывод, который делают социалисты: средства производства должны перейти из частной собственности в собственность общественную. Скорей придется сделать совершенно иной вывод: должны быть найдены правильные пути, по которым продукция част­ного производства, движимого силами индивидуальной ини­циативы, передавалась бы обществу. В настоящее время ка­питалистическая производственная организация подчинена одной цели: продукция, должна давать доход. В экономике будущего свободные экономические организации (ассоциа­ции) смогут направлять производство в соответствии с инте­ресами потребления, организуя движение продукции от про­изводителя к потребителю. Дело государственно-правовой ор­ганизации позаботиться о том, чтобы лицо или группа лиц пользовались правом распоряжаться производством лишь до тех пор, пока эта правовая связь между человеком и средст­вами производства оправдана индивидуальными свойствами человека. Таким образом вместо общественной собственно­сти на средства производства в социальном организме будет создан кругооборот средств производства. В этом кругооборо­те средства производства будут все снова и снова переходить в руки тех, кто в силу своих индивидуальных качеств спосо­бен наилучшим образом использовать их в интересах обще­ства. Таким путем между личностью и средствами производ­ства будет на время устанавливаться та же связь, которая теперь создается правом частной собственности. Ибо глава предприятия и подчиненные ему руководители производства могут применять свои способности и получать от этого сооб­разный доход только в силу того, что в их распоряжении находятся средства производства. И они не преминут позабо­титься о расширении и усовершенствовании производства, ибо с ростом продукции увеличивается их доход, хотя они и не получат полностью всей прибыли: эта прибыль — в духе изложенных идей — принадлежит обществу, за вычетом до­ли, составляющей вознаграждение производителя за его лич­ное участие в увеличении производства. Естественно, что в случае сокращения продукции доход производственника дол­жен уменьшаться в той же мере, как он увеличивается при ее расширении. Но во всех случаях доход руководителя должен зависеть от его личного участия в производстве, а не от размеров прибыли самой по себе. Ибо прибыль создается не одним только умственным трудом предпринимателя, а сово­купностью сил, действующих в обществе.

Ясно, что с проведением в жизнь изложенных здесь соци­альных идей существующие социальные установления по­лучают совершенно новое значение. Собственность перестает быть тем, чем она была до сего времени. Но она не возвраща­ется в старую, преодоленную ходом исторического развития форму общественной собственности; она выводится на путь преобразования, перехода к совершенно новым формам. Объ­екты права собственности приобретают как бы свойство «те­кучести», вводятся в поток социальной жизни. Отдельное лицо не сможет распоряжаться ими в своих частных интере­сах во вред общества; но и общество не сможет распоряжаться ими бюрократически во вред отдельных лиц; но лица, обла­дающие соответствующими способностями, смогут получить к ним доступ, чтобы таким образом служить обществу.

В практике такого рода учреждений разовьется чувство социальной солидарности, которое послужит здоровой осно­вой производственной организации и предохранит социаль­ный организм от опасности кризисов. Самоуправляющаяся экономическая система, деятельность которой ограничивает­ся кругом чисто экономических отношений, сможет в нужных случаях вносить в экономический кругооборот коррективы, необходимость которых обусловливается связями чисто эко­номического характера. Если, например, какое-нибудь пред­приятие не в силах выплатить своим вкладчикам полагающи­еся им проценты, то недостающие средства — при условии, что продукция предприятия признана отвечающей нуждам общества — могут быть получены от других предприятий по свободному с ними соглашению. Автономный, в самом себе замкнутый экономический кругооборот должен извне по­лучать: от государства — правовые нормы, от духовной орга­низации общества — постоянный приток индивидуальных человеческих дарований. Сама же экономическая организа­ция должна иметь дело только с чисто экономическими вза­имоотношениями. Именно поэтому она сможет создать такую систему распределения, в которой каждый получит то, что по справедливости может получить в соответствии с уровнем общественного благосостояния. И если один получит, по-ви­димому, больше дохода, чем другой, то только потому, что это «больше» обусловлено его индивидуальными способностя­ми, служащими общему благу.

В социальном организме, устроенном в духе изложенных здесь идей, средства на содержание государственных органов должны создаваться путем налогообложения на основе согла­шения между руководствами двух систем — государственной и экономической. Средства же духовных организаций долж­ны составляться только из свободных приношений отдельных лиц, согласно их собственной оценке получаемых ими духовных благ. Индивидуальная инициатива и свободная конку­ренция в области духовного труда создадут здоровую основу духовной организации общества.

Только в таком обществе станет возможным подлинно справедливое законодательство в области распределения. Ес­ли количество и характер труда, которым распоряжается эко­номическая организация, не диктуется только выгодами про­изводства, а подчиняется правовым нормам, то количество и стоимость произведенной продукции будет ограничиваться количеством допустимого труда; экономическая организация не сможет уже в погоне за прибылью увеличивать производ­ство, заставляя людей трудиться больше, чем это допустимо с точки зрения человеческого благосостояния и человеческого достоинства. В такой экономической организации найдут свое признание чисто человеческие права. Так, например, дети должны иметь право на образование. Поэтому рабочий — отец семейства должен получать больше, чем такой же рабо­чий-одиночка. «Доплата» должна выдаваться особым учреж­дением, в деятельности которого участвуют все три члена социального организма. Право на образование будет обеспе­чиваться организацией, в которой руководство экономиче­ской системы определяет размеры выплат, а правовой госу­дарственный орган устанавливает право отдельного лица — на основании заключения учебного заведения или какой-либо иной духовной организации.

Необходимо снова подчеркнуть, что подобные указания — только примеры, освещающие направление социальных пре­образований. Очень возможно, что в отдельных случаях най­дутся совершенно иные правильные решения. Но «правиль­ными» могут быть только решения, основанные на том или ином, соответствующем каждой конкретной цели, взаимодей­ствии трех самостоятельных членов социального организма. В этих предложениях, следуя образу мыслей, из которых они вытекают, можно увидеть — в противоположность многому, что, считаясь ныне практичным, на самом же деле вовсе не таково — подлинный практичный выход: такое расчленение социального организма, которое побуждает людей, действую­щих в условиях расчлененности, постоянно создавать в своей жизни социально целесообразные факты и отношения.

Как детям принадлежит право на образование, так и пре­старелым, инвалидам, больным принадлежит право на пропи­тание за счет средств, создаваемых на тех же началах, как и средства на образование детей. Во всех этих случаях сущест­венно одно: размеры дохода нетрудоспособных членов обще­ства не определяются экономическими отношениями, а нао­борот — экономические отношения подчиняются здесь нор­мам, основанным на правосознании. Трудящиеся члены обще­ства получат тем меньшую долю произведенных ими стоимо­стей, чем больше будет передаваться лицам, не участвующим в производстве. Но если социальные импульсы, которые име­ются здесь в виду, будут осуществляться, то это «уменьшение» будет равномерно распределяться между всеми участниками экономической деятельности. В правовом государстве, свобод­ном от подчинений экономическим интересам, образование детей и пропитание нетрудоспособных — в чем, по существу, заинтересовано все человечество — действительно станет об­щечеловеческим делом, так как именно в правовой организа­ции действует то общее, что касается всех людей.

В социальном организме, построенном на основе изложен­ных здесь идей, излишки, производимые одними лицами в силу их индивидуальных качеств, становятся достоянием об­щества. Естественно, что из этого же общего достояния дол­жна возмещаться недостаточная продуктивность менее ода­ренных людей — по справедливости, в силу общечеловече­ской солидарности. «Прибавочная стоимость» не будет служить неправомерной наживе капиталиста, а пойдет на расширение материального и духовного производства. А так­же на обеспечение всего того, что порождается самим соци­альным организмом, хотя и не служит непосредственно удов­летворению его нужд.

Кто склонен к мысли, что тройственное подразделение общества — чисто теоретическое построение, и что в дейст­вительности — как в существующей форме монолитного го­сударства, так и в социалистической системе общественного производства — это подразделение происходит «само собой», — пусть обратит внимание на некоторые особенности социальной организации, которые должны явиться следствием практического осуществления предлагаемой трехчленности. Так, например, деньги должны будут признаваться законным средством платежа не на основе государственного законода­тельства, а в соответствии с мероприятиями, проводимыми руководящими органами экономической системы. Ибо в здо­ровом социальном организме деньги не могут быть ничем иным, как только неким ордером или чеком на получение товаров, произведенных другими. Человек получает эти то­вары из общей массы товаров, обращающихся в экономиче­ской системе, потому что произведенные им самим товары включены в тот же кругооборот. Благодаря денежному обра­щению весь экономический кругооборот становится единым хозяйством. Окольным путем, через экономическую систему в целом, каждый производит для каждого.

В экономическом кругообороте мы имеем дело только с товарами. Включаясь в экономический кругооборот, услуги духовных и государственных организаций тоже приобретают характер товара. В экономическом кругообороте услуги учи­теля ученику — товар. Но «товар» учителя, за который он получает плату, не есть его личные способности, так же как и товар рабочего не есть его рабочая сила. И тому, и другому оплачивается только то, что, исходя от них, может в эконо­мическом кругообороте стать товаром. Свободная личная инициатива и правовые нормы действенно участвуют в про­изводстве. Но действие и того и другого должно определяться факторами, лежащими вне круга экономических отношений — подобно силам природы, влияющим на сбор зерна в уро­жайные и неурожайные годы. В экономическом кругообороте духовная организация в целом, равно как и государство, приравниваются, с точки зрения экономической ценности их деятельности, к отдельным товаропроизводителям. Но то, что они производят, не является в их собственной области това­ром, а становится товаром, лишь включаясь в экономический кругооборот. Ни духовная организация, ни государство сами не хозяйствуют. Но плоды их деятельности включаются в хозяйство на началах, устанавливаемых руководящими орга­нами экономической системы.

Стоимость товара (или услуг), определяемая экономиче­скими факторами и выраженная в денежной сумме, представ­ляющей его обменную стоимость, во многом зависит от ра­зумности и целесообразности тех мероприятий, с помощью которых автономные экономические организации осуществ­ляют управление хозяйством. От этих мероприятий зависит, в какой мере экономика данного общества сможет продуктив­но развиваться на базе тех именно духовных и правовых условий, которые создаются в нем деятельностью двух других членов социального организма. Денежная стоимость товара станет тогда выражением факта, что данный товар произве­ден экономической организацией в количестве, соответству­ющем потребностям общества. В этих условиях движущей силой производственной деятельности не может уже быть стремление к обогащению путем увеличения массы произво­димой продукции. В деятельности экономических ассоциа­ций, многообразно между собой связанных, производство бу­дет сообразовываться с потребностями общества. Таким путем соотношение между денежной стоимостью товара и интересами производственного предприятия будет склады­ваться в соответствии с интересами потребления.* Деньги действительно станут только мерилом стоимости, ибо каждая монета или иной денежный знак будут служить выражением некоего товара, произведенного его обладателем: только про­изводя товары, можно стать обладателем денег. Должен быть установлен порядок, в силу которого деньги должны терять свою стоимость, как только теряется вышеуказанное их зна­чение. Выше мы уже касались аналогичных установлений в отношении материальных средств производства. Денежные средства тоже должны, по прошествии известного срока, пе­редаваться в общественное достояние. Чтобы деньги, вложен­ные в производство, не могли — в обход мероприятий, прово­димых руководящими экономическими организациями — изыматься из производства для целей личного накопления, можно время от времени менять чеканку монет или форму денежного знака. Отсюда вытекает также, что процентные ставки на капитал должны с течением времени постепенно снижаться. Деньги должны «дешеветь», они должны как бы «изнашиваться» — как изнашиваются товары. Такое меро­приятие, проведенное в законодательном порядке, отвечает чувству справедливости: «проценты на проценты» станут не­возможными. Разумеется, владелец денежных сбережений оказал в свое время обществу услуги, которые дают ему теперь право на получение соответствующих товарных цен­ностей. Но этот обмен должен сохранять характер текущего обмена, где ценности, произведенные в настоящем, обмени­ваются на ценности, произведенные в настоящем же. Но его право обмена должно быть ограничено определенным сроком: ибо ведь право на товар, приобретенное в прошлом, может реализовываться только за счет труда, вложенного в настоя­щем. Такие права не должны становиться средством экономи­ческого насилия.

В этих условиях и проблема устойчивой валюты получит правильное решение. Ибо независимо от того, какие формы денежного обращения сложатся под влиянием ряда других факторов, валюта должна оставаться орудием разумного экономического управления в руках автономной экономиче­ской организации.

Проблема устойчивой валюты неразрешима средствами го­сударственной власти. Она разрешима лишь, если государство со своей стороны откажется от ее разрешения и предоставит автономной экономической организации право самостоятель­но проводить необходимые экономические мероприятия.

Много говорится о разделении труда в современном обще­стве, о влиянии разделения труда на экономию рабочего времени, улучшение качества продукции, товарообмен и т. д. Но мало задумываются о том, как влияет разделение труда на отношение человека к продукту своего труда. В обществе с развитым разделением труда никто, собственно, не добыва­ет средства к жизни лишь своим трудом, но только — трудом всех членов социального организма. Если даже портной по­шьет костюм для собственного употребления, то этот костюм имеет для него совсем другое значение, чем он имел в усло­виях примитивного натурального хозяйства, где каждый дол­жен был сам изготовлять для себя все необходимое. Теперь портной изготовит костюм себе для того, чтобы иметь возмож­ность изготовлять костюмы другим. И стоимость костюма для него целиком зависит от труда других. В сущности, этот костюм для него — средство производства. Мне скажут: это игра словами, путаница понятий. Но посмотрите, как проис­ходит образование стоимости в процессе товарооборота, и вы убедитесь в справедливости такого взгляда. Ибо совершенно ясно, что в экономическом организме с развитым разделением труда просто невозможно работать для самого себя. Можно работать только для других и самому пользоваться трудом других. Работать на самого себя так же невозможно, как невозможно съесть самого себя.

Но можно создать учреждения, противоречащие существу разделения труда. Это и происходит в современном обществе, где собственностью отдельного лица становится продукция, произведенная совокупной деятельностью социального орга­низма. Разделение труда с необходимостью создает строй, где жизнь каждого в отдельности определяется условиями жизни общества в целом. Разделение труда экономически исключает эгоизм. Если же эгоизм все же наличествует в общественных отношениях, в виде классовых привилегий и т.п., то создается состояние социальной неустойчивости, которое и приводит к потрясениям социального организма. В таком именно состоя­нии мы и находимся в настоящее время. Найдутся, верно, люди, отвергающие мысль, что для оздоровления социального организма правовой строй и другие общественные отношения должны перестраиваться в соответствии с теми антиэгоистическими фактами общественной жизни, которые создаются общественным разделением труда. Но из своих предпосылок они должны сделать вывод, а именно: признать полную бес­плодность всякого социального переустройства. Разумеется, любое социальное преобразование может быть успешным, лишь если оно опирается на реальные факты общественной жизни. Излагаемые здесь идеи стремятся к такому устройству социального организма, в котором вся деятельность человека развертывалась бы в условиях, вытекающих из подлинных условий жизнеспособности этого организма.

Кто довольствуется представлениями, основанными на практике существующих привычных учреждений, просто ис­пугается, услышав, что отношения работодателя и работника должны быть исключены из круга экономических отношений. Ибо он прежде всего подумает, что такое разъединение необ­ходимо повлечет за собой обесценение денег, возврат к нату­ральному хозяйству. (Д-р Ратенау в книге «После потопа»² высказывает такого рода суждения, с его точки зрения вполне обоснованные). Но в условиях трехчленности социального организма эта опасность устранима. Автономная экономиче­ская организация, действуя согласованно с государственно-правовой организацией, может полностью отделить всю об­ласть денежно-экономических отношений от трудовых отно­шений, относящихся к области права. Правовые нормы не должны непосредственно затрагивать денежных отношений работодателя и работника. Эти последние должны опреде­ляться самой экономической организацией на основе эконо­мических закономерностей. Правовые же отношения между работодателем и работником полностью освободятся от связи с денежными обязательствами; с уничтожением заработной платы как формы обмена товара на рабочую силу денежные отношения останутся только формой обмена товар на товар; деньги станут лишь мерилом обменной стоимости товаров (и услуг).

Рассматривая социальные последствия трехчленной орга­низации общества, нельзя не признать, что эта организация должна вызвать к жизни совершенно новые институты, от­личные от тех, которые свойственны существующим в насто­ящее время государственным формам.

В этих новых социальных условиях можно будет полностью покончить со всем тем, что ныне называют классовой борьбой. Ибо корень классовой борьбы — подчинение заработной пла­ты закономерностям одних только экономических отношений. В предлагаемой здесь форме общественного устройства старое понятие заработной платы так же преобразуется, как и старое понятие собственности. Этим преобразованием будет созда­ваться жизнеспособная социальная взаимосвязь между людь­ми.

При поверхностном рассмотрении может показаться, что осуществление предложенных здесь идей сведется на практи­ке к замене повременной заработной платы сдельной. Может быть, такое одностороннее, узкое толкование найдет своих сторонников. Но в действительности совсем не это имеется здесь в виду. Дело идет об устранении самого принципа «оп­латы труда» и о замене его принципом «договорного распреде­ления продукта», произведенного работодателем и работни­ком совместно и в связи с совокупной деятельностью соци­ального организма в целом. Не видеть различия между долей работника в произведенной продукции и сдельной формой за­работной платы значит не замечать главного: в такого рода «сдельной заработной плате» (которая по существу вообще уже не «заработная плата») выражается совершенно новое понимание ценности вложенного работником труда. И это новое понимание изменяет общественное положение работни­ка, ставя его по отношению к остальным членам социального организма в совершенно новое положение, отличное от того, в котором он находится сейчас, в условиях экономической зави­симости и классового господства. Таким путем реализуется требование об уничтожении классовой борьбы.

Нередко — также и в социалистических кругах — приходится встречаться с утверждением: ход развития сам по себе должен привести к решению социального вопроса, не следует заранее разрабатывать никаких программ и добиваться их осуществления. Сторонникам таких взглядов мы должны воз­разить: несомненно, в ходе развития осуществляется необхо­димое. Но в социальной жизни идеи, побуждающие людей действовать, суть реальности. По прошествии известного времени, когда осуществится то, что сейчас может быть только идеей, тогда это осуществленное само становится фак­том реальности. Тем, кого интересуют только факты сегод­няшнего дня, а не убедительность идей, придется воздержать­ся от суждения об этих идеях до тех пор, пока они не будут осуществлены. А тогда будет поздно осуществить многое, чего уже требуют от нас реальные факты сегодняшнего дня. В отношении социального организма невозможно такое же объ­ективное наблюдение, как в отношении процессов природы. Здесь мы сами действуем как участники общественной жизни. Поэтому здравый смысл восстает против требования «дока­зать» правильность тех или иных положений, касающихся социального переустройства, подобно тому, как мы «доказы­ваем» те или иные положения в естествознании. Социальные идеи могут быть «доказательными» лишь в том случае, если предметом изучения являются для нас не только существу­ющие факты, но и то, что живет как зерно в импульсах, двигающих людьми — часто незаметно для них самих — и требует воплощения.

Ряд новых социальных институтов возникает в связи с осуществлением трехчленности. В них проявляется жизне­способность нового строя, его глубокая связь с самим сущест­вом социальной жизни человечества. Один из этих новых институтов — отделение судебных функций от функций го­сударственной власти. Дело государства — устанавливать нормы правоотношений между людьми и группами людей; но вынесение судебных решений в каждом отдельном случае — дело учреждений, относящихся к духовной организации об­щества. Правильность решения судьи в значительной мере зависит от глубины понимания им индивидуальных особен­ностей и положения того, кого он судит. А эта глубина понимания возможна лишь там, где связи доверия, определяющие отношения людей в организациях духовного характера, ста­нут определяющими также и в судебной организации.

Возможен, например, такой порядок: духовная организа­ция назначает судей, принадлежащих к разнообразным про­фессиям и специальностям, а по окончании определенного срока (5-10 лет) они возвращаются к своим основным заня­тиям; тогда каждый, привлекаемый к суду, сможет до извест­ной степени выбрать из их числа того, кому он доверяет решать свои гражданские и уголовные дела. В каждом округе должно быть достаточное число судей, чтобы это право лич­ного выбора могло иметь практическое значение. Тогда в любом судебном деле истцу придется обратиться к судье, авторитетному в глазах ответчика.

Подумайте, какое решающее значение мог бы иметь такой порядок в национальных районах Австро-Венгерской импе­рии! В местностях со смешанным населением каждый мог бы избрать судью из числа лиц своей национальности. Кто зна­ком с условиями, существовавшими в этих районах, поймет, каким умиротворяющим было бы действие такой судебной организации в жизни национальностей. Но и помимо нацио­нальностей имеются обширные группы населения и сферы общественной жизни, здоровому развитию которых могла бы содействовать такая судебная организация. Судьям и судеб­ным коллегиям должны помогать особые должностные лица, обладающие специальными познаниями в области права и действующего законодательства. Они также назначаются ду­ховными организациями, но сами не имеют права судить. Апелляционные суды также образуются духовной организа­цией общества. Такой порядок создаст условия общественной жизни, в силу которых судья будет близко знаком с образом жизни и взглядами тех, кого он судит, так как в своей собст­венной жизни, вне судейских функций, выполняемых им лишь в течение определенного времени, судья и подсудные ему лица — люди одного круга.

В обществе, устроенном на здоровых началах трехчленности, все социальные институты должны воспитывать социаль­ное сознание и взаимопонимание людей, как членов одного социального организма. То же относится и к судебной орга­низации. Исполнение же судебных решений — дело правового государства.

Нет надобности останавливаться здесь на характеристике других, помимо вышеописанных, социальных институтов, связанных с осуществлением принципа трехчленности. Такая задача потребовала бы поистине беспредельного расширения рамок настоящей работы.

Охарактеризованные институты ясно показывают, что ле­жащая в их основе социальная концепция вовсе не является —  как полагают некоторые лица, присутствовавшие на моих лекциях — возрождением старой концепции сословного об­щества, возрождением платоновской идеи трех сословий — «кормящего», «охраняющего» и «просвещающего». На самом деле здесь утверждается нечто прямо противоположное. Не люди разделяются на классы и сословия, а общественная организация, общество, как «социальный организм», — рас­членяется. Люди же, каждый человек в отдельности, именно благодаря этому расчленению, приобретает социальную пол­ноценность, полноту человеческой жизни. Ибо тройственное расчленение социального организма означает, что каждый человек участвует в жизни каждого из трех членов этого социального организма. С экономической системой, куда человек включается через свою профессию, его связывают материальные интересы. С двумя другими отраслями обще­ственной жизни у него также образуются живые связи, пото­му что учреждения этих двух систем строятся в соответствии с особыми закономерностями, присущими отношениям и ин­тересам данного рода. Трехчленным будет вне отдельного человека существующий, составляющий его жизненную ос­нову социальный организм. Каждый же человек как таковой —  живая связь трех членов социального организма.

__________

* Только при таком управлении социальным организмом, которое осуще­ствляется описанным образом в свободном взаимодействии и сотрудничестве трех его членов, будут в результате устанавливаться в экономике здоровые соотношения цен на производимую продукцию. Это соотношение цен должно быть таким, чтобы каждый работающий за произведенную им продукцию получал столько обменных ценностей, сколько необходимо для удовлетворе­ния потребностей его и находящихся на его попечении лиц в течение такого срока, который нужен ему для создания нового продукта такого же труда. Такого соотношения цен невозможно добиться путем государственного регу­лирования; оно должно складываться как результат живого сотрудничества действующих в социальном организме ассоциаций. И оно будет складывать­ся, если это внутриэкономическое сотрудничество будет опираться на здоро­вое сотрудничество всех трех членов социального организма. Оно должно сложиться с такой же достоверностью, как создается прочный мост, если он правильно построен по законам математики и механики. Напрашивается возражение, что социальная жизнь не подчинена в такой же мере законам, как мост. Но этого возражения не сделает тот, кто понял, что в настоящей книге в основе социальной жизни постоянно мыслятся живые, а не математи­ческие законы.

1. Физиократы — представители политэкономического учения, возникшего в 50-х годах XVIII века во Франции. Ф. Кене, А. Тюрго, В. Мирабо и др.

2. Вальтер Ратенау (Rathenau) (1867-1922), немецкий промышленник. В 1914-18 гг. организовал и возглавил систему «военно-промышленных сырьевых обществ». Написал ряд брошюр, статей, книг. «После потопа» («Nach der FIut») 1919.