Сайт «Антропософия в России»


 Навигация
- Главная страница
- Новости
- Антропософия
- Каталог файлов
- Поиск по сайту
- Наши опросы
- Антропософский форум

 Антропософия
GA > Сочинения
GA > Доклады
Журнал «Антропософия в современном мире»
Конференции Антропософского общества в России
Общая Антропософия
Подиум Центра имени Владимира Соловьёва
Копирайты

 Каталог файлов
■ GA > Сочинения
■ GА > Доклады

 Поиск по сайту


 Антропософия
Начало раздела > GA > Сочинения > Христианство как мистический факт и мистерии древности

О сущности христианства


Глубочайшее впечатление должно было оказывать на последователей христианства то обстоятельство, что от­ныне божественное Слово, вечный Логос, не предстоял им более в таинственном мраке мистерий как чистый Дух, но что они постоянно могли обращаться, говоря об этом Ло­госе, к исторической человеческой личности Иисуса. Прежде, в пределах действительности, усматривали Логос лишь в различных ступенях человеческих совершенств. Могли наблюдать тонкие и интимные различия в духовной жизни личности и видеть, каким образом и в какой степени оживал Логос в отдельных людях, искавших посвящения. Высшую степень зрелости обозначали как высшую сту­пень духовного бытия. Предшествующие ступени надо было искать в предыдущей духовной жизни. На настоя­щую же жизнь смотрели, как на преддверие будущего духовного развития. Сохранение духовной силы души и вечность этой силы утверждались в смысле иудейского тайного учения (книга Зохар): "Ничто не уничтожается в мире, ничто не делается добычей пустоты, ни даже слова и голос человека; все имеет свое место и свое назначение". Личность была только метаморфозой души, превращаю­щейся из личности в личность. Единичная жизнь личности рассматривалась только, как звено единой цепи, идущей в прошлое и будущее. - Этот подверженный превращениям Логос в христианстве от единичных личностей свелся к единой личности Иисуса. В ней соединилось то, что преж­де было распределено во всем мире. Иисус стал единым Богочеловеком. Таким образом, в Иисусе единожды было осуществлено нечто, тот высший идеал, к соедине­нию с которым человек будет все более приближаться в смене жизней. Иисус взял на себя обожение всего челове­чества. Отныне в Нем стали искать то, что прежде можно было найти только в собственной душе. У человеческой личности отнято было то, что прежде всегда находили в ней самой как божественное, как вечное. И все это вечное отныне можно было созерцать в Иисусе. Уже не вечное в душе побеждает смерть и некогда собственной силой будет пробуждено как божественное, но То, что было в Иисусе, единый Бог, явится и пробудит души. Тем самым личность получала совершенно новое значение. У нее отнято было вечное и бессмертное. Как таковая, она осталась предо­ставленной самой себе. Чтобы не впасть в отрицание веч­ного, нужно было самой этой личности приписать бес­смертие. Из веры в вечное превращение души выросла вера в личное бессмертие. Личность отныне приобрела бесконечно важное значение, ибо она была единственным, что оставалось у человека. - Отныне ничто не стоит боль­ше между личностью и бесконечным Богом. Необходимо вступить в непосредственное отношение к Нему. Отныне никто не был больше способен сам, в высшей или низшей степени, к обожествлению себя; каждый был просто чело­веком и стоял в непосредственном, но внешнем отноше­нии к Богу. Знакомый с воззрением древних мистерий должен был воспринимать это как совершенно новую чер­ту в мировоззрении. И так было со многими в первые века христианства. Им известны были мистерии, но раз они желали стать христианами, то должны были порвать с этим древним образом мыслей. Возможно, что это приводило их к тяжелой душевной борьбе. Самым различным обра­зом пытались они найти примирение между двумя направ­лениями в миросозерцании. Произведения первых веков христианства отражают эту борьбу; как произведения язычников, привлеченных высотой христианства, так и христиан, которым трудно было оставить воззрения мистерий. Из духа мистерий медленно вырастает христиан­ство. Христианские убеждения передаются в форме исти­ны мистерий; мудрость последних облекается в христи­анские выражения. Примером служит Климент Алек­сандрийский, язычески образованный христианский писа­тель (сконч. в 217 г. по Р. X.): "Бог не запретил нам отдыхать и от доброго в праздник субботы; тем, которые могут вместить, дозволил он принимать участие в боже­ственных таинствах и в священном свете; он не открыл толпе, чего не подобает ей знать, но - лишь немногим, о которых он почитал, что им это подобает, что они могут вместить и воспитать себя, согласно тому неизреченному, что Бог доверил Логосу, а не писаниям. Бог даровал цер­кви одних как апостолов, других как пророков, иных как евангелистов, иных как пастырей и учителей для совер­шенствования святых, для дела служения, для созидания тела Христова". Самым различным образом ищут отдель­ные лица путей от античных воззрений к христианским. И мнящий себя на верном пути называет остальных лжеучи­телями. Наряду с этим, церковь утверждается все более и более как внешнее учреждение. Чем больше возрастала ее власть, тем больше заступал место личного исследования тот путь, который она признала верным и который внеш­ним образом утвердила соборными постановлениями. Она решала сама, кто уклоняется слишком далеко от охраня­емой ею божественной истины. Понятие "лжеучителя" принимало все более определенный характер. В первые века христианства искание пути Божьего являлось лич­ным делом в гораздо большей мере, чем позднее. Нужно было пройти длинный путь, прежде чем стало возможным утверждение Августина: "Я бы не поверил в истинность Евангелий, если бы меня не принуждал к этому авторитет католической церкви".

Борьба между духом мистерий и христианским получи­ла особый отпечаток благодаря различным "гностиче­ским" сектам и писателям. Гностиками можно считать собственно всех тех писателей первых веков христианства, которые искали более глубокого духовного смысла христианских учений. (Блестящее изложение развития гносиса дает вышеуказанная книга Mead'a, Fragmente eines verschollenen Glaubens). Правильно понимать гнос­тиков, это значит рассматривать их как людей, проникну­тых древней мудростью мистерий и стремящихся с этой точки зрения постигнуть христианство. Христос для них есть Логос. Как таковой, он прежде всего духовен. В своей изначальной сущности он не может подойти к человеку извне. Он должен быть пробужден в душе. Но историче­ский Иисус должен иметь некоторое отношение к этому духовному Логосу. Это было основным гностическим воп­росом. Как бы он ни решался отдельными лицами, глав­ным оставалось то, что к истинному пониманию идеи Христа должно было вести не простое историческое пре­дание, но - или мудрость мистерий, или черпавшая из одного с ней источника неоплатоническая философия, процветавшая в первые века христианства. Гностики до­веряли человеческой мудрости и полагали, что она может родить Христа, который мог бы служить мерилом для Христа исторического. Более того: благодаря которому последний впервые становится понятным и является в истинном свете.

С этой точки зрения особенно важно учение, которое мы находим в книгах Дионисия Ареопагита. Правда, эти сочинения упоминаются лишь в шестом веке. Но важно не то, когда и где они были написаны, а то, что они содержат в себе изложение христианства, облеченное всецело в представления неоплатонической философии и в духов­ное созерцание высшего мира. Такая форма изложения свойственна во всяком случае первым векам христиан­ства. Прежде она передавалась как устная традиция, ибо в древности именно важнейшее не решались доверять письму. Христианство, изображаемое в этих сочинениях, является как бы в зеркале неоплатонического мировоз­зрения. Чувственное восприятие затемняет человеку со­зерцание духа. Он должен подняться над чувственным. Но все человеческие понятия черпаются вначале из чувствен­ного наблюдения. Что чувственный человек наблюдает, то называет он сущим. Если человек хочет открыть своему созерцанию истинный доступ к божественному, он должен подняться над сущим и не-сущим, ибо и последнее коре­нится в области его чувственного восприятия. В этом смысле Бог не есть ни сущее, ни не-сущее. Он сверхсущий. Поэтому нельзя постичь Его средствами обычного позна­ния, которое имеет дело только с сущим. Нужно подняться над собою, над своим чувственным наблюдением, над ло­гикой рассудка и найти переход к духовному созерцанию; тогда только можно в вещем предчувствии устремить взор в область божественного. Но это сверхсущее Божество произвело полное мудрости начало мира - Логос. Его может постичь и низшая способность человека. Он, как духовный Сын Бога, присутствует в мироздании, Он по­средник между Богом и человеком. На различных ступе­нях может Он присутствовать в человеке; Его может осу­ществлять мирское учреждение, объединив исполненных Им в разной степени людей в иерархию. Подобная "цер­ковь" является чувственно-реальным Логосом, и сила, живущая в ней, обитала лично в Иисусе, в воплотившемся Христе. Итак, через Иисуса церковь соединена с Богом; в Нем имеет она свое завершение и свой смысл.

Гностики понимали, что им необходимо было выяснить себе идею личности Иисуса. Христос и Иисус должны были быть поставлены в связь между собой. Божествен­ность была отнята у человеческой личности; ее надо было найти вновь так или иначе. Должна была быть возмож­ность вновь обрести ее в Иисусе. Мист имел дело с изве­стной степенью божественности в себе и со своей земной чувственной личностью. Христианин же имел дело с лич­ностью и с совершенным, стоящим выше всякого челове­ческого достижения Богом. Если твердо держаться этого воззрения, то основное мистическое настроение души яв­ляется возможным только тогда, если душа, найдя в себе высшую духовность, примет в свои отверстые духовные очи тот свет, который исходит от Христа в Иисусе. Едине­ние души с ее собственными высшими силами есть в то же время единение с историческим Христом, ибо мистика есть непосредственное ощущение и восприятие божест­венного в собственной душе. Бог же, стоящий выше всего человеческого, в истинном смысле слова никогда не может обитать в душе. Как гносис, так и вся позднейшая христи­анская мистика стремится так или иначе сделать этого Бога непосредственно причастным душе. И здесь всегда должна была возникать борьба. Человек в действитель­ности мог находить только свое божественное; но оно всегда было человечески-божественным, божественным на определенной ступени развития; христианский же Бог - определенный и завершенный в самом себе Бог. Можно было найти в себе силы стремиться ввысь к Нему, но никакое душевное переживание, на какой бы то ни было ступени, нельзя было обозначить, как нечто единое с Ним. Возникла пропасть между тем, что познавалось в душе, и тем, что христианство обозначало как божественное. Это - пропасть между знанием и верой, между познанием и религиозным чувством. Для древнего миста такой пропасти не могло существовать. Хотя он знал, что он в состоянии лишь постепенно достигать божественного, но знал также, почему это так. Ему было ясно, что в этом постепенном восхождении к божественному он все же обладает истинным, живым, божественным началом, и ему трудно было говорить о совершенном и заключенном в себе божестве. Такой мист вовсе не стремился познать совершенного Бога, но он хотел испытать божественную жизнь. Он хотел сам стать обоженным; он не хотел иметь внешнего отношения к Богу. В самой сущности христиан­ства заложена причина того, что его мистика в этом смысле не была беспредпосылочной. Христианский мистик в себе самом хочет созерцать божество, но он должен обращать свой взор к историческому Христу, как физический глаз обращается к солнцу; и как глаз говорит себе: чрез посредство солнца увижу я то, что я способен увидеть, сообразно моим силам, - так и христианский мистик гово­рит: я возвышаю внутреннюю глубину души до боже­ственного созерцания, свет же, делающий для меня воз­можным такое созерцание, дан в явлении Христа. Чрез Него могу я в себе подняться к высшему. Именно в этом заключается отличие средневековых христианских мис­тиков от мистов древних мистерий (ср. мою книгу "Мис­тика") .


Распечатать Распечатать    Переслать Переслать    В избранное В избранное

Другие публикации
  • Предисловие ко второму изданию
  • Точки зрения
  • Мистерии и их мудрость
  • Греческие мудрецы до Платона в свете мудрости мистерий
  • Платон как мистик
  • Мудрость мистерий и миф
  • Тайная мудрость Египта
  • Евангелия
  • Чудо воскрешения Лазаря
  • Апокалипсис Иоанна
    Вернуться назад


  •  Ваше мнение
    Ваше отношение к Антропософии?
    Антропософ, член Общества
    Антропософ, вне Общества
    Не антропософ, отношусь хорошо
    Просто интересуюсь
    Интересовался, но это не для меня
    Случайно попал на этот сайт



    Всего голосов: 4625
    Результат опроса