Естественнонаучное мышление оказало глубокое влия­ние на современные представления. Все менее становится возможным говорить о духовных потребностях, о "жизни души", не впадая в противоречие с образом мыслей и выводами естествознания. Конечно, существует еще мно­го людей, удовлетворяющих своим духовным потребно­стям, не соприкасаясь с естественнонаучными течениями. К ним не могут принадлежать те, которые слышат биение пульса эпохи. С возрастающей быстротой завоевываются умы представлениями естествознания; за умами следуют и сердца, хотя гораздо менее охотно, часто робко и нере­шительно. Но дело не только в количестве завоеванных умов, а в том, что естественнонаучному мышлению при­суща сила, дающая наблюдателю уверенность, что такое мышление содержит в себе нечто, мимо чего не может пройти ни одно современное миросозерцание, не обога­тившись важными восприятиями. Правда, некоторые на­правления этого мышления принуждают к правомерному отклонению его представлений; но на этом нельзя успокоиться в эпоху, когда широкие круги людей обращаются к естественнонаучному мышлению и притя­гиваются им, как магической силой. И тот факт, что неко­торые отдельные лица заявляют, будто истинная наука давно уже самостоятельно преодолела плоскую материа­листическую мудрость "силы и вещества", ничего не ме­няет. Гораздо более достойными внимания кажутся люди, смело заявляющие, что новую религию надо построить на естественнонаучных представлениях. Как бы ни казались плоскими и поверхностными такие мнения человеку, зна­комому с более глубокими духовными интересами чело­вечества, он все же должен прислушиваться к ним, потому что на них обращено внимание настоящей эпохи; и есть основание предполагать, что в ближайшем будущем они в еще большей мере овладеют этим вниманием.

Но надо принять в соображение и тех, у кого интересы головы преобладают над интересами сердца. Это те, чей рассудок не может оторваться от представлений естество­знания. Их подавляет сила доказательств. Но религиозные потребности их духа не могут удовлетвориться этими представлениями: для этого они дают слишком уж безот­радную перспективу. Неужели человеческой душе сужде­но только для того вдохновляться высокими идеями красоты, истины и добра, чтобы в каждом отдельном слу­чае в конце концов быть сметенной в небытие, подобно мыльной пене материалистического сознания? Это - ощу­щение, которое давит многих, как кошмар. Естественно­научные представления, опирающиеся на авторитеты, угнетают их. Такие люди стараются насколько возможно дольше оставаться слепыми относительно своего душев­ного раздвоения. Они даже утешают себя, говоря, что человеческой душе отказано в ясном понимании этих ве­щей. Они мыслят согласно естествознанию, поскольку этого требуют опыт внешних чувств и логика рассудка, но, тем не менее, сохраняют воспитанное в себе религиозное чувство и предпочитают лишь оставаться в окутывающем их разум мраке относительно вопросов религии. Для их выяснения у них недостает смелости.

Итак, не может быть никакого сомнения в том, что естественнонаучный способ мышления является наиболее могучей силой в духовной жизни нового времени. И каж­дый, кто говорит о духовных интересах человечества, не может без внимания пройти мимо этой силы. Но несом­ненно также и то, что это мышление крайне поверхностно и неполно удовлетворяет духовным потребностям. Было бы безотрадно, если бы это мышление было единственно истинным. И разве не тяжело было бы соглашаться с заяв­лениями вроде следующего: "Мысль является видом силы. Мы движемся при помощи той же силы, которой и мыслим. Человек есть организм, превращающий различ­ные виды единой силы в силу мышления; он есть организм, деятельность которого мы поддерживаем тем, что мы называем "питанием", и при помощи которого мы произво­дим то, что называем мыслями. Какой удивительный химический процесс, могущий некоторое количество пи­щи превратить в божественную трагедию Гамлета!" Это написано в брошюре Роберта Г. Ингерсолля*, носящей заглавие "Современная гибель богов". - Пусть такие мыс­ли внешне находят мало подтверждения, когда они выска­зываются тем или иным. Главное в том, что бесчисленное множество людей считают себя вынужденными благодаря естественнонаучному мышлению становиться по отноше­нию к мировым процессам на подобную точку зрения, даже когда они сами думают, что не делают этого.

Конечно, положение было бы безотрадным, если бы естествознание само по себе принуждало к выводам, воз­вещаемым многими из его новейших пророков. И наибо­лее безотрадным - для того, кто из содержания естествознания вынес бы уверенность, что естественнона­учный способ мышления правилен в области природы и что его методы непоколебимы. Такой человек должен говорить себе: пусть сколько угодно спорят об отдельных вопросах естествознания; пусть пишут тома за томами, собирают наблюдения над "борьбою за существование"** и над ее несостоятельностью, над "всесилием" или "бесси­лием" естественного отбора: само естествознание движет­ся в таком направлении, которое в известных границах неминуемо должно приобретать все большее и большее признание.

Но действительно ли требования естествознания тако­вы, как говорят некоторые из его представителей? Что они не таковы, в этом убеждает нас поведение самих этих представителей. В своей собственной области они держат себя иначе, чем как об этом пишут и как требуют этого в других областях знания. Разве Дарвин и Эрнст Геккель сделали бы когда-нибудь свои великие открытия в облас­ти жизненного развития, если бы вместо наблюдений над жизнью и строением животных, они отправились в лабо­раторию производить химические опыты над кусочком вещества, вырезанного из организма? Разве мог бы Лайэлль описать развитие земной коры, если бы он не иссле­довал ее наслоений и их состава, а занялся бы химическим анализом бесчисленного количества камней? Пусть же люди идут действительно по следам этих ученых, явля­ющихся грандиозными образами в новейшем развитии науки! Тогда и в высших областях духа будут поступать так же, как поступали они в области наблюдения природы. Тогда не будут больше думать, что усвоили себе сущность "божественной" трагедии Гамлета, утверждая, будто чу­десный химический процесс превратил в эту трагедию некоторое количество пищи. Этому не будут верить подоб­но тому, как и любой естествоиспытатель не может серь­езно поверить, что он постиг роль теплоты в развитии Земли, изучив в химической реторте действие теплоты на серу. Ведь и строение человеческого мозга он пытается понять не тем, что вынимает кусочек из его головы и исследует действие на него щелочей, а тем, что спрашива­ет себя, как образовывался мозг в течение земной эволю­ции из органов низших существ.

Итак, все же верно, что исследующий сущность духа может поучиться у естествознания. Для этого он должен только поступать так, как поступает оно. Он не должен позволять вводить себя в обман предписаниями отдель­ных представителей естествознания. Он должен исследо­вать духовную область, как они исследуют физическую; но он совсем не обязан принимать тех мнений, которые выработались у них о духовном мире благодаря тому, что их сознание было затуманено мышлением о чисто физи­ческом.

Тот поступает в духе естествознания, кто рассматривает духовное развитие человека так же беспристрастно, как естествоиспытатель наблюдает чувственный мир. В обла­сти духовной жизни мы придем тогда к способу исследо­вания, который столь же разнится от чисто естественнонаучного, как геологическое исследование разнится от чисто физического, или исследование жизнен­ного развития - от изучения законов чисто химических. Мы придем тогда к высшим методам, которые, не будучи естественнонаучными, все же следуют всецело их духу. Только посредством таких методов можем мы проникнуть в процесс духовного развития как христианства, так и других религиозных миров. Применяющий эти методы может, конечно, вызвать возражения со стороны людей, которые считают себя мыслящими естественнонаучно, но это не помешает ему самому сознавать себя в полной гармонии со взглядами истинного естествознания.

Подобный исследователь должен подняться и над чисто историческим исследованием памятников духовной жиз­ни. К этому его обязывает образ мыслей, почерпнутый им из наблюдений над естественными явлениями жизни. Для изложения какого-нибудь химического закона не имеет большого значения описание реторт, склянок и пинцетов, какие понадобились для его открытия. И при изображении возникновения христианства столь же ничтожную роль будет играть установление исторических источников, из которых черпал евангелист Лука,*** или из которых состав­лено "Тайное Откровение" Иоанна. "История" может слу­жить здесь лишь преддверием настоящего исследования. Не путем исследования исторического возникновения па­мятников можно узнать что-либо о представлениях гос­подствующих в книгах Моисея или в сообщениях греческих мистов. В исторических памятниках эти пред­ставления нашли лишь свое внешнее выражение. И есте­ствоиспытатель, желая исследовать сущность "человека", не станет прослеживать, каким образом возникло слово "человек" и как оно развивалось в языке. Для него дело идет о предмете, а не о слове, в котором предмет находит свое внешнее выражение. Так и в духовной жизни надо держаться духа, а не его внешних памятников.

__________

* Слова Ингерсолля приводятся здесь в применении не только к тем, кто принимает их в буквальном смысле и высказывает как свое убеждение. Многие никогда не вы­разятся так, и однако слагают себе такие представления о природных явлениях и о человеке, что при большей по­следовательности должны были бы прийти к таким же выражениям. Не так важно то, что именно признает чело­век своим теоретическим убеждением, как то, вытекает ли действительно это убеждение из всего его мировоззрения. Личное отношение к словам Ингерсолля может у кого-ни­будь быть отрицательным, они могут даже казаться смеш­ными, но если это лицо довольствуется чисто внешним объяснением явлений природы, не восходя к их духовным основам, то другой из его слов может логическим путем вывести материалистическую философию.

** Из фактов, обозначаемых ныне боевыми терминами "борьба за существование", или "всемогущество естест­венного отбора" и т.п., для способных правильно воспри­нимать их, ясно говорит "дух природы", но не из мнений обо всем этом современной науки. В первом из этих об­стоятельств - причина того, что естествознание проникает все более в широкие круги общества. Из второго же об­стоятельства следует, что мнения науки не следует прини­мать, как нечто неотъемлемо принадлежащее к познанию фактов. Возможность этого соблазна крайне велика в наше время.

*** Из подобных замечаний, как, напр., относительно источ­ников Евангелия от Луки, не должно заключать, что автор этой книги недостаточно оценивает чисто исторические исследования. Это не так. Историческое исследование безусловно имеет свой смысл и свое оправдание, но оно не должно относиться с нетерпимостью к представлениям, исходящим из духовных точек зрения. Данная книга не ставит себе целью выписывать всевозможные цитаты при каждом удобном случае; но желающий видеть может убедиться в том, что все сказанное здесь, при всесторон­нем и беспристрастном рассмотрении, нигде не противо­речит действительно установленным историческим данным. Само собой разумеется, что кто не желает быть всесторонним и принимать ту или иную историческую теорию за то, что "считается" твердо установленным, тот найдет, что положения этой книги не "выдерживают науч­ной критики" и "лишены всякого объективного основа­ния".