Из сказанного в двух последних лекциях, можно заключить, что в развитии человечества есть некоторые факты, едва замечаемые во внешней жизни, но если их не принимать во внимание, то многое в основах человеческого развития остается непонятным. В конце прошлой лекции мы увидели, что то, что мы называем переживанием Христа, которое человек может иметь, когда путем углубления в свое внутреннее он пронизывает свои душевные переживания тем, что мы назвали субстанцией Христа, что это переживание, подобно всему в природе и духовной жизни, не было таким абсолютно всегда, но что оно развертывалось, развивалось в ходе времен. Да, мы видели, что историческое событие сошествия Христа было необходимо, как предпосылка для присутствия в душе мистического Христа, так что нельзя сказать, что мистическое переживание Христа было возможно для души всегда также и в дохристианские времена. Мейстер Экхарт и подобные ему личности с их внутренними мистическими переживаниями возможны только в христианскую эпоху, прежде они не были бы возможны. Абстрактное мышление заранее совсем не поймет этого, лишь конкретное, духовно-реалистическое мышление, которое подходит к фактам, сумеет правильно разобраться в этих вещах. А также и то, что было сказано об определениях люциферических существ и существа Христа, становится понятным лишь при том предположении, что произошла, хотя не воспринимаемая для внешних чувств и внешнего рассудка, но оттого не менее радикальная перемена во всей человеческой организации в течение тысячелетий прежде явления Христа и столетий после Его явления. Нет никакого сомнения, что именно со времен атлантической катастрофы люди стали другими. И если в современном цикле развития во внешнем жизненном опыте все зависит от того, что, вступая в свою инкарнацию, человек воспринимает мир теми органами, которые находятся в его распоряжении в его трех оболочках — физическом, эфирном и астральном телах, то с изменениями, через которые проходят эти органы связано то, как он воспринимает мир. Абсолютно верного для всех времен видения мира не существует. Мы можем видеть мир таким, как это соответствует нашей организации.

Вызовем теперь перед своей душой все значение того радикальнейшего изменения человеческой природы, которое произошло со времен того, что мы привыкли называть атлантической катастрофой, со времени первой великой культуры человечества в послеатлантическую эпоху — со времен Древней Индии, — через Древнюю Персию, через халдео-египетскую, через греко-латинскую культуру до нашего времени. Вы знаете, что до атлантической катастрофы связь отдельных членов человеческой природы была другою, чем впоследствии. То, что мы знаем в послеатлантическую эпоху, как особый род совместного действия эфирного и физического тела, не было таким до великой атлантической катастрофы. Тем из вас, которые в различных местах уже слушали мои циклы, известно также, что в атлантическом человечестве то, что мы называем эфирным телом, стояло, в известном отношении, в другой связи с физическим телом, чем впоследствии. Эфирное тело, например головы, далеко выступало над физической головой. И развитие выражается именно в том, что все теснее и теснее становится связь между эфирным и физическим телами. Все силы к организации физического тела, к соединению и гармоническому сочетанию членов физического тела лежат в эфирном теле. Следовательно, мы можем сказать: в атлантическом человечестве дело обстояло так, что из эфирного тела, лежавшего вне физического тела, и именно в области головы, действовали извне силы, строившие физическое тело. Далее они вошли в пространство физического тела и теперь действуют более во внутреннем, оживляя и возбуждая. Мы должны вызвать перед своей душой медленное погружение эфирного тела в физическое.

И желая понять древнеиндийскую культуру, мы должны уяснить себе, что в то время, когда индусов учили Риши, положение вещей было еще иным, чем во время халдео-египетской эпохи. А люди греко-латинской эпохи достигли уже совершенного взаимопроникновения эфирного и физического тела, так что для ясновидящего сознания ни в одном месте человеческой организации эфирное тело не выступало над физическим телом. Этого еще не было у индусов. Там ясновидящему взору открылось бы повсюду, как именно в области головы эфирное тело выступает над физическим. Отсюда происходило то, что представитель древнеиндийского народа видел мир иначе, чем представитель египетского народа. Представитель греко-латинского народа видел уже в существенном так, как теперь. Он видел именно мир, расстилающийся в чувственном ковре красоты, звуков, форм. Но для индийского духа в древние времена весь этот мир, расстилающийся в нынешних чувственных восприятиях, был еще тонко пронизан тем, что мы могли бы теперь назвать туманными облаками эфирной природы, которые поднимались бы из всех вещей, как если бы все вещи горели, и тонкий, туманный дым струился бы из каждой формы. Способ видения был тем, что можно назвать видением эфирного элемента, лежавшего на всех вещах, подобно тонкой сети или инею. Этот особенный способ видения был тогда естественным. Теперь человеческая душа может приобрести это путем оккультных упражнений. В этом заключается смысл человеческого развития через различные эпохи, что эфирное тело все глубже и глубже входит в физическое тело. (Сознание все более и более погружается в материю и отходит от духовного. Отсюда и возможность возникновения материализма и атеизма). Вместе с тем изменяется человеческое видение, ибо все человеческое зависит от того, как организовано эфирное тело. А с этим тесно связано вступление в миросозерцание тех различий, одно из которых мы могли указать вчера: люциферические существа, так сказать, из внутренне-земных и внутренне-душевных откровений поднимаются к космическим существам, а, с другой стороны, существо Христа, бывшее ранее космическим и сошедшее вплоть до воплощения в человеческом теле, становится теперь внутренним существом. Это взаимопроникновение аполлонического и дионисийского принципа, это, так сказать, прохождение их мимо друг друга, стало возможным лишь благодаря происшедшему изменению человеческой организации. Но она изменилась не только для прошлого, но и для будущего. Мы действительно живем в такое время, когда уже имело место самое тесное проникновение эфирного в физическое тело. Теперь мы живем снова в обратном направлении развития. Мы вступаем в такое время, когда эфирное тело начинает медленно выходить из физического. Это и есть нормальное развитие человечества в грядущем, что эфирное тело мало-помалу снова оставляет физическое тело. И придут времена, когда человечество снова увидит себя таким, каким оно видело себя в седой древности. Так что, мы снова будем видеть, как эфирное тело выступает над физическим телом человека. Мы стоим как раз посредине этого процесса, и, зная это, можно было бы понять многое из тонких болезненных явлений нашего времени. Все это имеет значение, отвечает великим космическим законам. Человек не мог бы достигнуть цели своего развития, не пройдя через это как бы скрещение членов своей организации. Но все то, что в нас есть, проникнуто тем, что есть в нашем окружении, проникнуто божественно-духовными существами, находящимися в духовном мире и посылающими в нас свои потоки, подобно тому, как физические элементы Земли посылают в наш физический организм свои потоки. Поэтому они были тогда в нем, человек мог их сознавать. Человек, живший тогда на Земле, чувствовал это, как нечто открывающееся внутреннему. Все потоки, спускавшиеся из духовного мира в его эфирное тело, работали также над образованием физического тела.

Охарактеризовывая с внешней стороны то, что мы уже слышали в прошлые дни, мы должны сказать: то, что спускалось в эфирное тело человека, и то, что человек имел как свой наиболее внутренний элемент, было влияниями люциферического мира. Из древних времен до атлантического развития человек принес с собой великое могущественное наследство: люциферически влияния, которые вливались в его эфирное тело. Омрачение этих люциферических влияний, отсутствие у человека как раз во время явления Христа восприятия этих люциферических влияний объясняется тем, что эфирное тело все больше и больше проникало в физическое, сливаясь с ним воедино, и человек все более и более учился пользоваться орудиями физических органов. Отсюда для него было необходимо, чтобы божественно-духовное существо, которое должно было явиться на Земле, явилось бы в физически воспринимаемом образе на физическом плане, воплощенное физически, подобно остальным физическим существам на Земле. Так, только такое человечество могло бы понять явившегося телесно Бога, человечество, которое привыкло называть истинным то, что видимо для органов физического тела человека. И многое должно было бы прежде произойти в человечестве для того, чтобы те, которые были вокруг Христа, могли сказать, подтверждая совершившееся: «Мы вложили наши руки в раны Его и наши персты в язвы Его от гвоздей». Эта чувственная уверенность должна была жить в людях как чувство, которое своей наличностью подтверждает истинность вещей. В древней Индии человек не придал бы этому никакой цены, он сказал бы: «Духовное, воспринимаемое чувственно, говорит мне не много. Если ты хочешь воспринимать духовное, ты должен подняться до известной ступени ясновидящего познания». Таким образом, понимание Христа также должно было сперва развиться, подобно остальному.

Но то, что человек имел как люциферический вклад в своем эфирном теле, что он принес с собой из весьма древних времен, когда его эфирное тело еще жило не совсем в физическом теле и, будучи еще вне физического тела, воспринимало люциферические влияния, — это исчезло, это постепенно прекратилось. Войдя в физическое тело, эфирное тело потеряло вместе с тем способность воспринимать своими эфирными органами высшие миры. Поэтому можно было, оглядываясь назад в известное время на своих предков, сказать: «Они еще видели в высших мирах, виденное ими сохранилось в записанных произведениях». На это могли указывать, как на весьма древнюю мудрость. Она более не может быть понята непосредственно, ибо по мере того, как эфирное тело входит в физическое, человек может пользоваться только своими физическими чувствами и своим физическим рассудком, теряя в том, что составляет силу ясновидения. Возможность видеть в духовном мире доступна тогда только для посвященного, поднимающегося в сверхчувственные миры путем систематического упражнения.

Но я сказал вам: теперь снова идет обратный процесс. Человечество вступает в ту стадию, когда эфирное тело снова освобождается, но вы не должны думать, что теперь оно само собой получает все, принесенное им прежде, как древнее наследство. Эфирное тело человека, если бы не произошло ничего, кроме его выхода из физического тела, действительно выйдя, не имело бы в себе ничего из тех сил, которые оно заключало в себе прежде, когда оно родилось из духовного мира. Ибо для будущего оно рождается из физического тела человека. Если физическое тело человека не дает ему ничего от себя, оно будет пустым, совершенно пустым. Что же означало бы это на практике? Эфирное тело есть носитель сил, возбудитель всего, происходящего в физическом теле. Оно должно иметь попечение о физическом теле не только тогда, когда физическое тело находится в нем, оно должно иметь попечение о физическом теле всегда. Оно должно будет также иметь попечение о физическом теле, находясь снова вне физического тела. Оставьте эфирное тело пустым, не дайте ему ничего с собой, и оно не сможет воздействовать назад на физическое тело, ибо оно не будет иметь сил, благодаря которым оно смогло бы действовать. Пройдя через физическое тело, эфирное тело должно приобрести внутри физического тела известные силы. Отсюда должны быть даны ему силы, благодаря которым оно сможет потом, будучи вне физического тела, действовать на него обратно. Задача современного человека состоит в восприятии всего, что только может быть воспринято в кругу действия в физическом теле, в переработке всего этого. Все, переработанное таким образом внутри физического тела, в физическом теле, пойдет снова вместе с эфирным телом, когда через грядущие инкарнации человек будет жить в такой организации, что его эфирное тело будет до некоторой степени отпущенно из физического, т.е. частично выделено из физического тела.

Спросим себя теперь: что же делает физическое тело способным снова давать нечто, как наследие, эфирному телу? Что делает человека способным посылать в свое эфирное тело силы так, что когда-нибудь он будет в состоянии носить эфирное тело, посылающее теперь снова извне во внутрь известные силы? Если бы только человек, скажем, 3-тысячного года до Р.Х. вплоть до нашего времени и далее до 3-тысячного года после Р.Х. жил так, что для него не наступило бы ничего, кроме того, что было без явления Христа, тогда человек не пережил бы в своем физическом теле ничего, могущего уйти, как сила, с эфирным телом. То, что человек может дать, есть приобретенное им через переживание Христа внутри физического мира. И любая связь с Принципом Христа, с переживаниями, которые можно иметь от явления Христа, так проникают в нашу душу, в переживания души на физическом плане, что эта душа, а вместе с тем также все телесное, подготовляется к тому, чтобы в эфирное тело влилось то, что эфирному телу нужно в будущем. Так должно было прийти переживание Христа, так должно было оно проникнуть в человеческую душу, чтобы люди могли понять свое развитие в грядущем. То, что теперь находится в физическом теле, высылает свои силы в эфирное тело, и эфирное тело, как бы напитавшись тем, что физическое тело переживает от явления Христа, получит силы снова стать ярко-сияющим и сильным для того, чтобы сохранить физическое тело в будущем. Следовательно, то, что люди пережили благодаря упомянутому перемещению принципов, имеет свое благое значение для будущего человеческого развития. Это то, что относится к Принципу Христа. Но одного этого события было бы недостаточно. Ибо подумайте только о том, что вы, проходя в своей собственной душе через переживание Христа так, что Христос становится для вас все ближе, все более и более срастается с собственными переживаниями души, без сомнения влияете на эфирное тело, вливаете в свое эфирное тело потоки сил. Если теперь это эфирное тело выступит и попадет в неподходящий элемент, если оно не встретит во внешнем мире сил, могущих действовать, снова поддерживая и оживляя то, что в него вошло как Принцип Христа, тогда эфирное тело человека, оставленное им, хотя и будет иметь Христову Силу, но проникнет в такой элемент, где оно не сможет жить. Оно будет разрушено внешними силами. И именно потому, что оно проникнуто Христом, оно пошло бы в несвойственном ему элементе навстречу своему разрушению и разрушающе воздействовало бы обратно на физическое тело. Что же второе, что необходимо здесь? Это то, чтобы эфирное тело сделалось способным снова принять тот свет, из которого первоначально выросло, свет из царства Люцифера. Таким образом, человек, видевший прежде Люцифера, всплывающим как внутреннее переживание через покров своей душевной жизни, должен теперь подготовиться к возможности переживать Люцифера, как космическое существо, в своем окружении. Из подземного божества Люцифер становится космическим. И человек должен приготовиться, чтобы снабдить свое эфирное тело такими силами, при которых Люцифер является оплодотворяющим, благотворным элементом, а не разрушающим. Человек должен пройти через переживание Христа, но так, чтобы быть в состоянии видеть в этом мире духовные причины, причины духовных событий, из которых возник мир. Таким образом, человек проходит через переживание Христа, и всей природой развития дается право, чтобы розенкрейцерское учение снова подготовило людей к тому, чтобы снова озарить их светом из царства Люцифера, ибо лишь благодаря этому человеческое эфирное тело сможет получить соответствующие жизненные силы.

Человек испытывал влияние Христа прежде, чем Христос явился на Землю. Уже когда Заратустра указывал на Аура-Маздао, уже тогда излучалась вниз сила Христа. А с другой стороны излучалась сила Люцифера. Потом они меняются местами. В грядущем, извне будет излучаться сила Люцифера, во внутреннем будет жить Христос. Человеческая организация снова должна испытывать влияние с двух сторон. Древний индус ощущал с одной стороны «Атму», с другой стороны «Брахму», и ощущал также, что видимое во внешнем есть тот самый мир, что и внутренний. Это ощущали в древней Индии как абстрактную истину, как конкретное душевное переживание это будут иметь на Земле, когда время исполнится, когда в обновленном образе, благодаря соответствующему подготовлению, снова оживет то, что, как бы заранее возвещая о себе, явилось в Древней Индии. Таков ход человеческого развития в послеатлантическую эпоху.

Теперь, отсюда вы видите, что существует некоторое развитие, что оно не прямолинейно, что оно протекает так же, как и развитие во вне, во внешней природе. Я привел вам в пример растение, вырастающее, но не могущее дать плода, пока развитие не получит нового вклада. Здесь вы имеете образ, показывающий вам, что должны прийти другие влияния со стороны. Прямолинейного развития не существует. Так и принципы Христа и Люцифера должны были, так сказать, пройти через друг друга. Кто ищет развития только по прямой линии, никогда не поймет мирового развития, лишь охвативший отдельные течения и видящий потом время, где эти течения взаимно оплодотворяют друг друга, может действительно понять развитие человечества. Так как в древнеиндийской культуре люди были еще иначе организованы, чем впоследствии, их человеческое видение было также другим. В наше время только тот может определенно знать, каково было в то время это человеческое видение, кто методами ясновидческого исследования сообразно нашему времени снова приобретает себе нечто подобное. Теперь это можно приобрести лишь искусственно, — тогда же было естественно, что приобреталось нечто подобное. Даже для хорошо подготовленного теософа трудно понять, чем отличались душевные переживания древней Индии от позднейших времен, и можно только постараться приблизительным образом облечь в слова это различие. Видите ли, когда в наше время человек смотрит на мир, он воспринимает его своими разнородными органами чувств. Сегодня мы не можем касаться всего, что можно было бы сказать о чувственных ощущениях в духе современной науки, — это и не должно нас интересовать, — мы можем остановиться на простом представлении, что человек воспринимает внешний мир своими различными чувствами и объединяет отдельные впечатления духовной силой, связанной с физическим мозгом. Немного поразмыслив над этим, вы, без сомнения, уясните себе, что в чувственных ощущениях есть огромная разница по отношению ко всей вашей сущности. Сравните, например, слух, ощущение слуха, с чувственным ощущением зрения. Не правда ли, для слуха довольно очевидно, что когда мы ищем во внешнем мире факты, соответствующие тому, что мы слышим, то там существует известная форма движения материи, правильно-подвижный воздух. Это мы находим во внешнем; выставляя орган нашего слуха навстречу этому правильно-подвижному воздуху, мы переживаем, так называемое, ощущение слуха. Это суть две совершенно разные вещи: внутреннее переживание слуха и то, что можно констатировать во внешнем. Взяв чувство зрения, вы увидите, что здесь вещи не лежат так просто, как при слухе. Современная физика сделала это для себя простым. Она рассуждала примерно следующим образом: возьмем, — сказала она, — более тонкое вещество, такое же подвижное во внешнем, как и воздух. Большая разница для реалистически мыслящего, что легко можно убедиться в том, что колеблется во внешнем в отношении уха. Можно легко констатировать, что во внешнем действительно что-то колеблется, там где речь идет о процессе слуха, положив на страницу бумажного человечка и проведя по струне. Но в том, что колеблется в эфире, в его бытии не может убедиться ни один человек. Это гипотеза, существующая для фантастических физических теорий, для реального мышления этого не существует. Чувственное ощущение зрения есть нечто совершенно иное. Когда мы говорим об ощущении света, тогда то, что мы воспринимаем, лежит для нас, так сказать, гораздо объективнее, чем то, что мы воспринимаем в чувстве слуха. Мы воспринимаем свет как окраску (цвета), воспринимаем его распространенным в пространстве и не можем таким же образом, как при звуке, отправляться во внешнее и искать объективных процессов, я говорю ясно: мы не можем искать соответствующих внешних процессов. Таковы различия, мимо которых легко проходит современный человек.

Со своим более тонким сознанием всего внешнего мира древний индус не мог бы проглядеть нечто подобное. Он воспринимал все эти тонкие внешние различия. Я хотел бы только указать, что между отдельными чувственными областями вашего существа есть характерные различия. Обратившись к немецкому языку, вы поразитесь, что одним и тем же словом обозначается внутреннее душевное переживание и, — я, правда, согласен, что это происходит лишь в неточной речи, — и впечатление, приходящее, известным образом, извне. Это слово «чувство», «Gefuhl». Вы знаете, что обычно, говоря о пяти чувствах, говорят о зрении, слухе, обонянии, вкусе и осязании, в тривиальном смысле о Sinn, подразумевая под этим Gefuhl, и причисляют переживаемое этим чувством к внешним чувственным переживаниям — Sinn, называя это «Gefuhl». Но внутреннее душевное переживание называют опять-таки «чувством» (Gefuhl), повинуясь гению языка, гораздо более духовному, чем это обычно думают. Испытывая радость, ощущая боль, вы также называете это «чувством». Это чувство, о котором сейчас идет речь, есть интимное переживание души, при другом, посредником которого является чувство осязания (Tastsinn), всегда существует внешний предмет, дающий побуждение. Так же и первое чувство может быть связано с внешним предметом, но вы можете видеть, что это побуждение не единственное уже из того, что у одного оно может выступить иначе, чем у другого. Гений языка, — сказал я, — действует здесь поистине гениально. Мы имеем два переживания: одно переживание есть нечто, связанное с внешним чувством (Sinn), а другое — связанное с внутренним. Оба они стоят, по-видимому, далеко друг от друга в современной жизни. Но не всегда это было так.

Здесь мы подходим к другой стороне того, что мы охарактеризовали прежде внешне. — Мы охарактеризовали вхождение эфирного тела и его выхождение. Это связано с тем, что происходит нечто и внутри человека. В наше время оба эти переживания, — переживания чувства во внутреннем, переживание чувства, которое мы обозначаем словом «чувство» (Gefuhl), и того, которое вызывается внешним предметом с помощью чувства осязания (Tastsein), — суть две вещи, лежащие отдельно, далеко друг от друга. Чем дальше мы идем назад в развитии, то есть чем более эфирное тело находится вне физического, тем ближе сдвигаются эти оба переживания. Лишь в наше время они являются для человека стоящими далеко друг от друга. В индийское время это различие не было еще столь обоснованным, как теперь. Тогда внутреннее переживание чувства и внешнее стояли еще бесконечно ближе друг к другу, чем теперь. — Да, но как же? Если вы теперь встретитесь с человеком, и он будет таить против вас злую мысль, — скажем, что вы ему несимпатичны, — и он несет навстречу вам подобные ощущения, то вы — будучи снабжены, как обычно, только физическими чувствами и физическим мозгом, как правило, не многое заметите из его чувства, симпатии и антипатии. Когда же он вас ударит, то вы заметите это, тогда это заметит ваше чувство осязания (Sinn). Именно это было иначе еще в древнеиндийскую эпоху. Тогда человек был организован так, что он ощущал не только то, что действует на нынешнее грубое чувство осязания, но также и то, что теперь уже скрылось; он мог еще ощущать то, что приносил навстречу ему другой человек. В его душе вставало переживание симпатии, жившей в другом, точно так же, как теперь у вас чувство осязания. Он чувствовал то, что происходило психически-душевно. Но зато в те времена еще не было образовано таким внутренним образом то, что мы называем своим внутренним чувством. Оно было еще сильно связано с внешним миром. Человек еще не удалился так в свое внутреннее. Он имел радости и горе, во многих отношениях отвечавшие внешнему миру; он совсем не мог так удаляться в себя, как в наше время. В наше время человек может даже прийти к тому, что он будет окружен извне обстоятельствами, которые совсем и не могли бы стать другими, но так как его внутренняя душевная жизнь вырвана из его окружения, он, может быть, почувствует боль от того, как он ставит себя по отношению к миру, не имея к тому истинного повода. Это было невозможно во времена древнеиндийской культуры. То, что происходило там во внутреннем, было гораздо более верным отражением того, что разыгрывалось во внешнем окружении. Человек жил своим чувством скорее в окружении. Отчего это происходило? Это происходило оттого, что в те древние времена человек стоял в другом отношении к свету, благодаря своей организации. Волнующийся вокруг нас свет имеет не только свою внешнюю сторону, ибо все физическое имеет в себе также и душевное и духовное. Но человеческое развитие шло к тому, чтобы из этих переживаний человека все больше и больше воспринималось только физическое.

Человек воспринимает теперь свет в его воздействии на глаз. В более древние времена он воспринимал его, как проникающий в его организацию со всех сторон флюид, и в пронизывающем его свете он чувствовал душу. В наше время душа света останавливается перед кожной оболочкой человека. Но индийская организация еще была пронизана волнами души, живущей в свете, и человек воспринимал это, протекавшее в свете, как душу. Это был носитель того, что могло воспринимать симпатии и антипатии в другом существе, скрывшемся теперь от него с душой света. Это было связано с другими переживаниями. Теперь вы дышите, вдыхая и выдыхая. Вы видите свое дыхание самое большее в его механических воздействиях. Когда вы выдыхаете на какую-нибудь холодную поверхность, вы видите свое дыхание в виде осаждающихся капелек водяного пара. Это есть механический способ видеть дыхание. Как ни невероятно это звучит для современного человека, но это правда, что у большинства людей Древней Индии можно теперь, путем оккультного исследования, констатировать совершенно иное восприятие собственного дыхания. Из того, что совершилось вокруг тогдашнего человека, не ушла еще душа света, и он воспринимал вдыхаемый и выдыхаемый им воздух в различных светлых и темных оттенках цветов. Он видел как бы в огневых лучах вливающийся и снова выходящий воздух. — Так, следовательно, вы можете сказать: в сущности, даже воздух, благодаря тому что все изменилось, стал для человеческого созерцания чем-то совершенно другим. В наше время воздух есть нечто такое, что человек воспринимает, в сущности, только механически, благодаря тому сопротивлению, которое он оказывает, ибо он не воспринимает более непосредственно души света, пронизывающей воздух. Человек вышел из этого последнего остатка ясновидения. Древний индус не назвал бы того, что вдыхается и выдыхается, просто воздухом, но огневым воздухом, ибо он видел его в виде огненных вспышек различной степени яркости. Но вместе с тем вы теперь понимаете, что все воздушное окружение для древнего индуса было совсем иным, чем для нынешнего человека. Для нынешнего человека воздух прозрачен, он не видит окружающего его воздуха. Когда через пространство проходит воздушное течение, он воспринимает его только по сопротивлению, которое оно ему оказывает. Древнеиндийское сознание видело проносящиеся в воздухе огневые массы.

Здесь вы снова имеете пример того, как даже во внешних переживаниях сказывается различие в человеческой организации. Это интимные процессы человеческого развития. Мы никогда не поймем того, что стоит в Ведах, не зная смысла употребляемых там слов. Если, читая там слова, мы знаем, что они обозначали то, что видели тогда, то слова теряют смысл, и мы толкуем их совершенно неверно. Подходя к древним откровениям, нужно всегда искать реальности того времени.

Следовательно, изменяется то, что живет в человеческой душе. И теперь вам будет понятен один факт. Один факт, который вы бы не смогли понять, если бы не были высказаны эти предположения, совершенно не зависящие от документов, установленных исследованием. Посмотрите, как перечисляются элементы в писаниях Востока. Они перечисляются так: Земля, Вода, Огонь, Воздух, Эфир. Лишь начиная с греческой эпохи мы имеем другое перечисление, кажущееся нам очевидным, и которое мы должны класть в основу всего понимания, а именно: Земля, Вода, Воздух, Огонь и другие типы Эфира. Почему это так? Совершенно так же, как современный человек видит во внешнем мире вещи, проявляющиеся как плотное, земное, так древнеиндийское сознание видело жидкое, называемое оккультно Водой. Но то, что мы теперь называем Воздухом, для них было уже Огнем, ибо в нем они видели уже огонь, — обозначая то, что они видели, как Огонь. — Мы не видим больше этого Огня, мы чувствуем его, как тепло. И лишь продвигаясь немного выше, они вступали в тот элемент, где для них, — так как все перевернулось со времени четвертой послеатлантической эпохи, — открывалось то, что мы называем теперь пронизываемым светом, но не испускающим света Воздухом. Относительно Огня и Воздуха все видение человека стало совершенно обратным. То же самое, что мы сказали о Христе и о Люцифере, что они прошли сквозь друг друга и Христос из космического стал внутричеловеческим Существом, а Люцифер из внутричеловеческого стал космическим существом, — совершилось во всех областях жизни таким образом, что бывшее еще в первую послеатлантическую эпоху Огнем, теперь воспринимается нами как Воздух, а воспринимаемое нами как Огонь, тогда воспринималось как Воздух без Света. Не только в великом, но и малом выражается то, что лежит в основе человеческого развития. Нельзя все сводить к случайностям. Вы видите, как глубоко можно заглянуть в то, что совершается в ходе человеческого развития, рассматривая вещи с единственно реальной точки зрения. Сознание, подобное тому, как имел его древний индус, есть сознание, воспринимавшее еще как единство то нечто, лежащее во внутреннем души, и нечто, лежащее вне души, поэтому индус жил все больше в своем окружении.

Последние отзвуки этого, еще присущего ему некоторым образом ясновидящего состояния существуют еще в рудиментарном теперешнем ясновидении людей, которые имеют именно то, что мы называем «вторым зрением». Когда вы идете где-нибудь по улице и у вас всплывает мысль о человеке, которого вы не можете в то мгновение видеть физически, вы идете дальше и встречаете его через некоторое время. Почему в вашем сознании мысль о нем появилась прежде того, как вы его увидели? Именно потому, что воздействие от него вошло в ваше подсознание и потом поднялось в сознание, как готовая мысль. В наше время человек имеет от этого только нечто рудиментарное. Прежде существовала более тесная связь внутреннего и внешнего чувства. — Это есть более подробное исследование того, что часто уже ставилось перед вами, когда мы говорили: от древнего смутного ясновидения человечество развилось к современному чувственному сознанию, и в будущем оно снова врастет в ясновидящее состояние. Достигнув этого состояния, человек будет его переживать сознательно, зная, что его эфирное тело выходит и что оно может пользоваться органами эфирного тела так же, как физическими.

В прежние более духовные времена, когда люди были более мудрыми, чем современная абстрактно-материалистическая наука, люди всегда имели сознание того, что человечество выходит из этого древнего ясновидения и вступает в современные состояния сознания. Прежде люди выражали то, что они знали не в абстрактных теориях и формулах, но в мощных, богатых красками образах. И мифы это не есть нечто придуманное, не вымышленные разумом фантастические образы, — как то полагает фантастическая ученость зеленого стола, — но выражение глубокой, первоначальной, приобретенной через ясновидящее исследование мудрости. В древние времена существовало нашедшее себе выражение в мифах сознание, что некогда люди гораздо шире проникали в мир своим чувством. Ясночувствование древних индусов было последним остатком первоначального смутного ясновидения. Это они знали, но знали также, что это ясновидение — назовем его суммарно так — все больше и больше уходит, все больше и больше должно давать место внешней жизни, ограничивающейся чувственным миром. Именно этот факт выражали они в своих главных мифах. Знали, например, следующее: «существуют места мистерий», — вчера мы показали, как это было, — «в которых путь ведет к подземным духам, и существуют другие мистерии, в которых путь ведет наверх к космическим духам». Все это ясно различалось одно от другого. Об этом ничего не знал непосвященный, так же как и теперь не подозревает о существовании розенкрейцерских мистерий тот, кто не будет посвящен. Но большая или меньшая часть знаний, так сказать, просочилась наружу. О мистериях также нужно сказать, что эпоха их блеска выступает для нас тем более значительной, чем далее мы идем назад в прошлое. Греческие мистерии, это уже не самые блестящие. Сущность мистерий также была подвержена упадку. И все же люди знали, что то, что идет из места, где еще действует ясновидящее сознание, связано с духовной субстанцией, протекающей и оживляющей мир; они знали, что там, где господствует ясновидящее сознание, можно еще узнать нечто о мировых связях, узнать которые иным образом нельзя. И, находясь даже в периоде упадка, Оракулы были все же такими местами, где воспитывалось ясновидческое сознание, и людям возвещалось то, чего нельзя узнать обычным, чувственным образом, чувственным и человеческим созерцанием, связанным с обыкновенными чувствами. Однако знали также, что человек развивается, и то, что достигалось древним ясновидением, было пригодно и применимо в древние времена, и уже не годилось для новых. Каждому времени принадлежит свое.

Таким образом, греки имели глубокое сознание того, что исходящее от оракулов хотя и возбуждает любопытство людей, ибо люди охотно желают что-нибудь узнать о таинственных связях, но что люди выросли из верного обращения с такими ясновидящими результатами, что теперь они стоят в мире иным образом, чем прежде, и поэтому не могут предпринимать что-нибудь верное, если им даже и будут даны результаты древнего ясновидения. Это было пригодно для древних людей и это уже не годилось для более новых. Это хотели сказать и говорили в величественных образах. Один такой образ дает нам, например, Миф Об Эдипе. Возьмите этот образ. Через некий оракул — то есть из того места, где ясновидяще созерцаются таинственные связи, уже сокрытые от человеческого взора, — одному отцу было сказано, что, когда он получит сына, этот сын принесет ему несчастье: он убьет отца и женится на матери. Отец получает этого сына. Он пытается даже сделать так, чтобы предсказание ясновидения не исполнилось. Сын изгоняется, увозится в другую страну. Сын тоже вопрошает оракул, то есть в его душу входит нечто, что может быть возвещено только ясновидящим созерцанием. Греческое сознание хотело сказать: правда, нечто еще вдается сюда из древних времен, но человеческая организация уже ушла так далеко, что она перестает быть пригодной для такого рода ясновидения, оно уже для нее бесполезно. Эдип слышит Оракула, но он истолковывает его себе так, что он именно исполняется: то есть человек не может верным образом применять в мире ясновидящее сознание. Духовный, спиритуальный мир отошел от него. Древнее ясновидение для него уже бесполезно.

Однако всегда существовало и то сознание, что эти вещи снова возвратятся, что снова нечто, приходящее из сверхчувственных миров, получит значение для человечества, что лишь на время слой переживаний, связанных с внешним физическим миром, должен был распространиться над тем, что приходит из этих миров. Это сознание также существовало, и это выражали слагавшие мифы силы человеческого развития. Мы видели, что явление Христа в человеческом развитии было руководящим событием, когда обе силы, Принцип Христа и принцип Люцифера, прошли друг через друга. Там был, следовательно, тот решительный, поворотный пункт, когда с другой стороны снова, как фермент, должно было влиться в человеческое развитие то, что идет из оккультных источников. Это было потеряно и должно было быть снова влито, как новый фермент. То, что стало опасным для человечества, что перешло даже в зло, должно было быть влито снова, как фермент, и превращено в добро. Зло должно было упасть в несущую оплодотворение человеческому развитию духовную силу и содействовать добру.

Также и это было выражено в мифологии. Существует другое сказание, которое гласит приблизительно следующее: «неким родителям было предсказано оракулом», что они получат сына, что этот сын навлечет несчастье на весь народ. Этот сын убьет своего отца и женится на своей матери. Этот сын родился. Так как ему предшествовало такое предсказание, он был удален на остров Кариот и был найден там царицей острова. И так как царская чета не имела сына, то они взяли его к себе. Но впоследствии у них родился сын. Тогда приемыш нашел, что с ним дурно обращаются и убил настоящего сына. После этого он должен был бежать с острова Кариот. Он бежал в Палестину и пришел ко двору Пилата, гдеполучил должность домоуправителя. Он поссорился со своими соседями, ничего не зная о них. В ссоре он убил своего соседа и затем женился на его жене. Только тогда он узнал, что убитый был его настоящим отцом и что он женился, следовательно, на своей собственной матери. Предание говорит нам, что с тем, кого поразило все это, случилось не то, что с Эдипом, им овладело раскаяние он пришел к Христу, и Христос принял его, ибо это был ИУДА ИЗ КАРИОТА. И то, что жило здесь в Иуде, это зло, оно входит, как фермент, во все развитие. Ибо событие в Палестине связано с предательством Иуды, он также принадлежит к целому; ОН ПРИНАДЛЕЖИТ К ДВЕНАДЦАТИ, которые совершенно не могут быть мыслимы без него. Здесь мы видим, что предсказание оракула действительно исполнилось, но что оно привилось всему развитию, как зло, которое преобразуется и живет далее в смысле добра. Значительным образом предание, более мудрое, чем внешняя наука, указывает, что в ходе времен в человеческой природе происходит такое изменение, что даже об одинаковых вещах нужно мыслить различно. О том, как исполняется предсказание оракула, нельзя рассказывать одинаково, говоря о временах Эдипа и о временах Христа. Тот же самый факт становится однажды сказанием об Эдипе, а другой раз, в христианские времена, сказанием об Иуде. Лишь зная оккультные факты, лежащие в основе человеческого и мирового развития, можно понять то, что, как следствие, проявляется для внешнего глаза, для внешнего исторического созерцания. Мы поймем существующее в чувственном мире, внешние чувственные впечатления, поняв лежащие в основе этого духовные причины. Поэтому недавно на Конгрессе в Будапеште я уже сказал: оккультист-практик охотно передает находимое им в высших мирах, как побуждение для тех, которые, приняв от него это, исследуют внешние факты. Если находимое в оккультном мире есть истина — оно подтверждается во внешнем мире. И каждый истинный исследователь духовной жизни скажет вам, — отдавая то, что он знает из высших миров, он приглашает затем к исследованию всех фактов внешнего мира рука об руку с его показаниями. — Пусть кто-нибудь попытается сравнить сказанное мною, например о перевоплощениях Заратустры, с данными внешней истории. О, вы увидите, что сказанное об этих оккультных фактах, выдержит всякое испытание, если только достаточно строго исследовать определения внешней истории. Внешнее становится понятным лишь через познание внутреннего, духовного, спиритуального.