Со времени проводившейся в 2000 году кон­ференции в Гетеануме, приуроченной к дню ар­хангела Михаила, в Антропософском обществе говорят и пишут об «оккультном заточении». Если бы Манфреда Шмидт-Брабанта спросили, что он имел в виду в своем вступительном слове (Das Goetheanum №39/2001, Сообщения), он ответил бы: то, о чем говорил Рудольф Штайнер в двух заключительных обращениях 31 августа 1923 (GA 227).

Что представляет собой «оккультное заточе­ние» (по Рудольфу Штайнеру)? Это заточение, которое от плененного сокрыто (оккультно). Пле­ненный не понимает своего заточения и поэтому не замечает, если он из плена освобождается. Он твердо убежден в том, что он не узник. Таким об­разом, проблема «оккультного заточения» состоит в том, что оно сокрыто (оккультно).

Но как возникла проблема «оккультного зато­чения»? В чем, собственно, суть проблемы? Узник находится в тюрьме, потому что принимает обра­зы за реальность. Он находится в плену образов. Четыре стены, потолок и пол - это образы. Для него дерево вовсе не является образом, подоби­ем, которое свидетельствует о реальности, но са­мой вещью. Поэтому он и не способен приобрести соответствующего отношения к тому, что он счи­тает «образами»: «образ» дерева в картинной га­лерее также не говорит ему о реальности. Он в конечном счете не воспринимает и «нарисованное» дерево, как отображение «реального пред­мета», считая его не образом и подобием, но ре­альностью. Столь же мало он знает, что искусство - произведение человека, как и то, что искусство - произведение «природы» (Гёте). Поэтому и на ху­дожественной выставке он - в плену образов.

Этому «оккультному заточению» человек сего­дня подвержен глобально: посредством так назы­ваемого медиума телевидения, тенденции многих журналов - в том числе и «антропософских» - к оснащению их множеством пестрых «образов» и, прежде всего, благодаря преобладающим над всем образам модельных представлений атоми­стически-материалистического естествознания. В ходе XX столетия «оккультное заточение» стано­вится универсальной формой сознания, всеобщей жизненной практикой и жизненной позицией чело­вечества. «Оккультное заточение» демонстриро­вало вовне и внутри неслыханную, триумфальную эффективность. Елена Петровна Блаватская (1831-1891) во время своего особого «оккультного заточения» (GA 254) сто лет тому назад была то­же вполне деятельной.

Кто отдает себе отчет в проблеме и проблематичности «оккультного заточения», тот, как чело­век XXI столетия, спрашивает себя, что же он должен предпринять, чтобы из него освободиться. Сорок лет назад, 27 мая 1961 года, антропософ Ханс Бёрнсен (1907-1983) читал в Гамбургской художественной галерее открытый доклад по про­блеме «оккультного заточения»; доклад начинался словами: «Дверь закрыта. Если вы оглянетесь в этом зале, то вам, вероятно, бросится в глаза, что нет никаких окон; мы закрыты со всех сторон. И то, что нас окружает, есть поверхность, со всех сто­рон поверхность. Мы находимся в пространстве, и это пространство достигает поверхности, в кото­рую упирается наш взгляд. Мы ограничены здесь, в этом пространстве тем, что я называю поверх­ностью. Таким же образом и современный чело­век со всех сторон окружен поверхностью».

В 1961 году доклад назывался: «Антропосо­фия. Путь к пониманию нашего времени». Он так­же мог называться: «Образные стены оккультной тюрьмы как духовно-душевно проницаемые сте­ны».

Готфрид Шюрер