Лекции Рудольфа Штайнера, вошедшие в его Собрание сочинений (Gesamtausgabe = GA), с точки зрения редактирования имеют одну особенность. Это касается текстов, которые не были изложены автором на бумаге или не были им просмотрены. Большинство лекций Рудольфа Штайнера было напечатано по записям его слушателей. И потому вполне правомерно появле­ние вопросов об их достоверности относительно возможной обработки и вообще относительно направления и методов их публи­кации. Особое внимание обращает на себя тот факт, что в течение ряда лет эти лекции записывали, стенографировали, а ино­гда лишь набрасывали тезисы в общей сложности более 80 человек, и поэтому разумеется, что качество их изложения неравно­ценно. Как обращаются издатели с такими разными источниками? Какие проблемы выявляются в повседневной работе издате­лей? Насколько «аутентичны» различные записи, насколько достоверны отдельные стенограммы? Как может учесть издатель вероятные ошибки или исправления? Какую дополнительную работу может внести читатель, погружаясь в содержание лекций? В настоящей публикации будет сделана попытка познакомить читателя с повседневной работой издателей и позволит читателю самому принять участие в этой работе.

(Рукопись данных заметок существовала с начала февраля: были написаны три первые части, позже — еще две. В начале марта редакция «Фленсбургских тетрадей» (Flensburger-Hefte) выпустила отдельные издания с вопросом в заголовке «Дословно и нефальсифицировано? Есть ли у нас в Собрании сочинений тексты Рудольфа Штайнера?», где звучит скепсис в отношении практики издания наследия Рудольфа Штайнера, например, так называемого «теологического» курса (GA 342-346). Ввиду этого упрека необходимо особо указать на то, что данное сообщение было написано независи­мо от этого специального издания «Фленсбургских тетрадей» и до его появления. — Примечание редакции журнала Das Goetheanum).

1. Об истории записей лекций

Личные заметки и воспоминания ...

Не следует считать, что в 1902 году, когда Ру­дольф Штайнер начал читать свои лекции в Тео­софском обществе, существовали обученные стено­графисты, готовые зафиксировать его слова для грядущих поколений и спустя десятилетия издавать собрание его сочинений. Первоначальные записи были сделаны слушателями из личной заинтересо­ванности, касающейся либо их собственной работы, либо желания передать содержание сказанного друзьям. При этом речь идет зачастую лишь о крат­ких тезисах, «качество» которых зависело от пони­мания и памяти записывающего.

Самые ранние записи были сделаны Марией Штайнер фон Сиверс. В то время она писала о сво­их заметках: «То, что говорилось в 1902/1903 гг., было записано мною карандашом в виде сокращен­ных слов и почти не подлежит расшифровке». Неко­торые из этих записей она позже обработала сама, то есть переписала свои заметки в форме читаемого текста, часто сжатого, очень концентрированного, очень афористичного. В последующие годы похо­жим образом вела свои записи Матильда Шолль. Итак, во время лекций делались заметки, которые потом дополнялись. Обе дамы стенографировать не умели. Один пример такого рода записей можно найти в томе «Основные элементы эзотерики» (GA 93а), изданного по записям Марии Штайнер фон Сиверс и Матильды Шолль как своего рода экстракт лекций Рудольфа Штайнера, прочитанных им в 1905 году.

В 1905 году с согласия Рудольфа Штайнера поя­вилось первое издание его лекций в брошюре «Шиллер и наш век» в самиздате группы Безант (се­годня его можно найти в GA 51). Мария Штайнер фон Сивере пишет об этом Эдуарду Шюре: «Госпо­дин Штайнер читал лекции в различных городах под общим названием «Шиллер в свете теософии», и воодушевленные друзья, принимавшие участие в занятиях высшей школы, во время его отсутствия настаивали на публикации этих записей. Я не умею стенографировать, другие дамы тоже. Поэтому мы выпустили лучшее; ибо когда возбуждены чувства, хочется задержаться на мысли, вместо того, чтобы идти дальше, и глаза хотят уловить лучи света, а не следить неотступно за пером. Кроме того, язык Рудольфа Штайнера настолько точен и сконцентриро­ван, что если одно предложение, и даже слово про­пущено, возникает невосполнимый пробел. Поэтому сам он колебался давать свое разрешение. Записи я редактировала среди прочей работы, жертвуя ноча­ми». В основе текстов для этого издания были за­писи Марии Штайнер фон Сиверс и Иоганны Мюкке (Johanna Muecke).

Достоверные записи в этот ранний период дела­ли также Иоганна Мюкке и Вальтер Вегелан (Walter Vegelahn). Оба поначалу не были связаны с Тео­софским обществом, но многие годы слушали лек­ции Рудольфа Штайнера в другой связи: И.Мюкке, которую Штайнер знал по рабочей школе, была известна в антропософском движении в связи с тем, что многие годы руководила основанным Марией Штайнер Философско-Антропософским издательст­вом. В.Вегелан, тогда юный актер, познакомился с Штайнером в Обществе Джордано Бруно. У обоих был совершенно особый интерес и обязательства по отношению к этим публичным лекциям, оба облада­ли исключительной памятью, помогавшей им до­словно восстанавливать текст лекций по небольшим заметкам. Сегодня едва ли можно себе представить подобную память!

Тот, кто возьмет в руки тома Собрания сочине­ний с ранними публичными лекциями, например, «Духовное учение о душе» (GA 52) или «Происхож­дение и цель человека. Основные понятия духовной науки» (GA 53), тот найдет в них прекрасные рефе­раты, записанные И.Мюкке и В. Вегеланом. И.Мюкке не умела стенографировать, а В.Вегелан умел со­всем немного; оба скоро стали членами Теософско­го общества. И.Мюкке позднее отказалась от записи лекций. Вегелан сначала реферировал лишь пуб­личные лекции, поскольку, вероятно, еще не осво­ился с теософской терминологией и не имел пред­варительной подготовки. Поэтому его записи тео­софских лекций очень кратки — от одной до двух страниц на весь доклад. Тем не менее эти короткие записи особенно ценны; записи тех же самых лекций другими людьми содержат неясности.

... официальные записи

Добросовестные записи лекций Штайнера в эти ранние годы оставил после себя официальный пе­реписчик Теософского общества Франц Зайлер (Franz Seller). Зайлер умел стенографировать по весьма распространенной тогда системе Габельсбергера, он постоянно занимался стенографией как по роду своей деятельности (он работал в страхо­вом обществе), так и благодаря регулярному со­ставлению протоколов.

Означает ли это, что его записи были лучше и аутентичнее, чем рефераты других? Ничуть! Знание и владение правилами стенографии отнюдь не предполагает требуемой беглости и уверенности при записи лекций. Что делает стенографист, когда он не может записывать так же быстро, как говорит докладчик? Он что-то пропускает! Некоторые запи­сывают лишь каждое второе или третье предложе­ние. Зайлер пропускал, соответственно, части от­дельных предложений. Благодаря этому жесткому методу сокращений предложений порой возникало курьезное построение. Например, в его стенографи­ческом изложении записано: «Перед дверью стоял Ницше с Заратустрой». Это — подлинный Зайлер, но, разумеется, не подлинный Штайнер. В расшиф­рованном тексте это предложение звучит так: «Пе­ред вратами духовной науки стоял Ницше с его кни­гой «Так говорил Заратустра».

Тот, кто знаком с проблематикой стенографиро­вания, не удивляется таким искажениям, а учится обращаться с этим. Как Зайлер, так и Вегелан в те­чение последующих лет постепенно пришли к тому, что могли записывать лекции слово в слово. В ран­ние годы у них еще не было необходимого навыка и уверенности в подобных записях

Наряду с этими, если не дословными, то вну­шающими доверие записями, существуют также за­писи слушателей, которые приукрашивали их при дальнейшей обработке собственными дополнения­ми. Прежде всего это Камилла Вандрей (Camilla Wandrey), которая лекции Рудольфа Штайнера пе­рерабатывала в собственные.

Все, кто, делали записи, даже несовершенные, щедро передавали их друзьям, при этом они снова переписывались, обычно от руки, и снабжались при этом новыми ошибками.

... и их издание

«Записи эти, — как пишет Мария Штайнер, — в настоящий момент вопреки запрету Др. Штайнера, размножаются частным образом и широко ходят по рукам, часто содержа в себе такие бессмыслицы, что Др. Штайнер вынужден был, дабы исправить это безобразие, определить стенографистов и взять управление изложением в свои руки». Этими стено­графистами стали уже приобретшие к тому времени опыт Ф.Зайлер и В.Вегелан. Зайлер делал записи главным образом в Берлине, Вегелан был в силу профессии более свободен и мог путешествовать. В последующие годы пришли и другие: учитель Георг Кленк (Georg Klenk) из Нюрнберга, домохозяйка Хедда Хуммель (Hedda Hummel) из Кельна, Клара Михэльс (Clara Michels), ставшая впоследствии учи­тельницей вальдорфской школы в Штутгарте, Ру­дольф Хан (Rudolf Hahn) в Швейцарии, позднее в 20-ые годы Лилли Колиско (Lilly Kolisko), Карл Шу­берт (Karl Schubert) и Карл Лехофер (Karl Lehofer) — и с 1915/1916 гг. замечательная стенографистка Хелена Финк (Helene Finckh). Прежде, чем записи лекций шли в печать, они изучались либо самой Марией Штайнер, либо людьми, заслужившими ее доверие, и по необходимости исправлялись. В пер­вые годы в работе издательства принимали участие Матильда Шолль, Адольф Аренсон, Карл Унгер и Михаэль Бауэр.

Почему Рудольф Штайнер долго сопротивлялся изданию лекций? В кратком обращении к членам Общества после доклада 29 мая 1917 года он про­изнес следующее: «Несколько лет назад — я дол­жен сказать — под давлением - я решился напеча­тать циклы в том виде, как они напечатаны сейчас. Я сделал все возможное, чтобы воспротивиться этому. Почему же пришлось напечатать циклы? Во-первых, потому что на этом настаивали члены Об­щества. Я объяснял, что не могу просматривать записи. Но другой причиной было то, что эти записи — и порой какие! — прежде, чем быть напечатан­ными, ходили из рук в руки, и таким образом в запи­санном виде мои мысли передавались в самом гро­тескном виде! Вспомним, как однажды появилась запись, в которой говорилось, будто бы я в одном цикле лекций объяснял, что проституция является направлением великого посвящения. Это была за­пись, сделанная в 1906 году. Невозможность пре­пятствовать принципу неправомерных записей и их распространению заставила меня взять распростра­нение в свои руки, самому позаботиться о том, что­бы между членами общества не циркулировал вели­чайший вздор и, само собой разумеется, не перешел в публикацию».

Как можно узнать в записях такой «вздор» или «ошибку»? Как обращаются сегодня с текстовой документацией при издании архива? Являются ли стенограммы надежными? Почему многими так по-разному понимаются лекции? В продолжении этих публикаций будет сообщено об этих и других вопросах.

Улла Трапп
Das Goetheanum №13 2002
Перевод с нем. О.П.