В связи с тем, что гражданское общество становится все более значимым, пытаясь повсюду оказывать влияние на процессы глобализации, жизнедеятельности человека, люди, интересующиеся Антропосо­фией, возлагают надежду на третью силу, которая развивается наряду с экономикой и государством, - на культуру. На чем основаны подобные надежды? Каким образом, собственно говоря, может осущест­виться антропософский социальный импульс наряду с уже существующими структурами? Автор статьи считает понятие Р.Штайнера о «старении денег» решающим и еще неиспользованным импульсом.

Во всем мире лишь немногие имеют сегодня реальное право распоряжаться землей, деньгами и работой других людей. Возможность чем-либо распоряжаться - это правовой вопрос. Речь идет о собственности. Понятие собственно­сти, как продукта человеческого духа, появилось в период расцвета Рима, когда образовывалась «душа рассудочная». Этот старый дух еще «связан» с отношениями, окружающими нас. Он выражается в форме собственности на землю, средства производства и денежный оборот. Действуя определенным образом как что-то «бездуховное», он до сих пор еще навязывает нам своего рода феодализм и отношения про­шлого времени. Для того, чтобы пробудить и сделать действенным человеческий дух, «душу сознательную», должна быть снята телесная, душевная и духовная зависимость как отдель­ных людей, так и целых государств за счет по­лучения доступа к земле, работе, деньгам. Тем, кто такую возможность уже имеет, необходимо своевременно найти новые правовые формы.

В богатых странах в определенной степени уже существует независимая духовная жизнь; антропософски ориентированные организации, несмотря на отсутствие или недостаточность трехчленности, способны работать благодаря относительному благосостоянию своего окру­жения и относительной скромности запросов своих членов. В такой среде еще можно жить с чувством, что все зависит лишь от доброй воли всех участников. Человек обычно не понимает, что в мировом масштабе он находится в узком промежутке между богатством и бедностью, и только по счастливой случайности не в самом низу. Но критическое обсуждение социальных форм в правовой области часто выглядит как интеллектуальный, формальный разговор.

Изменения, которые исходят из этого не­притязательного круга, становятся невозмож­ными без структурных инноваций. Главным во­просом является поиск органичных форм для денежного потока, о которых говорил Р.Штайнер. Это могло бы стать одним из шагов, которые способствуют развитию духовной жизни, протекающей независимо от границ бла­госостояния. Такая задача кажется не простой, но, но лишь до тех пор, пока мы не углубимся в детали, желая познать суть вопроса.

Мяч, принадлежащий всем

Ключом к тому, что деньги - независимое всеобщее достояние, может стать понятие собственности! Эмиссионный банк ставит деньги в определенную зависимость от работо­способности всей экономики. Статистически на каждого участника экономической жизни в Гер­мании приходится приблизительно 3000 марок. Сюда же входят и личные сбережения, поэтому чистый денежный оборот намного меньше. К этой же сумме относится и часть ежедневно используемых безналичных денег, которые мож­но получать при помощи кредитных карт и др.

Экономика зависит от регулярного оборота денег. Это похоже на игру в мяч, который при­надлежит всем, но дается каждому на время. Деньги, как собственность экономической об­щины, переходят от одного частного владельца к другому. Курьезность ситуации сегодня со­стоит в том, что деньги являются собствен­ностью как государства, так и частного вла­дельца. В данной игре отдельный участник рас­сматривается не только как владелец, но и как собственник мяча. Проценты за «вложенные» в банк деньги точно отражают эти факты. Они являются платой за то, что деньги не вложены, но переданы другому. То, что остается вклад­чику - это не общественные деньги, но личный актив, обратной стороной которого является долг. Благодаря активу становится возможным личное притязание на право.

Однако, при альтернативной денежной эко­номике «игра» могла бы продолжаться в том случае, если бы владелец «мяча», становясь собственником, должен был платить штраф, ибо задержка постоянно циркулирующей массы денег должна оплачиваться.

Эти деньги, как общее и необходимое сред­ство экономики, могли бы облагаться налогом приблизительно в 6%. Однако деньги, данные взаймы, остались бы личными сбережениями и полностью сохранили бы свою стоимость. Это означает, что не было бы инфляции.

Возможный страх перед процентными дохо­дами государства благодаря введению новых денег может возникнуть только при наличии высокого денежного состояния. В Германии та­кие доходы могли бы стать 10%-ми от бюдже­та, в других странах ~ еще меньше. При этом состояние не исчезало бы внезапно, но переста­ло бы расти дальше. Состоятельные люди мог­ли бы не бояться последствий социальных из­менений. Большинство потребителей были бы рады понижению платы за жилье, снижению на­логов и цен. Благодаря этому можно было бы снизить расходы бюджета среднего уровня больше, чем на треть.

Обычно мы не отдаем себе отчета, какие ужасные последствия связаны с нашим устрой­ством денежного обращения. Обязательное возмещение денежного оборота могло бы стать связующим звеном между различными ценностями вплоть до духовной жизни, в то время как сегодня повышение благосостояния обычно приводит к высокой самооценке, господ­ству над другими: «деньги служат деньгам», «все должно приносить доход». Получаем ли мы действительно доход за вложенные деньги, ко­гда просто относим их в банк? На самом деле доход - это рост различных экономических сфер, осуществляемый из совместной работы, и по праву принадлежит и производителям, и исполнителям, и потребителям.

Сегодня государство, которое должно, соб­ственно, устанавливать законность, с трудом может управлять равновесием, и, основываясь на собственных ошибках, становится распреде­лителем снизу до верху. Глобально растущая пропасть между богатыми и бедными, неизбеж­ность роста экономики и прочее - по большей части следствие того предрассудка, что день­ги, как «кровь экономики» - это личная собст­венность.

«Подаренные деньги» без опеки

Как и обычный «доход с капитала», это яв­ляется предрассудком, безотказным для финан­сирования духовной жизни. Пока доход с капита­ла приносит лишь дополнительную прибавку к большому состоянию, в то время как малая эко­номия не может выровнять превышения общих жизненных расходов, духовная жизнь финансиру­ется неравномерно и недостаточно. Какой ин­терес имеют состоятельные учреждения и от­дельные личности к духовной жизни других? Они хотят составить о себе хорошее мнение: с их дохода человек получает «опекаемую» духовную жизнь! Не лучше ли было бы, чтобы другие сами могли решать, как они могут обустроить свою духовную жизнь? При «устаревающих деньгах» чистая экономическая прибыль не стала бы исчезать только потому, что нет дохода с капи­тала. Она не аккумулировалась бы у немногих, но действительно служила бы людям. «Дарст­венными деньгами» можно было бы распоря­жаться - только тогда возможна необходимая конкуренция в духовной жизни. Недостаточно сказать, что в свободной духовной жизни речь идет об инициативе. Встает вопрос: Как эта инициатива станет возможна экономически? Чья духовная жизнь предпочтительнее? Духов­ная жизнь спонсируемых или тех, кто имеет время и деньги? Гражданского субсидирования неприбыльных отраслей недостаточно. Благо­даря пониманию распределения ролей оно пона­чалу видится идущим от доброго сердца, но на самом деле оно зависимо от привилегированных ценностей и общественных норм.

Индивидуализм вместо «добрых учреждений»

Отдавая должное сознательному отноше­нию к деньгам и притязаниям на духовную жизнь, нельзя, однако, отказываться от решения глав­ного денежного вопроса. В работе Обществен­ного Банка GLS и его филиалов этот вопрос также только поначалу казался решенным. По­добные банки впряжены в правящий денежный механизм, и это становится даже необходимым, благодаря возможности повторного вложения капитала с высокими процентами от половины собственного взноса на денежном рынке. Эти банки почти полностью финансируются само­стоятельно, имея таким образом свободные тылы для исполнения своих задач. На их уст­ремления направлены все взгляды, но никто не видит того огромного количества должников, наличие которых позволяет осуществлять эти задачи. Их никто не знает. Я сам пользуюсь ус­лугами этого банка и соглашаюсь с подобными компромиссами. Но никогда не следует забы­вать, что это только компромиссы, иначе соз­дается впечатление решения проблемы, кото­рое закрывает путь к дальнейшим поискам.

Развитию рыночной экономики и капитализ­ма уже давно сопутствует такая распростра­ненная форма благотворительности, как фонд пожертвований на культурные и другие цели. Антропософские круги пользуются подобными фондами в дополнение к поиску средств от го­сударства и иных финансовых структур. Фонд выделяет нуждающимся завещанные, подарен­ные или пожертвованные деньги не напрямую, но под проценты. Прямого сообщения между да­рящими и принимающими не происходит. Если бы подобный орган мог лишь посредничать, он в дальнейшем при известных обстоятельствах должен бы был распуститься. Между тем, нака­пливая средства, он укрепляет свое существо­вание и проводит в будущем к группам и от­дельным личностям своего духовного попечения то, что не использовал сам от процентных платежей многих лиц, к этому непричастных. Подобный фонд в настоящее время основыва­ется на Филиппинах для осуществления социальной трехчленности в рамках гражданского общества.

Конечно, было бы идеально, чтобы духовная жизнь организации поддерживалась её собст­венными членами. Но это возможно лишь в том случае, когда члены могут сберегать деньги. Однако, обычно подобные организации живут с доходов от капитала, земли и аренды. Это при­водит к свободным организациям, но не к сво­бодной духовной жизни. Чем больше в решение этого вопроса включено сознание, тем лучше он может быть разрешен отдельным лицом. Как альтернативу «добрым учреждениям», Р.Штайнер видит будущее построенным на эго­изме одиночек, преобразованном в мировой ин­терес. Свободные одиночки хотят развиваться благодаря опыту духовного соперничества и могут группироваться заново. Отношение к деньгам, основанное на социальной трехчленно­сти, позволило бы им иметь остаток денег, которым они поначалу могли бы оплачивать свою духовную жизнь. Благодаря этому, (но не мажоритарной системе и не кооптации) могла бы возникнуть способность через понимание другого приходить к средствам, которые необ­ходимы для организаций, состоящих из одино­чек.

После Второй мировой войны отдельные антропософы пытались выработать альтер­нативные подходы в области социальной науки, но не смогли довести этого до практической работы. В наше время каждый человек знает, что повсюду в мире от бедных к богатым те­чет больше денег, чем наоборот...

Жизнь состоит из компромиссов, и мы при­выкли мириться с препятствиями, которые ис­ходят от правовых форм в вопросах земли, ра­боты или денег, как будто они даны нам от при­роды. Мы пытаемся их прагматично обходить. Но речь идет не о естественных препятствиях, а о диких продуктах разума, которые замешаны на бессознательных эмоциях. На подобные про­явления в социальном организме нужно тотчас реагировать, объединяясь с обделенными, вста­вая на их защиту. Крайне необходимым стано­вится требование познать пережитые формы как таковые и осознать свои собственные науч­ные притязания. При этом важно проявлять интерес к людям, которые десятилетиями, как аутсайдеры, занимаются урегулированием де­нежных и земельных правовых вопросов. А ведь согласования поначалу не требовалось!

Альберт Кнедаим
lnfo-3 4/2001