Мы обосновали теорию познания как науку о значении всякого человеческого знания. Только благодаря ей мы получаем разъяснение об отношении содержания отдельных наук к миру. Она делает для нас возможным с помощью наук прийти к мировоззрению. Положительное знание приобретаем мы через отдельные познания; о ценности же знания для действительности мы узнаём через теорию познания. Благодаря тому, что мы строго придерживались этого основного положения и не пользовались в наших рассуждениях никакими частными знаниями, мы преодолели все односторонние мировоззрения. Односторонность обычно возникает из-за того, что исследование, вместо того чтобы заниматься самим процессом познания, сейчас же приступает к каким-нибудь объектам этого процесса. После наших разъяснений догматизм должен отказаться от своей «вещи в себе», а субъективный идеализм — от своего «Я», как от основного принципа, поскольку в своём взаимоотношении они существенно определяются лишь в мышлении. «Вещь в себе» и «Я» нельзя определить, выводя одно из другого, но оба они должны быть определены из мышления сообразно их характеру и отношению. Скептицизм должен оставить своё сомнение в познаваемости мира, так как относительно «данного» не в чем сомневаться, ибо оно ещё не затронуто никакими дарованными через познание предикатами. Ну а если бы скептицизм захотел утверждать, что мыслительное познавание никогда не может подойти к вещам, то он мог бы это сделать только через само мыслительное соображение, чем он и опроверг бы сам себя. Ибо кто хочет через мышление обосновать сомнение, тот implicite признает за мышлением достаточную силу, чтобы обосновывать убеждения. Наконец, наша теория познания преодолевает односторонний эмпиризм и односторонний рационализм тем, что соединяет оба на более высокой ступени. Таким способом она отдаёт должное им обоим. Эмпирику мы отдаём должное, показывая, что по содержанию все познания о данном могут быть достигнуты только в непосредственном соприкосновении с самим данным. Также и рационалист находит в наших разъяснениях причитающееся ему, ибо мы объявляем мышление необходимым и единственным посредником познавания.

Ближе всего наше мировоззрение, каким мы его обосновали теоретико-познавательно, соприкасается с мировоззрением А.Е. Бидермана¹. Но Бидерман пользуется для обоснования своей точки зрения утверждениями, совершенно неуместными в теории познания. Так, он оперирует понятиями бытия, субстанции, пространства, времени и т. д., не исследовав предварительно самый процесс познания. Вместо того, чтобы установить, что в процессе познания находятся, прежде всего, только два элемента: данное и мышление, — он говорит о способах бытия (Seinsweisen) действительности. Так, например, в §15 он пишет: «Во всём содержании сознания имеется два основных факта: 1) нам дано в нём двоякое бытие; эту противоположность бытия мы обозначаем как чувственное и духовное, вещественное и идеальное бытие». И в §19: «То, что имеет пространственно-временное бытие, существует как нечто материальное; что является основой всего процесса бытия и субъектом жизни, существует идеально, оно реально как идеально-сущее». Подобные соображения неуместны в теории познания, они уместны в метафизике, которая с помощью теории познания может быть ещё только обоснована. Необходимо признать, что утверждения Бидермана во многом сходны с нашими; но наш метод совершенно не соприкасается с его методом. Поэтому мы нигде не нашли повода непосредственно дискутировать с ним. Бидерман стремится с помощью некоторых метафизических аксиом добыть теоретико-познавательную точку зрения. Мы стремимся через рассмотрение процесса познания прийти к воззрению на действительность. И мы думаем, что действительно показали, что все споры между мировоззрениями происходят оттого, что люди стремятся приобрести знание об объективном (вещь, Я, сознание и т. д.) без предварительного точного знания о том, что единственно может дать разъяснение о всяком другом знании, — о природе самого знания.

__________