Рудольф Штейнер. Восьмая лекция. Дорнах, 24 ноября 1918 г. (ПСС 185 а)

(Продолжение. Начало в № 17)

…Речь идет о том, что невозможно прийти к здоровому человеческому рассудку, не имея воли, нужно видеть действительность неприкрашенной, следовать вещам, которые общедоступны. Прослеживание вещей в той или иной области для каждого человека является, собственно, тем, что может научить его в отношении осмысления действительности, в отношении всего того, что под силу здоровому человеческому рассудку. Если человек имеет здоровый рассудок – само собой разумеется, он его имеет, я не столь невежлив, чтобы отказать кому-либо в здоровом человеческом рассудке, – то он имеет не только инструмент, но и волю к его использованию, он может обладать им только благодаря тому, что в какой-либо области непредубежденно и непредвзято добирается до сути вещей. Это трудно, но трудность преодолима. Попробуйте осмыслить, как много в вас внедрено национальных и прочих человеческих идей, которые мешают вам непредубежденно, непредвзято доходить до истины вещей. Уже для таких самонаблюдений нужно иметь добрую волю; впрочем, нигде и никогда невозможно высказать какое-либо разумное слово, если речь идет о том, чтобы решить, какие идеи для настоящего и ближайшего будущего являются социально плодотворными, а какие не являются социально плодотворными.

После того как мы это установили, можно сказать, больше для характеристики образа мыслей, чем для характеристики каких-либо теоретических основ, рассмотрим рапсодически, афористически с этой точки зрения некоторые частности, которые могут быть важны для понимания и нашей деятельности в настоящем и в ближайшем будущем. Я буду исходить из одной из основных идей, действительно с большой интенсивностью закрепленых в современном пролетариате. С благословения марксизма современный пролетариат получил ощущение, что в истинном прогрессе человечества мнение отдельного человека, отдельной индивидуальности, собственно, не имеет значения. Мнение отдельной индивидуальности – так заложено в пролетарском мировоззрении сегодня – имеет значение для тех вещей, которые являются ее частным делом, однако все, что развивается исторически, происходит из необходимых хозяйственных подоснов, как я это охарактеризовал позавчера. Это именно то противоречие, к которому я пришел в отношении современного пролетариата в своей «Философии свободы», поскольку там удалось все построить как раз на человеческой индивидуальности, на содержании и силе деятельности человеческой индивидуальности, которой эти современные пролетарские идеи не только не придают никакого значения, но даже считают человека социальным животным, общественным существом. Общество оказывает воздействие на все, что имеет какой-либо характер становления в истории, что является в истории сколько-нибудь плодотворным. То, что министр или фабрикант, или кто-либо иной делает, исходя из свой индивидуальности – думает пролетарий, – имеет значение в четырех стенах его дома или на его столе для игры в скат, или там, где он обычно выступает как частное лицо, – это имеет значение для его веселого времяпрепровождения, это имеет значение для его личных отношений, которыми он связан с тем или другим человеком; однако то, что будет через него принадлежать человечеству, происходит не из его индивидуальности, а из всей общественной классовой взаимосвязи и так далее, как я это уже характеризовал.

Эта идея прочно закреплена в современном пролетариате. Она глубоко связана с недоверием современного пролетариата к отдельному человеку и его благоразумию. Не так легко помочь в этом отношении современному пролетариату; когда отдельный человек сообщает ему какие-либо познания, то пролетариат ему говорит: то, что думает отдельный человек, все же имеет частное значение лишь для него самого; и только то, что он говорит как представитель класса, а еще лучше как представитель самого пролетариата, что, таким образом, может сказать каждый, действительно имеет внешнее общественное значение. С идеями современного пролетариата было связано ужасное нивелирование человеческой индивидуальности, абсолютное недоверие к человеческой индивидуальности. Из этого вы видите, как неслыханно трудно будет ему пронизать себя тем, что исходит из наиболее индивидуального, а именно, – действительно плодотворными социальными идеями. Но в наше время ход развития богат событиями для того, чтобы посредством фактов, посредством действительности опровергнуть такие всемирно-исторические предрассудки, поскольку если миллионы признаются в этом, то можно говорить о всемирно-историческом предрассудке. Не могло быть более сильного опровержения пролетарской теории, желающей построить развитие целиком из обнищания масс, из необходимых хозяйственных кризисов, происходящих время от времени, так как именно этим, по ее мнению, возбуждается ход развития вещей, а не тем, что люди думают или познают. Не могло быть более сильного опровержения этого принципа, этого всемирно-исторического предрассудка прямо посредством фактов последних событий, когда в конце концов – я в самом деле сказал «в конце концов», но это «в конце концов» имеет как раз для всемирной катастрофы большое значение – от малого числа людей зависело разрешение этой всемирной катастрофы. От совсем малого числа людей. То, что наступило, в конечном счете было подвешено на нити страхов, подозрений, претензий совсем малого числа людей. И, можно сказать, совсем малым числом людей оказались, как стадо, загнанными в эту катастрофу миллионы других людей. Это, к сожалению, трагическая истина, которая предстает перед тем, кто, исходя из действительности, смотрит сквозь отношения настоящего времени…

Естественно, принятие во внимание фактов глубоко связано с волей. Неслыханным вредом для настоящего времени является то, что именно самые непрактичные люди сегодня чувствуют себя самыми сильными практиками. Что же не ощутилась чрезвычайная практичность, скажем, в области милитаризма стран Центральной Европы (Mittelmachte)?* Люди чувствовали себя необыкновенно практичными и были величайшими иллюзионистами, были величайшими фантастами, почти обо всех вещах, происходивших в ходе последних, скажем, двух с половиной лет, имели не только неверные, но гротескно неверные суждения и действовали, исходя из этих гротескно неверных суждений.

И это для настоящего времени неслыханно важно, поскольку здоровый человеческий рассудок повсюду должен всматриваться в действительность, он не должен отклонять что-либо, если изза предрассудка ощущает неприязнь. Не правда ли, в наше время мы пережили гротескную взаимосвязь граничащего с абсолютизмом монархического принципа с людендорфством-ленинизмом в России, с большевизмом, ибо большевизм, собственно, является созданием Людендорфа. Большевизм был произведен Людендорфом в России, так как Людендорф полагал, что в России ни с кем другим, кроме как с большевиками, заключить мир нельзя, так что не только то, что в течение двух с половиной лет несчастьем обрушилось на немецкий народ, во многих отношениях было вызвано отдельными людьми, но и несчастье России во многих отношениях связано с гротескными заблуждениями отдельных людей. Эти вещи показывают, насколько колоссальным является заблуждение пролетариата, будто бы мнение отдельного человека в социальном формировании отношений значения не имеет. Эти вещи должны вполне объективно прозреваться именно здоровым человеческим рассудком.

Если мы будем исходить из этого образа мыслей, то найдем то положение, которое я прошу вас воспринять поистине сердцем, поскольку одно это положение среди всего прочего может дать направляющую силу для социального мышления в будущем. Это положение следующее. Можно обойтись без идей во времена революций и войн, но нельзя без идей обойтись в мирное время, ибо если идеи в мирное время будут обнаруживаться редко, то наступит время революций и войн. Для ведения войны, для революций идей не требуется. Чтобы сохранить мир, требуются идеи, иначе наступят войны и революции. И это – внутренняя спиритуальная взаимосвязь. Все декламации о мире не пригодятся, если те, кто должен руководить судьбами народов, не позаботятся о том, чтобы иметь идеи именно в мирное время. И если это должны быть социальные идеи, то они должны проистекать с той стороны порога. Если время будет бедно идеями, то из этого времени исчезнет мир.

Таким образом можно это выразить; если же люди не захотят это проверить, то они просто не будут этому верить. Но с недоверием к таким вещам связана страшная судьба нашего времени. Это направляющее положение крайне важно воспринять для настоящего и ближайшего будущего. Другое направляющее положение вы найдете в моём сочинении «Теософия и социальный вопрос», которое я год назад опубликовал в «Люцифер-гнозисе», положение, которое, как я убедился, полновесно принимается очень малым числом людей. Там я попытался обратить внимание на то, что должно действовать как социальная аксиома. Я обратил внимание на то, что ни в какой социальной структуре ничего хорошего получиться не может, если люди вступают в отношения, когда они вознаграждаются за свой непосредственный труд. Чтобы получилась хорошая социальная структура, этого не должно быть – почитайте статью, она ведь еще должна существовать, – не должно быть того, чтобы человек получал деньги за свою работу. Работа принадлежит человечеству, а средства к существованию человека должны быть созданы другим образом, нежели оплата его труда. Я хотел бы повторить то, что уже сказал в том сочинении: если бы именно принцип милитаризма, но без государства, был перенесен на известную часть социального строя – я хотел бы сейчас поговорить об этой части, – то было бы достигнуто неслыханно много. Но в основе должно лежать воззрение, что когда человек принадлежит к товариществу (кооперативу, обществу) так, что он получает деньги в соответствии со своей работой, в зависимости от того, много или мало он сделал, то на социальной почве это равносильно беде. Человек должен получать средства к существованию из другой социальной структуры. Солдат получает средства к своему существованию, а затем он должен работать; он не вознаграждается непосредственно за свою работу, но за то, что он, как человек, стоит на определенном месте. Речь идет об этом. Совершенно необходимым социальным принципом является то, чтобы прибыль от работы была полностью отделена от получения средств к существованию, по крайней мере, в известной области социальных взаимосвязей. До тех пор, пока эти вещи не будут ясно прозреваться, мы не придем ни к чему социальному, до тех пор дилетанты, являющиеся порой профессорами, будут, как Менгер, говорить о «полной прибыли от работы» и тому подобное, что является одной болтовней. Ибо в здоровом социальном организме именно прибыль от работы должна быть полностью отделена от получения средств к существованию. Чиновник, если он не стал из-за недостатка идей бюрократом, солдат, если он из-за недостатка идей не стал милитаристом, в известном отношении ? «в известном отношении», не поймите меня неправильно – являются идеалом социальной взаимосвязи. Но не только идеалом социальной взаимосвязи, а даже противодействием социальной

взаимосвязи является то, что человек работает не для всего общества, а только на самого себя. Это перенос неэгоистического принципа в социальный порядок. Тот, кто понимает эгоизм и альтруизм только в сентиментальном смысле, тот, собственно, ничего не понимает в вещах. Кто, однако, практически, без сентиментальности, здоровым человеческим рассудком прозревает то, что любое товарищество необходимым образом должно погибнуть, если человек работает только на самого себя, то есть, другими словами, то, что в социальном порядке сформировано абсолютно эгоистически, - тот знает истинное.

Этот закон действует так же неотвратимо, как действуют законы природы, просто нужно этот закон знать. Нужно просто владеть возможностью так управлять здоровым человеческим рассудком, чтобы такой закон явился аксиомой социальной науки. Сегодня люди еще далеки от того, чтобы признать нечто подобное. Но здоровые отношения все же целиком и полностью зависят от того, чтобы точно так же, как при рассмотрении теоремы Пифагора как основополагающей, в основу социальной структуры положили бы следующее: вся работа в обществе должна быть таковой, чтобы прибыль от неё доставалась товариществу (кооперативу), а средства для существования создавались не в качестве прибыли, а благодаря социальной структуре.

Таких социальных аксиом, естественно, существует великое множество, поскольку социальная жизнь сложна. Но сегодня мы стоим все же перед необходимостью думать о том, каким образом социальная структура человеческого развития должна выводиться на здоровый путь. Тут прежде всего необходимо иметь здоровый взгляд на партии, на части, члены социальной жизни. Следует уметь здоровым образом разделить различные члены социальной жизни. Посмотрите, повсюду сегодня идет речь не столько о том, чтобы слушать призывы, которые, идут ли они со стороны большевиков или со стороны Антанты, сегодня, не правда ли, почти противоположны, но речь идет о том, чтобы признать то, что крайне необходимо человечеству, чтобы овладеть здоровым суждением для членения социальной жизни. Естественно, социальная жизнь должна существовать. Именно потому люди так связаны с монгольской государственной идеей всемогущества государства – здесь, извините, это мыслится ведь только симптоматически, – поскольку люди представляют себе: то, что делается не государством, может происходить вовсе не на благо людей. Впрочем, это воззрение не столь старо. Поскольку в девятнадцатом веке оно распространилось уже достаточно широко, один рассудительный муж написал прекрасное сочинение «Идеи для попытки определения границ эффективности государства». Это был прусский министр Вильгельм фон Гумбольдт. Его сочинение особенно тронуло мое сердце, потому что в течение девятнадцати лет и почти что в течение двадцатого столетия именно моя «Философия свободы» – не по моей воле, но по воле других – всегда выставляялась среди литературы «индивидуалистического анархизма». Первым произведением всегда было «Идеи для попытки определения границ эффективности государства» Вильгельма фон Гумбольдта, в качестве последнего обычно моя «Философия свободы», упорядоченные во времени, поставленные в один ряд. Теперь вы видите: была возможность зарегистрироваться среди «индивидуалистического анархизма», но все же совместно с прусским министром!

(Окончание следует)

Перевод с нем. Е. Печалиной

* Речь идет о заключенном во время Первой мировой войны военном союзе Германии и Австро-Венгрии, к которому присоединились Болгария и Турция.