Характерные черты нашей эпохи, объясняющие также и ха­рактерные особенности нашего социального вопроса, можно определить так: экономика, движимая развитием техники и капиталистический строй, действуя с некой, как бы природ­ной, закономерностью, сформировали современное общество, придав ему определенную внутреннюю структуру. Внимание людей приковано к развитию техники и капиталистической экономики; и слишком мало внимания уделяется другим ча­стям, другим областям социального организма. А между тем для оздоровления всего социального организма в целом необ­ходимо правильно определить не только сферу экономической деятельности, но и сферы деятельности других областей об­щественной жизни.

Чтобы наглядно пояснить тот метод широкого, всесторон­него рассмотрения социальной проблемы, который положен в основу настоящей книги, я позволю себе одно сравнение. Необходимо подчеркнуть, что здесь имеется в виду именно сравнение; его цель — лишь помочь человеческому разуму правильно распознать направление пути, ведущего к оздоров­лению социального организма.

Посмотрим на сложнейший биологический организм — ор­ганизм человека. В сущности, его строение представляет собой три совместно действующие системы, каждая из которых об­ладает известной самостоятельностью. Эти три совместно дей­ствующие системы можно охарактеризовать приблизительно так: в живом человеческом организме существует, во-первых, особая организация, охватывающая жизнь нервов и органов чувств. Эту область по важнейшему ее члену, являющемуся центром нервной деятельности и органов чувств, можно на­звать головной системой в организме человека.

Чтобы подойти к всестороннему пониманию человеческого существа, второй его составной частью надо признать то, что я хотел бы назвать ритмической системой организма. Сюда относится все, связанное с дыханием и кровообращением, все ритмические процессы, происходящие в организме.

К третьей системе можно отнести органы и функции, не­посредственно связанные с обменом веществ.

Во взаимодействии этих трех систем, органически между собою связанных, и заключается то, что составляет здоровую жизнедеятельность человеческого организма.*

Эту трехчленность телесного существа человека я уже характеризовал в книге «О загадках души» ¹ — по крайней мере, в общих чертах — в полном соответствии с теми дан­ными, которыми уже теперь располагает научное естество­знание. Несомненно, дальнейшие достижения биологии, фи­зиологии и других наук, поскольку они касаются человека, должны в ближайшее время подойти к представлению о че­ловеческом организме как о совокупности трех систем: голов­ной, циркулярной или грудной и системы обмена веществ — такой совокупности, в которой общий процесс жизнеобеспе­чения поддерживается и развивается именно потому, что каждая из этих систем обладает известной самостоятельно­стью, что абсолютной централизации в человеческом орга­низме не существует, и что каждая из этих систем имеет свои особые, автономные связи с внешней средой. Головная систе­ма осуществляет эти связи через органы чувств, циркулярная или ритмическая система — через дыхание, а система обмена веществ — через органы питания и движения.

Такой взгляд на существо человеческого организма, по­черпнутый из основ духовноведения и прилагаемый здесь к выяснению естественнонаучной проблемы — проблемы жиз­недеятельности организма, — не может еще в настоящее время рассчитывать на всеобщее признание в рамках сущест­вующей науки, в пределах применяемых ею методов научного исследования. Как бы ни было желательно такое признание в интересах дальнейших успехов науки, нельзя не видеть, что нам, с нашими навыками мышления, со всем нашим строем представлений о мире, еще не под силу полностью охватить и осознать то, что действует в человеческом организме, на­пример, как внутреннее существо жизни природы.

Легко, конечно, сказать: «Ну что же, с естествознанием можно и подождать, пусть оно постепенно приблизится к ва­шим идеям, когда-нибудь оно придет к признанию ваших ме­тодов исследования.» Но когда речь идет об исследовании со­циального организма и особенно о практике социальной жиз­ни — нельзя ждать. Здесь уже не только в сознание специали­стов-ученых, но в сознание всех людей — так как все люди участвуют в жизни социального организма — должно прони­кать, хотя бы сначала только инстинктивно, представление о том, что именно нужно для блага этого социального организ­ма. Здоровое мышление и чувство, здоровая воля к социальной деятельности могут развиваться лишь при наличии — пусть не полностью осознанного, как бы инстинктивного — представ­ления о том, что здоровый социальный организм должен быть таким же трехчленным, как организм природный.

Со времени появления книги Шеффле о строении обще­ственного организма² неоднократно проводились различные аналогии между биологическим организмом, скажем, орга­низмом человека, и человеческим обществом как таковым. Доискивались, что именно в социальном организме соответ­ствует отдельной клетке, клеточной структуре, различным видам тканей и т. д.! В недавно появившейся книге Мерея «Мировая мутация» ³ автор попросту переносит определенные естественнонаучные факты и законы в область общественной жизни людей, прилагая их к тому, что он называет «обще­ственным организмом». С подобными попытками, со всей этой игрой в аналогии настоящая книга не имеет абсолютно ничего общего. Увидеть и здесь такую же игру аналогиями между биологическим организмом и организмом общественным — значит пройти мимо самой основы предлагаемого метода. Автор далек от намерения перенести в область социального организма выводы, относящиеся к фактам естествознания. Здесь имеется в виду совсем другое: надо, чтобы человек, рассматривая жизнь биологического организма как в непо­средственном восприятии, так и в мышлении, научился бы распознавать в нем принципы его жизнеспособности. А усво­енный таким образом способ восприятия мог бы применить и к изучению жизни социального организма. Если же мы по­просту, как это часто делается, будем прилагать выводы, почерпнутые из изучения биологических организмов, к соци­альному организму, то лишь докажем этим свою неспособ­ность рассматривать социальный организм как таковой, во всем его своеобразии, исследовать его собственные законы жизни, как это признается необходимым при исследовании биологических организмов. С момента, когда мы действитель­но объективно, подобно естествоиспытателю, обращающему­ся к биологическому организму, подойдем к изучению соци­ального организма во всем его своеобразии, чтобы исследовать его собственные законы жизни — с этого момента, перед лицом величайшей серьезности рассматриваемой проблемы, должна полностью отпасть пустая игра в аналогии.

Читатель может также подумать, что в основе всего выше­изложенного лежит мысль о возможности сознательно «по­строить» социальный организм согласно некой отвлеченной теории, заимствованной из естествознания. Но в действитель­ности все здесь сказанное глубоко чуждо такой точке зрения. Совсем другое имеется здесь в виду. В настоящий историче­ский момент человечество переживает глубокий кризис. Для преодоления его необходимо, чтобы в сознании людей, в сознании каждого человека возникали и развивались соци­ально положительные чувства и восприятия, и чтобы это развитие также стимулировалось всей системой воспитания и образования, как теперь, например, стимулируется овладе­ние четырьмя действиями арифметики. «Социальные инстин­кты», т. е. те силы, которые до сих пор, не доходя до сознания людей, созидали прежние формы социального организма, в дальнейшем должны утратить свою действенность. В нашу эпоху в жизнь человечества вступают новые импульсы исто­рического развития — импульсы сознания. И под действием этих импульсов складывается положение, когда от каждого человека потребуется развитие определенных социально по­ложительных чувств и восприятий по отношению к миру и обществу, подобно тому, как в нашу эпоху от каждого чело­века уже давно требуется определенное школьное образова­ние. Отныне от каждого человека потребуется, чтобы он научился правильно воспринимать действие тех положитель­ных сил социального организма, которые поддерживают его жизнеспособность и здоровую жизнедеятельность. Среди лю­дей все больше должно распространяться сознание, что чело­век, включающийся в социальный организм без такого рода положительных чувств и восприятий, совершает нечто нездо­ровое, антисоциальное.

Много говорится теперь о «социализации» как о настоя­тельной необходимости нашей эпохи. Но такого рода социа­лизация — знахарство, а не подлинно целительное средство. Оно может оказаться и совсем разрушительным, если в чело­веческие души не проникнет хотя бы смутно инстинктивное сознание необходимости трехчленного устройства общества. Для своей здоровой жизнедеятельности социальный организм нуждается в закономерном развитии всех трех областей или членов общественной жизни.

Один из этих членов — экономическая жизнь общества. Мы должны начать с ее рассмотрения, т. к. совершенно очевидно, что в связи с развитием техники и капиталистического произ­водства именно экономические отношения, экономика особен­но глубоко внедрились в человеческое общество и господству­ют над всей его жизнью. Экономическую систему надо при­знать самостоятельным членом социального организма, таким же относительно самостоятельным, как относительно самосто­ятельна нервная система и органы чувств в человеческом орга­низме. Экономическая система имеет дело со всем тем, что от­носится к производству, обмену и потреблению товаров.

Второй член социального организма охватывает всю об­ласть публичного права, т. е. политическую жизнь, все то, что в духе старых понятий о правовом государстве можно назвать областью собственно государственных отношений. Если эко­номика имеет дело со всем тем, в чем человек нуждается и что он потребляет из продуктов природы и из продуктов производства, т. е. с товарами, товарообращением и потреб­лением, то во втором члене социального организма мы имеем дело с отношениями между людьми, как таковыми, с отноше­ниями человека к человеку. Для правильного понимания трехчленности социального организма чрезвычайно важно уяснить различие между правовой системой, имеющей дело только с чисто человеческими отношениями, с отношениями человека к человеку, с одной стороны, и системой экономики, имеющей дело только с производством, обращением и по­треблением товаров, с другой. Это различие надо ощутить в самой жизни, чтобы следствием такого ощущения явилось представление о необходимости функционального разделения экономической и государственно-правовой организации об­щества, подобно тому, как в организме человека функции легких, перерабатывающих поступающий извне воздух, от­делены от функций нервной системы и органов чувств.

К третьему члену социального организма, обладающему такой же относительной самостоятельностью, как и два пер­вых, принадлежит все то, что относится к духовной жизни людей. Однако выражения «духовная культура» или «все, что относится к духовной жизни людей» — недостаточно точны. Третий член социального организма можно определить точ­нее: сюда относится все, что основывается на прирожденных дарованиях и способностях отдельных человеческих индиви­дуумов, все, что должно включаться в социальный организм на основе индивидуальных — как духовных, так и физиче­ских — способностей отдельных людей. Если экономическая система призвана доставлять человеку все, в чем он нужда­ется для материальной связи с внешним миром, а правовая система призвана доставлять ему все, что нужно для взаимо­отношений между людьми, равными по своей природе, то третий член социального организма призван иметь дело со всем тем, что проистекает из индивидуальных способностей людей и что должно включаться в социальный организм именно на этой основе — на основе индивидуальных одаренностей людей.

Если верно, что характерные черты нашей общественной жизни исторически сложились в ходе развития новейшей машинной техники и капитализма, то столь же верно, что для исцеления бедствий, причиненных этим развитием человече­скому обществу, необходимо прежде всего установить пра­вильное соотношение трех членов социального организма, как для каждого человека в отдельности, так и для человече­ского общества в целом. Существующие формы экономиче­ской жизни сложились сами собой, на основе своих опреде­ленных закономерностей. Именно в силу такого односторон­него развития экономические отношения и оказывают столь определяющее воздействие на все области человеческой жиз­ни. Два других «члена» общественной жизни до сего времени не имели возможности развиваться с такой же естественно­стью и включаться в целостный общественный организм на основе своих собственных, присущих им закономерностей. Для их здорового развития необходимо, чтобы под действием тех новых социально положительных чувств и восприятий, о которых было сказано выше, каждый человек на занимаемом им месте в обществе ощущал бы и осуществлял в своей жизни эту тройственную расчлененность. Ибо в духе предлагаемого здесь способа решения социального вопроса у каждого отдель­ного человека есть своя особая задача в социальной жизни нашей эпохи и ближайшего будущего.

Первый член социального организма — экономика — раз­вивается на основе природных условий, подобно тому, как каждый отдельный человек в процессе обучения, воспитания, в ходе самой жизни развивается на основе своих природных — духовных и физических — свойств. Эта природная основа накладывает свою печать на экономику, а тем самым и на всю жизнь общества. Она существует как данность, прежде какой бы то ни было социальной организации и помимо нее. На этой природной основе неизбежно строится вся жизнь социального организма, подобно тому, как воспитание человека строится на основе его природных дарований в той или иной области, на основе его физических и духовных способностей. Любая социализация, любая экономическая организация не может не учитывать природных условий среды. Ибо в основе всякого товарообращения, и всякого человеческого труда, и всякой культуры лежит в качестве первоначального элемента некая часть природы, к которой человек в своей деятельности при­кован. Социальный организм точно также зависит от своей природной основы, как каждый человек в процессе обучения зависит от своих природных способностей. Сказанное можно лучше всего уяснить на крайних примерах: в тех местностях земного шара, где бананы являются легко доступным предме­том питания, требуются все же определенные затраты труда, чтобы доставить бананы от места произрастания до места назначения и превратить их таким образом в предмет потреб­ления. Но сравните затраты труда, необходимые для превра­щения банана в предмет потребления, с теми затратами тру­да, которые требуются, например, у нас в Средней Европе, чтобы вырастить пшеницу и довести ее до потребителя. По самым скромным подсчетам производство бананов требует в триста раз меньше труда, чем производство пшеницы.

Разумеется, это крайний случай. Но подобные различия, касающиеся необходимых затрат труда в зависимости от при­родных условий, имеются также и в других отраслях произ­водства, в пределах какой-либо одной страны. Может быть, не столь резкие, как в примере с бананами и пшеницей, но эти различия существуют. Таким образом, экономической орга­низации присуща определенная зависимость между ее при­родной средой и той мерой труда, которую человек должен внести в экономический процесс. Так, например, в Германии, в районах со средней урожайностью пшеницы урожай этой культуры по сравнению с посеянной пшеницей обычно полу­чают в соотношении один к семи, один к восьми, в Чили — один к двенадцати, в Северной Мексике — один к семнадцати, а в Перу даже один к двадцати (См. Jentsch, Vollkswirtschaftslehre, S. 64).⁴

Весь этот взаимосвязанный комплекс, вся эта цепь процес­сов, которые начинаются с отношений человека к природе и продолжаются в трудовой деятельности, во всем, что человек должен сделать, чтобы продукты природы превратить в предметы потребления, все эти процессы — и только они — составляют в здоровом социальном организме его экономиче­скую систему.

Экономическая система включена в состав социального ор­ганизма подобно тому, как головная система, от которой зави­сят индивидуальные свойства человека, включена в его телес­ный состав. И подобно тому, как деятельность головной систе­мы связана с деятельностью легких и сердца, так и деятель­ность экономической системы общества связана с приложени­ем человеческого труда. Как голова не может прямо и непо­средственно распоряжаться процессами дыхания, так и трудо­вая деятельность человека не должна непосредственно подчи­няться силам, действующим в самой экономической системе.

В сферу экономических отношений человек включается че­рез свои интересы, основа которых заложена в его телесных, душевных и духовных потребностях. Каким именно образом люди могут найти в социальном организме наиболее полное удовлетворение своих интересов — так, чтобы каждый чело­век, получая от социальной организации все, что ему нужно, сам в то же время наиболее полезным и целесообразным спо­собом участвовал в экономической жизни — в этом и заклю­чается проблема, которая должна практически решаться уч­реждениями, составляющими экономическую систему обще­ства. Для этого нужно прежде всего, чтобы человеческие ин­тересы могли действительно свободно проявляться и разви­ваться, и чтобы в общественной жизни людей существовали и стимулы, и возможности заниматься деятельностью, необхо­димой для удовлетворения этих интересов. Интересы челове­ка сами по себе зарождаются за пределами собственно эконо­мических отношений; они возникают в процессе развития его душевного и телесного существа. Создание же учреждений, служащих для удовлетворения этих интересов, и составляет задачу экономической организации общества. Экономические учреждения могут иметь дело только с производством и обме­ном товаров, т. е. тех благ, ценность которых обусловливается потребностями человека. Товар получает свою ценность от человека, который его потребляет.⁵ Благодаря тому, что цен­ность товара связана с интересами потребления, процессы производства товаров и товарообмена совершенно иначе включаются в социальный организм, чем все то, что имеет ценность для человека не как потребителя, а как члена обще­ства. Стоит лишь без всякой предвзятости рассмотреть эконо­мические отношения людей, охватывающие производство, об­мен и потребление товаров, чтобы заметить существенную разницу между отношениями людей, возникающими там, где один производит товар для другого, и теми правовыми отно­шениями, в которых они выступают как члены человеческого общества. Важно не только заметить эту разницу, но и осоз­нать вытекающий отсюда практический вывод: правовые от­ношения людей должны быть полностью независимыми от экономических. В кругу экономической деятельности, из тех отношений, которые возникают в процессе производства и об­мена товаров, не могут непосредственно родиться наилучшие импульсы, направляющие сознание людей к тем более высо­ким формам правоотношений, которые должны существовать между людьми в соответствии с их человеческим достоинст­вом. На почве экономических отношений человек обращается к другому потому, что один служит интересам другого; отно­шение же одного человека к другому на почве права имеет основы, в корне отличные от экономических.

Может показаться, что это различие, диктуемое самой жизнью, достаточно осознано и принимается во внимание в современном обществе, поскольку в организации самих эко­номических учреждений — промышленных предприятий, на­пример, — предусматриваются взаимные права и обязанности участвующих в них людей. Однако такое мнение не имеет корней в действительной жизни. Правовое отношение, связы­вающее человека с человеком, только тогда может правильно осознаваться в своей особой природе, когда оно рождается не из экономических отношений, а вырастает на совершенно иной почве. Поэтому в здоровом социальном организме, на­ряду с областью экономической жизни, должна существовать и развиваться независимая от нее самостоятельная область правовой жизни общества. Здесь, в этой отрасли социальной организации, должны создаваться и регулироваться правовые отношения человека к человеку. Эта область правовых отношений является, собственно, областью политической жизни общества, его государственной организацией. Если же эконо­мические интересы, которым люди должны служить в своих экономических учреждениях, вносятся в законодательство и в государственное управление, то возникающие таким путем правоотношения являются лишь выражением этих экономи­ческих интересов. Также и в тех случаях, когда государство само становится экономической хозяйственной организацией, оно теряет свою правосозидающую функцию, утрачивает спо­собность регулировать человеческие отношения на основе права. Ибо в таком случае его мероприятия и учреждения неизбежно становятся средством удовлетворения товарно-по­требительских интересов людей. А тем самым они отклоня­ются от следования тем импульсам, под действием которых складываются понятия о праве и справедливости.

Для здоровой жизнедеятельности общества необходимо, чтобы в нем, наряду с экономической системой, существовала бы, в качестве второго самостоятельного члена социального организма, независимая от экономики, политико-государст­венная система. В автономной экономической организации, под действием закономерностей, свойственных самой эконо­мической жизни, будут слагаться учреждения, способные наи­лучшим образом служить интересам потребления — произ­водству и обмену товаров. В политической же, государствен­ной организации, свободной от экономических воздействий, должны слагаться учреждения, в которых взаимоотношения между отдельными людьми и группами людей смогут разви­ваться, следуя своим собственным законам — законам чело­веческого правосознания.

Изложенная здесь идея полного отделения государственно-правовых отношений от экономических вытекает из подлин­ной человеческой жизни. Этого не сознают те, кто стремится объединить обе эти области человеческих отношений воедино. Разумеется, все люди, занятые экономической деятельно­стью, обладают в то же время правосознанием. Но осуществ­лять законодательные и административные функции, исходя только из правосознания, а не из экономических интересов, люди смогут лишь в том случае, если эта правосозидающая деятельность получит особую организацию в виде государст­венно-правовой системы, не участвующей, как таковая, в экономической жизни общества. Правовое государство долж­но иметь свои собственные законодательные и администра­тивные учреждения, построенные на принципах, присущих правосознанию нашей эпохи — на принципах, называемых ныне принципами демократии. Экономическая же система должна строить свои регулирующие и управляющие учреж­дения на иных принципах, на принципах, вытекающих из закономерностей, присущих экономической жизни. Необхо­димые связи и сношения между руководствами этих двух систем могут осуществляться приблизительно так, как ныне осуществляются сношения между правительствами суверен­ных государств. Именно благодаря функциональному разде­лению этих двух систем деятельность каждой их них получит возможность оказывать необходимое и благотворное влияние на деятельность другой. Препятствия для такого правильного двустороннего взаимовлияния создаются как раз там, где одна область стремится в самой себе развить силы, которые зако­номерным образом должны притекать к ней от другой.

Экономическая жизнь, с одной стороны, подчинена при­родным условиям — климатическим, географическим, почвенно-климатическим и т. д. С другой стороны, она зависит от правоотношений, устанавливаемых государством, между людьми и группами людей, участвующих в экономической деятельности. Этим определяются границы, в пределах кото­рых может и должна развиваться экономическая деятельность общества. Природа создает материальные условия обществен­ной жизни, которые сами по себе лежат за пределами эконо­мики; в своей экономической деятельности человек должен принимать их как некую первичную данность, на основе которой он только и может строить свое хозяйство. Точно также и правоотношения между людьми в их хозяйственной деятельности, регулируемые государством, создают опреде­ленный правопорядок; по отношению к экономической жизни общества он существует и действует, как некая независимая от экономики данность, подобно независимой от экономики данности природных условий.

В современном социальном организме, сложившемся в ходе исторического развития человечества, в ходе развития ма­шинной техники и капиталистического экономического строя, определивших также и характер социального движе­ния нашей эпохи, область экономики охватывает гораздо более обширный круг отношений, чем это необходимо в здо­ровом социальном организме. В настоящее время в экономи­ческий кругооборот, где должны обращаться только товары, вовлечена также рабочая сила, вовлечены права. В современ­ной экономической системе, основанной на разделении труда, обмениваются не только товар на товар: посредством такого же экономического процесса в ней обмениваются товары и труд, товар и право. (Товаром я называю то, что в результате тех или иных человеческих действий приведено в такое со­стояние и доставлено в такое место, где оно может стать предметом потребления. Это определение, может быть, пока­жется ученым экономистам неприемлемым или недостаточ­ным, но для понимания истинных границ, очерчивающих область экономической жизни, оно может быть полезно).** Продажа земли должна рассматриваться как обмен земельно­го участка на товары, выступающие в форме денежной сум­мы, уплаченной за землю. Однако земельный участок, сам по себе, не является предметом потребления, не является това­ром. В экономический оборот вовлекается здесь право чело­века на использование данного участка. Право собственника, связывающее человека с земельным участком, по самому существу своему отличается от правоотношения производи­теля к произведенному им товару. Это последнее не заклю­чает в себе тех элементов, благодаря которым земельная собственность вторгается в область совсем других отношений, отношений человека к человеку, которые возникают в силу исключительного права пользования землей. Люди, работа­ющие на данном участке для своего пропитания или живущие на нем, попадают в зависимость от земельного собственника. При обмене же настоящих товаров, т. е. благ, которые произ­водятся и потребляются, подобных отношений зависимости между индивидуумами не возникает.

Стоит только без всякой предвзятости обратиться к этим фактам простого жизненного опыта, и нам станет ясно, что они должны найти свое выражение в построении здорового социального организма. Пока в экономическом кругообороте обмениваются товары на товары, их стоимости формируются вне зависимости от правовых отношений между отдельными людьми и группами. Но там, где в обмен товаров вмешивается право, где товар обменивается на право — как при покупке земли, например, — затрагиваются правовые отношения лю­дей. Дело здесь не в товарообмене как таковом. Он — необ­ходимый жизненный элемент современного, основанного на разделении труда социального организма; но дело в том, что через обмен права на товар само право становится товаром, поскольку право здесь возникает внутри самой экономиче­ской жизни. Предотвратить это превращение права в товар можно лишь в том случае, если в социальном организме будут созданы двоякого рода институты: с одной стороны, институ­ты, задача которых заключается только в том, чтобы целесообразнейшим образом организовывать кругооборот това­ров, а с другой стороны — институты, регулирующие права, принадлежащие людям — участникам процессов товарообме­на, права производителей, посредников-торговцев и потреби­телей. Такого рода права, связанные с товарообменом, по существу ничем не отличаются от прав, возникающих из других отношений между людьми, вне связи с экономическим кругооборотом. Если человек причиняет другому вред или, напротив, приносит пользу путем продажи товара, то в мо­ральном и социальном отношении эта продажа имеет точно такое же значение, как любое другое, не связанное с товаро­оборотом действие, посредством которого один человек вредит другому или, напротив, приносит ему пользу.

Каждый человек испытывает в своей жизни воздействия, исходящие от существующего в данном обществе правопоряд­ка, с одной стороны, и воздействия чисто экономического характера, с другой. В здоровом социальном организме те и другие должны получить различные, присущие их природе, формы. В экономической организации действия руководящих лиц должны определяться близким знакомством с данной отраслью экономической деятельности, опирающимся на спе­циальную подготовку данного лица и на приобретенный в ней опыт. В правовой же организации, в ее законодательных и административных мероприятиях, должны реализовываться те отношения между людьми и группами людей, которые вытекают из требований общечеловеческого правосознания. В экономической организации трехчленного общества люди будут объединяться в союзы, связанные, например, общно­стью профессии, или потребительскими интересами, или ины­ми общими интересами и задачами. В многостороннем взаи­модействии подобного рода союзов будет складываться их общее хозяйство — экономическая организация общества. Эта организация будет строиться на ассоциативной основе и на отношениях ассоциаций между собой. Ассоциации будут развивать только чисто экономическую деятельность. Право­вую же основу, на которой они работают, обеспечит правовая организация. Поскольку такие экономические ассоциации получат полную возможность отстаивать свои интересы в  представительных и административных органах самой эконо­мической системы, отпадет их стремление участвовать в ра­боте законодательных или административных органах право­вого государства (как, например, союз землевладельцев, партия промышленников или социал-демократическая пар­тия со своей экономической программой), чтобы в них доби­ваться того, чего они не могли бы достигнуть в рамках эконо­мической системы. Если же правовое государство полностью откажется от всякой экономической деятельности, оно смо­жет создавать и поддерживать правопорядок, опираясь только на правосознание созидающих его людей. Тогда, если даже в представительных органах государства — что само собой ра­зумеется — будут заседать те же лица, которые участвуют и в экономической жизни общества, то все же, благодаря полному функциональному разделению правовой и экономиче­ской организаций, будет уничтожено пагубное подчинение права влияниям экономики. Это подчинение разрушает соци­альный организм как там, где государство берет в свои руки выполнение тех или иных хозяйственных функций, так и там, где представители экономических организаций руководят за­конодательной деятельностью государства.

Типичным примером сращения права и экономики может служить австрийская избирательная система 60-х годов XIX века. Члены рейхсрата избирались по четырем куриям, пред­ставляющим четыре отрасли экономики: крупное землевла­дение, торговые палаты, города и промышленные поселения, сельские общины. Ясно, что при таком составе правящего государственного органа правосозидающая деятельность госу­дарства — по мысли авторов конституции — должна склады­ваться под воздействием экономических отношений. Несом­ненно, совершившийся на наших глазах распад Австро-Вен­герской империи объясняется прежде всего сепаратистскими тенденциями составлявших ее национальностей. Однако столь же несомненно, что и сращенность правовой и эконо­мической организации играет немалую роль: самостоятельная — в духе «трехчленности» — государственно-правовая орга­низация, действующая независимо от экономических интересов, могла бы и здесь — в условиях многонационального государства — создать правопорядок, основанный на общечеловеческом правосознании, при котором содружество национальностей стало бы возможным.

Люди, интересующиеся в настоящее время вопросами об­щественной жизни, занимаются большей частью проблемами, имеющими лишь второстепенное, частное значение. Причина —  в укоренившейся привычке рассматривать социальный организм как нечто по существу монолитное. Для такого монолитного образования нельзя, например, подобрать соответствующей ему избирательной системы. Ибо при любой избирательной системе в представительных органах такого слитного, нерасчлененного общества экономические интересы неизбежно будут сталкиваться с требованиями правосознания. А из этих столкновений должны рождаться потрясения, расшатывающие весь социальный организм. Поэтому бесполезно заниматься такого рода частичными реформами. Во главу угла всех социальных преобразований в настоящее время необходимо поставить одну цель — радикальное разде­ление экономической и правовой организации общества. По мере углубления процесса разделения обе организации, опи­раясь на присущие им собственные закономерности, сами найдут наилучшие способы выбора и назначения своих зако­нодателей и управителей. По сравнению с действительно первоочередными задачами современности вопросы, касающиеся выборов, хотя и очень значительные сами по себе, должны все же отойти на второй план. Там, где старые порядки еще сильны, следует вести работу в нужном направлении, оставаясь на почве существующих установлений. Там, где старый порядок уже разрушен или находится в состоянии распада, отдельные лица и объединения должны взять на себя инициативу создания новых общественных организаций в духе намечаемого преобразования всей социальной жизни. Решительное преобразование всех социальных отношений «одним махом» считается теперь, даже в социалистических кругах, утопией. Свою программу оздоровления социальной жизни социалисты рассчитывают провести путем постепен­ных, «практически обоснованных» реформ. Однако все, кто не ослеплен застарелыми предубеждениями, не могут не ви­деть, что факты современности неопровержимо доказывают созревшую в ходе исторического развития неотложную необ­ходимость нового социального строя.

Кто признает «практически обоснованными» лишь меро­приятия, не выходящие из узкого круга привычных представ­лений, сочтет все здесь сказанное «непрактичным». Если та­кой человек не изменит своих взглядов, то, даже пользуясь в какой-либо области общественной жизни значительным вли­янием, он ничем не сможет помочь оздоровлению социального организма; больше того — он посодействует его дальнейшему разрушению, подобно тому, как люди его образа мыслей уже содействовали возникновению современной ситуации.

Давно уже наметившаяся в правящих кругах тенденция к передаче ряда отраслей экономической деятельности (почта, железные дороги и пр.) в руки государства должна быть заме­нена противоположной тенденцией, тенденцией к освобожде­нию всей экономической деятельности из области политикогосударственных отношений. Наши новые государст­венные деятели, убежденные, что их социальные идеи направ­ляют человечество на путь истинного оздоровления социаль­ной жизни, лишь доводят до крайних выводов тенденции сво­их предшественников к огосударствлению экономической жизни общества. Они стремятся к полному огосударствлению материальных средств экономики, к огосударствлению средств производства. Недействительно здоровое развитие общества должно привести к полной самостоятельности эконо­мической системы. Политическая, государственная система получит тогда возможность через созидаемый ею правопоря­док влиять на экономические отношения людей таким обра­зом, чтобы положение, занимаемое каждым человеком в со­циальной организации, не вступало в противоречие с его пра­восознанием, с его чувством человеческого достоинства.

Изложенные здесь идеи основаны на подлинных законо­мерностях человеческой жизни. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим положение труда в современном обществе. В ус­ловиях капиталистической экономики та работа, которую человек, используя свою физическую рабочую силу, выпол­няет для общества, включается в социальный организм путем купли-продажи: работодатель покупает у работника его труд. Деньги (как эквивалент товаров) обмениваются на труд. Но в действительности такой обмен невозможен, он — только видимость.*** Реально работодатель получает от работника тот товар, который может быть изготовлен, если работник вложит в производство свою рабочую силу.⁶ Часть стоимости произ­веденного товара получает работник, другую — работодатель. Производство товара — результат взаимодействия работодателя и работника. Только продукт их совместной деятельно­сти — товар — способен вступать в экономический кругообо­рот, кругооборот товаров.

Для производства товаров необходимо некое правовое отно­шение между предпринимателем и работником. Но в условиях капиталистической экономики содержание этого правового отношения (прежде всего количество и характер работы и раз­меры оплаты) слишком часто определяется экономическим перевесом силы на стороне работодателя. В здоровом социаль­ном организме должна обнаружиться очевидная нереальность экономического обмена труда на товар, невозможность поку­пать и оплачивать труд. Ибо сам труд как таковой не может быть экономическим эквивалентом товара: он не обладает по­требительской стоимостью, сравнимой со стоимостью товара. Лишь созданные трудом товары обладают стоимостью, сопо­ставимой со стоимостью других товаров. Количество и харак­тер работы, которую человек должен выполнять, участвуя в производстве товаров, необходимых для жизни социального организма, должны определяться способностями данного че­ловека, с одной стороны, и его правом на достойное человека существование — с другой. Такая правовая регулировка труда практически возможна лишь при условии полной независимо­сти органов государственного управления от органов, руково­дящих экономической жизнью общества.

Правовые нормы, регулирующие труд, составят второй комплекс условий, влияющих на стоимость товаров, наравне с условиями природной среды. Стоимость одного товара мо­жет быть выше стоимости другого, если в силу природных условий добыча сырья для первого требует больше затрат труда, чем для второго. Точно также стоимость товара должна зависеть и от количества и характера труда, который вклады­вается в производство в соответствии с правовыми условиями данного общества.****

Таким образом, экономическая деятельность общества бу­дет подчинена закономерностям двоякого рода: с одной сто­роны, экономические отношения окажутся под воздействием природных условий, с которыми человечество должно счи­таться как с фактом, а с другой стороны — под воздействием правовых условий, определяемых правосознанием и создава­емых государственной организацией, независимой от эконо­мической организации общества.

Ясно, что при такой системе управления социальным орга­низмом экономическое благосостояние общества может повы­шаться или понижаться в зависимости от того, какое количе­ство труда вкладывается в производство в соответствии с нор­мами общественного правосознания. Но именно такое подчи­нение экономических достижений требованиям человеческого правосознания — необходимое условие здоровой жизнедея­тельности социального организма. Только таким путем можно избавить человека от самой возможности попасть в положе­ние, когда все его силы поглощаются и используются эконо­микой настолько, что свой образ жизни он уже не может счи­тать образом жизни, достойным человека. А как раз в этом и заключается действительный источник всех социальных по­трясений.

Подобно тому, как природные условия хозяйственной дея­тельности могут быть улучшены с помощью тех или иных технических мероприятий, повышающих, например, плодо­родие почвы, так и со стороны правового регулирования труда возможны мероприятия, изменяющие в интересах народного благосостояния количество и характер труда, допускаемого нормами права. Но эти изменения должны проводиться не под непосредственным воздействием экономики, а лишь на основе определенных выводов, вырабатываемых правовой организа­цией общества, не зависимой от экономики.

Все, что совершается в экономической и правовой жизни общества, совершается силами, проистекающими из третьего источника — из индивидуальной одаренности отдельных лю­дей. Эта область охватывает все человеческие деяния, служа­щие социальному организму — от высочайших духовных достижений до простейшей физической работы, выполняемой в соответствии с теми или иными физическими способностями человека. Все, проистекающее из этого источника, должно включаться в социальный организм совершенно особым спо­собом, отличным от способов организации как товарно-эко­номических, так и правовых отношений. Существует только один способ правильной, здоровой организации этой области общественных отношений: все, что касается применения ин­дивидуальных способностей человека, должно подчиняться побуждениям, исходящим только из самих этих способностей, с одной стороны, и из свободной оценки другими людьми результатов их применения, с другой. Если деяния и дости­жения человека, вытекающие из его индивидуальных способ­ностей, находятся под воздействием по существу им чуждых, искусственных влияний со стороны экономических или госу­дарственно-правовых условий, то эти деяния и достижения в значительнейшей мере лишаются тем самым подлинного ис­точника своих жизненных сил. Этот источник заключается в побуждениях, исходящих только из самих индивидуальных способностей людей. Если общественная оценка результатов применения этих способностей непосредственно зависит от их экономической пользы, или определяется государственной властью, то тем самым ослабляется или даже парализуется действие сил, составляющих единственно здоровую основу духовной жизни общества — свободное восприятие и оценка каждым человеком всех человеческих достижений. Для здо­рового развития духовной жизни, многообразнейшим образом связанной также с развитием всех прочих индивидуальных способностей людей, необходимо, чтобы «производство духов­ных благ» подчинялось только своим собственным закономер­ностям, закономерностям духовной жизни, а «потребление» этих благ другими людьми зависело только от их свободной оценки, от их свободного понимания и сочувствия.

В настоящее время люди не осознают всего значения ука­занных здесь условий здорового развития духовной жизни. Понимание этих условий затемняется вследствие того, что ряд отраслей духовной жизни в течение последних столетий все больше поглощается государством, и люди все больше с этим свыкаются. Говорится, правда, о «свободе науки» и о «свободе школы». Однако считается само собой разумеющим­ся, что государство управляет «свободной» наукой и «свобод­ной» школой. Люди не замечают, до какой степени государ­ство тем самым подчиняет духовную жизнь своим государст­венным интересам. Считается, что государство лишь создает учреждения, служащие научным и образовательным целям, люди же, занятые в этих учреждениях, могут «свободно» развивать свою духовную деятельность. Но, свыкаясь с такой точкой зрения, люди перестают замечать, как тесно связано содержание духовной жизни человека с развитием его внут­реннего душевного существа. И это развитие может совер­шаться подлинно свободно лишь в том случае, если человек включается в социальный организм, подчиняясь побуждени­ям, исходящим только из самой духовной жизни. Связь же с государственной организацией налагает свою печать не толь­ко на управление наукой и смежными с ней областями духов­ной жизни, но затрагивает самое их содержание. Разумеется, государство не может непосредственно повлиять на содержа­ние, например, математических или физических истин. Но исторические и другие гуманитарные науки? Не отражается ли в самом содержании этих наук зависимость тех, кто ими занимается, от государственной организации и государствен­ных интересов. Имение в силу этой зависимости все научные достижения в этой области и могут оцениваться современным пролетариатом только как идеология. Пролетариат видит, что определенные идеи формируются под влиянием государствен­ной власти, служащей интересам правящих классов. В этих идеях он справедливо видит отражение экономических инте­ресов и экономической борьбы. Отсюда в его сознании возни­кает и крепнет убеждение, что вся вообще духовная жизнь — только идеология, отражение экономической организации об­щества.

Подобные взгляды иссушают духовную жизнь человека. От них можно избавиться, лишь если в самом мироощущении людей укрепится чувство, что духовная жизнь — это особая реальность, выходящая за пределы материальной внешней жизни и обладающая своим собственным автономным содер­жанием. А такое чувство не может возникнуть до тех пор, пока духовная жизнь не получит возможности свободно раз­виваться и самоуправляться в социальном организме на осно­ве своих собственных, присущих ей импульсов. Только в условиях свободного развития и автономного управления от­кроется для носителей духовной культуры такой источник творческих сил, что духовная деятельность сможет, наконец, занять в человеческом обществе подобающее ей положение. Искусство, наука, философия и все, что с ними связано, нуждаются в такой автономной организации. Ибо в сфере духовной жизни все сплетается воедино. Одна свободная об­ласть духовной культуры не может процветать, если несво­бодна другая. Пусть даже самое содержание математических и физических наук и не определяется непосредственно инте­ресами государства, но направление научных изысканий, оценка их достижений, их влияние на духовную жизнь обще­ства в целом и многое другое прямо зависит от государствен­ной власти, поскольку государство организует научную рабо­ту. Одно дело, если учитель начальной школы обязан руко­водиться в своей деятельности требованиями государственной власти; и совсем другое — если он сможет следовать только запросам и побуждениям, исходящим от автономной духов­ной жизни общества, в которой он сам свободно участвует. Социал-демократы и в этом вопросе — только наследники трафаретных понятий и навыков мышления, заимствованных от правящих классов. В их программе содержится требование о включении всей духовной культуры в единую обществен­ную организацию, надстроенную над экономической систе­мой. Но это значит пойти еще дальше по тому пути, который уже привел к обесценению духовной жизни. Социал-демо­краты выдвигают правильный лозунг: религия должна быть частным делом каждого. Ибо в здоровом социальном организ­ме вся духовная жизнь по отношению к государству и по отношению к экономике должна быть — в указанном здесь смысле — «частным делом» каждого. Однако, отодвигая ре­лигию в область «частной жизни», социал-демократы вовсе не ставят своей задачей создать тем самым для этой области духовной культуры такую форму организации, которая от­крыла бы перед ней пути более высокого и плодотворного развития, чем это возможно в рамках государства. Социал-демократы считают, что общество должно вкладывать свои средства и заниматься только тем, что ему полезно и нужно. Религия же, по их мнению, под эту категорию не подходит. Но отдельная область духовной культуры, односторонне вы­рванная из сферы общественной жизни, не может процветать, если другие области «духовного производства» остаются в оковах государственной организации. Лишь в единении со всей освобожденной духовной жизнью может и религия вне­сти в нашу современность свои силы, могущие давать опору душевному существу человека.

Как само «производство духовных благ», так и их воспри­ятие другими людьми, должны зависеть только от душевных потребностей людей. Если педагог, художник и т.п. в своем социальном положении и деятельности будет непосредствен­но связан только, е духовной организацией общества, дейст­вующей в соответствии с присущими ей закономерностями духовной жизни, то свободно развивая свою деятельность во всем ее индивидуальном своеобразии, он тем самым сможет развивать среди других людей столь же свободное встречное восприятие и сочувствие, укрепляя таким образом связи ду­ховного взаимопонимания среди людей. Для этого необходи­мо, чтобы государственная организация, действующая в соот­ветствии с нормами правосознания, возлагая на человека обязанность трудиться, предоставляла бы ему вместе с тем и право на досуг, необходимый для развития духовных потреб­ностей и для восприятия духовных достижений. Воображаю­щие себя «знатоками практической жизни» склонны считать, что в таких условиях люди будут попросту на досуге пьянст­вовать, а свобода школьного обучения приведет лишь ко всеобщей безграмотности. Но пусть эти «пессимисты» подо­ждут со своими предсказаниями, пусть они проверят себя: не внушены ли им такого рода выводы их собственным опытом — как в отношении досуга, так и в отношении побуждений, которыми они руководствовались, стремясь «получить обра­зование». Эти люди даже не могут и представить себе зажи­гательную силу, которой обладает подлинно свободная духов­ная жизнь,  потому  что духовная  жизнь современного общества, скованная государством и экономикой, действи­тельно не способна воздействовать на них с такой силой.

Государственная политическая организация, равно как и экономика, получат необходимый для их деятельности при­ток душевных сил от самоуправляющегося духовного орга­низма. Только в свободном взаимодействии духовного орга­низма и экономической организации может плодотворно раз­виваться практическая подготовка людей к экономической деятельности. Люди, получившие в учебных заведениях спе­циальное образование, включаясь в экономическую жизнь, внесут в нее животворную силу свободного духа. С другой стороны, люди, имеющие опыт экономической деятельности, смогут включаться в работу духовной организации, внося в нее оплодотворяющее влияние практических запросов жизни.

Свободное распространение духовных благ будет способст­вовать развитию правильных, здоровых взглядов также и в области политических правовых отношений. Получая эти духовные блага, рабочий, занятый физическим трудом, смо­жет усвоить удовлетворяющее его представление о значении своей работы для социального организма. И он осознает, что без того руководства, которое разумно организует его работу, он окажется ненужным социальному организму. И он сможет почувствовать взаимную связь своей работы с теми организу­ющими силами, которые проистекают из индивидуальных способностей людей. Действуя затем в сфере государственно-политической, он будет вырабатывать правопорядок, обеспе­чивающий ему справедливую долю стоимости товаров, про­изведенных с его участием. И столь же свободно он согласится уделить получаемым им духовным благам ту долю дохода, которая обеспечит самую возможность их возникновения. Так в самой духовной жизни для «производителей духовных благ» появится возможность жить на доходы от своей деятель­ности. Все, чем человек занимается в этой области для себя, останется его личным делом. Но все, что он может ввести в социальный организм, встретит свободную оценку со стороны тех, кому его достижения нужны. Если же такого рода доходы окажутся недостаточными для удовлетворения его жизнен­ных потребностей, ему придется перенести свою деятельность в государственно-правовую или экономическую область.

В экономику постоянно вливаются рождающиеся из духов­ной деятельности человека технические идеи. Эти идеи рож­даются из духовной деятельности человека, даже если их непосредственными создателями являются участники госу­дарственно-правовой или самой экономической организации. Из той же духовной деятельности происходят и все организа­торские идеи и достижения, оплодотворяющие государствен­ную и экономическую жизнь общества. Вознаграждение за этот духовный вклад в экономику и в государственно-право­вую организацию может исходить либо от тех, кто непосред­ственно заинтересован в этом притоке идей, либо определять­ся на основе правовых норм, устанавливаемых государством. Средства, необходимые для содержания самой государствен­ной организации, должны собираться путем налогообложе­ния, размеры и характер которого явятся гармоничным соче­танием требований правопорядка с одной стороны и экономи­ческих интересов с другой.

Итак, для здоровой жизнедеятельности социального орга­низма необходимо, чтобы наряду с экономической и полити­ческой сферами существовала в нем автономная область ду­ховной жизни. Пути развития современного человечества ведут нас к этой трехчленности социального организма. Пока общественная жизнь человечества складывалась в основном под воздействием инстинктивных побуждений, владевших большинством людей, не возникало потребности в таком ярко выраженном расчленении. В условиях известной смутности общественной жизни могло слитно действовать то, что в ос­нове своей всегда вытекало из трех разных источников. Наша эпоха требует от людей сознательного включения в обще­ственный организм. Это включение только в том случае даст здоровое направление общественному поведению и всей жиз­ни человека, если будет основываться на осознании трех видов закономерностей, действующих в индивидуальной и общественной жизни людей. Этой трехсторонней ориентации жаждет современное человечество в неосознанных глубинах своей душевной жизни; и социальное движение нашей эпохи — лишь затуманенный отблеск этих устремлений.

В обстановке, отличной от обстановки нашей эпохи — в конце XVIII века — из глубин человеческого существа родил­ся призыв к переустройству социальной жизни. Девиз этого переустройства выражен в трех словах: свобода, равенство, братство. Разумеется, всякий, кто с непредвзятым мышлени­ем и естественным человеческим чувством рассмотрит ход исторического развития человечества, не может отнестись к этим лозунгам иначе, как с полным сочувствием. Однако ряд весьма проницательных мыслителей XIX века доказывали, что идеи братства, равенства и свободы внутренне противоре­чивы и что одновременное их осуществление в едином соци­альном организме — невозможно. Остроумно доказано, на­пример, что последовательное осуществление равенства не­возможно без нарушения свободы, неотъемлемо присущей каждому человеческому существу. Нельзя не согласиться с доводами, раскрывающими это противоречие. И тем не менее самое простое человеческое чувство побуждает нас симпати­зировать всем трем великим идеалам.

Противоречивость этих идеалов объясняется тем, что их истинное социальное значение выявляется лишь в понимании необходимости трехчленности социального организма. Три принципа — свободу, равенство и братство — невозможно сочетать и централизовать в абстрактном теоретическом единстве какого-нибудь рейхстага или иного органа; но каж­дый из них может стать реальностью в одном из членов социального организма; и лишь в их живом сочетании и взаимодействии может осуществиться единство всего соци­ального организма в целом. В реальной жизни многое, кажу­щееся противоречивым, живет и действует как единство. Так­же и единство жизни социального организма можно охватить, лишь осознав трехчленность его строения в соотношении с тремя принципами — свободой, равенством, братством. И тогда нам станет ясно, что совместная деятельность людей в экономической сфере, организованной на началах ассоциа­ции, может стать реальным воплощением братства. Во вто­ром члене социального организма, в области права, имеющего дело с чисто человеческими взаимоотношениями, с отноше­ниями человека к человеку, найдет свое реальное воплощение идея равенства. И, наконец, область духовной жизни, полу­чившая в социальном организме известную автономию, мо­жет стать реальным воплощением свободы. При таком пони­мании выясняется подлинная жизненная ценность трех вели­ких идеалов XVIII века. Реализовать их при существующем хаотическом состоянии общественной жизни — невозможно. Их жизненная действенность может проявиться лишь в соци­альном организме, построенном на здоровых началах трехчленности. Идеалы свободы, равенства и братства неосущест­вимы, пока их смешивают в кучу, пытаясь построить некое абстрактное централизованное социальное образование. Но в каждом из трех членов социального организма, в соответст­вии с особыми, присущими ему закономерностями жизни, может обрести действенную силу один из этих великих идеа­лов. А в их плодотворном взаимодействии осуществится жи­вое единство социального организма.

Люди, выдвинувшие в конце XVIII века лозунги свободы, равенства и братства, равно как и их позднейшие последова­тели, обладали смутным ощущением правильного направле­ния в исторической эволюции нового человечества. Но они не могли преодолеть застарелых навыков мышления и отказать­ся от веры в единое централизованное государство. В таком государстве их идеи оказались внутренне противоречивыми. Тем не менее они оставались поборниками этих идей, потому что в их душах жило стремление к трехчленности социально­го организма, той трехчленности, в условиях которой только и может раскрыться высшее единство их тройственного идеа­ла. Осознать это стремление и его движущие силы в истории человечества, вывести это неосознанное тяготение к трех­членности на путь сознательной социальной практики — вот чего требуют от нас социальные потрясения современности, требуют красноречивым языком фактов.

__________

* Здесь имеются в виду не пространственно разграниченные члены тела, а расчленение работы (функций) организма. О головной системе можно гово­рить лишь в том смысле, что жизнедеятельность нервной системы и органов чувств сосредоточена преимущественно в голове. Разумеется, и в голове про­является жизнедеятельность ритмической системы и системы обмена ве­ществ, также как во всех других членах тела проявляется деятельность нервов и органов чувств. Тем не менее эти три вида деятельности по своему существу строго разграничены.

** В нашем изложении, направленном на служение чисто жизненным це­лям, важны не определения, вытекающие из каких-либо теорий, но идеи, образно представляющие то, что действительно происходит в жизни. Выше­приведенное понятие «товара» указывает на то, как человек переживает это понятие в своем жизненном восприятии. Всякое иное понятие «товара» либо опускает, либо прибавляет нечто, так что такое понятие уже расходится с жизненным процессом в его истинной действительности.

*** В жизни те или иные процессы вполне могут не только пониматься в ложном смысле, но и в ложном виде происходить. Деньги и труд не являются взаимообмениваемыми ценностями,  деньги могут обмениваться лишь на продукты труда. Поэтому, если я даю деньги за труд, я совершаю нечто ложное. Я совершаю мнимый акт. Ибо в действительности я могу давать деньги не за труд, а только за продукты труда.

**** В силу такой связи труда с правопорядком экономическим ассоциациям придется в своей работе считаться с тем, что является «справедливым», как с неким предварительным условием. Но этим будет достигнуто то, что эконо­мическая организация будет подчинена человеку, а не человек экономическо­му строю.

1. «Von Seelenratseln», GA 21.

2. А.Э.Ф. Шэффле (Schaffle) 1831-1903, немецкий экономист-социолог. «Строение и жизнь социального тела», 4 тома, Tubingen 1875-78 гг.

3. Meray «Weltmutation. Schopfungsgesetze uber Krieg und Frieden und die Geburt einer neuen Zivilisalion», Zurich 1918.

4. Carl Jentsch «Vollkswirtschaftslehre», Leipzig 1835.

5. Более подробно см. Rudolf Steiner «Nationalokonomischer Kurs» GA 340-341, Dornach 1922.

6. См. прим. 5.