Особенно трудно для души признать господство в ду­шевной жизни чего-то такого, что для сознания души является в такой же степени внешним миром, как и так называемый в обычном смысле внешний мир. Она проти­вится этому бессознательно, ибо она думает, что такое положение вещей угрожает ее самостоятельному бытию. Она инстинктивно отвращает взор от этого положения вещей. Что новейшая наука теоретически признает этот факт, это еще не составляет полного переживания его, со всеми последствиями его внутреннего постижения и про­никновения им. Когда сознание может полно и жизненно прочувствовать этот факт, оно учится познавать в суще­стве души внутреннее ядро, самостоятельно сущностное по отношению ко всему, что может развиться в области сознательной душевной жизни между рождением и смер­тью. Сознание познает в своей основе новое существо, чьим творением оно должно себя чувствовать. И чьим творением оно должно чувствовать также и носителя со­знания - тело, со всеми его силами и качествами. В ходе подобного переживания душа учится ощущать созревание находящегося в ней духовного существа, ускользающего от влияния сознательной жизни. Она приходит к чувству того, как во время жизни между рождением и смертью это внутреннее существо становится все сильнее, но также и самостоятельнее. Она познает, что это существо во время этой жизни, между рождением и смертью, относится к остальному переживанию так, как развивающийся в растении зачаток относится к целому растению, в котором он развивается. Но только растительный зачаток - существо физическое, а душевный зачаток - существо духовное. Дальнейший ход такого переживания ведет затем к приз­нанию мысли о повторных земных жизнях человека. Ду­ша может в своем, до известной степени независимом от нее сущностном ядре почувствовать зачаток новой чело­веческой жизни, в которую этот зачаток перенесет плоды настоящей жизни после того, как он в духовном мире, по смерти, чисто духовным образом испытает те условия жизни, которых он не может испытать, когда между рож­дением и смертью он бывает облечен физическим земным телом.

Из этой мысли с необходимостью следует затем другая: что настоящая чувственная жизнь между рождением и смертью есть результат других, давно прошедших жизней, в которых душа развила зачаток, продолжавший после смерти жить в чисто духовном мире, пока он не созрел к тому, чтобы путем нового рождения вступить в новую земную жизнь, - подобно тому как зачаток растения ста­новится новым растением после того, как, освободившись от старого растения, в котором он образовался, он неко­торое время пробыл в иных условиях жизни.

Путем соответственных подготовлений души ясновидческое сознание учится погружаться в некое событие, со­стоящее в том, что в жизни человека образуется в не­котором роде самостоятельное ядро, переносящее плоды этой жизни в следующие земные жизни. Образно, сущностно, как если бы оно хотело раскрыться как самостоя­тельное существо, всплывает из потоков души второе "Я", которое является как бы самостоятельным и высшим по отношению к тому существу, которое мы прежде называ­ли своим "Я"; оно предстает как инспиратор этого "Я". Как это последнее "Я" человек сливается воедино с инспири­рующим, высшим.

В этом мире, который ясновидящее сознание таким об­разом прозревает как данность, обыкновенное сознание живет, само не зная о том. И опять-таки душе необходимо укрепление, чтобы утвердить себя теперь не только по отношению к духовному внешнему миру, с которым че­ловек сливается, но еще и по отношению к духовному существу, которое есть в высшем смысле он сам и которое все-таки стоит вне того, что он в чувственном мире необ­ходимо должен чувствовать как свое собственное "Я". (Каким образом это второе "Я" образно, сущностно под­нимается из потоков души, это бывает совершенно раз­лично для различных человеческих индивидуальностей. В моих драматических душевных картинах "Врата посвяще­ния", "Испытание души", "Страж порога" и "Пробуждение душ", я попытался представить, каким образом различные человеческие индивидуальности путем упорной работы приходят к переживанию этого "другого Я".)

Если душа в обыкновенном сознании даже ничего и не знает об инспирации ее через "другое Я", эта инспирация тем не менее происходит в глубинах души. Но только эта инспирация действует не через мысли или через внутрен­ние слова; она действует через поступки, через события, через свершения. "Другое Я" и есть именно то, что ведет душу через частности ее жизненной судьбы и пробуждает в ней способности, наклонности, задатки и т.д. Это "другое Я" живет во всей жизненной судьбе человека, взятой в ее целом. Оно шествует наряду с тем "Я", бытие которого замкнуто между рождением и смертью, и слагает челове­ческую жизнь со всем, что входит в нее радостного, воз­вышающего и горестного. Встречаясь с этим "другим Я", ясновидческое сознание учится называть "Я" всю сово­купность жизненной судьбы, подобно тому как физиче­ский человек говорит "Я" в применении к своему соб­ственному существу. То, что определяют восточным сло­вом "карма", срастается, таким образом, с "другим Я", с "духовным существом Я". Жизнь человека является инс­пирированной его собственным вечным существом, пере­ходящим от жизни к жизни; и инспирация происходит таким образом, что жизненные судьбы последующего земного существования оказываются результатом пред­шествующих земных жизней.

Таким образом, человек познает себя как "другое су­щество", - не то, которым он является в чувственном бытии, а такое, которое в этом чувственном бытии прояв­ляется лишь в своих действиях. Когда сознание вступает в этот мир, оно находится в области, которая по отноше­нию к элементарной может быть обозначена как область духа.

Пока человек чувствует себя в этой области, он видит себя стоящим совершенно вне круга, где разыгрываются все переживания и опыты чувственного мира. Он огляды­вается из другого мира назад на тот мир, который он в известном смысле покинул. И приходит к сознанию, что как человек он принадлежит обоим мирам. Он ощущает мир чувств как своего рода отражение мира духа; но отра­жение такое, в котором не только отражаются события и существа мира духа, но которое, оставаясь отражением, живет, однако, в самом себе самостоятельной жизнью. Как если бы человек глядел на себя в зеркало, и в то же самое время его отражение в зеркале приобрело бы самостоя­тельную жизнь. Человек познает духовных существ, обус­ловливающих эту самостоятельную жизнь отражения духовного мира. Этих духовных существ ощущает он как таких, которые по происхождению своему принадлежат к миру духа, но покинули область этого мира и развивают свою деятельность в области мира чувственного. Таким образом, он видит себя перед лицом двух миров, действу­ющих друг на друга. Пусть духовный мир будет здесь обозначен как верхний, а мир чувственный - как нижний мир.

Описанных духовных существ человек познает в ниж­нем мире тем, что переносит сам свою точку зрения неко­торым образом в верхний. Один род этих духовных су­ществ представляется так, что в них человек находит ос­нование, почему он переживает мир чувственный как ве­щественный, материальный. Он узнает, что все вещественное на самом деле духовно и что духовная деятель­ность этих существ уплотняет духовное чувственного ми­ра и делает его твердым до степени вещественного. Как ни мало популярны в настоящее время некоторые имена, их все-таки можно применить к некоторым действительностям, зримым в мире духа. Поэтому пусть существа, обус­ловливающие это овеществление чувственного мира, по­лучат здесь название ариманических. Относительно этих ариманических существ оказывается, что их подлинная область находится в царстве минерального. Эти существа господствуют в царстве минералов, раскрывая в нем пол­ностью то, что они суть по своей природе. В царстве растений и в высших царствах природы они совершают нечто другое. Но это другое становится понятным только тогда, если принять во внимание область элементарного мира. Если смотреть из области духа, то и элементарный мир является как бы отражением области духа. Но само­стоятельность отражения в элементарном мире не так ве­лика, как самостоятельность физического мира чувств. В первом мире духовные существа из рода ариманических господствуют меньше, чем в чувственном. Но из эле­ментарного мира эти ариманические существа развивают, среди других своих деятельностей, еще и ту, которая вы­ражается в уничтожении существования и в смерти. Мож­но прямо сказать, что относительно высших царств при­роды ариманические существа имеют задачей вызвать в них смерть. Поскольку смерть входит в состав необходи­мого строя бытия, задача ариманических существ коре­нится в этом строе.

Но, наблюдая из области духа деятельность ариманиче­ских существ, человек узнает, что с их деятельностью в нижнем мире связано еще и нечто другое. Имея ареной своей деятельности этот мир, они не чувствуют себя свя­занными с тем строем, который подобал бы им по их силам, если бы они действовали в верхнем мире, откуда они берут свое начало. В нижнем мире они стремятся к самостоятельности, которой они никогда не могли бы иметь в верхнем мире. В особенности сказывается это в воздействии ариматических существ на человека, по­скольку человек образует высшее царство природы чув­ственного мира. Они стремятся сделать самостоятельной душевную жизнь человека, поскольку она связана с чув­ственным бытием его, стремятся вырвать ее из верхнего мира и включить ее всецело в свой собственный мир. Как мыслящая душа человек имеет начало свое в верхнем мире. Становясь ясновидящей, мыслящая душа опять вступает в этот верхний мир. Но, раскрываясь в мире чувственном и будучи связано с ним, мышление содержит в себе нечто такое, что нужно обозначить как влияние ариманических существ. Эти существа как бы хотят сооб­щить чувственному мышлению в мире чувств некоторым образом пребывающий характер. Между тем как силы их приносят смерть, они хотят исторгнуть от смерти мысля­щую душу и лишь остальную сущность в человеке вверг­нуть в поток уничтожения. По их намерениям, сила человеческого мышления должна оставаться в пределах чувственного и принимать бытие, которое все более и более должно становиться похожим на природу ариманического.

В нижнем мире вышеописанное выражается только в своем действии. Человек может стремиться к тому, чтобы в мыслящей душе своей проникнуться силами, которые признают духовный мир и сознают себя живущими и пре­бывающими в нем. Но он может также мыслящей душой своей отвратиться от этих сил; он может употребить свое мышление на постижение одного только чувственного ми­ра. Искушения пойти по этому последнему пути исходят от ариманических сил.