При переживании в астральном теле испытываешь с большей силой чувство своего пребывания вне чувствен­ного тела, чем при переживании в теле стихийном. В последнем чувствуешь себя вне той области, в которой находится чувственное тело; но все же при этом ощуща­ешь и его. В астральном же теле ощущаешь само чувствен­ное тело как что-то внешнее. При переходе в стихийное тело ощущаешь как бы расширение своего собственного существа, при вживании же в астральное тело испытыва­ешь, напротив, как бы скачок в другое существо. И чувст­вуешь, как на это существо действует духовный мир дру­гих существ. Ощущаешь себя так или иначе связанным или даже родственным с этими существами. И постепенно узнаешь, как сами эти существа относятся друг к другу. Мир расширяется для человеческого сознания в сторону духа. Человек созерцает духовных существ, обусловлива­ющих, например, то, что характер следующих друг за другом эпох развития человечества определяется дейст­вительно существами. Это Духи Времени, или Начала. Знакомишься и с другими существами, душевное бытие которых протекает в том, что их мысли являются в то же время Действенными силами природы. Приходишь к со­знанию, что только для чувственного восприятия силы природы являются тем, за что принимает их это чувствен­ное восприятие. Что повсюду, где действует какая-нибудь сила природы, в действительности изживается мысль ка­кого-нибудь существа, подобно тому как в движении руки изживается душа человека. Все это не надо понимать таком смысле, как если бы на основании какой-либо теории человек примышлял для явлений природы каких-нибудь стоящих позади них существ; человек, пережива­ющий себя в астральном теле, вступает с этими существа­ми в такое, свободное от абстрактных понятий, конкрет­ное отношение, с каким в чувственном мире он подходит к другим индивидуальным людям. В области этих существ, к которым таким образом приближаешься, можно разли­чить ряд ступеней и говорить о мире высших Иерархий. Тех существ, мысли которых открываются чувственному восприятию как силы природы, можно назвать Духами Формы.

Переживание в этом мире обусловливает то, что свое существо внутри чувственного мира начинаешь воспринимать как что-то в такой же мере внешнее, в какой для нашего зрения в чувственной жизни является внешним растение. Этот род пребывания вне того, что в обыденной жизни человек принужден ощущать, как весь объем своего собственного существа, будет восприниматься, как что-то в высшей степени болезненное, до тех пор, пока к нему не присоединится еще иное переживание. Впрочем, при усиленной внутренней душевной работе, которая ведет к на-стоящему сгущению и укреплению душевной жизни, эта боль может и не проявиться в такой особенно сильной степени. Ибо одновременно со вживанием в астральное тело может происходить и медленное вступление в это иное переживание.

Это иное переживание состоит в том, что все, бывшее Я тебя раньше на душе, ты можешь ощущать как своего рода воспоминание, и тогда относишься к своему "Я", каким оно было раньше, как относятся в чувственном мире к воспоминаниям. Только посредством такого переживания завоевываешь полное сознание, что поистине сам, своим собственным существом, живешь совсем в ином мире, нежели мир чувственный. Отныне знаешь, что бывшее доселе "Я" ты несешь в себе, как что-то иное, отличное от того, что ты есть в действительности. Теперь ты можешь противопоставить себя самому себе. И получаешь пред­ставление о том, что стоит ныне перед твоей собственной душой и о чем она раньше говорила: это я сама. Теперь она не говорит больше: это я сама, но: я несу это как что-то при себе. Как в обыденной жизни "Я" чувствует себя чем-то самостоятельным по отношению к прежнему "Я". Оно чувствует себя принадлежащим к миру чисто духов­ных существ. И таким образом узнаешь, как показывает этот опыт, - опять-таки опыт, а не теория, - чем было на самом деле то, на что ты до сих пор смотрел как на "суще­ство своего Я". Оно являлось сотканным из образов вос­поминаний, созданных телами чувственным, стихийным и астральным, подобно тому, как зеркалом создается отра­жение. Как человек не отожествляет себя со своим отражением в зеркале, так и душа, изживающая себя в духовном мире, не отожествляет себя с тем, что пере­живает она как самое себя в мире чувственном. Сравнение с зеркальным отражением может быть принято, конечно, только как сравнение. Ибо отражение исчезает, когда че­ловек соответственно меняет свое положение по отноше­нию к зеркалу. Ткань же, как бы сотканная из образов воспоминаний и являющая собою то, что человек считает своим существом в чувственном мире, имеет большую самостоятельность, чем отражение. Она имеет в своем роде собственное существо. И все же, по отношению к истинному бытию души, она лишь как бы образ собствен­ного существа. Истинное бытие души ощущает, что оно нуждается в этом образе для своего самооткровения. Оно знает, что оно само есть нечто иное, но что оно никогда не могло бы ничего действительно узнать о себе, если бы сперва не постигло себя как свое собственное отражение в том мире, который после его восхождения в духовный мир, стал для него миром внешним.

Ткань образов воспоминаний, которую человек рас­сматривает отныне как свое прежнее "Я", можно назвать "телом Я", или "телом мысленным". Слово "тело" в этой связи следует понимать в более широком смысле по срав­нению с тем, что принято обычно называть "телом". "Тело" означает здесь все то, что переживаешь при себе и о чем не говоришь, что это ты, а только - что имеешь это при себе.

И когда ясновидящее сознание достигнет способности переживать как сумму образов воспоминаний все то, что оно до сих пор обозначало как себя, только тогда оно сможет приобрести в истинном смысле и некоторый опыт о том, что скрыто за явлением смерти. Ибо оно подошло теперь к сущности поистине действительного мира, в ко­тором оно чувствует себя существом, способным удержи­вать как бы в некой памяти все, что переживается в чув­ственном бытии. Чтобы продолжать свою дальнейшую жизнь, это пережитое в чувственном бытии нуждается в существе, которое могло бы удерживать его так же, как в чувственном бытии удерживает обычно "Я" образы вос­поминаний. Сверхчувственное познание обнаруживает, что человек обладает бытием в мире духовных существ и что он сам хранит в себе чувственное бытие как воспоми­нание. На вопрос: что станет со всем тем, что я есть теперь, после смерти? - ясновидческое исследование отвечает так: ты будешь тем, что ты сохранишь от самого себя в силу твоего бытия как духовного существа среди других духов­ных существ.

Человек познает природу этих существ, и внутри ее -свою собственную природу. И это познание бывает непос­редственным переживанием. Благодаря ему узнаешь, что духовные существа, а с ними и собственная душа, имеют бытие, для которого бытие чувственное является преходя­щим откровением. Если для обыкновенного сознания ока­зывается - в смысле первой медитации, - что тело при­надлежит к такому миру, истинное участие которого в теле обнаруживается в его разложении по смерти, то ясновид­ческое наблюдение показывает, что существо человече­ского "Я" принадлежит к миру, с которым оно связано совсем иными узами, нежели какие связывают тело с законами природы. Узы, которыми существо "Я" связано с духовными существами сверхчувственного мира, остают­ся в самой внутренней сущности своей нетронутыми рож­дением и смертью. В жизни чувственного тела эти узы обнаруживаются только особым образом. То, что прояв­ляется в этой жизни, есть выражение для взаимоотноше­ний сверхчувственного порядка. Но так как человек, как таковой, есть существо сверхчувственное - каким он и является для сверхчувственного наблюдения, - то и связь одной человеческой души с другой душой в сверхчувст­венном не терпит ущерба от смерти. И на жуткий вопрос, встающий перед обычным сознанием души в примитивной форме: увижу ли я после смерти тех, кого я знал в чувст­венной жизни как связанных со мной? - действительное исследование, уполномоченное опытом судить в этой об­ласти, должно ответить решительным "да".

Все, что было здесь сказано о переживании душевного существа как духовной действительности в мире других духовных существ, может стать видимым благодаря тому укреплению душевной жизни, о котором уже не раз упо­миналось. Но этому переживанию можно также прийти на помощь, развивая в себе некоторые особые ощущения. В обычной жизни в чувственном мире человек относится к тому, что он одно ощущает как симпатичное, другое - как антипатичное. Если оглянуться на себя совершенно не­предвзято, то надо будет сознаться, что эти симпатии и антипатии принадлежат к сильнейшим из всех, какие че­ловек может испытать. Уже одно простое размышление, вроде того, что ведь все в жизни необходимо, и что надо переносить свою судьбу, может очень способствовать не­возмутимому настроению в жизни. Но чтобы достичь ка­кого-нибудь понимания истинной сущности человека, не­обходимо нечто большее. Означенное размышление мо­жет оказать отличную услугу душевной жизни; но часто можно заметить, что все устраненные таким способом симпатии и антипатии исчезли лишь для непосредственно­го сознания. Они скрылись в более глубокие недра человеческого существа и изживаются как душевное настрое­ние, или же как чувство утомления или другие какие-ни­будь телесные чувства. Истинное душевное равновесие по отношению к судьбе достигается только совершенно такой же работой в этой области, как описанная выше и состоя­щая из повторной и усиленной отдачи себя мыслям или ощущениям для общего укрепления души. Недостаточно одного размышления, приводящего лишь к рассудочному пониманию; необходимо усиленное сживание с таким раз- мышлением, длительное хранение его в душе, одновременно с удалением чувственных переживаний и прочих жизненных воспоминаний. Благодаря такому упражнению приходишь к некоторому душевному настроению по отношению к своей жизненной судьбе. Можно основным образом изгнать из себя симпатии и антипатии в этой области и под конец взирать на приближение всех происходящих с человеком событий совершенно так же, как посторонний наблюдатель смотрит на струю воды, падающую со скалы и разбивающуюся внизу. Это вовсе не значит, что нужно достигнуть таким образом бесчувственного отношения к своей судьбе. Кто доходит до равнодушного отношения ко всему, что с ним случается, тот уже конечно, не на плодотворном пути. Ведь не относится же человек во внешнем мире безучастно ко всему, не затра­гивающему его душу с той же силой, с какой затрагивает ее его собственная судьба. Он смотрит на происходящее на его глазах с радостью или с отвращением. Не безучастия к жизни должен искать тот, кто стремится к сверхчувственному познанию, а превращения того участия, которое первоначально принимает его "Я" во всем, что затрагивает его как его собственная судьба. Вполне возможно, что благодаря этому превращению яркость жизни чувств даже усилится, а не ослабеет. В обыкновенной  жизни навертываются слезы по поводу многого, ощущае­мого душой как ее собственная судьба. Но можно пробить­ся к такой точке зрения, что при неудаче, постигшей другого, будешь испытывать такое же живое чувство, при собственной своей неудаче. Человеку легче бывает достигнуть такого переживания по отношению к событи­ям, постигающим его в порядке судьбы, нежели, напри­мер, по отношению к своим способностям. Ибо уже не так легко достигнуть одинаково радостного строя мыслей, не­зависимо от того, обладает ли какой-нибудь способностью другой или обладаешь ею сам. Когда обращаешь мысль на себя и пытаешься проникнуть в глубочайшие недра души, то много там можно бывает открыть эгоистической радо­сти по поводу того, на что ты способен сам. Усиленное, повторное (медитативное) сживание с мыслью, что для хода человеческой жизни во многих отношениях безраз­лично, самому ли тебе принадлежит известная способ­ность, или кому-нибудь другому, может далеко подвинуть в деле приобретения истинного спокойствия по отноше­нию к тому, что ощущаешь как свою внутреннюю жизнен­ную судьбу. Такое внутреннее, мыслительное укрепле­ние душевной жизни, если только оно происходит пра­вильно, никогда не может повести к простому притупле­нию чувств по отношению к своим способностям: на­против, оно преобразит их. Человек ощутит необходи­мость поступать сообразно своим способностям.

В этом уже кроется намек на то направление, которое принимает такое укрепление душевной жизни. Путем раз­вития мыслительной силы знакомишься в себе с чем-то таким, что является душе в ее собственных глубинах как некое второе существо. Это становится особенно ясным, когда удается связать с этим мысли, показывающие, ка­ким образом человек в обычной жизни вызывает то или иное событие в своей судьбе. Легко заметить, что то или иное событие не произошло бы с тобою, если бы ты сам в прежнее время не поступил известным образом. То, что случается с человеком сегодня, часто бывает последстви­ем того, что он сделал вчера. И вот, чтобы подвинуть свое душевное переживание дальше, чем оно находится в дан­ный момент, можно произвести ретроспективный обзор того, что переживалось доселе. При этом можно найти все данные, которые покажут тебе, как ты сам приготовил все позднейшие события твоей судьбы. При таком обратном взгляде на жизнь можно попытаться дойти до того момен­та, когда пробуждается сознание в ребенке, так что он начинает вспоминать в позднейшей жизни то, что он пе­режил раньше. Если при подобном обзоре связать с ним душевное настроение, исключающее все обычные эго­истичные симпатии и антипатии по отношению к событи­ям своей судьбы, то, придя в воспоминании к указанному моменту в жизни ребенка, встанешь вероятно к самому себе в такое отношение, что скажешь себе: вот когда впер­вые наступила для тебя возможность почувствовать себя в себе и начать сознательно работать над своей душевной жизнью; однако это твое "Я" существовало и раньше, оно работало в тебе, хотя и без твоего ведома, и даже это оно впервые привело тебя к твоей способности знания, как и ко всему прочему, о чем ты знаешь. То, чего нельзя ура­зуметь никаким рассудочным размышлением, это дости­гается вышеописанным отношением к собственной жиз­ненной судьбе. Учишься глядеть на события судьбы с ду­шевным спокойствием; видишь без смущения, как они приближаются; но в том существе, которое вызывает эти события, узнаешь самого себя. И когда видишь себя таким образом, то условия собственной судьбы, данные тебе от рождения, представляются душе связанными с твоим соб­ственным "Я". Таким путем пробиваешься к тому, что говоришь: как ты работал над собою после того, как твое сознание уже пробудилось, точно так же работал ты над собой и тогда, когда твое теперешнее сознание еще не пробуждалось. Такая проработка себя в обычном "Я" до существа своего высшего "Я" не только приводит к воз­можности сказать себе: я вынужден моей мыслью к теоре­тическому признанию этого высшего "Я", - но она при­водит и к тому, что чувствуешь в себе живое действие этого "Я" в его действительности как некую силу, а обыч­ное "Я" ощущаешь в себе как создание этого иного "Я". Это чувство - истинное начало видения духовного существа души. И если оно не ведет ни к чему, то это зависит лишь от того, что началом этим и ограничиваются. Это начало может быть едва заметным, смутным ощущением. Быть может оно долго останется таким. Но если упорно и усиленно продолжать работу, приведшую к этому началу, то в конце концов достигнешь зрения души как некоего духовного существа. И достигший такого зрения находит вполне понятным, когда кто-нибудь, не имеющий в этой области никакого опыта, говорит, будто тот, кто думает, что видит такое существо, только довел себя путем душев­ных ухищрений до воображения - самовнушения себе -этого высшего "Я". Но вооруженный таким зрением знает, что подобное возражение может проистекать только от отсутствия опыта. Ибо кто строго проходит все описанное, тот приобретает одновременно и способность отличать свои воображения от реальностей. Внутренние пережива­ния и деятельности, необходимые при правильном про­хождении подобного душевного странствия, приводят к применению по отношению к себе строжайшей осторож­ности во всем, что касается воображения и действительно­сти. Если человек стремится к сознательной цели пере­живания себя в своем высшем "Я" как некоего духовного существа, то главное переживание будет состоять в опи­санном в начале этой медитации, приведенное же на вто­ром месте окажется помощью в этом странствии души.