Когда человек начинает воспринимать не чувственным телом, но вне его - телом стихийным, то он переживает мир, неведомый восприятиям внешних чувств и обыкно­венному рассудочному мышлению. Если сравнивать этот мир с чем-нибудь, принадлежащим к обычному пережи­ванию, то придется сравнить его с миром воспоминаний или представлений памяти. Подобно тому как последние возникают из глубин души, так бывает и со сверхчувст­венными переживаниями стихийного тела. Но только при возникновении образа воспоминания душа знает, что он имеет отношение к прежнему переживанию в мире внеш­них чувств. Сверхчувственное представление точно также содержит в себе известное отношение. Как представление памяти само собою заявляет о себе, как о чем-то, что нельзя назвать просто только образом фантазии, так бы­вает и с представлением сверхчувственным. Оно вырыва­ется из душевного переживания, но тотчас же раскры­вается как внутреннее переживание, имеющее отношение к чему-то внешнему. Образ воспоминания вызывает в душе нечто, что было пережито. Благодаря сверхчувст­венному представлению то, что когда-то или где-то суще­ствует в сверхчувственном мире, делается внутренним ду­шевным переживанием. Таким образом, сама сущность сверхчувственных представлений показывает, что на них можно смотреть как на внутренне раскрывающиеся сооб­щения из сверхчувственного мира.

Как далеко можно уйти вперед в такого рода переживаниях сверхчувственного мира, это зависит от степени энергии, с которой человек добивается укрепления своей душевной жизни. Получает ли он просто понятие о том, что растение не есть только то, что воспринимается в мире внешних чувств, или же он получает подобное понятие о всей земле: и то и другое принадлежит к одной и той же области сверхчувственного переживания. Когда человек, достигший способности восприятия вне своего чувствен­ного тела, смотрит на растение, то кроме тех свойств, которые открывают ему его внешние чувства, он может воспринять в нем еще некий тонкий облик, проникающий все растение. Этот облик является ему как бы неким сило­вым существом и он приходит к тому, что начинает рас­сматривать это силовое существо как то самое, что из веществ и сил чувственного мира строит растение и обус­ловливает обращение его соков. Пользуясь подходящим, хотя и не совсем точным, выражением, он может сказать: в растении есть нечто, что таким же образом приводит в обращение его соки, как моя душа поднимает мою руку. Он обращает взор на нечто внутреннее в растении. И за этим внутренним в существе растения он должен признать самостоятельность по отношению к тому, что видят в растении его внешние чувства. Он должен также признать за ним, что оно существует до чувственного растения. Он достигает способности наблюдать за тем, как растение растет, увядает, дает семена и как из последних возникает новое растение. Сверхчувственный силовой облик бывает наиболее могуч, когда это наблюдение совершается над ростком растения. Тогда чувственное существо бывает сравнительно неприметно, сверхчувственное же, наобо­рот, многосложно. Оно заключает в себе все то, что из мира сверхчувственного работает над созиданием и рос­том растения. При сверхчувственном наблюдении всей земли обнаруживается некое силовое существо, о котором можно с совершенной уверенностью знать, что оно суще­ствовало раньше, чем возникло все то, что на земле и в земле может быть воспринято чувственно. Этим путем человек приходит к переживанию перед собой сверхчув­ственных сил, которые в прошлые времена земли работа­ли над ней. То, что он переживает таким образом, можно назвать эфирными, или стихийными основными сущест­вами, или телами растения и земли, подобно тому, как тело, которым он воспринимает вне тела физического, он называет своим собственным стихийным, или эфирным телом.

Уже в самом начале развития способности сверхчувст­венного наблюдения человек получает возможность при­писывать некоторым вещам и процессам чувственного ми­ра, кроме их чувственных качеств, еще и такие стихийные основные сущности. Он может говорить об эфирном теле растения или земли. Но стихийные сущности, наблюдае­мые таким образом, бывают отнюдь не единственными, которые предстают сверхчувственному переживанию. О стихийном теле растения он скажет, что оно слагает в облик вещества и силы чувственного мира и таким путем изживается в чувственном теле. Но можно наблюдать еще другие сущности, которые ведут стихийное существова­ние, не изживаясь во внешнем чувственном теле. Таким образом, для сверхчувственного наблюдения существуют еще и чисто стихийные существа. Человек переживает не только как бы некое дополнение к миру внешних чувств: он переживает целый мир, в котором чувственный мир представляется как бы наподобие кусков льда, плавающих в воде. Если бы кто-нибудь был в состоянии видеть один только лед, а не воду, то он мог бы приписать действитель­ность только льду, а не воде. Кто хочет держаться только того, что открывают ему внешние чувства, тот отрицает сверхчувственный мир, в котором мир внешних чувств составляет только часть, подобно тому как плавающие в воде куски льда составляют только часть всей массы воды.

На это заметят, что люди, способные производить сверхчувственные наблюдения, пользуются при описании того, что они видят, выражениями, заимствованными у чувственных ощущений. Таким образом, можно встретить такие описания стихийного тела какого-нибудь существа из мира внешних чувств или существа чисто стихийного, в которых говорится, что оно является замкнутым в са­мом себе, разнообразно окрашенным световым телом. Оно вспыхивает красками, мерцает или светится, и можно заметить, что эти световые или цветовые явления суть обнаружения его жизни. То, о чем говорит наблюдатель, в сущности совершенно невидимо, и он сознает, что све­товой или цветовой образ имеет такое же отношение к предмету его восприятия, как, скажем, сочинение, в кото­ром сообщается о каком-нибудь событии - к самому собы­тию. И все же, это нельзя понимать в том смысле, как если бы это было только произвольное выражение чего-нибудь сверхчувственного посредством представлений, заимст­вованных из чувственных ощущений; во время наблюде­ния человек действительно имеет перед собой картину, похожую на впечатление внешних чувств. Это происходит оттого, что при сверхчувственном переживании освобож­дение от чувственного тела не бывает полным. Последнее все еще продолжает жить вместе со стихийным телом и переводит сверхчувственное переживание в чувственную форму. И описание какого-нибудь стихийного существа производится тогда действительно так, что оно оказыва­ется как бы визионарным или фантастическим сочетанием впечатлений внешних чувств. Но, несмотря на это, давае­мое таким образом описание бывает верной передачей пережитого. Ибо человек видел то, что он описывает. Ошибка, которая может произойти при этом, заключается не в описании видения, как такового. Ошибка будет толь­ко тогда, если за действительность будет принято видение, а не то, на что указывает видение, как на отвечающую ему действительность.

Человек, который никогда не воспринимал цветов -слепорожденный, - если он приобретет соответствующую способность, никогда не станет описывать стихийных су­ществ, говоря, что они вспыхивают, как цветовые явле­ния. Он будет пользоваться для выражения представлениями тех ощущений, которые ему привычны. Людям же, обладающим чувственным зрением, вполне свойственно пользоваться при описании таким выражением, как: вспы­хивает цветовой образ. Таким путем они могут воссоздать ощущение того, что видел наблюдатель стихийного мира. И это не только при сообщении, которое ясновидящий - назовем так человека, способного наблюдать своим сти­хийным телом, - делает неясновидящему, но также и при обмене сообщениями среди ясновидящих. В мире внеш­них чувств человек живет в своем чувственном теле, и последнее облекает для него его сверхчувственные на­блюдения в формы внешних чувств; поэтому в земной жизни человека выражение сверхчувственных наблюде­ний посредством вызванных ими чувственных образов является первоначально все еще пригодным способом со­общения.

Дело в том, что воспринимающий такое сообщение име­ет в душе переживание, находящееся в правильном отно­шении к данному событию. Чувственные образы сооб­щаются лишь затем, чтобы через них было нечто пережи­то. Такими, как они предстают, они не могут встретиться в мире внешних чувств. В этом и состоит их особенность. Потому-то они и вызывают переживания, которые не от­носятся ни к чему чувственному.

В начале своего ясновидения человек лишь с трудом будет освобождаться от выражения чувственного образа. Но при дальнейшем развитии этой способности непремен­но возникнет потребность найти более независимые изо­бразительные средства для сообщения виденного. Но тог­да неизменно является необходимость объяснить сперва те знаки, которыми при этом пользуются. Чем больше в современной культуре будет возникать запрос, чтобы сверхчувственные познания получали всеобщую извест­ность, тем больше будет выдвигаться потребность переда­вать эти познания посредством выражений, заимствован­ных из повседневной жизни в чувственном мире.

Сверхчувственные переживания могут проявляться так, что они по временам наступают у человека. Они тогда как бы находят на него. И ему представляется возможность путем собственного переживания узнавать кое-что о сверхчувственном мире в той мере, в какой этот мир более или менее часто благодатно озаряет его душевную жизнь. Но еще более высокая способность заключается в том, чтобы произвольно вызывать из обычной душевной жиз­ни ясновидческое наблюдение. Путь к достижению этой способности, в общих чертах, заключается в энергичном и упорном внутреннем укреплении душевной жизни. Но многое зависит также и от достижения известного душев­ного настроения. Необходимо спокойное, невозмутимое отношение к сверхчувственному миру. Отношение, кото­рое так же далеко от жгучего желания узнать возможно больше и возможно яснее, как и от отсутствия интереса к этому миру. Жгучее желание действует так, что оно про­стирает перед освобожденным от тела созерцанием как бы незримый туман. Отсутствие же интереса приводит к тому, что сверхчувственные вещи, хотя на самом деле и откры­ваются, но остаются просто незамеченными. Это отсутст­вие интереса выражается иногда совсем особым образом. Есть люди, которые совсем искренне желали бы иметь переживания ясновидения. Но они заранее создают себе определенное представление о том, какими должны быть эти переживания для того, чтобы они могли признать их подлинность. И вот наступают действительные пережива­ния; но они проскальзывают мимо, встреченные без инте­реса, оттого что они не таковы, какими они должны были бы быть по представлению людей.

При ясновидении, вызванном произвольно, во время внутренней деятельности души наступает мгновение, ког­да знаешь: вот душа переживает нечто, чего она не пере­живала доселе. Переживание это не есть какое-нибудь оп­ределенное ощущение; оно есть общее чувство, что име­ешь перед собой не чувственный внешний мир, что ты находишься не в нем, но в то же время - и не в себе, как это бывает в обыкновенной душевной жизни. Внутреннее и внешнее переживания сливаются воедино в одно чувство жизни, которое было дотоле неизвестно душе, но о кото­ром она знает, что не могла бы иметь его, если бы жила одними только внешними чувствами во внешнем мире или если бы жила только в своих обычных ощущениях и обра­зах воспоминаний. Далее чувствуешь, что в это душевное состояние прокрадывается нечто из доселе неведомого мира. Но никак не можешь найти представлений для этого неведомого. Переживаешь, но не можешь себе предста­вить. В то же время человеком, переживающим это, овла­девает чувство, как если бы препятствие представить себе то, что просится в душу, заключалось в его чувственно-физическом теле. Если же он неизменно будет продолжать внутренние душевные усилия, то через некоторое время он почувствует себя победителем над сопротивлением своего тела. Аппарат физического рассудка до сих пор был приспособлен только к созданию представлений, связан­ных с переживаниями чувственного мира. Вначале он ока­зывается неспособным возвысить до ступени представ­ления то, что хочет открыться из сверхчувственного мира. Его надо сперва переработать, чтобы он стал на это спосо­бен. Подобно тому, как ребенок видит развертывающийся вокруг него внешний мир, но аппарат его рассудка должен быть сперва подготовлен переживанием этого внешнего мира, чтобы начать создавать себе представления об окру­жающем, - так и человек бывает вообще не в состоянии представить себе сверхчувственный мир. То же самое, что происходит в ребенке, производит и ясновидящий над аппаратом своих представлений. Он подвергает этот аппа­рат действию своих окрепших мыслей. В силу этого, по­следний постепенно изменяется. Он становится в силах ввести сверхчувственный мир в жизнь представлений. Че­ловек чувствует, как внутренней душевной работой он действует созидательно на свое собственное тело. Сперва оно оказывает тяжелое противодействие душевной жизни; человек чувствует его в себе как какой-то чуждый пред­мет. Потом он замечает, как оно все больше приспособляется к переживанию души; под конец он уже больше не чувствует тела, но зато он имеет перед собой сверхчувст­венный мир; таким же образом он не воспринимает и глаз, посредством которого видит мир красок. Прежде чем душа сможет увидеть сверхчувственный мир, тело должно стать неощутимым. Если таким образом ему удастся достигнуть независимого душевного ясновидения, то, как общее пра­вило, он всегда сможет снова вызвать это состояние при сосредоточении на какой-нибудь мысли, которую он мо­жет особенно сильно переживать в себе. В результате отдачи себя такой мысли будет наступать ясновидение. Сначала человек не будет еще в состоянии увидеть что-нибудь вполне определенное из того, что он хочет видеть. В душевную жизнь будут вмешиваться сверхчувственные вещи и события, которых он отнюдь не готовился увидеть и которых, как таковых, вовсе не хотел вызвать. Однако при дальнейшем внутреннем напряжении ему удастся направить духовный взор также и на те предметы, которые он намеревается узнать. Подобно тому как пытаются вы­звать в памяти забытое переживание тем, что вызывают в душе другое, родственное ему, так и ясновидящий может исходить из переживания, о котором имеет основание думать, что оно находится в связи с искомым. Если он будет интенсивно отдаваться уже знакомому пережива­нию, то часто через некоторое время к нему присоединит­ся и то, что он хотел пережить. Вообще же надо заметить, что для ясновидящего спокойное выжидание благоприят­ного мгновения имеет величайшую важность. Не следует насильственно добиваться чего-либо. Если желанное пе­реживание не наступает, то лучше пока отказаться от него и найти к нему случай еще раз впоследствии. Познава­тельный аппарат человека нуждается для известных переживаний в спокойствии. У кого нет терпения выжидать такого созревания, тот будет делать неверные или неточ­ные наблюдения.