О дружбе написано не так много, особенно по сравнению с тем, что написано о любви, которой посвящены горы литературы. Вероятно, дружба, как главная форма человеческих отношений, принадлежит будущему, что не исключает, конечно, ее существования уже с давних пор. Любовь, какой мы ее в большинстве случаев знаем, возникает спонтанно. Она может нас захватить даже против нашей воли – по крайней мере часто так кажется. Дружба же связана с нашей волей, но особой, освобожденной волей.

Все человеческие отношения наделены определенной степенью интенсивности и свободы. О дружбе можно говорить тогда, когда степени интенсивности и свободы велики. В принципе, существуют две крайности: в первом случае отношения страстно интенсивны, но не свободны, а во втором случае так называемая «свобода» покоится на безразличии и черствости. Большинство отношений лежит в промежутке между этими двумя крайностями. Дружба не противоречит любви, но может стать ее высшим пунктом, когда степень свободы возрастает не в ущерб интенсивности.

Особо захватывающий момент возникновения дружбы описан Вольфрамом фон Эшенбахом в XV книге «Парсифаля». Поразительно то, что это описание удивительно современно. И если мы сегодня не понимаем этого текста, то это связано не с частично забытым языком, а с тем, что нам трудно представить себе описанный феномен сознания. Внутреннее развитие Парсифаля предначертывает то изменение сознания, которое современному человеку лишь предстоит.

История дружбы Парсифаля и Фейрефица начинается, собственно, с конца XIV книги. Происходит торжество чествования Парсифаля в замке короля Артура. Парсифаль провозглашен высочайшим героем, победившим всех рыцарей. Но он сам на этом празднестве остается удрученным и сомневающимся. Больше четырех лет он ищет замок Грааля, чтобы исцелить Амфортраса, но не находит его – замок Грааля можно найти только с позволения его самого. Он давно уже не видел свою супругу Кондвирамур, «прекраснейшую из женщин мира», и он спрашивает себя о смысле происходящего. «Я ищу исцеления другого и теряю свое собственное», – жалуется он себе. «Что я должен еще сделать?» Он похож на современного тинейджера, который внешне все высмеивает, а в действительности мучительно ищет смысла жизни. После того как он больше четырех лет всего себя посвятил поиску, он вдруг чувствует себя опустошенным. Все свои усилия, всю свою жизнь он ставит под вопрос. Он не может больше выносить празднества и решает уйти. Не для того, чтобы вновь искать Грааль, но чтобы просто уйти.

Вспоминаются слова Кафки: «Куда ты скачешь, господин?» «Я не знаю», – сказал я, «только прочь отсюда, только прочь отсюда. Только так смогу я достигнуть моей цели». «Ты знаешь свою цель?» – спросил он. «Да», – ответил я. «Я сказал же: «прочь – отсюда», это моя цель».

В большинстве случаев мы следуем не к своей цели, но к нашему представлению о ней. Благодаря этому сам поиск становится препятствием. Когда-то это представление должно быть отброшено, чтобы появилась возможность непредвзято искать дальше. Этот момент знает каждый, кто предпринимает серьезные усилия в медитации (или искусстве). В начале медитации человек исполнен сил. Но в какой-то момент он должен дойти до точки, когда он отказывается от целенаправленного поиска, когда исчезают те повседневные, дотоле известные представления, когда внимательность становится, так сказать, «пустой», а воля «бесцельной», когда он, собственно говоря, ничего больше не волит – и, несмотря на это, не прекращает упражнения. Тогда в этой «перевернутой» внимательности может возникнуть нечто новое, имеющее скрытый смысл, всегда качественно иной, чем ранее предполагался. В этот момент человек вдруг получает помощь. До этого момента необходимо делать упражнение, которое трудно и утомительно, с этого поворотного момента ученик несом потоком медитации, получает ощутимую помощь.

В таком открытом, «перевернутом» душевном настроении Парсифаль покидает короля Артура и скачет в лес. Лес (у Данте и во многих народных сказках) – это место особенных встреч. В лесу Парсифаль встречает первого противника, которого он не может победить и который становится его истинным «учителем». Это его брат Фейрефиц, помогающий ему, дающий ему именно то, что ему необходимо.

Фейрефиц, великий языческий царь, пристает к берегу моря со своими военными кораблями на другом конце леса. Он возглавляет войско, состоящее из представителей двадцати пяти разных народов. С видимым удовольствием описывает Вольфрам великолепие и богатство Фейрефица. Его доспехи и даже попону его коня украшают исполненные тайн и придающие ему силу драгоценные камни. Оба героя без сопровождения приближаются друг к другу с разных сторон леса. Вольфрам очень обеспокоен предстоящей борьбой, он постоянно повторяет, что предстоит ужасное событие, и лучше бы ему об этом вообще не сообщать. Это тонкое ироничное отступление – еще одно доказательство его невероятной современности. Он проявляет заботу о Парсифале. Во время битвы он постоянно помогает ему добрыми советами и радуется, когда тот им следует. Для него само собой разумеется, что сила героев зависит не от их мускулатуры, но лишь от того, насколько хорошо они опираются на поддерживающие их силы. Для Фейрефица это любовь и сила множества драгоценных камней. Для Парсифаля это тоже любовь – к его супруге Кондвирамур, к Граалю, а также к двум близнецам Карденц и Лоаренгрину, о чьем существовании он, предположительно, еще даже не знает, потому что они появились на свет уже после того, как он покинул свою супругу.

Посреди леса встречаются оба героя. Возможность того, что они могли разминуться, вообще не рассматривается. Они набрасываются друг на друга, и оба считают, что нашли такого противника, какого никогда не встречали раньше. Их схватка описана с невероятным драматизмом. Парсифаль выглядит более слабым, и Вольфрам в нужные моменты помогает ему советом. Магическая сила любви Кондвирамур проявляет свое действие. Парсифалю удается повредить неразрушимый щит противника (в этот драматический момент Вольфрам успевает рассказать своим слушателям, что каждый осколок шлема имеет высочайшую ценность), он делает выпад и со всей силой ударяет по шлему Фейрефица. Тогда происходит нечто в высшей степени неожиданное: ломается его меч, который он, еще будучи юным глупцом, приобрел в поединке с королем Итером, единственный раз совершив убийство, постоянно преследующее его вплоть до настоящего момента. Таким образом он уберегается от того, чтобы убить своего брата.

Представим себе драматизм этого момента. Парсифаль стоит обезоруженный. Фейрефиц вскакивает – и только Бог знает, что должно произойти. Фейрефиц может убить Парсифаля одним ударом. Но он этого не делает; вместо этого он опускает свой меч и спрашивает его: «Кто ты?»

Он задает ему тот главный вопрос, который спрятан в каждом вопросе, задаваемом друг другу двумя встретившимися людьми: «Кто ты?» Этот вопрос остается невысказанным в каждой человеческой встрече, но он может прозвучать лишь тогда, когда мы отказываемся от наших «военных действий». Парсифаль вынужден это сделать, потому что сломан его меч. Фейрефиц – собственно, герой этой сцены – делает это добровольно. Этот наиважнейший жест, это преобразование воинственной воли в речевую он совершает, так сказать, вместо Парсифаля – он учит Парсифаля.

Можно спросить себя: Почему вообще эти рыцари так много борются? Почему они должны постоянно нападать друг на друга? Что они при этом ищут? Здесь мы находим ответ на все эти вопросы: все это время они ищут друг друга, они ищут другого человека. О многих поединках было рассказано, но только сейчас, оглядываясь назад, мы понимаем их смысл: речь всегда шла о том, чтобы найти другого человека. Дело было не в победе и поражении, но именно в этом жесте: сложить оружие и встретиться с другим человеком. В дальнейшем не упоминается ни один поединок Парсифаля – он больше не борется, он исцеляет.

В следующем за тем разговоре Парсифаль и Фейрефиц узнают, что они братья. Иначе этого и не может быть: всегда, когда нам удается прекратить нашу повседневную борьбу, снять оболочку нашего упорного эгоизма, мы узнаем в других людях наших братьев и сестер. Мы слишком часто забываем, что все люди – братья и сестры. Если мы однажды поднимем наше забрало и дадим другому увидеть наше лицо, как Фейрефиц и Парсифаль, мы станем друзьями.

Лишь теперь может Парсифаль стать новым королем Грааля и целителем Амфортаса. Кундри приводит его к замку. Он может взять с собой только одного человека – и этот человек, разумеется, Фейрефиц. Когда Амфортас видит Парсифаля, он просит Парсифаля убить его, чтобы освободиться от страданий. Парсифаль разражается рыданиями, трижды бьется об пол и задает знаменитый вопрос: «Чего лишен ты?» Можно было бы спросить: что он хочет этим сказать? Он же определенно знает, чего лишен Амфортас. Почему нужно его еще раз спрашивать? Или это риторический вопрос? Конечно, нет. Если мы о чем-то серьезно спрашиваем другого человека, то делаем это, признавая его в конкретном вопросе вышестоящим. Это относится и к банальным вопросам. Если я кого-то спрашиваю о том, когда отходит вечерний поезд, то делаю это потому, что сам этого не знаю, но надеюсь, что другой это знает. Вопрос Парсифаля, конечно, не банален; напротив, он касается самой сущности Амфортаса. И тайна состоит в том, что этот вопрос он задает не больному, страдающему Амфортасу, но его высшему, истинному, здоровому Я. Окружение видит в Амфортасе только больного. Парсифаль с этим вопросом обращается к невидимой инстанции в нем, стоящей выше, чем он сам. В этот момент истинное Я Амфортаса пробуждается и выпрямляется – благодаря этому он исцеляется, ибо именно этого был он лишен. Божественная красота изливается на него, он воплощает континуальную связь между небом и землей. Бракосочетание его сестры с Фейрефицем венчает историю. Вражда преображается в дружбу.

Направленная на борьбу воля сначала лишается цели. Потом человек открывается по отношению к другому человеку и становится способен к дружбе. На следующей ступени он может обладать целебной силой. Это те стадии, которые наша внимательность проходит на пути упражнений в форме мыслительных представлений. Вольфрам фон Эшенбах в гениальной инспирации и с художественной легкостью представил нам этот путь 800 лет назад. Сколько лет должно еще пройти, прежде чем мы сами начнем идти этим путем?

Ласло Бёсёрменьи
Info – 3 №11/2004
Перевод с нем. М.К.