Антропософия - Антропософия

http://anthroposophy.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=95
Распечатать

Рудольф Штайнер. Западно-восточные афоризмы



Мы потеряем человека из душевного поля зре­ния, если не охватим душевным взором все его бытие во всех его жизненных проявлениях. Следу­ет говорить не о познании человека, но обо всем человеке, который открывается, познавая себя. Познавая, человек употребляет свое нервно-чувственное существо как инструмент. В чувство­вании ему служит ритм, живущий в дыхании и кро­вообращении. В воле - обмен веществ становится физической основой бытия. Но в физическое бы­тие нервно-чувственного существа входит пульса­ция ритма; и обмен веществ является материаль­ным носителем жизни мыслей. И в самом абстрактном мышлении живет чувство и волнуется воля.

*

Древний житель Востока в свое грезящее мышление втягивал больше ритмической жизни чувства, чем человек современности. Поэтому первый в своей жизни мыслей больше переживал ритмичное ткание, последний - в ней больше ощущает логические определения. В восхождении к сверхчувственному видению восточный йог со­единял сознательное дыхание с сознательным мышлением. Тем самым он постигал продолжаю­щееся в дыхании ритмичное мировое свершение. Дыша, он переживал мир как себя самого. И на ритмичных волнах сознательного дыхания мысль продвигалась через все человеческое существо. Рождалось переживание того, как Божественно-духовное в человеке позволяет непрерывно стру­иться исполненному духа дуновению и как вследствие этого человек становится живой душой.

Человек современности должен искать сверх­чувственное познание иным образом. Он не может привязывать мышление к дыханию. Он должен, медитируя, поднимать мышление из логической жизни к жизни созерцающей. Но, созерцая, мыш­ление ткет в духовно-музыкально-образном эле­менте. Оно освобождается от связи с дыханием и сплетается с духовным мира. Теперь собственное Я переживается не дышащим в собственном су­ществе человека, но окруженным духовным ми­ром. Восточный человек переживал когда-то мир в себе и имеет сегодня отзвук этого в своей духов­ной жизни; западный человек своим переживанием стоит в начале пути к обретению себя в мире. Ес­ли бы западный человек захотел стать йогом, он должен был бы стать рафинированным эгоистом, так как природа уже дала ему самоощущение, которое житель Востока имел лишь сновидчески; если бы йог захотел искать себя в мире как запад­ный человек, он ввел бы свое сновидческое по­знание в бессознательный сон и был бы душевно утоплен.

*

Восточный человек говорил о чувственном ми­ре как о видимости, в которой самым незначи­тельным образом живет то, что он в своей душе ощущал как дух, в его полной и насыщенной дей­ствительности; западный человек говорит о мире идей как о видимости, в которой теневым образом живет то, что он в полной и насыщенной действи­тельности ощущает своими чувствами как природу. То, что для восточного человека было чувст­венной майей, для западного человека есть сама себя несущая действительность. То, что для западного человека является душевно выработан­ной идеологией, было для восточного человека самоё себя творящей действительностью. Если сегодняшний восточный человек в своей духовной действительности найдет силы, чтобы дать майе силу бытия, и если западный человек найдет в своей природной действительности жизнь, чтобы увидеть в своей идеологии действующий дух, то­гда между Востоком и Западом наступит понима­ние.

*

Духовное переживание восточного человека было религией, искусством и наукой в их полном единстве. Он приносил жертвы своим Божествен­но-духовным существам. Преизбыток их милости струился к нему, что возвышало его до истинного человеческого существа. Это была религия. Но в жертвенной службе и в местах жертвоприношений ему открывалась также красота, благодаря кото­рой Божественно-духовное жило в искусстве. А из откровения духа в прекрасном проистекала наука.

На Запад устремлялась волна мудрости, кото­рая была прекрасным светом духа, и которая де­лала благочестивым художественно воодушев­ленного человека. Здесь религия вырабатывала себе свое собственное существо; и только красота оставалась еще связанной с мудростью.

Гераклит и Анаксагор были мировыми мудре­цами, которые мыслили художественно; Эсхил и Софокл были художниками, которые формировали мировую мудрость. Позднее мудрость предалась мышлению; она становилась знанием. Искусство перемещалось в свой собственный мир. Религия, источник всего, стала наследием Востока; искус­ство стало памятником времен, в которых господ­ствовало земное начало; знание стало самостоя­тельным господином собственной области в душе человека. Таково становление духовной жизни Запада. Полный человек, Гёте, нашел погружен­ный в знание духовный мир. Но он стремился со­зерцать истину знания в красоте искусства. Это влекло его на юг. Кто последует за ним в духе, тот может найти религиозно внутреннее знание, кото­рое борется за художественное откровение в кра­соте. Если западный человек увидит в своем хо­лодном знании просачивающееся из его недр в блеске красоты Божественно-духовное; если вос­точный человек в своей согретой чувством рели­гии мудрости, возвещающей о красоте космоса, предугадает освобождающее знание, которое преобразуется в человеке в мощь воли: тогда провидящий восточный человек не станет более бездушно порицать мыслящего западного челове­ка; тогда мыслящего западного человека прови­дящий восточный человек больше не поражает, как нечто не от мира сего. Религия может углуб­ляться художественно оживляемым познанием; искусство - оживляться познанием, рождаемым религиозно; знание - просветляться несущей художественный элемент религией.

*

Человечество Востока в своей седой древно­сти переживало высокую духовность, познавая ее. Эта мыслительно постигнутая духовность импульсировала чувство; она изливалась в волю. Мысль еще не была представлением, отображающим вещи. Она была сущностью, которая несла жизнь мира духа во внутреннее человека. В отзвуках этой высокой духовности живет сегодня восточный человек. Некогда его око познания еще не было направлено на природу. Сквозь природу оно взи­рало на дух.

Когда началась установка на природу, человек не увидел природу сразу же; естественным обра­зом он видел дух; он видел привидения. Послед­ним побегом высокой духовности на ее пути с Вос­тока на Запад стала вера в привидения.

Знание природы западному человеку давалось так, как приобретали его Коперник и Галилей. Что­бы искать дух, он должен был взирать в свое внутреннее. Здесь дух для него еще был сокрыт, он видел лишь порывы и инстинкты. Но последние являются материальными призраками, которые восстают перед оком души, когда оно еще не на­правлено вовнутрь на дух. Когда начинается уста­новка на дух - внутренние призраки исчезают, и человек взирает сквозь свою природу на дух, как древний человек Востока взирал на него сквозь природу. Сквозь мир внутренних привидений при­дет западный человек к духу. Его вера в привиде­ния является началом духопознания; то же, что Восток оставил Западу в наследство, как веру в привидения, является концом духопознания. Про­ходя через привидения, люди должны обрести се­бя в духе; так будет наведен мост между Восто­ком и Западом.

*

Восточный человек ощущает «Я» и созерцает «мир»; Я - это Луна, которая отражает мир. За­падный человек мыслит «мир» и излучает в свой мир мыслей «Я»; Я - это Солнце, сияющее миром образов. Если восточный человек в мерцании своей лунной мудрости почувствует солнечный луч; если западный человек в солнечном луче во­ли переживет лунное мерцание мудрости: тогда воля Запада укрепит мысль Востока, тогда мысль Запада спасет волю Востока.

Перевод с нем. И.Д.

Афоризмы написаны Рудольфом Штайнером в связи с Западно-восточным конгрессом антропософского движе­ния, проходившим с 1 по 12 июня 1922 г. в Вене. Они подво­дят итог прочитанных там вечерних лекций на тему: «Мировая противоположность Востока и Запада», которые посетило около 2000 слушателей.

Впервые Афоризмы были опубликованы в №№ 45-47 еженедельника «Das Goetheanum», июнь/июль 1922 г.

Мы предлагаем читателю русский перевод первой части. Перевод второй части Афоризмов - посвященной социальному триединству - будет помещен в следующем выпуске сборника.