Эзотерическое рассуждения о карме отдельного человека и человеческого развития. Лекция третья (Лондон, 27 августа 1924 года).

Взирая на развитие христианства со времени Мистерии Голгофы, мы получаем впечатление, что христианство, как Христов импульс, могло вливаться в среду европейской и американской цивилизации, только встречаясь с определенными противодействиями и во взаимосвязи с другими духовными течениями. Это развертывание, постепенное развитие христианства являет нам в высшей степени примечательные факты.

Сегодня я хотел бы обрисовать несколькими штрихами это развитие христианства в связи с тем, что должно жить внутри Антропософского Общества и что не только должно, но и может жить внутри Антропософского Общества, ибо люди, исходя из внутреннего честного побуждения, чувствуют себя привлеченными к антропософии из самого глубокого нутра своего существа.

Если мы со всей серьезностью примем факт повторных земных жизней человека, тогда мы должны сказать себе следующее. Все то, что являет собой такое внутреннее побуждение — побуждение вырваться из воззрений, из мыслительных привычек того населения, в среду которого мы так или иначе включены этой жизнью, воспитанием, социальными отношениями, и примкнуть к такому мировоззренческому течению, которое более или менее привлекательно для души данного человека, — такое обнаруживающееся побуждение должно основываться на карме, происходящей из прошлых земных жизней.

И вот, когда рассматриваешь вопрос о карме тех личностей, которые собрались в антропософском движении, то получается, что все эти личности, собственно, без исключения имели за собой перед их нынешней земной жизнью одну иную, имевшую для них решающее значение, земную жизнь во время после Мистерии Голгофы; таким образом, тогда они уже были однажды воплощены во время развития человечества после Мистерии Голгофы, а теперь во второй раз присутствуют на Земле после Мистерии Голгофы.

Тут возникает большого значения вопрос: “Как эта прошлая земная жизнь тех личностей, которые, исходя из своей кармы, почувствовали побуждение вступить в антропософское движение, — как эта прошлая земная жизнь подействовала на них, принимая во внимание Мистерию Голгофы?”

Так вот, уже внешне, уже экзотерически обнаруживается, что даже таким глубоко стоящим внутри позитивного(1) христианского развития человеком, как Св. Августин, были сделаны высказывания следующего рода: “Христианство существует, не только начиная с Христа; были христиане также и до Христа, но только тогда они еще так не именовались”. Так говорил Св. Августин. Тот человек, который глубже проникает в духовные тайны человечества и может изучать их при помощи науки Посвящения, сумеет в самом глубоком смысле подтвердить такое воззрение, какое есть у Августина. Так обстоит дело. Тогда возникает глубокая потребность познать то, как Христов импульс жил на Земле до того, как через Мистерию Голгофы настало на Земле историческое христианство. 

ТЕЧЕНИЕ АРТУРА И ТЕЧЕНИЕ ГРААЛЯ 

И вот сегодня я хотел бы, в порядке введения, сказать о том доисторическом облике христианства, исходя из впечатлений, которые были получены вблизи от места нашего летнего курса лекций в Торки(2), — там, откуда произошло духовное течение короля Артура. Вам ведь была представлена возможность получить непосредственные зрительные впечатления от того места в Тинтагелеле, где когда-то был замок Артуровых рыцарей Круглого стола, — впечатления, которые еще теперь могут быть там получены, именно, от величественной природы вокруг этого замка.

Тут оказывается, что, находясь на том месте, где остались только следы древнего замка Артура, над которым после того, как отсюда произошло Артурово духовное течение, пронеслись столетия, разрушая замок камень за камнем, — оказывается, что мыслительным путем теперь едва ли много можно узнать о тех старых замках, в которых жили король Артур и его рыцари. Однако если духовным оком взглянуть с того места, где стоял этот замок, взглянуть на море, отливающее разными красками в будущее... Если ясновидчески взглянуть отсюда, — здесь вершина горы, а здесь море (Р. Штайнер рисует на доске), — тогда получаешь впечатление, что человек тут находится в положении, позволяющем ему в совсем особенно глубоком смысле воспринять в себя стихии мира природы и Космоса. И взирая потом оккультным взором в прошлое, лицезреешь тот момент времени, когда — немногие тысячелетия тому назад — было положено начало Артурову течению, и замечаешь следующее. Люди, которые жили тут, в Артуровом замке, избрали себе это место (как это бывает в случае всех этих оккультных мест) потому, что они нуждались в том, что разыгрывается перед ними в мире природы, — нуждались в этом для тех импульсов, которые они пускали в ход, для задач, которые они себе ставили, для всего того, что они должны были совершить в мире.

Так вот (я не могу ныне сказать, что это было всегда, но в те моменты, которые я лицезрел, положение вещей было именно таким), увлекательно красивая игра вздымающихся из морских глубин волн с их чудесными пенистыми гребнями — “барашками” — уже сама по себе являет одно из величественных зрелищ в мире природы; налетающий на скалистые стены и опять отливающий обратно прибой морских волн, который поднимает снизу элементарных духов и в котором они изживают себя, а сверху проникающее вниз солнечное сияние с его многообразнейшей красочной игрой в воздушных волнах— это есть тот момент, когда у человека может развиться то, что я мог бы назвать так, — благоговение на языческий лад. Эта совместная игра стихийного сверху и стихийного снизу вполне являет солнечную силу, развертывает эту солнечную силу перед человеком таким образом, что он может ее воспринять. И человек, который может воспринять то, что рожденные из света элементарные (стихийные) существа сверху, а рожденные из тяжести элементарные (стихийные) существа снизу вызывают в их совместной игре, — он воспринимает именно эту солнечную силу, солнечный импульс. Это происходит иначе, чем стать благоговейным на христианский лад. Стать благоговейным на языческий лад — это значит быть в состоянии преданности Богам мира природы, которые повсюду в бытии и творении природы играют, испытывают свои силы, действуют и творят.

И все это природное действие и творение — оно явственно воспринималось теми, кто были с королем Артуром и вокруг него. И значительным является то, что таким образом могли воспринимать люди, собравшиеся вокруг короля Артура в первые столетия после Мистерии Голгофы.

И вот, я хотел бы сегодня, мои дорогие друзья, изложить, как развивалась эта особенная духовная жизнь в таких местах, как замок короля Артура с его рыцарями Круглого стола. Тут я намерен исходить из одного явления, которое вы все знаете.

Когда человек умирает, то он прежде всего оставляет свое физическое тело; эфирное тело он несет при себе еще несколько дней. По прошествии нескольких дней он слагает с себя эфирное тело и живет дальше в астральном теле и “Я”. То, что разыгрывается с человеком, прошедшим через врата смерти, — это воспринимается ясновидческим взором как растворение эфирного человека в Космосе: он становится все больше и больше, но одновременно все менее и менее отчетливым. Он вплетается в Космос.

Поразительное, полярно противоположное явление происходит в Космосе в связи с Мистерией Голгофы. — До того Христос был Солнечным Существом, принадлежал Солнцу. До того, как совершилась Мистерия Голгофы, рыцари Артурова Круглого стола со своих нагорных замков взирали сверху, всматривались в игру стихийных духов, рожденных от Солнца, и стихийных духов, рожденных от Земли, и при этом ощущали то, что там с силой разыгрывалось, — это проникало в их сердце, но прежде всего — в их эфирное тело. Тем самым они воспринимали Христов импульс, который тогда притекал с Солнца и жил во всем том, что производилось притоком сил с Солнца.

Итак, до Мистерии Голгофы рыцари Артурова Круглого стола воспринимали Солнечного Духа, то есть дохристианского Христа в Его Собственном Существе. Потом они направляли своих посланцев во все страны Европы, чтобы бороться с дикостью астрального тела населения Европы, ибо это было их задачей. И мы видим, что такие люди, как рыцари Артурова Круглого стола, отправляясь из этого западного пункта нынешней Англии, несли то, что они получали от Солнца, в среду тогдашнего европейского человечества, очищая астральность очень дикого тогда, по меньшей мере в Центральной Европе и в Северной Европе, европейского населения.

Потом наступила Мистерия Голгофы. Что же тогда произошло в Азии? Там в Азии произошло всемирно-историческое событие. То Высокое Солнечное Существо, которое после этого именовали Христом, оставило Солнце. Это было своего рода смертью для Христа. Христос удалился с Солнца подобно человеку, который после смерти удаляется с Земли. И как в случае человека, который умер и удаляется от Земли, оставив там свое физическое тело, а по прошествии примерно трех дней слагает с себя и эфирное тело, что зримо для оккультного наблюдателя, — так и Христос оставил в Солнце то, что вы находите описанным в моей “Теософии” в составе человека как ДухоЧеловека, то есть как седьмой член человеческого существа.

Христос “умер в отношении Солнца”, Он космически умер в отношении Солнца и направился вниз к Земле. С момента события Голгофы на Земле можно было ясновидчески лицезреть то, что было Его Жизнедухом. Мы, люди, оставляем после смерти свой жизненный эфир, то есть свое эфирное тело; Христос же после космиЧеской смерти оставил на Солнце ДухоЧеловека, а в атмосфере Земли — Жизнедух. Так что с момента Мистерии Голгофы Земля овевается Жизнедухом Христа, как чем-то духовным (сверхчувственным).

Физические условия той или иной местности имеют совсем другое значение для духовной жизни, чем для физической жизни. Этот Жизнедух в особенности лицезрели ясновидчески в Мистериях Гибернии, то есть в ирландских Мистериях, и Он был в особенности доступен ясновидческому лицезрению также рыцарей Круглого стола короля Артура. Так что они там до момента Мистерии Голгофы воспринимали Христов импульс, который в действительности приходил с Солнца. Позднее же сила Артуровых рыцарей умалилась, но, тем не менее они жизненно пребывали в этом Жизнедухе, Который в порядке космической конфигурации овевал Землю, и они постоянно переживали эту игру света и воздуха, игру элементарных существ сверху и элементарных существ снизу.

Подумайте: если вот так ясновидчески взглянуть на этот риф, на котором возвышается замок Артура, тогда видишь, как сверху вниз развертывается игра Солнца в свете и воздухе, а снизу вверх — игра элементарных существ Земли; вверху — элементарные существа, внизу — элементарные существа Солнца и Земли — в живом взаимодействии (Р. Штейнер рисует на доске).

Но в столетиях после Мистерии Голгофы все это разыгрывается в Жизнедухе Христа. Так что словно в некоем духовном видении, но в среде фактов мира природы, в этой игре моря и скал, воздуха и света, с того места одновременно ощущался духовный факт Мистерии Голгофы.

Поймите меня правильно, мои дорогие друзья! Тогда взирали на море и поскольку имели за собой те упражнения, которые проделывались двенадцатью рыцарями вокруг короля Артура и которые опирались на Мистерии 12 созвездий круга Зодиака, то лицезрели — в первом, втором, третьем, четвертом христианских столетиях — не просто игру сил природы; но это было так, как если бы могли начать что-то читать, — как если бы имели перед собой некую книгу, на которую можешь либо просто глазеть, либо же можешь начать читать: там вспыхивал световой блик, там вспенивался гребень волны, там Солнце отражалось от какой-либо скалы, там морской прибой налетал на скалистый берег — все это образует некую конфигурацию; все это текучее, струящееся, что-то знаменующее являет собой некую истину, которую можно расшифровать.

Если это расшифровывали, тогда в “книге природы” читали о духовном факте Мистерии Голгофы, ибо все это было пронизано Жизнедухом Христа.

Там, в Азии, совершилась Мистерия Голгофы; она охватила души, сердца людей, она глубоко проникла в душевную жизнь людей. Надо хоть однажды ясновидчески узреть тех, кто были первыми христианами, и заметить, какой переворот произошел в их душах. В то же самое время здесь, на Западе, разыгрывалось то, что я сейчас описал. Там, на Востоке, реальный Христос, Нисшедший на Землю, оставив своего Духочеловека вверху, на Солнце, а своего Жизнедуха — в атмосфере Земли (ибо Он принес на Землю Свое “Я” вместе со Своим Самодухом), пробивался сквозь сердца людей с Востока на Запад через Грецию, Северную Африку, Италию, Испанию в Европу. Это происходило в то самое время, когда здесь, на Западе, Христос проникал через мир природы.

Итак, мы видим, что отсюда в направлении с Запада на Восток внутри мира природы действовало духовное течение, постижимое для тех, кто может читать историю Мистерии Голгофы, как своего рода естествознание рыцарей высокого ранга Артурова Круглого стола. А в направлении с Востока на Запад действовало духовное течение, проникающее не через ветер и морские волны, не через воздух и воду, не через горы и солнечные лучи, а через кровь людей, через сердца людей, пронизывая их кровь, — действовало из Палестины через Грецию вплоть до Италии и Испании.

Таким образом, мы можем сказать: С одной стороны это идет через мир природы, а с другой стороны это идет через кровь, через сердца людей. Эти два течения идут друг другу навстречу. Одно из них происходит еще в мире природы: оно есть еще ныне, присутствуя в чисто языческих течениях; оно несет дохристианского языческого Христа — Того Христа, Который как Солнечное Существо гласил таким людям, как рыцари Круглого стола, а также и многим другим. Это течение несет через мир дохристианского Христа еще и во время Мистерии Голгофы; и многих его последователей можно суммировать, как ведущих свое происхождение от течения рыцарей Артурова Круглого стола. Однако еще и ныне можно натолкнуться на эти вещи: существует языческое христианство — христианство, которое не связано с историческим событием Голгофы.

Навстречу идет то христианство, которое связано с Мистерией Голгофы и проходит через кровь людей, через сердца и души людей. Эти два течения идут друг другу навстречу: дохристианское Христово течение — эфиризированное, сказал бы я, и христианское — Христово течение. Одно из них позднее стало известно как Артурово теЧение, а другое — как теЧение ГраалЯ. Оба они встречаются позднее. И встречаются они друг с другом внутри Европы — и, прежде всего, в духовном (сверхчувственном) мире.

Как можем мы назвать это христианское Христово течение? Христос, Который низшел на Землю через Мистерию Голгофы, вступил в сердца людей. В сердца людей он вступил в направлении с Востока на Запад, начиная с Палестины через Грецию, через Италию в Испанию. Это христианство Грааля распространялось через кровь, через сердца людей. Христос предпринял Свой поход с Востока на Запад.

Навстречу шел с Запада духовный эфирный образ Христа, вызванный Мистерией Голгофы, но еще неся в себе Христа в связи с Мистерией Солнца.

Величественное, чудесное происходит “за кулисами” мировой истории. С Запада идет языческое христианство — Артурово христианство, выступающее также под другими наименованиями и в другой форме; с Востока же Христос идет в сердцах людей. Совершается встреча: Христос, реальный Христос, Пришедший на Землю, встречается со Своим образом, стремящимся навстречу Ему в направлении с Запада на Восток. Встреча происходит в 869 году. До этого года мы отчетливо различаем то течение, которое проходило через Север Европы и через Центральную Европу и которое, безусловно, несло в себе Христа как Солнечного Героя, — хотя бы оно и называло Его Бальдуром или еще как-нибудь иначе. И под знаменем Христа как Солнечного Героя Артуровы рыцари распространяли свою культуру.

Другое течение, которое коренилось в сердцах людей и которое позднее стало течением Граля, — его можно больше узреть на юге идущим с Востока; оно несет настоящего, истинного, реального Христа. Течение же, приходящее навстречу с Запада несет Его Космический Образ.

Встреча Христа с Самим Собой — Христа как Брата человека и Христа как Солнечного Героя, еще Присутствующего только в Образе, — эта встреча, это слияние Христа со Своим Собственным Образом имеет место в девятом столетии.

Тем самым я описал вам, каким внутренне был промежуток времени в ранние столетия после Мистерии Голгофы, — в те столетия, в которых ведь (как я уже сообщал вам) жили также те души, которые опять появились теперь и из своих прошлых земных жизней принесли с собой побуждение честно примкнуть к антропософскому движению.

Если мы ясновидчески взглянем на это, преисполненное значения, Артурово течение, идущее с Запада на Восток, то оно явится нам как такое, какое вносит в земную цивилизацию Солнечный импульс. Внутри течения Артура волнообразно действует и творит то, что можно назвать, следуя христианской терминологии, Михаэлевым течением, тем Михаэлевым течением в спиритуальной жизни человечества, в какое мы, современные люди, включены с конца семидесятых годов прошлого столетия. Та сила, которую мы можем обозначить христианским именем Габриэля, правила перед тем от трех до четырех столетий, как направляющая сила в европейской цивилизации, и была в конце семидесятых годов XIX столетия сменена правлением Михаэля, которое опять-таки будет длиться от трех до четырех столетий; оно будет дальше, волнообразно, действовать в духовной жизни людей, — и как раз внутри него мы теперь находимся.

В нашей современности мы постоянно имеем побуждение указывать на такие Михаэлевы течения, ибо сами опять-таки живем внутри Михаэлева течения.

Мы находим это Михаэлево течение, когда всматриваемся во время, которое предшествовало Мистерии Голгофы, и затем, когда всматриваемся в исходящее из английского Запада течение Артура, первоначально получавшее свои стимулы от Мистерии Гибернии (ныне Ирландии). Мы видим это Михаэлево течение в его более древней форме, когда взираем на то, что за столетия до Мистерии Голгофы совершило, исходя из северной Греции и Македонии, то космополитическое течение, которое связано с именем Александра Великого и находилось под влиянием того мировоззрения, которое известно под наименованием аристотелизма. То, что в дохристианское время произошло благодаря Аристотелю и Александру, находилось тогда в сфере Михаэлева правления также, как мы теперь снова находимся в сфере Михаэлева правления; тогда, как и теперь, в духовной жизни на Земле присутствовал Михаэлев импульс. Всегда, когда Михаэлев импульс присутствует в земном человечестве, то, что основано в некоем культурном центре, в некоем спиритуальном центре, распространяется среди многих народов Земли, во всех странах, где только это возможно.

Это произошло в дохристианское время благодаря походам Александра. Тогда то, что настало внутри греческой культуры, распространяется среди того человечества, в котором это могло получить свое распространение. И если бы Аристотеля и Александра спросили: “Откуда у вас то, что есть в ваших сердцах как импульс к распространению духовной жизни вашего времени?” — то они (правда, употребляя другое имя) по существу ответили бы так: “От импульса Михаэля, — того, кто как служитель Христа действует с Солнца”. Ибо из числа тех различных Архангелов, которые сменяя друг друга, правят культурой человечества, Михаэль, который правил во время Александра Великого и снова правит в нашу эпоху, принадлежит к Солнцу. Тот Архангел, Орифиэль, который правит в следующую эпоху, — принадлежит к Сатурну. Следующий за ним Анаэль принадлежит к Венере. Тот Архангел, Захариэль, который правил европейской цивилизацией после четвертого, пятого столетий, принадлежит к сфере Юпитера. Затем из сферы Меркурия пришел Рафаэль, и в его время в особенности расцветал некий род медицинского способа мышления, лежавший в основе того, что развертывалось тогда как европейская цивилизация. Потом пришел Самаэль после двенадцатого столетия. Самаэль принадлежит к Марсу. Потом пришел Габриэль, принадлежащий к сфере Луны. И вот, с семидесятых годов девятнадцатого столетия снова выступает Михаэль, принадлежащий к сфере Солнца. Так в этом ритме продолжается правление духовной жизнью Земли, совершаемое этими семью, сменяющими друг друга, Существами из Иерархии Архангелов. Итак, обратив свой взор в прошлое, спросим: когда было предыдущее Михаэлево правление? — Оно было во время Александра Великого. Оно было тогда, когда то самое, что в течение столетий развивалось как греческая цивилизация, было перенесено в Азию, было перенесено в Африку, сосредотачивалось в духовно могучем городе Александрии с его значительной духовной жизнью.

Для оккультного, ясновидческого взора это являет собой своеобразный вид. За пару столетий до Мистерии Голгофы можно узреть, как от Македонии на Восток — значит, опять-таки в направлении с Запада на Восток, но тогда — дальше на Восток, — идет духовное течение, какое потом можно было увидеть идущим от англо-ирландских душ опять-таки с Запада на Восток. Во время Александра Великого на Земле правит Михаэль. Во время же короля Артура Михаэль действует теперь с Солнца, внося свыше то самое, что мною было вам описано. 

АРАБИЗМ 

Но как же было потом, позднее, — после того, как Мистерия Голгофы отошла в прошлое, — с распространением того аристотелевского способы мышления, который был перенесен в Азию благодаря военным походам Александра Великого?

Мы видим, как в то самое время, когда Карл Великий на свой лад основывал в Европе некий род христианской культуры, в Передней Азии действует Гарун аль-Рашид. Мы видим, что при дворе Гарун аль-Рашида собралось и соединилось вместе все то из восточной мудрости, спиритуальности, что было там в архитектуре, в искусстве, в науке, в религии, в литературе, в поэзии, — в общем, во всем наличном. И мы видим рядом с Гарун аль-Рашидом его советника, который, правда, в той его жизни не был посвящен во все, однако, он был Посвященным в древние времена — в прошлой его земной жизни. И мы видим, как у этих двух людей — у Гарун аль-Рашида и его советника — совершенно изменяется то, что было насаждено в Азии как аристотелизм, — то, что еще было явлено Аристотелем из древней мудрости, свойственной природе человека, и чему он мог учить. Мы видим, как при дворе Гарун аль-Рашида то, что было александризмом, что было аристотелизмом, пронизывается и пропитывается арабизмом, магометанством.

И далее мы видим, как в христианское развитие переносится то, что изошло от Гарун аль-Рашида, от арабизма. Опять-таки, сказал бы я, через Грецию, но в особенности через Северную Африку, через Италию и Испанию, христианству привносится, в христианство вносится некий род арабизма.

Но Гарун аль-Рашид и его советник — они ведь еще до того прошли через врата смерти. Во время жизни, которую они вели теперь в надземном мире после своей смерти и до нового рождения на Земле, они следили за тем, как там, внизу, совершались походы арабов и мавров в Испанию, следили из духовного мира за развитием того, что они взрастили сами и что распространялось их преемниками. Гарун аль-Рашид направляет свой взор из духовного мира больше на Грецию, Италию Испанию, а его советник — на то, что шло с востока через страны, расположенные к северу от Черного моря, через Россию — вплоть до Центральной Европе.

Перед нами встает вопрос: а что произошло с самим Александром, с самим Аристотелем? — Они были глубоко связаны с Михаэлевым правлением, однако не в то время, когда на Земле совершилась Мистерия Голгофы.

Мы должны представить себе два живых и противоположных друг другу образа. Вот на земле живут люди — современники Мистерии Голгофы. Христос становится человеком, проходит через Мистерию Голгофы, затем продолжает жить дальше в сфере Земли. А что есть тогда на Солнце? Там — души, которые до того прибывали к Михаэлю, жили в сфере Михаэля. Они суть те души, которые с Солнца лицезреют, что Христос оставляет Солнце. На Земле же находятся те души, которые лицезреют Пришествие Христа, а на Солнце — те души, которые лицезреют уход Христа с Солнца: они видят Его нисходящим в направлении к Земле. В этом и состоит упомянутая противоположность. И вот что преимущественно переживают те человеческие души, которые в своей земной жизни принимали участие в Михаэлевом правлении, бывшем во время Александра Великого: они переживали, так сказать, обратное событие Христа — уход Христа с Солнца. Они живут дальше (об их инкарнациях, не имевших решающего значения, я не хочу теперь упоминать), и они переживают в духовном мире время девятого столетия, имевшее большое значение для Земли, — приблизительно 869 год. Ибо тогда имеет место двоякое. Во-первых, происходит то, о чем я сейчас говорил вам: встреча Христа с Его Отображением, с Его Жизнедухом, с тем, что еще наличествовало от дохристианского языческого Христа. Но тогда имела место также встреча в духовном мире тех индивидуальностей, которые жили в Александре Великом и Аристотеле, с той индивидуальностью, которая жила в Гарун аль-Рашиде, и с той, которая жила в его советнике. Магометанский аристотелизм из Азии в духовном его развитии у Гарун аль-Рашида и его советника (после их смерти) встретился с Александром и Аристотелем (после их смерти). Тут с одной стороны были александризм и аристотелизм, воспринявшие в себе магометанство, с другой стороны был истинный аристотелизм, а не те позднейшие учения, которые уже прошли через людскую переработку. Аристотель же и Александр видели Мистерию Голгофы с Солнца.

Тогда на этом своего рода небесном соборе произошло великое размежевание между магометанским аристотелизмом и христианизированным аристотелизмом, но в духовном мире христианизированным аристотелизмом.

Так что можно сказать: здесь, в том мире, который как духовный (сверхчувственный) мир непосредственно граничит с физическим, земным миром, Александр с Аристотелем и Гарун аль-Рашид с его советником объяснились и размежевались относительно дальнейшего процесса христианизации Европы, учитывая то, что должно произойти в конце девятнадцатого столетия, в двадцатом столетии, когда Михаэлево правление снова сможет настать на Земле.

И все это произошло, словно озаренное событием встречи Христа со Своим Отображением. Все это находилось под впечатлением от сей встречи. В том спиритуальном мире, который непосредственно граничит с физическим миром, была интенсивным образом запроектирована, можно бы сказать, обрисована (дальнейшая) духовная жизнь людей.

А внизу, на самой Земле, собрались в Константинополе на восьмой вселенский собор отцы церкви и договорились, что человек состоит не из тела и духа, но всего лишь из тела и души; душа же обладает некоторыми духовными свойствами. ТрихотомиЯ — так называлось то положение, что человек состоит из тела, души и духа, — трихотомия была аннулирована. Кто дальше верил в нее в Европе, тот становился еретиком. Христианские патеры в Европе при всех обстоятельствах избегали как-либо говорить о трихотомии — о теле, душе и духе, а говорили о теле и душе.

То, что как событие решающего значения произошло в 869 году в сверхчувственных мирах (и что было вам описано), отбросило свою тень в нижний мир. Мрачный период Кали Юга получил особенный импульс к усилению своего мрака тогда, когда в вышнем мире произошло то самое, что я сейчас описал вам. Таков был действительный ход событий: в физическом мире состоялся константинопольский собор, на котором был аннулирован дух; в сверхчувственном мире, непосредственно граничащем с физическим миром, состоялся небесный собор, происходивший в то время, когда Сам Христос встретился со Своим Отображением.

Однако надо уяснить себе следующее: приходилось ждать, пока на Земле сможет начаться новое Михаэлево правление. Но всегда находились такие учителя, которые кое-что знали — пусть в более или менее упадочной форме — о том, что собственно совершается “за кулисами” здешнего существования; всегда находились учителя, которые знали, как в образах — пусть порою не очень верных — передать то, что есть духовное содержание мира, — то, что лежит в основе происходящего в духовном мире, непосредственно граничащем с миром физическим. И такие учителя время от времени находили уши, которые их слушали. И эти уши принадлежали тем людям, которые таким образом слушали о христианстве, что — пусть ли в то тут, то там услышанных недостаточных словах — слышали кое-что о том, что наступит в двадцатом столетии, когда снова начнется Михаэлево правление на Земле.

Эти люди, мои дорогие друзья, имели ваши собственные души, которые тогда были воплощены в них, и они внимали таким душам, которые говорили о грядущем Михаэлевом правлении, говорили под влиянием тех импульсов, какие исходили из того небесного собора, о котором мною было сказано.

Из таких переживаний в прошлой жизни, бывшей в ранние христианские столетия, — не прямо в девятом столетии, а раньше или позднее его, но в особенности раньше, — развилось потом бессознательное побуждение, когда в конце девятнадцатого столетия, в начале двадцатого столетия снова наступило Михаэлево правление, увидеть то место, где теперь под влиянием Михаэлева правления действительно снова взращивается спиритуальная жизнь. Она взращивается в душах тех людей, которые слушали учения, кое-что содержащие о тех тайнах, о каких было сказано сегодня.

Так кармически взращивается в человеческих душах страстное желание прийти к тому христианству, какое под влиянием Михаэля должно было начать антропософски распространяться с конца девятнадцатого столетия и с начала двадцатого столетия. И то, что прежде пережили эти души, — это в теперешнем перевоплощении находит свое выражение в том, что некоторые души находят доступ к антропософскому движению.

Учения, которые исходили из своего рода слияния древнего христианского космического христианства и внутреннего христианского учения, — учения, которые исходили из духовной (сверхчувственной) жизни и творящей деятельности природы, вместе с тем могли обращаться к Мистерии Голгофы, — продолжали дальше излагаться на Земле, когда те души, которые ныне чувствуют себя привлеченными к антропософии, уже опять прошли через врата смерти и вели жизнь между смертью и новым рождением; а некоторые из них затем снова воплотились на Земле. Мы видим, что на Земле продолжали жить древние учения, которые еще ясновидчески воспринимали христианство на космический лад, — те древние учения, которые продолжали традиции, восходящие к древним Мистериям. Мы видим, что такие учения взращивались важными европейскими школами, как, например, и в особенности, школой Шартра в двенадцатом столетии, где учили столь значительные учителя, как Бернар Сильвестр, Алан Островитянин и другие великие учителя, учившие в школе Шартра. Мы видим, как такие учителя жили и действовали, например, в Брунетто Латини. Брунетто Латини, великий учитель Данте, нес такие учения в себе. Таким образом, мы видим, как взращивается то, чем еще была взаимосвязь между космическим христианством и чисто человеческим, земным христианством, которое ведь все еще больше и больше брало верх на Земле.

Это было противообразом тому, что на Земле нашло свое выражение в догме, принятой Константинопольским вселенским собором. Надо было, чтобы имела место дальнейшая взаимосвязь между тем, что совершается в духовных мирах и, прежде всего, в том мире, который непосредственно граничит с нашим физическим миром, и тем, что происходит в нашем физическом мире. Эта взаимосвязь в дальнейшем имела место. Так чувствовали себя как раз великие учителя Шартра, инспирировавшиеся не только настоящим Александром и настоящим Аристотелем, но также — и притом в самом значительном смысле — и со стороны Платона и всего того, что в преобладавшей тогда средневековой мистике опиралась на Платона и неоплатонизм.

И тогда имело место нечто весьма значительное. Те самые люди, которые были воплощены преимущественно в эпоху Александра Великого и собирались преимущественно вокруг Архангела Михаэля, — они жили теперь в духовном мире. Они взирали оттуда на то, что происходило на Земле в христианском развитии благодаря учителям Шартра. Но они ожидали того времени, когда учителя Шартра — последние, кто еще учили о космическом христианстве, — сами взойдут в духовный мир. И это был определенный момент времени в конце двенадцатого столетия, начале тринадцатого столетия, когда в той надземном сфере, которая непосредственно граничит с земной, посмертно встретились учителя Шартра, более платонически настроенные, с теми, кто проводил небесный собор 869 года. И тогда имел место (если я смею употребить тривиальное земное выражение для обозначения столь возвышенного события) своего рода духовный договор между теми, кто как учителя Шартра только что взошли в духовный мир и должны были теперь переживать свое дальнейшее развитие в духовном мире, и теми другими, которые должны были непосредственно затем спуститься для воплощения на Земле и среди которых были действительные индивидуальности самих Александра и Аристотеля, воплотившиеся сразу вслед за этим в рядах ордена доминиканцев. И на Земле возникло то, что ныне мало признается, но что было бы важно в своей ценности, будь оно лучше познано в своей сущности, а именно схоластика, послужившая подготовкой для всего того позднейшего, что должно было иметь место в позднейшую эпоху правления Михаэля.

И для того, чтобы верно вжиться в христианство, чтобы полностью стать внутри христианства, те души, которые принадлежали сфере Михаэля и жили на Земле в эпоху Александра Великого, а потому жили в ранних христианских столетиях (или пережили их лишь в инкарнациях, не имевших решающего значения), — они воплотились ради того, чтобы вжиться в христианство, в ордене доминиканцев или в других христианских монашеских орденах, но преимущественно — в ордене доминиканцев. Затем через врата смерти они взошли в духовный мир и действовали дальше в духовном мире.

И вот в пятнадцатом столетии, включая сюда и шестнадцатое столетие, — ибо для духовного мира сроки времени являются совсем иными, — в сверхчувственном мире длилось грандиозное наставление, которое исходило от самого Архангела Михаэля и давалось им его сторонникам. Тогда была основанна, так сказать, некая сверхчувственная, спиритуальная школа, в которой Учителем был сам Михаэль, школа, в которой принимали участие соответствующие люди, которые прежде были инспирированы Михаэлем в эпоху его прошлого правления на Земле и которые были инспирированы дальше через вживание в христианство такого рода, как мною было это описано. Все число развоплощенных человеческих душ, примыкавших к Михаэлю, приняло участие в этой великой школе, которая была сверхчувственно проведена в четырнадцатом, пятнадцатом, шестнадцатом столетиях. Все те существа из Иерархий Ангелов, Архангелов и Архаев, которые примыкали к Михаэлеву течению, приняли участие в этой школе. Многочисленные элементарные существа тоже приняли в ней участие.

Тогда имел место многозначительный обзор в обратном направлении всей сущности древних Мистерий. Среди упомянутых душ было оглашено точное познание о сущности древних Мистерий. Было дано прозрение в Мистерии Солнца и в Мистерии других планет. Но была открыта также перспектива на будущее — на то, что должно наступить в новой эпохе Михаэля, которая начинается с конца девятнадцатого столетия (и в которой мы теперь живем). Все это прошло через упомянутые души. Это были те самые души, которые в нашу Михаэлеву эпоху чувствовали себя тяготеющими к антропософскому движению.

Между тем, на Земле имел место, сказал бы я, последний натиск. Гарун аль-Рашид, перевоплотившись, появился как Бэкон Веруламский (1561-1626); он обосновал в этом своем воплощении импульс материализма. Универсальность Бэкона Веруламского — от Гаруна аль-Рашида; также и то, что живет в Бэконе Веруламском как интеллектуализм, как материализм, — от Гаруна аль-Рашида. Бэкон появился как перевоплощение Гарун аль-Рашида. Его советник, пошедший другим путем, перевоплотившись, появился как Амос Коменский (1592-1670).

Таким образом, мы видим, как в сверхчувственном мире христианство в свете аристотелизма проходило свое главнейшее развитие в четырнадцатом, пятнадцатом, шестнадцатом, семнадцатом столетиях и так далее; на Земле же был духовно обоснован материализм: в науке материализм был обоснован перевоплотившимся Гарун аль-Рашидом, а именно Бэконом Веруламским; в деле же воспитания и обучения, в педагогике, материализм был обоснован Амосом Коменским, то есть перевоплотившимся советником Гарун аль-Рашида. Оба они действовали совместно.

И Амос Коменский и Бэкон — оба они, когда прошли через врата смерти, примечательным образом действовали в духовном мире. Когда Бэкон Веруламский проходил через врата смерти, то обнаружилось, как вследствие того особенного способа мышления, какое его душа приняла в Бэконовой инкарнации, из его эфирного тела изошел целый мир демонических “идолов” (“идолы” — обманчивые образы — термин Бэкона Веруламского. Прим. переводчика.), которые наполнили тот духовный (сверхчувственный) мир, о котором мною сейчас было сказано и в котором происходили последующие действия того собора душ, тех индивидуальностей, которые получали наставления от Михаэля. В этом мире распространились упомянутые “идолы”.

Дело обстоит так, как это изображено в моей первой драме-мистерии: то, что происходит на Земле, производит могущественные последующие действия в духовном мире. Земной умственный склад Бэкона оказал в духовном мире действие вроде буйного мятежа, так что там распространился целый мир демонических “идолов”.

А из того, что Амос Коменский обосновал на Земле как собственно материалистическую педагогику, образовалась, так сказать, основа, сфера действия, мировая атмосфера для “идолов” Бэкона. Я хотел бы сказать так: Бэкон доставил “идолов”, а то, что принадлежало к этим “идолам” как другое царство, доставил им Амос Коменский своим деянием, имевшим место на Земле. Подобно тому, как мы, люди, имеем вокруг себя минеральное царство, растительное царство, так и эти “идолы” Бэкона нуждались в том, чтобы иметь вокруг себя другое царство.

Борьбе со всем этим, борьбе с этими демоническими “идолами” посвятили себя теперь те индивидуальности, которые некогда были на Земле под водительством Александра и Аристотеля. Она разыгрывалась вплоть до того момента, когда на Земле имела место французская революция.

Те “идолы”, которых не удалось победить, — те демоны, те идольские демоны, которые, так сказать, ускользнули при этой битве, — затем сошли к Земле и инспирировали то, чем был материализм девятнадцатого столетия, — со всем тем, что последовало потом. Они суть инспираторы материализма девятнадцатого столетия!

А те души, которые покамест оставались в сверхчувственном и пользовались — при помощи, получаемой от индивидуальностей Александра и Аристотеля, — наставлениями Михаэля; потом они, с теми импульсами в себе, которые я описал, снова пришли на Землю в конце девятнадцатого столетия, в начале двадцатого столетия. И многих из этих душ можно опять распознать в тех, кто примыкает к антропософскому движению. Это есть карма тех людей, которые честно, душевно искренне примыкают к антропософскому движению.

Это есть нечто потрясающее, когда таким образом описываешь то, что непосредственно находится “за кулисами” происходящего внешне в современности. Но это есть нечто такое, что под влиянием Рождественского импульса, исходящего из Гетеанума, должно быть погружено в души, в сердца тех, кто называют себя антропософами. Это есть нечто такое, что должно жить в сердцах, в душах тех, кто называют себя антропософами. И это будет придавать такому человеку силу действовать дальше. Ибо те, кто ныне суть антропософы, — кто поистине честно суть антропософы, — будут иметь сильное стремление вскоре опять прийти из вышнего мира на Землю. И в составе Михаэлева пророчества предусматривается, что души многочисленных антропософов с концом двадцатого столетия опять придут на Землю с целью: то, что ныне должно быть великой силой основано как антропософское движение, довести до полной кульминации.

Это есть то, что собственно должно было побуждать антропософов сказать: “Здесь стою я! Во мне есть антропософский импульс. Я познаю его как Михаэлев импульс. Я нахожусь в состоянии ожидания и в этом ожидании укрепляю себя в настоящее время посредством верной антропософской работы и использую тот краткий промежуток времени, который будет уделен именно душам антропософов в двадцатом столетии между смертью и новым рождением, чтобы в конце двадцатого столетия опять прийти на Землю и с гораздо большей спиритуальной силой продолжать антропософское движение. Я подготовляю себя к этому новому времени, с переходом от двадцатого столетия в двадцать первое столетие, — так говорит себе душа достойного антропософа, — ибо многие разрушительные силы присутствуют на Земле. Вся культурная жизнь, вся жизнь цивилизации Земли должна придти в упадок, если спиритуальность Михаэлева импульса не охватит людей, — если люди не окажутся в состоянии то, что в нынешней цивилизации готово скатиться вниз, снова поднять ввысь”.

Если найдутся такие души достойных антропософов, которые захотят этим способом внести спиритуальность в земную жизнь, тогда тем самым будет дано движение в восходящем направлении. Если же такие души не найдутся, тогда упадок покатится дальше вниз. Тогда минувшая мировая война со всеми ее добавочными бедствиями будет лишь началом еще худшего. Ибо ныне человечество стоит перед великой возможностью — перед возможностью, либо увидеть низвергнутым в бездну все то, что есть цивилизация, либо же поднять ее ввысь посредством спиритуальности и повести дальше в смысле того, что заложено в Михаэлевом импульсе, предшествующем Христову импульсу.

Это и есть то самое, мои дорогие друзья, что я имел развернуть перед вашими душами при этом совместном пребывании и в отношении чего я хотел бы, чтобы оно и дальше продолжало действовать в Ваших душах. Как я уже часто говорил после радостного, приносящего удовлетворение совместного пребывания, когда должен был закончить то, что можно было сделать, проработать во время такого совместного пребывания: антропософы, когда они оказываются вместе в физической жизни, воспринимают это как их карму; но они остаются объединенными тогда, когда разъединены друг с другом в физическом пространстве. Итак, мы хотим остаться объединенными в тех самых знамениях, которые могли явиться нам перед духовным оком, перед духовным ухом, если мы со всей серьезностью воспримем то, что я так хотел бы дать влиться (если я был понят) посредством того, что я мог изложить в этих трех лекциях, мои дорогие антропософские друзья.

(1) В немецком словоупотреблении “позитивная религия” означает религию, основывающуюся на Откровении. Примечание переводчика.

(2) Р. Штайнер. “Сознание Посвященных”. Торки. 11-22 августа 1924 г. Биб. № 243.