Эзотерическое рассуждения о карме отдельного человека и человеческого развития. Лекция первая (Лондон, 24 августа 1924 года).

Прежде всего мне доставляет приятнейшее удовольствие сердечно поблагодарить за дружеские слова, только что произнесенные председателем Английского Антропософского Общества мистером Колисоном. Вы всегда можете быть убеждены в том, что мне доставляет глубокое удовлетворение возможность опять побывать среди вас и кое-что изложить здесь относительно нашей антропософской работы. В данный момент в отношении этой антропософской работы можно находиться под двумя впечатлениями.

Во-первых, под впечатлением нашего совсем недавнего пребывания в Торки, где мы некоторое время смогли жить в образах, происходивших из духовного мира и находившихся под знаком того, что было много охарактеризовано позавчера. А именно: оба летние мероприятия, осуществленные благодаря импульсу, исходившему от наших друзей мистера Дэнлопа и миссис Керри были, сказал бы я, оккультно нам близкими; ибо из всей природной среды, из окружавшей нас стихийной, также и духовно-стихийно действующей природы во время этих мероприятий или, по меньшей мере, благодаря нашему пребыванию вблизи такой природы возникло вполне определенное внутреннее импульсивное побуждение оставаться в том, что подлежало изложению, внутри тех самых импульсов, которые вполне связаны с особенностями той местности.

Во-вторых, ведь мне в первый раз удается говорить здесь, среди вас, мои дорогие друзья, после столь значительной Рождественской конференции при Гетеануме. Ибо это заключалось в наших намерениях, чтобы здесь, в секции наших английских друзей, была обсуждена, продумана, прочувствована эта Рождественская конференция в ее значение. Это верно, мои дорогие друзья, что с одной стороны весь импульс этой Рождественской конференции в той мере, в какой он обнаружился, когда я мог в различных местах говорить об этой Рождественской конференции, был более или менее понят и начал тут-там вживаться, но с другой стороны весь этот импульс Рождественской конференции вызывает также и некоторое отчуждение в сердцах наших дорогих антропософских друзей.

Этот Рождественский импульс стал необходим потому, что развитие Антропософского Общества после того, как оно сделалось самостоятельным, отчленилось от Теософского Общества, с которым оно прежде вело внешне совместное существование, — именно это развитие не сформировалось таким образом, какой оно должно было принять по моему тогдашнему замыслу 1913 года.

И затем из среды Антропософского Общества развилось много такого, что не находилось в русле органической внутренней жизненной силы, которую духовно, спиритуально являет антропософское движение. Все это я изложил во время Рождественской конференции, и здесь я хотел бы только указать на это. В недели, предшествовавшие Рождественской конференции, у меня было в определенном смысле колебание в отношении решения — можно ли мне самому возглавлять то Антропософское Общество, которое теперь основано, отправляясь от Гетеанума. Ибо до сих пор дело обстояло таким образом, что я по моему желанию полностью оставался “за кулисами”, выступая лишь как Учитель внутри антропософского движения и не занимая никакой официальной должности в тогдашнем Антропософском Обществе. Это слишком тяжело наряду со всем тем, что в духовном мире возлагается на такого Учителя как его обязанности, еще взять на себя всю полноту ответственности перед духовным миром именно в нынешнее время за внешнее управление тем обществом, которое имеет своей задачей распоряжение духовным достоянием мудрости антропософии. Однако это должно было совершиться. Но колебание было тем большим, что вследствие этого мы естественно оказывались тогда перед возможностью утраты чего-то из тех спиритуальных течений, которые ныне хотят вступить в человечество и восприятие которых является задачей антропософского движения.

И вот, пусть будет сказано, что положение вещей полностью обнаружилось как такое, что после Рождественской конференции не наблюдается никакой приостановки в получении откровений из духовного мира, даже наоборот, духовный мир с гораздо большим благословением взирает свыше на то, что через антропософское движение происходит в Антропософском Обществе; и со времени этой Рождественской конференции дары из духовного мира стали существенно богаче, так что и в этом эзотерическом отношении мы смеем с полным удовлетворением оглядываться на Рождественскую конференцию.

То, что обозначено этим словом, — эзотерическое значение антропософского движения — это, мои дорогие друзья, должно становиться все истиннее и все действительнее и действительнее. Направленность, пронизывающая антропософское движение, должна делаться все более эзотерической. Это будет верно понято только тогда, когда постигнут всю полноту эзотерической задачи Правления при Гетеануме, когда будет понято то, что я подразумевал при проведении Рождественской конференции, когда говорил, что это Правление должно быть инициативным, что оно должно охватывать те задачи, которые ставятся антропософскому движению из духовного мира, должно их воспринимать, должно вводить их в мир и не смеет быть всего лишь Правлением управления делами.

И вот, мои дорогие друзья, можно заметить, что души с большой восприимчивостью внимают тому эзотерическому, которое проистекает также из всех наших лекций после Рождественской конференции при Гетеануме. И предстоит надеяться, что это будет иметь место и в будущем, хотя положение вещей может оказаться и таким, что вследствие консервативного умонастроения, существующего в Англии, все еще и здесь заметна легкая склонность любить то, что продолжает собой старое отношение (к антропософии), как оно было прежде, обходясь без включения того, что должно проистекать от Гетеанума в силу воли самого антропософского движения. Однако и в этом консерватизме, может быть, появится нечто прогрессивное, и станут постепенно привыкать к новому. И мы смеем надеяться, что это самое, что ныне здесь, может быть, есть, но чего еще не замечают, пройдет без того, чтобы это заметили, и тогда отвыкнут от старого без того, чтобы распознали, как обстоит дело теперь. Я знаю, как сильно привязываются люди к тому, что было ими однажды усвоено. Но, мои дорогие друзья, надо вполне суметь возвысить свои ощущения к тому, что антропософское движение ведь вообще есть нечто новое по отношению ко всему в окружающем мире, и что чрезвычайно трудно, а во многих областях совсем невозможно, взрастить это новое в старых формах. С другой стороны это является естественным, что человеку не легко найти новую форму для нового содержания.

Так вот, мои дорогие друзья, исходя из этого я хотел бы обратить ваше внимание на то, что по существу антропософское движение — такое, каким оно теперь хочет себя сформировать, сформировать именно в своих спиритуальных течениях, — есть своего рода возвращение к тому, что первоначально заключалось в моих намерениях. В этих намерениях заключалось ведь не только то, что разыгрывалось в Берлине, когда в составе Теософского Общества была основана Немецкая Секция, и когда во время основания этой Немецкой Секции Теософского Общества мною был прочитан цикл лекций под названием “Антропософия”; значит тогда, наряду с основанием Теософской Немецкой секции, представало и антропософское движение; однако то, что разыгрывалось нами в Теософском Обществе, никогда не было чем-либо иным, как только антропософским.

Но было в наличии не только это, но в наличии было также и то, что уже тогда у меня было намерение вводить в антропософское движение эзотерическую направленность. Поэтому моя первая лекция, которая содержала то, что должно было быть тогда сказано в рамках Немецкой Секции Теософского Общества, носила название: “Практика кармических упражнений”.

Но те личности, которые были тогда при основании этой Немецкой Секции, испытали ужасный страх, когда они узнали об упомянутом названии моей лекции; и я мог еще сегодня с полной наглядностью описать те астральные волны содрогания и трепетания, какие обнаружились именно у тех старых господ, которые взросли внутри теософского движения, когда они услышали, что я хочу говорить о практике кармы. И ко мне все опять и опять обращались со словами, подобно следующим: “Неужели Вы хотите в один день похоронить всю нашу работу целых десятилетий”, — ибо эти люди верили, что они в течение десятилетий вели некую работу! Имели место непрерывные частые совещания, относительно которых давалось понять, что мне туда приходить не следует. И я тогда воспринимал впечатления не только волн содрогания и трепетания, исходящих от астрального тела и “я” этих старых господ, но также и леденящее впечатление от образовавшейся у них астральной “гусиной кожи”.

И вот тогда было совсем невозможно остаться при намеченной программе, ибо это было бы бесперспективным. Именно таким образом теософское движение в Германии вступило в фарватер более теоретический, как это ведь вообще было принято в Теософском Обществе; собственно эзотерическое было вынуждено ждать.

И это было ему, пожалуй на благо. Ибо прошел более чем достаточный промежуток времени их трех семилетий, в течение которых кое-что из того, что не хотели правильно принять в сознание, могло влиться в бессознание и подсознание людей. И это также произошло. Таким образом, теперь вполне возможно тем самым эзотерическим способом осуществить при внесении в жизнь гетеанского Рождественского импульса то, что прежде не могло произойти; стало возможным начало этого внесения в жизнь начать таким образом, что оккультные импульсы развития Космоса и человечества отыскиваются в кармической области. Ставятся вопросы и даются ответы — если они ныне уже могут быть даны из духовного мира, — о карме человечества, об отдельных, индивидуальных кармах и т.д. и т.д. Отсюда могут стать ясновидчески зримыми те импульсы, которые волят, со всей силой волят вступить из сверхчувственного мира в мир современного человечества.

Рассмотрение вопросов о карме не легко установить и при этом всегда имеется и должно быть чувство ответственности. Здесь дело идет о заглядывании в глубокие связи бытия мира. Потому что в карме, в происхождении кармы, разыгрываются те вещи и события, которые затрагивают другие явления мира и даже самые явления природы. Так что без понимания течения кармы в мире и в человеческом развитии, в сущности, невозможно понять, почему внешняя природа распростерта перед нами в том виде, который мы наблюдаем.

А теперь я хочу сделать общее замечание..., имеющее большой вес.

Мы должны уяснить себе, что то, что после Рождественского собрания здесь рассматривалось и говорилось, не должно говориться иначе, и, если бы кто-нибудь захотел передать содержание этих лекций другим слушателям, он должен сделать это, читая точный текст того, что здесь будет сказано.

Своими словами нельзя излагать то, что здесь будет сказано, т.к. здесь имеет значение каждое слово, каждое предложение. Если кто захочет изложить эти вещи в другой форме, он должен поговорить со мной и выяснить, возможно ли это. В будущем во всем антропософском движении царит единый дух. Иначе мы все впадем в ошибку, в которую уже впали некоторые из наших сочленов, которые рассчитывали, что антропософские знания должно обрабатывать научно, и мы увидели, как много отщепленного, всему антропософскому движению чуждого, было внесено этими, говорю в кавычках “достижениями”.

С того момента, когда говорится то, что будет сказано здесь, начинается в сильнейшей степени то, что надо назвать чувством ответственности по отношению к сообщениям из духовного мира. Вообще трудно говорить здесь об этих вещах. Но ограниченность наших условий не дает возможности поступить иначе. Трудно говорить об этих вещах потому, что, собственно говоря, эти лекции должны бы читаться перед слушателями, которые присутствуют с начала до конца цикла. Всякий, кто придет позднее, будет затруднен в понимании. Можно сказать, что дело облегчается, если в душах слушателей встречается полное понимание этих трудностей. Тогда все хорошо, если есть такое сознание. Но это именно не так

Я думаю, что слова, которые я сказал, могут быть поняты. Они сказаны, чтобы перед циклом, который будет читаться, возбудить в душах друзей необходимую серьезность.

С соответствующего разъяснения в этом направлении мы и хотим начать сегодня после того, как это введение будет вам переведено. 

* * * 

Как карма укреплена в отдельном человеке, в человеческом развитии и в настоящее время и, как благодаря этому можно обсуждать отдельные кармические факты, это станет перед нашей душой, если мы предпошлем сегодняшней лекции небольшое введение о развитии человеческого сознания из состояний, когда человек еще имел в обычной жизни непосредственное элементарное восприятие кармы к другим состояниям сознания, которых люди достигли позднее и в которых непосредственное видение кармы утратилось. Потому что теперь дело обстоит так, что человек, в бодрствующем сознании о своей карме ничего не знает. Его от этого удерживает мир, в котором он живет от пробуждения до засыпания. Но человечество не всегда жило в таком состоянии, которое теперь является нормальным, но в древние времена, даже в послеатлантический период, и в дневном сознании жило в другом состоянии сознания.

Ныне мы живем при нормальном сознании в трех состояниях сознания, которые я часто характеризовал: во-первых, бодрствующее сознание; во-вторых, сновидческое сознание, где перед сознанием еще всплывают как реминисценции отдельные куски дневных переживаний, но куда также вступает кое-что, принадлежащее духовному миру; и, наконец, в третьих, состояние сознания при полном глубоком сне, в котором для человеческой души вокруг нее наступает ночь, мрак, тьма, и сознание, так сказать, погружается в бессознательность.

1) Бодрствующее сознание.

2) Сновидческое сознание.

3) Сознание при полном глубоком сне.

Так у человечества было не всегда. В ходе развития были времена, когда повседневное сознание переживалось совсем по-другому, чем теперь. Обратимся к прошлым, совсем далеким временам, которые наступили непосредственно после атлантической катастрофы, когда области суши возникали там, где раньше было море, а море появлялось там, где раньше была суша, — когда Земля должна была пройти через период оледенения. Если мы обратимся ко времени, какое наступило непосредственно после древней атлантической катастрофы, при которой погибли широко распространенные древние культуры, — если мы таким образом направим наш взор на то прошлое время, которое отстоит от нашего времени примерно на восемь-десять тысячелетий,—тогда мы, во всяком случае, найдем человечество, обладавшее тремя другими состояниями сознания. То человечество, которое пережило великую атлантическую катастрофу, также обладало тремя состояниями сознания, но эти последние были существенно другого рода, чем нынешние. Трезвое повседневное сознание, каким обладает нынешний человек от пробуждения до засыпания, когда он видит другого человека в четких контурах, когда в четких контурах он видит также и прочих существ и процессы мира природы, — это бодрствующее дневное состояние сознания в те древние времена не существовало; но люди видели человека как фигуру без четких контуров, продолжающуюся во все стороны в духовное, в аурическое, и в этом аурическом взирали на человеческую душу. Также и животных видели с их мощной аурой; в их ауре видели внутренние процессы пищеварения, дыхания. Растения во время их цветения видели стремящимися вверх — вступающими в своего рода облако, всегда окутывавшее Землю. Для людей с таким сознанием все было погружено в сумеречный астральный свет. И можно говорить о том, что для того человечества, жившего на Земле непосредственно после атлантической катастрофы, его дневное состояние сознания было сумеречным астральным восприятием физического мира.

Я говорю — сумеречным, т.е. в отношении своей светоносности постепенно слабеющим, ибо до атлантической катастрофы это ясновидение в астральном свете было гораздо сильнее и интенсивнее, чем после нее. Но вступление в это состояние сознания, пробуждение в состояние сознания (ибо пробуждение в это состояние сознания можно сравнить с нынешним пробуждением после сна) сумеречного астрального ясновидения—это было чем-то другим по сравнению с выходом нынешнего человека из состояния сна, в котором его душе предстают хаотические сновидения прежде, чем человек вступает в день.

Когда люди того времени пробуждались, то дело обстояло таким образом, как если бы в их сознание проталкивалось воспоминание, что перед этим пробуждением они были погружены не во всего лишь мир сновидений, но в некий мир действительности, о котором они знали, что они сейчас из него вышли, и внутри которого они имели общение с духовными Существами высших Иерархий и с духовными существами элементарного рода. Это пробуждение действительно было таким, какое бывает тогда, когда нынешний человек из одного места, где он многое пережил, попадает в другое место, где он, будучи охвачен новыми переживаниями, вспоминает все то, что им недавно было пережито. Когда в те древние времена люди вступали в день, тогда они имела новые дневные переживания, но имели также и описанное воспоминание: мы были в некоем другом месте, где были вместе с другими существами, и где мы были вместе не непосредственно с физическими людьми и окружающими их животными и растениями, но где мы были окружены развоплощенными человеческими душами, которые живут там между смертью и новым рождением, и где мы были вместе с другими существами, которые никогда не жили на Земле в какой-либо инкарнации.

После того, как эти люди расстались с известного рода обитателями Космоса, они чувствовали себя введенными в другой мир — в мир физического переживания между рождением и смертью человека. Однако они вместе с тем отчетливо переживали воспоминание о духовном мире — о том мире, через который проходит человек между смертью и новым рождением. Можно сказать: тогда в сумеречном астральном ясновидении наступало восприятие духовного (сверхчувственного) мира.

Так что, собственно, то состояние сознания, когда человек, как ныне, находится среди чисто физических существ, тогда в древности вовсе не имело места. Люди тогда имели следующее ощущение, выражавшееся не всего лишь в каких-то сновидениях, но в очень реальном представлении о действительности: вступив в дневное сознание они видели деревья и животных, и горы, и скалы, и облака, но это есть тот самый мир, в котором живут также те духовные существа и те человеческие души, которые не воплощены на Земле и живут теперь в духовном мире. И тогда эти люди получали следующее реальное представление: в каждом дереве, в каждой примечательной скале, в глубине гор движутся то входя в них, то вздымаясь к облачным высям, некие духовные существа, проскальзывая в существ, в тварей мира внешней физической природы, в то время как человек бодрствует.

Когда эти люди шли в лес и видели там некое дерево, привлекавшее их особенное внимание, то они знали: туда скрылось некое духовное существо, вместе с которым они были ночью. И они отчетливо лицезрели так, как это ныне может узреть только Посвященный: в физических образованиях той или иной местности скрываются, как в своих домах, духовные существа. Поэтому неудивительно, что тогда все эти вещи запечатлевались в мифах, и люди говорили о том, что есть духи деревьев, духи источников, духи облаков, духи гор. Они ведь лицезрели все это — совместно с чем они были ночью и что потом проскользнуло в горы, в облака, в растения, в деревья и укрылось в них.

Это были душевные утренние сумерки тех людей, когда они лицезрели это проскальзывание существ духовного мира в физически-чувственный мир. О выдающихся, возвышенных душах с почтением говорили: они имеют в дневное время место отдыха в физических образованиях мира внешней природы. О малозначащих же элементарных существах, которые живут среди людей и зачастую среди животных в их эволюционную эпоху, говорили: они скрываются там. Над ними подтрунивали. Однако то, что с одной стороны выражалось в почтении перед возвышенным, а с другой стороны — в подтрунивании, в точности соответствовало чувствованиям тех людей при их утренних душевных сумерках.

И вот представьте себе, мои дорогие друзья, что человек в течение последней трети сна бывал внутри такого духовного мира; утром он вставал, и при пробуждении для него становилось совершенно ясным: он только что был внутри сверхчувственного мира. Почему это было так? Почему он прозревал это, собственно, лишь при пробуждении, когда духи уже исчезали, — когда исчезал тот духовный сверхчувственный мир, совместно с которым он жил во время между смертью и новым рождением? — Потому, что во время того состояния человека, когда во время последней части его сна у него было ясновидческое восприятие духовного мира, человек жил еще в некоем третьем состоянии сознания. Тогда он жил в таком состоянии сознания, которое волшебным образом раскрывало перед его душой опять-таки совсем другой мир. А именно, когда человек во время своего земного существования находился в состоянии ясновидческого сна в духовном мире, он взирал тогда в обратном направлении на эволюцию своей кармы.

Это третье состояние сознания у тех людей, которые жили на Земле непосредственно после атлантической катастрофы, было ясновидческим созерцанием кармы. В то время это было для них просто непосредственной реальностью.

1) Бодрствующее сознание — сумеречное астральное ясновидение.

2) Сновидческое сознание — ясновидческое восприятие духовного мира.

3) Сознание при полном глубоком сне — ясновидческое созерцание кармы.

И как ныне эти три состояния сознания — бодрствующее сознание, сновидческое сознание и состояние сознания при полном глубоком сне — сменяют друг друга в повседневной жизни человека, так сменяли у людей той древней эпохи состояния сумеречного астрального ясновидения, ясновидческого восприятия духовного мира, ясновидческого созерцания своего кармического развития.

Да, это так, мои дорогие друзья, что в те древние времена ясновидческое созерцание кармы было для людей просто непосредственно сознаваемой реальностью. Поэтому можно с правом сказать следующее: некогда у человечества существовал такой род сознания, при котором непосредственно лицезрели реальность кармы.

Потом развитие протекало дальше следующим образом. Сперва прекратился этот глубокий полный сон, который ведь никак не был сном в нынешнем смысле, ибо тогда, погружаясь в сон, люди ясновидчески взирали в обратном направлении на свою карму. Итак, сперва прекращалось это прозрение в отношении кармы; оно затмевалось. И о фактах кармы оставались только познания Посвященных в Мистерии. Тогда то, что раньше ясновидчески созерцалось людьми как их собственный кармический опыт, стало затем ученостью. Итак, мои дорогие друзья, то, что было в древности собственным опытом человека, стало затем в позднейшие времена ученостью. Ибо это восприятие гасло, заглушалось, и человечеству пока еще оставалось лишь ясновидческое узрение духовного мира (так это было уже во времена эпохи, именуемой древнехалдейской, или древневавилонской, или древнеегипетской). Так что в те времена, то есть в тысячелетия, предшествовавшие христианскому развитию, человечество жило в таком состоянии сознания, для которого было еще вполне естественным ясновидческое восприятие сверхчувственного мира, но когда о Карме уже только учили. Отсюда понятно, что как раз в это время, предшествовавшее христианскому развитию, когда еще наличествовало интенсивное сознание духовного мира, в котором человек находился между смертью и новым рождением, и когда уже угасало и заглохло сознание Кармы, — отсюда понятно, что сознание Кармы вообще было утрачено и что его, так сказать, совсем не было тогда, когда наступило христианское развитие; но вместе с тем тогда особенно подчеркивалась связь человека с духовным (сверхчувственным) миром, когда человек развоплотился. Это мы можем с особенной отчетливостью заметить в древнеегипетских воззрениях: чрезвычайно сильное сознание духовного (сверхчувственного) мира; чистое, тонкое сознание того мира, в который человек вступает, пройдя через врата смерти, если он становится Озирисом; но больше никакого сознания о повторных земных жизнях.

Потом постепенно приблизилось то время, которое в ходе развития человечества достигло ныне своей кульминации и которое свойственно нынешнему человечеству. Астральное ясновидение деградировало, сменившись нашим трезвопрозаическим сознанием, которое мы имеем в нормальной жизни между пробуждением и засыпанием, когда мы видим, например, только незначительную часть существа человека, которая заключена в его кожу и состоит из плоти, костей и сосудов, — иначе говоря, то, что может узреть нынешнее дневное сознание и что есть самая незначительная часть человека. Совершенно понятно, что при этом у очень многих людей возникает стремление обвесить эту незначительную часть человека всевозможными, так называемыми красивыми одеждами, чтобы тем самым что-то добавить себе; между тем в глубоком подсознании людей имеется ощущение, что все это, собственно, является малозначащей заменой светового и теплового, аурического, астрального “одеяния” “Я”-существа человека.

А когда люди впервые ощутили этот переход от ясновидческого лицезрения человека с его аурой к виду современного незначительного человека, то они пытались уже в одежде человека воспроизвести его ауру; таким образом, старые моды, если я смею употребить это слово, были в известном смысле отображением аурического, свойственного тому или иному человеку. Что же касается мод одежды нового времени, то могу заверить вас, что у них этого качества совсем нет.

Ныне сознание сверхчувственного мира приняло у людей ту форму, что человек переживает это в хаотических сновидениях. А сознание Кармы он полностью “заспал”. Можно было бы возыметь сознание Кармы, если бы та часть сознания человека, которую он имеет во время глубокого сна без сновидений между засыпанием и пробуждением, внезапно вторглась бы в его сознание. Тогда это было бы сознание Кармы.

Так в ходе развития человечества за время примерно последних десяти тысячелетий произошла та перемена, которую можно охарактеризовать так, что человек не замечает то Духовное (сверхчувственное), что есть в физическом мире; в собственно духовном (сверхчувственном) мире он грезит в хаотических сновидениях, а Карму “заспал”.

Это есть нечто такое, что однажды стало необходимым для того, чтобы у человека возникло сознание свободы (как я это часто уже излагал). Однако человечество должно снова выйти из этого своего нынешнего состояния.

Можно сказать следующее: то знание о сверхчувственном мире и Карме, которое было — пусть лишь в сновидческих образах — естественным состоянием сознания человечества в древние времена, постепенно угасло, заглохло; и то, что должно было сообщаться людям о сверхчувственном мире, стало затем учением Мистерий и, наконец, было совсем утрачено с наступлением нового времени. Однако внутри этой материалистической эпохи должна снова появиться возможность к созданию мостов, ведущих и к сознанию действительности сверхчувственного мира и к сознанию о Карме.

Другими словами, это означает следующее. В древние времена при утренней брезжащей заре человеческие души замечали, как те духовные существа, в обществе которых они были от засыпания до пробуждения, скрывались в деревья и облака, в горы и скалы; и когда затем в течение дня человек подходил к такому дереву, к такой скале, к такому источнику, то он мог сказать: там внутри заколдовано некое духовное существо, вместе с которым я был в своем сознании во время сна. Так вот, современный человек должен прежде всего благодаря принятию новой науки Посвящения прийти к тому, чтобы своим сознанием, наличным во время дневного бодрствования, духовно познавая снова, так сказать, вызвать в ясновидческом переживании из каждой скалы, из каждого дерева, из каждого облака, из каждой звезды, из Солнца и Луны самых различных духовных существ.

На этот путь мы должны вступить ныне, подготовляясь к тому, чтобы для нового человечества из каждого дерева и из источника выступало то, что как духовное существо сокрыто в дереве и в источнике, — тогда как для людей древности при их пробуждении те духовные существа, вместе с которыми спящий человек был ночью, скрывались в деревьях в скалах и т.д. И это может быть. Это может настать благодаря тому, что человек просто отбрасывает привычный предрассудок, в который он влился и который прививают детям уже в детских садах, — а именно, отбрасывает то предвзятое мнение, что, обладая здоровым человеческим рассудком, невозможно проникнуть ясновидческим взором в духовный (сверхчувственный) мир. Когда приходит Посвященный и сообщает о вещах, которые существуют в духовном мире, и процессах, которые имеют место в духовном мире, и когда нынешний человек с его обыкновенным сознанием еще не может проникнуть туда своим собственным взором, — тем не менее, если он пользуется своим непредвзятым человеческим рассудком, то этот человеческий рассудок может быть просветлен посредством сообщений о духовном мире. Ныне, при всех обстоятельствах, это для каждого человека есть первый верный шаг вперед.

Конечно, против этого приводят много возражений. Видите ли, после одной из лекций, которые я в прошлые годы прочел о ясновидческом восприятии духовного (сверхчувственного) мира, в одной, не совсем незаметной газете, появилась благожелательная рецензия — какая может быть названа “благожелательной” и “принимающей в соображение” сказанное мною, если сравнить ее с теперешней неистовой враждебностью против антропософии. И вот, в этой лекции я обратил внимание также на то, что не обязательно тотчас же стать самому ясновидящим для того, чтобы действительно знать о духовном (сверхчувственном) мире, но что своим здоровым человеческим рассудком вполне возможно постичь эти вещи, когда о них сообщает ясновидящий. И человек, вполне доброжелательно обсуждавший эти вещи, написал следующее: “Штайнер хочет применить здоровый человеческий рассудок к познанию сверхчувственного мира. Пока этот здоровый человеческий рассудок остается здоровым, — так говорил этот человек, — он несомненно ничего не может знать о каком-то сверхчувственном мире; когда же он что-то знает о сверхчувственном, тогда он уже несомненно не является больше здоровым!”

Я, быть может, никогда больше не слышал подобного суждения, выразившего с такой достойной душевной прямотой то, что, собственно, должен был бы утверждать каждый человек, который ныне, исходя из “здорового человеческого рассудка”, отклоняет познание сверхчувственного мира и говорит о границах познания в привычном смысле — если он душевно честен. Ибо он должен либо утверждать это, либо отказаться от нынешних воззрений; все другое не будет внутренне честным.

Современный Посвященный вполне может рассказать о том, как из каждого познаваемого небесного светила перед его сознанием выступает некое духовное существо, и как другие духовные существа выступают из растений. Они выступают навстречу людям, если эти последние не придерживаются всего лишь восприятий внешних чувств. И всякий раз, когда таким образом шествуешь через мир природы и ясновидчески наблюдаешь, например, тех, подобных кобольдам (Иначе говоря, гномам. — Прим. переводчика.), элементарных существ, которые выглядывают из своих каменных убежищ (а они таятся повсюду, где природа становится хоть немного стихийной), и когда затем познакомишься и подружишься с этими элементарными существами, тогда вскоре открывается возможность узреть за этими элементарными существами, а именно за элементарными существами минерального царства, высших Существ, восходящих вплоть до первой Иерархии, то есть до Серафимов, Херувимов и Престолов.

И если последовательно проводить те упражнения, какие даны мною в книге “Как достигнуть познания высших миров?”, которая переведена на английский язык под названием “Инициация” (то есть, “Посвящение”), — если делать эти упражнения с большой душевной энергией, самоотверженностью и преданностью, тогда дальше, если достигнуто надлежащее душевное мужество, приходят к открытию, что в особенных минеральных включениях в горные породы сокрыты целые миры элементарных существ. Они появляются, выскальзывают со всех сторон, становятся большими и свидетельствуют о том, что они, собственно, включены в части элементарного мира в целом. Эти существа находятся, прежде всего, внутри минерального царства природы; в особенности присутствуют они там, где на земле зеленеют растительные всходы, способствуя тому, чтобы растения имели свежий земляной аромат. Когда человек вступает в этот мир элементарных существ, то дело обстоит так, что эти элементарные существа могут повергнуть его в страх и трепет. И эти элементарные существа, которые тогда появляются, оказываются обладающими невероятной смышленостью. Когда перед человеком из фактов, из объектов мира природы возникают эти гномы, то ему надлежит быть достаточно скромным, чтобы сказать себе: “Вот, ты стоишь тут — ты, глупый человек, и насколько смышленее тебя этот элементарный мир!”

Многие люди не смогут со всей серьезностью сказать это себе, ибо они никак не могут сказать о новорожденном ребенке, что у него гораздо больше ума, чем у многому научившегося человека (как это явствует при ясновидческом наблюдении), а потому эти элементарные существа избегают людского взора. Однако человек может вступить с ними в общение, и тогда у него, так сказать, расширяется горизонт; тогда эти насмешливые, смышлено и умно насмехающиеся гномы открываются как своего рода авансцена, которая вводит человека “за кулисы” мира внешних чувств и ведет его вплоть до первой Иерархии, — вплоть до Серафимов, Херувимов и Престолов.

И если сознание сделалось яснее и точнее благодаря тому, чему человечество научилось в последние столетия через естествознание, тогда для человека возможно при помощи упомянутых упражнений по-настоящему вступить в этот мир элементарных существ, а оттуда — в высший мир. Так, при этом любовном погружении в мир природы человеком приобретается сознание, не искаженное тем, что ныне является авторитетным знанием; затем ему открывается возможность постепенно подняться снова к познанию Посвящения — к тому познанию, что было утрачено человечеством.

Кто в конце концов приходит к тому, что, например, навстречу ему из дерева выступает дух дерева, который для людей древности по утрам скрывался с наступлением брезжащей утренней душевной зари и который по вечерам опять возникал при наступлении вечерней душевной зари, — тот сможет затем надлежащим образом приступить к наблюдениям над людьми и, отправляясь от людей современности, ясновидчески узреть их образы в прошлых земных жизнях — вместе с эволюцией их Кармы. Ибо в отношении человека это ясновидение приводит к его Карме, вводит в его Карму.

В отношении минерального мира, где прежде всего выступают, с их смышленостью, насмехающиеся над человеком гномы, это ясновидение приводит к Серафимам, Херувимам и Престолам.

В отношении растений это ясновидение приводит к Властям, Силам, Господствам.

В отношении животных это ясновидение, когда оно дает узреть выступающие из них духовные существа, приводит к Архаям, Архангелам, Ангелам.

В отношении людей оно приводит к их Карме.

За являющимися в Космосе Серафимами, Херувимами и Престолами и за всеми остальными Существами высших Иерархий, за всеми элементарными существами (какие выступают из минералов, шокируя человека своей смышленостью, и какие выступают из растений, шокируя, а может быть и не шокируя человека своей ласковой навязчивостью, и какие выступают из животных, с их неистовством, порою яростью, с пламенным пылом, а порою с леденящей злобой), — за всем этим, что появляется тогда как авансцена, выступает потом величественное явление Кармы, господствующей над всем этим. Ибо за всеми мировыми тайнами, собственно находится тайна Кармы в отношении человека.

И если мы таким образом в надлежащей мере подготовили наше ощущение, тогда мы сможем перейти к обсуждению конкретных кармических фактов в следующих лекциях, которые я еще смогу прочесть вам здесь.