Антропософия - Антропософия

http://anthroposophy.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=430
Распечатать

Вторая лекция (Базель, 16 сентября 1912 года).



Если вы вспомните, что было главным пунктом и главной целью вчерашнего разбора, то вы сможете выдвинуть перед своей душой, как совершенно иначе переживает человеческое существо свое внутреннее во времена до Мистерии Голгофы и после нее. Я пытался дать вам не характеристику, а примеры из духовной науки, привести такие примеры, которые показывают нам души из старого времени и души нового времени — характерные примеры, на которых мы можем воспринять, как определенные души прежних времен изменились в новых временах и снова явились преображенными. Какова причина такого сильного изменения — это будет нам ясно из всего цикла лекций. Теперь, как введение, может быть указано на то, что часто уже в рассмотрениях, которые касались таких предметов, было упомянуто, что полное сознание человеческого "Я", чье развитие и ясное выражение является миссией Земной планеты, наступило только через Мистерию Голгофы. Это не точно, но приблизительно точно сказано, что если мы очень далеко пойдем назад в развитии человечества, идя все дальше и дальше назад, то найдем, что человеческие души, собственно, еще не индивидуализированы, но еще заключены как бы в групповые души. Это заключение о групповой древности отмечается как раз у самых выдающихся душ, так что можно сказать: Гектор или Эмпедокл — типичные представитель групповых душ всего человечества. Гектор, выросший из того, что было душой Трои, — отражение групповой души троянского народа — в совершенно определенной форме, специализированный, но также коренящийся в групповой душе, как и Эмпедокл. Когда они снова воплощаются в послехристианское время, они оказываются перед необходимостью выработать Я–сознание и изживать его. Переход от состояния групповой души к изживанию индивидуальной души — это то, что дает такой сильный толчок вперед. А это делает то, что души, которые являются такими крепко замкнутыми, как Гектор, кажутся колеблющимися в послехристианское время, как будто они не доросли до жизни — такой кажется душа Гамлета; с другой стороны, такая душа, как Эмпедокл, когда она является в христианское время как душа Фауста XVI–го века, — кажется как род искателя приключений, попадает во многие положения, из которых ей трудно выкарабкаться, и остается непонятой современниками и всем последующим человечеством. Часто отмечалось, что для такого развития, с каким было сейчас указано, еще не очень много значит то, что произошло со времени Мистерии Голгофы до настоящего времени. Все еще — в начале, и лишь в будущем земном развитии выявятся великие импульсы, которые можно приписать христианству.

Надо вновь и вновь подчеркивать, что христианство стоит только в начале своего великого развития. Но если хотят включиться в это развитие, то нужно идти своим пониманием с тем все более и более движущимся вперед откровением импульсов, которое получило свое начало при образовании христианства. Прежде всего надо будет изучить нечто, и для этого не надо много ясновидения, когда хотят уяснить себе, что надо выучить нечто вполне определенное, что составит хорошее начало для движущегося вперед понимания христианства: нужно выучиться читать Библию совершенно новым образом. Ныне еще существует много препятствий для этого. Частью в этом виновато то обстоятельство, что в широких кругах понимание Библии ведется в сладко–сентиментальном роде, что Библия употребляется не как книга познания, а как употребительная книга для всевозможных личных душевных переживаний.

Если кто–нибудь хочет для своего душевного состояния, требующего какого–то исправления, найти помощь, он углубляется в ту или другую главу Библии, дает им подействовать на себя и редко выходит за пределы личного отношения к Библии.

С другой стороны, ученость в последние десятилетия, собственно, во весь XIX век, очень затруднила понимание Библии, разорвав ее и уверяя, что Новый Завет состоит из многих вещей, которые надо будет потом соединить. Также и Ветхий Завет, мол, есть соединение из совершенно различных вещей, которые сошлись в разное время и потому в Библии мы имеем отрывки, которые легко создают впечатление, что они представляют агрегат, соединение, что они были "слиты" в течение времени. Такая научность делается популярной теперь. Уже у многих людей составилось мнение, что Ветхий Завет состоит из многих различных частей. Это нарушает то, что должно прийти, как настоящее серьезное чтение Библии ближайшего будущего. Когда придет такое чтение Библии, тогда лучше поймут многое, что может быть сказано о тайнах Библии с антропософской точки зрения. Надо будет научиться принимать все, до тех пор, где в обычных изданиях кончается Ветхий Завет, как нечто цельное. Нельзя давать обманывать себя всем тем, что говорится против единства Ветхого Завета.

И если не исходить из одностороннего мнения, что можно искать личную поддержку, что читают с этой точки зрения, но дают действовать на себя Ветхому Завету, как однородному целому, и с этим обращать внимание на содержание, которое придет в мир через духовную науку, если с этим будут связывать некий духовно–художественный смысл, так что будут исходить из того, чтобы видеть, как вещи одни за другими следуют художественно, как они художественно скомпонованы, как нити сплетаются и расплетаются не только во внешне композиционном смысле, но если это глубоко художественное обращают на нечто такое, как Ветхий Завет, — только тогда придут к тому, какая огромная драматическая сила, какая внутренняя духовная драматическая сила заложена во всей композиции, во всем строении всего Ветхого Завета. Только тогда увидят всю великолепную драматическую картину, как целое, как единое. И только если будут так подходить к Библии, увидят ее единое строение и не будут больше думать: это кусок из середины того, а другой кусок — еще откуда–то, но увидят единый смысл в Библии. Тогда увидят, какое это единым духом охваченное развитие — от первой истории творения, через время патриархов, пока все не приходит к единительной драматической вершине в книге Маккавеев, в сыновьях Маттафия, в братьях Иуды, которые борются с сирийским царем Антиохом. В этом есть внутренняя драматическая сила — там, в конце, достигнута кульминационная точка. И почувствуют, что это не просто оборот речи, не просто фраза, что того, кто вооружен оккультным способом рассмотрения, охватывает особое чувство, когда он приходит к концу этой книги: там он имеет перед собой семь сынов Маккавеев и пять сынов Маттафия. Это составляет чудесное число двенадцать — число двенадцать, которое мы встречаем и в других случаях, когда нас вводят в тайны эволюции. Число двенадцать в конце Ветхого Завета, представленное в кульминационной точке! Это нас охватывает прежде всего, как чувство, когда в числе семь сыновья Маккавеев умирают смертью мучеников перед царем Антиохом, как их замучивают одного за другим, и как они один за другим поднимаются (прочтите, какая в этом внутренняя драматичность!), как первый только указывает на то, что, наконец, в седьмом вполне выражается, как признание бессмертия души, как он бросает царю слова: "Ты нечестивый, ты ничего не узнаешь о Пробудителе моей души!". Дайте воздействовать на себя этому драматическому подъему от сына к сыну, и вы почувствуете, какие силы содержатся в Библии.

Если в противоположность сентиментальному рассмотрению, существующему теперь, рассмотрят это драматически–художественное проникновение, тогда Библия сама собой станет для нас тем, что приносит религиозный пыл. Тогда искусство станет религией благодаря Библии и начнут делать особые замечания.

Может быть многие из вас помнят, что при рассмотрении Евангелия от Луки мною было представлено, как весь грандиозный образ Христа вырастал из соединения двух душ — двух мальчиков Иисусов. Душа одного была душой Заратустры — основателя зороастризма, так что вы еще имеете перед духовным взором этот факт: в том мальчике, который описан в Евангелии от Матфея, подразумевается перевоплощенная душа Заратустры. Душа Заратустры жила в этом мальчике Иисусе. Что лежит в этом факте? Мы имеем великого посвященного древней персидской культуры, который, проходя в человеческом развитии до определенного момента, появляется снова в древнееврейском народе — мы имеем переход от древней Персии к элементу древнееврейского народа обходным путем, через душу Заратустры. Да, внешнее, что происходит в мировой истории, что происходит в жизни людей, — это только откровение, выявление внутренних духовных событий, внутренних духовных сил. Так что действительно можно изучать то, что рассказывает внешняя история, рассматривая это, как выражение внутреннего духовного события, которые движутся в духовном. Пусть это стоит перед нашей душой: Заратустра переходит из Персии в древнееврейский элемент. А теперь нам нужно только взять заглавия глав Ветхого Завета и так рассмотреть его. Есть данные ясновидящего исследования, что с Заратустрой дело обстоит так. Это выявляется, если проследить душу Заратустры. Но теперь поставим против этого результата не только Библию, как она представлена, но и то, что подтверждается высшим исследованием.

Древнееврейский народ основывает свое царство в Палестине. Изначальное царство разделяется, оно попадает сперва в ассирийский плен, затем — в вавилонский. Это ведет к подчинению древнееврейского народа персам. Что все это значит? Да, события мировой истории имеют смысл! Они следуют за внутренними событиями, за духовно–душевными событиями. Почему все это так случилось? Почему были так ведомы древнееврейские народы, что они были приведены из Палестины в халдейский и ассиро–вавилонский элемент, а потом были снова освобождены Александром Великим? Если хотят это высказать сухо, можно сказать, что это был только внешний переход Заратустры из Персии в еврейский элемент. Они его себе привели, евреи. Они были приведены к нему до подчинения персидскому элементу, потому что Заратустра хотел прийти к ним!

Внешняя история — удивительный отпечаток этих событий, — а кто рассматривает вещи духовнонаучно, тот знает, что внешняя история только тело для перехода Заратустры из персидского элемента, который сначала окружает древнееврейский элемент, а потом, когда тот был достаточно пропитан персидским элементом, он был извлечен Александром Великим, а то, что осталось — было средой, нужной Заратустре. Это переходило от одного народа к другому.

Если мы бросим взгляд на все время, как оно заострилось в древнееврейской истории через время царей, через время Пророков, Вавилонского плена, Персидского завоевания, до времени Маккавеев, — тогда замечаем мы, когда ищем понимания Евангелия от Марка, что сразу приводится пророчество Исаии, элемент еврейских пророков. Можно бы сказать: исходя от Илии, чьим перевоплощением являлся Иоанн Креститель, перед нами выступают пророки в удивительном величии. Рассмотрим имена пророков между Илией и Крестителем. Мы должны сказать: с тем, что мы приобрели через духовную науку, можно совершенно особым образом рассматривать этих еврейских пророков. О ком мы, собственно, говорим, если мы говорим о великих духовных водителях земного круга древних времен? О посвященных. Мы знаем, что эти посвященные пришли к своей духовной высоте тем, что они прошли через многие места посвящений, что они со ступени на ступень поднялись через сознание к духовному видению, что они через это пришли к соединению с действующими в мире духовными импульсами и эти импульсы, которые они сами получили в духовном мире, внесли в жизнь физического плана.

Если же мы встречаем посвященного персидского, индийского или египетского народа, мы спросим себя: как в кругах этих народов поднимался человек по лестнице посвящения? Как он становился предводителем, а вместе с тем и духовным водителем своего народа? Этот вопрос оправдан, но не тогда, когда мы стоим перед пророком. Есть, правда, некий род теософического направления, который охотно бросает в один котел все и хочет говорить о пророках древнего еврейского народа так, как говорится о посвященных других народов. Но так ничего нельзя узнать. Нужно взять Библию (и как раз Библия показывает, что она не неверный, но верный элемент) и просмотреть пророков от Илии до Малахии, через Исаию, Иеремию, Иезекииля и Даниила и просмотреть то, что Библия говорит об этих личностях. Тогда увидят, что их нельзя ставить в общую схему посвященных. Где там рассказывается, что еврейские пророки проходили тем же путем, как и другие посвященные других народов? Там сказано: они выступали, когда в их душе раздавался голос их Бога, что делало их способными видеть иначе, чем прочие люди, делало их способными предсказывать будущее течение судьбы своего народа и будущее течение мировой истории. Это просто вырывалось из души пророка. Не так рассказывается об их посвящении, как о других пророках, относительно которых можно указать, как они получили посвящение. Еврейские пророки выступают так, что у них ясновидение является как род гениальности, появляется то, что они должны сказать своему народу и всему человечеству. И в таком роде они сами отзываются о своем пророческом голосе и о своем пророческом даре. Посмотрите, как говорит пророк, когда он должен сообщить нечто, что Бог сказал ему через своих посредников или что это пришло непосредственно, как элементарная истина. Это дает повод спросить: как ведут себя фигуры еврейских пророков, которые могут быть внешне поставлены рядом с посвященными других народов (не принимая во внимание Илию и его перевоплощение — Крестителя), если духовнонаучно, оккультно рассматривать души этих пророков? Тогда приходят к чему–то весьма замечательному. И попытайтесь с тем, что я вам теперь сообщаю, как результат духовно–научного исследования, испытующе сравнить то, что история и религиозное предание дают нам об этих образах; вы найдете подтверждение этого.

Если проследить души еврейских пророков, то находят, что они являются перевоплощениями посвященных, которые были посвящены у других народов и уже там достигли известных степеней посвящения. Если мы проследим назад еврейского пророка, то мы приходим к другим народам. Там мы находим посвященную душу, которая долго была в этом народе; она прошла потом через врата смерти и снова была воплощена в еврейском народе. И все отдельные образы: Иеремия, Исаия, Даниил и др. — мы должны искать их души, если мы хотим найти их предшествующее воплощение, у других народов. Действительно, просто говоря, получается собрание посвященных других народов в еврейском народе, где посвященные выступают в образе "пророков". Поэтому объяснимо, что пророки являются так, что их пророческий дар является как естественное выступление их внутреннего. Это как бы воспоминание о том, что они добыли себе, как посвященные, здесь или там. Это выступает, но выступает так, что не имеет той ясной гармонической формы, которую имело в предшествующей инкарнации. Потому что душа, которая была воплощена в персидском или египетском теле, должна еще приспособиться к телесности еврейского народа. Тогда не может выявиться многое, что в ней было раньше. Потому что это не так, что если человек идет от воплощения к воплощению, всегда появляется то, что было раньше. Но то, что было раньше, благодаря трудностям, которые доставляет телесность, может являться хаотичным, казаться негармоничным.

Так мы видим, что еврейские пророки дают своему народу массу духовных импульсов, которые являются беспорядочными, грандиозными воспоминаниями прежних посвящений. Это есть особенность, которая встречается нам у еврейских пророков. А почему это происходит? Потому что все человеческое развитие должно пройти через эту переходную точку для того, чтобы то, что было добыто врозь, должно было быть собрано, как в фокусе, и снова возродиться из крови ветхозаветного народа. Поэтому везде в истории древнееврейского народа, как ни у кого другого, находим взаимосвязь, подчеркивающую течение крови через поколения. Все, что является мировой исторической миссией ветхозаветного народа, покоится на преемственности крови, протекающей через поколения. Поэтому тот, кто принадлежит полностью к еврейскому народу, всегда назывался "сыном Авраама, Исаака, Иакова", то есть того элемента, который проявил себя сначала в крови Авраама и т.д. Эта насквозь протекающая кровь была тем, во что должны были воплотиться все элементы посвящения всех народов. Как лучи, которые идут со всех сторон и собираются в центре, так собирались лучи посвященных различных народов, как в фокусе, в крови древнееврейского народа. Там, через этот центр, должно было однажды пройти психическое существо эволюции человечества.

Важно, чтобы мы приняли во внимание этот оккультный факт, потому что тогда понимают, почему нечто такое, как Евангелие от Марка, с самого начала основывается на Ветхом Завете. Что же происходит при этом "собрании" элементов посвящения различных народов в этом одном центре? Мы еще увидим, почему это происходит. Но если взять все драматическое последование Ветхого Завета, то можно заметить, как через это приятие элементов посвящения различных народов мало–помалу в развитии Ветхого Завета вырабатывается идея бессмертия, которая достигает своей вершины как раз в истории сынов Маккавеев.

Теперь мы должны дать этой идее действовать на нашу душу, во всем ее первоначальном значении, так дать действовать, чтобы мы при этом имели в виду сознание человека в его отношении к духовному миру. Обращаю ваше внимание на одно. Попытайтесь проследить в Ветхом Завете то место, где идет речь о том, как вступает в человеческую жизнь божественный элемент. Как часто рассказывается, например, про Товия, что должно что–то случиться. Например, Товий посылает своего сына по делу. Тогда является в человеческом образе к нему Архангел Рафаил, В другом месте появляются другие сверхчувственные существа высших Иерархий. Это есть вмешательство божественно–духовного элемента в мир людей — вмешательство, которое происходит так, что человеку божественно–духовный элемент является ясно, как нечто внешнее, что ему является во внешнем мире.

Рафаил — в книге Товия — подходит, как человек к человеку, к Товию, которого он должен вести. Мы во многих местах Ветхого Завета можем найти, что отношения к духовному миру устанавливаются так. Это мы встречаем драматическое явление и высшая его точка выступает в мученической смерти семи сынов Маккавеев, которые говорят из своих душ о соединении, о пробуждении их душ в божественном элементе. Внутренняя уверенность душ в их внутреннем бессмертии выступает перед нами в сыновьях Маккавеев, а также в братьях Иуды, которые в последнее время защищают свой народ от царя Антиоха Сирийского. Внутри захвачен духовный элемент. А драматическое движение вперед становится очень велико, если мы проследим Ветхий Завет с первого явления Божества в горящем терновом кусте при Моисее, где мы видим чудесное явление Бога внешним образом — до вырывающейся у Маккавеев внутренней уверенности, что если они здесь умрут, то они будут пробуждены в Царстве Бога тем, что живет в них. Это сильное движение вперед, которое показывает внутреннее единообразие в Ветхом Завете. В таком роде, как, исходя из сознания быть принятым Богом, быть взятым Богом с Земли и сделаться членом Божества — в Ветхом Завете в его начале не сказано ничего: будет ли эта часть человеческой души, которая принята Богом и введена в божественный мир, потом действительно пробуждена? Все развитие ведется так, что более вырастает сознание, что человеческая душа тем, что она есть, все–таки врастает в духовный элемент. Из пассивного отношения к Богу Яхве постепенно является внутренне активное сознание о существе души. Это идет, как от страницы к странице идущее повышение, через Ветхий Завет. Рождается мысль о бессмертии, но постепенно рождается в течение Ветхого Завета. И такое же движение вперед замечательным образом является и среди пророков. Посмотрите, как история и предсказания каждого следующего пророка становятся все более внутренними, душевными: снова драматический элемент удивительного подъема. Чем дальше мы идем в прошлое, тем более говорится об историях, которые относятся к внешнему течению. И чем больше мы движемся во времени, тем больше говорится о внутренней силе, о внутренней уверенности и о взаимосвязи также и пророками. Так поднимается это постепенно, пока Ветхий Завет не приводит нас к началу Нового Завета, а Евангелие от Марка примыкает как раз ко всем этим обстоятельствам. Потому что Марково Евангелие сразу говорит в своем начале, что оно хочет принимать событие Христа Иисуса совершенно в смысле старых пророчеств, а также, что можно понять явление Христа, если принять во внимание слова пророка Малахии и пророка Исаии: "Се Я посылаю Ангела Моего перед Тобою, который приготовит путь Твой перед Тобою" (Малахия, 3,1). "Глас вопиющего в пустыне, приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему" (Исаия, 40,3). Этим, как в основном тоне, проходящем через историю Ветхого Завета, указывается на явление Иисуса Христа. И дальше сказано в Евангелии от Марка — это ясно слышно в словах, если только хотят правильно читать: Да, как говорили пророки, теперь опять говорит один: Креститель ... И как завершено, как величественно стоит образ Крестителя, когда мы его видим охарактеризованным так: древние пророки говорили о посланнике Божьем, как он в пустыне покажет путь, который должно пройти Христу Иисусу в мировом развитии. Потом Евангелие от Марка продолжает: "Так выступил Иоанн Креститель в пустыне и проповедовал Крещение для познания человеческой греховности". Потому что так надо переводить эти слова, если хотят правильно их передать.

Итак, сказано: "Направьте взор на древних пророков, которые вжились в новое отношение к Божеству, в новую веру в бессмертие, и посмотрите на образ Иоанна Крестителя, как он выступил и сказал о том роде развития, в котором познается греховность человека". Этим сразу указывается на великий образ в этом Крестителе.

А затем удивительный образ самого Христа Иисуса, как он дан нам в Евангелии от Марка с такой простотой и, в то же время, с таким грандиозным драматическим подъемом, как нигде больше в мире. Я прошу направить на это душевный взор. Что сказано? Примерно так говорится: направьте взор на фигуру Крестителя. Вы его поймете только тогда, если вспомните образы древних еврейских пророков, чьи голоса ожили в нем. К нему шел весь еврейский народ, чтобы креститься у него. Это значит, что были многие, которые признавали, что из Иоанна говорят древние пророки. Это говорится в начале Евангелия от Марка. Мы видим стоящего перед нами Иоанна Крестителя, видим, как в нем оживают голоса древних пророков, видим идущий к нему народ и как его люди признают за восставшего пророка. Это — первое. И вот подходит образ Самого Христа Иисуса. Мы не будем сейчас касаться самого Крещения на Йордане и того, что было сразу после Крещения, и даже искушения — мы рассмотрим грандиозный драматический подъем, который мы встречаем в Евангелии от Марка.

После того, как выведен Креститель и нам показано, как люди относятся к его миссии, выведен Сам Христос Иисус. Но как? Прежде всего показано, что Он здесь. Но Его узнают не только люди. Его узнают другие существа. В этом все дело! Вокруг Него люди, которые хотят быть излечены от одержимости демонами. Вокруг стоят люди, в которых живут не только человеческие души, но которые одержимы сверхчувственными духами, которые через них действуют. В одном важном месте сказано: эти духи узнают Христа Иисуса. Крестителя узнают люди и выходят к нему и крестятся от него. Сверхчувственные духи узнают Христа, так что Он должен им приказывать не говорить о Нем. Его узнают существа сверхчувственного мира. Говорится: выступает Существо, которое признают не только люди, но Он признан и Его боятся сверхчувственные существа. Это грандиозное возвышение, которое мы встречаем в самом начале Евангелия Марка: с одной стороны — Иоанн Креститель, признанный людьми, а с другой стороны — Тот, Кто признан сверхчувственными существами, связанными с Землей, и внушает страх; так что они признают — теперь они должны уйти! Это — Христос! Нигде нет в такой простоте изображенного драматического подъема. Когда все это видишь, чувствуешь необходимыми некоторые вещи, которые прежде проходили мимо человеческих душ. Я обращаю ваше внимание на одно единственное место, которое (ибо Евангелие от Марка так просто и так велико) особенно у него производит впечатление. Вспомните, когда говорится о призвании двенадцати в начале Евангелия, и когда речь идет об именах, как Он двоих Своих апостолов называет "Сыны грозы". Это не просто, что можно пробежать в чтении — на это надо обратить внимание, если хотят понять Евангелие. Почему Он называет их «сынами грозы»? Потому что Он хочет вложить в них элемент, который не от Земли, чтобы они стали Его слугами. Элемент, который происходит от внеземного, потому что Евангелие из Царства Ангелов и Архангелов, потому что это нечто совсем новое и потому что больше не достаточно говорить только о людях, но о Небесном, надземном элементе — "Я", и потому что нужно это подчеркнуть. Он называет их сынами грозы, чтобы показать, что те, кто ЕГО, также имеют отношение к надземному элементу. Следующий мир, который примыкает к нашему, — это элементарный мир, через который уясняется, что воздействует на наш мир. И Христос дает Своим ученикам имена, которыми говорится, что наш мир граничит с ближайшим сверхчувственным. Он дает им имена от свойств элементарного мира. То же происходит, когда он называет Симона "твердью", "человеком тверди" — этим опять указывается на сверхчувственное.

Так через все Евангелие возвещается пришествие "Ангелиума", Импульсов духовного мира.

Чтобы это понять, нужно только правильно читать, надо только сделать предположение, что Евангелие есть книга, извлеченная из глубочайшей мудрости. Все достижение, которое достигнуто, состоит в том, что души индивидуализируются, что они имеют отношение к духовному миру не на обходном пути групповых душ, а через элемент индивидуальной души. И Тот, Кто выступает перед человечеством так, Что Он узнан среди земных существ, узнан также и сверхчувственными существами; Ему нужно, чтобы погрузить в души тех, которые должны Ему служить, нечто из элементарного, сверхчувственного элемента — в добавление к этому наилучшему человеческому элементу. Ему нужны люди, которые еще в старом роде многого достигли в своих душах. Это в высшей степени интересно — проследить душевный путь тех, которых собрал вокруг Себя Христос, Которых Он признал за своих двенадцать, которые, когда они выступают в своей простоте, прошли в высшей мере то, что я хотел вам показать вчера — в более отдаленных друг от друга воплощениях человеческих душ. Человек должен найти свое место в индивидуальном. Ему это сначала трудно, если он от того, что в его душе коренилось от народности, переносится в необходимость считаться только с собой. Это были двенадцать, они глубоко коренились в народе, который опять–таки сам охватил себя сильнейшим образом. Они были как бы с обнаженными душами, простыми душами, когда их нашел Христос. Здесь мы имеем дело с совершенно неравномерными промежутками между инкарнациями. Правильно мог направиться взор Христа на двенадцать: снова явились души, которые были прежде воплощены в семи Маккавеях и в пяти сыновьях Маттафии, братьях Иуды; из них составилась группа Апостолов. Они были вброшены в стихию рыбаков и простых людей. Но в то время, когда еврейский элемент поднялся до высшей точки, они были проникнуты сознанием, что этот элемент в это время был величайшей силой — но только силой — и она выступила теперь индивидуализованной, когда сгруппировалась вокруг Христа.

Можно себе представить, что кто–нибудь был бы совершенно неверующим и захотел бы рассмотреть только с художественной стороны, как в конце Ветхого Завета выступают пять и семь, — значит двенадцать, а потом снова находятся в начале Нового Завета. Если это рассматривать как художественно–композиционный элемент, можно быть захваченным простотой и художественным величием Библии независимо от того, что " двенадцать " составляются из пяти сынов Маттафии и семи сынов матери Маккавеев. Надо будет научиться принимать Библию и как художественное произведение. Тогда только почувствуют величие Библии, как художественного произведения и сохранят это чувство к тому, что в ней художественно заложено.

Теперь надо обратить внимание еще на одно. Между сыновьями Маттафии есть один, которого зовут "Иудой" еще в Ветхом Завете. Тогда это тот, кто всего сильнее борется за свой народ, который всей душой предан своему народу, которому удается заключить союз с римлянами против сирийского царя Антиоха. Этот Иуда тот самый, которому потом предстоит испытание совершить предательство, потому что он — который искренне привязан к специфически ветхозаветному элементу — не может сразу найти переход к христианскому элементу и для этого требуется тяжелое испытание предательством.

Если рассматривать чисто художественно–композиционное в этом, то фигура Иуды грандиозно стоит в последних главах Ветхого Завета и в образе Иуды из Нового Завета. И примечательно в этом симптоматическом происшествии, что ветхозаветный Иуда заключает союз с римлянами, что является предсказанием того, что случилось впоследствии: именно путь, который приняло христианство через Рим, чтобы выйти в мир. Это дальнейшее положение дел. А если я к этому добавлю, что как раз через следующее воплощение этого Иуды произошло слияние римского элемента с христианским элементом, и как перевоплощенный Иуда был первый, кто имел большой успех в распространении романизированного христианства и как заключение союза ветхозаветного Иуды с римлянами есть пророческое предсказание того, что сделал позднейший, который является оккультисту, как перевоплощенный Иуда, который должен был пройти через тяжелое душевное испытание предательством.

И то, что обнаруживается благодаря его последующей деятельности, как христианство в Риме и Рим в христианстве, — это является, как перенесенное в духовную жизнь возобновление союза ветхозаветного Иуды с римлянами.

Когда имеют перед собой такие вещи, постепенно приходят к заключению: рассматриваемое духовно, независимо от всего другого, величайшее произведение искусства, какое когда–либо было, — это сама эволюция человечества! Надо только иметь для этого глаза. Но разве так необоснованно требовать такого взгляда на человеческую душу? Я думаю, если кто–нибудь смотрит ту или другую драму, которая имеет прозрачную драматическую завязку и решение, то он может, если даже не имеет способности провидеть все строение, может все–таки описать ряд следующих друг за другом картин. Так поступает внешняя мировая история. Поэтому из истории человечества не получается художественного произведения, но только ряд следующих друг за другом событий. Но теперь человечество — на поворотном пункте, когда должно наступить постижение внутреннего поступательного формирования событий, их сплетения и разрешения в процессе эволюции человечества. Тогда выявится, что эволюция человечества сама показывает нам, как в одной точке и в другой выступают индивидуальные личности, дают толчки, завязывают узлы, развязывают их и научаются узнавать включенность человека в эволюцию человечества. Но тогда надо, так как целое переходит из состояния простого сложения его частей к организму и больше, чем к организму поднимается, каждую часть поставить на свое место и провести между ними различие — что в других областях люди находят само собою разумеющимся. Потому что ни одному астроному не придет в голову сравнить Солнце с другими планетами; но Солнце выделит и поставит его, как единственное, против других планет. Так же само собою разумеющимся кажется тому, кто провидит развитие человечества, поставить одно "Солнце" между великими водителями человечества. И как было бы неуместно говорить о Солнце, как о Юпитере, Марсе и т.п., так же неуместно говорить о Христе, как о Бодисаттвах и других водителях человечества. Так должна бы казаться чем–то абсурдным самая мысль о перевоплощении Христа, как нечто, что никак не может быть высказано, если эти вещи просто поставить перед своими глазами. Однако, необходимо, чтобы этого касались, брали вещи в их истинном образе и не представляли их, как некую догму, как некое сектантское верование. Не нужно, если говорят в настоящем космологическом смысле о христианстве, говорить о предпочтении христианства перед другими религиями. Это было бы то же, как если бы какая–нибудь религия имела в своих священных писаниях написанным, что Солнце — планета как все другие; тогда кто–нибудь подошел бы и сказал: "Надо исключить Солнце из числа планет". А другие восстали бы и сказали: "Это же отдача предпочтения Солнцу!" Это вовсе не то, а только признание истины. И так обстоит с христианством. Это только признание истины, такой истины, которую может принять всякая религия на Земле, если она этого хочет. И если другие религии отнесутся к этому серьезно, к равенству и равноценности всех религий, если они это признание равенства употребляют не только как вывеску, тогда они не должны возмущаться, что Запад не принял национального Бога, но Бога, который не связан с отдельной нацией, он — космическое Существо. Индусы говорят о своих национальных Богах. Они говорят иначе, чем люди, которые не приняли германского национального Бога, но Существо, которое действительно воплотилось не на их родине, ставят в центре, хотя Оно родилось в другом народе. О противоположности западно–христианского и индийско–восточного принципов можно было бы говорить, если бы поставить Вотана выше Кришны. Но с Христом совсем не так. Он не принадлежит ни одному народу, но Он осуществляет то, что всего прекраснее в теософском принципе: признавать нечто без различия цвета, расы, племени и т.д. Рассматривать эти вещи объективно — это то, чем мы должны проникнуться. И если мы узнаем то, что лежит в основе Евангелий, тогда мы эти вещи поймем в истине. Из того, что было сказано о Евангелии от Марка в его возвышенной простоте и драматическом подъеме от личности Иоанна Крестителя до Христа, можно видеть, что заключает в себе это Евангелие.