Вторая лекция (Мюнхен, 26 августа 1912 года).

В течение этого короткого цикла лекций мы должны будем обсудить важные обстоятельства духовной жизни, обстоятельства, которые затрагивают эту духовную жизнь в самом широком смысле. Мы должны будем говорить о том, что лежит в основе так называемого «посвящения», или инициации, и, указав на некоторые тайны и законы ее, будем говорить о значении тех излучений, которые в течение развития человечества получают жизнь от посвящения и посвященных. Из того, что излучается, мы в основном будем говорить о том, что можно охватить в столь противоположных друг другу представлениях, как вечность и мгновение, духовный свет и жизненная тьма. Рассмотрев некоторым образом жизнь человека с точки зрения этих представлений, мы должны будем затем возвратиться снова к силе посвящения и к силе посвященных. Принципы посвящения мы должны будем, таким образом, ограничить на этот раз этими рассмотрениями.

Вечность! Стоит нам только коснуться этого представления, как у нас возникает чувство, что в нас звучит нечто, связанное с глубочайшими стремлениями (Sehsichter) человеческой души, с высшим из того, что человек может назвать своим стремлением. Мгновение — слово, которое нам постоянно указывает на то, в чем мы, собственно, живем, и на необходимость в том мгновении, в котором мы живем, отыскивать то, что нам может открыть прозрение в страну стремлений — в вечность. Стоит только вспомнить, что глубочайшую тайну своего величайшего поэтического произведения Гете выразил словами Фауста: «Остановись мгновение, ты так прекрасно!». И затем он признается сам: если это может стать настроением души, если возможно, что душа могла бы настолько идентифицироваться (стать тождественной) с таким признанием по отношению к мгновению, чтобы сказать: «Помедли же, ты так прекрасно!», то тотчас же следовало бы признать, что Фауст заслуживает того (dass er wuschlig wane), чтобы подпасть под власть противника земного человечества — Мефистофеля. То, что стоит в связи с ощущением, проистекающим из мгновения, это Гете сделал настоящей основной тайной своего величайшего поэтического произведения. Кажется, таким образом, будто то, в чем мы живем — мгновение, — совершенно противоположно тому, что мы обозначаем как вечность и чего человеческая душа должна все снова и снова жаждать, к чему она должна стремиться — Духовный свет. Поскольку мы в течение ряда лет занимались теософскими размышлениями, мы узнали, что стремление к духовному свету направлено на то, чтобы вывести человека из жизненной темноты. По этому вопросу мы снова можем нечто почувствовать в величайшем поэтическом произведении человечества — в «Фаусте», мы можем почувствовать, что, желая нарисовать великую, всеобъемлющую в себе самой душу, поэт не может обойтись без того, чтобы не показать ее выходящей из жизненной темноты. Потому как, что окутывает Фауста в начале этого поэтического произведения? Чем он совершенно опутан? Жизненной темнотой! И как (сколь) часто мы уже указывали, что эта жизненная тьма (темнота) является в человеческой жизни столь большой силой и властью, что духовный свет, если он захватывает незрелого человека, не освещает его, а ослепляет и ошеломляет. Таким образом, вопрос должен быть не в том, где путь к духовному свету, где можно найти его, а главным образом в том, как должен человек идти по душевному пути, чтобы правильным образом прийти к душевному свету. Этим намечаются те основные линии, которые должны привлекать наше внимание в этих докладах, и мы находимся на такой ступени нашей теософской работы, что нам нечего рассматривать вещи с самого начала их развития, что во многих случаях мы будем лишь добавлять к тому, что нам известно. При слове «Посвящение», которое столь тесно связано со словами «Вечность» и «Духовный свет», в нашей душе оживают все те великие люди, которые нам известны в качестве посвященных в течение всех эпох человеческого развития, и вместе с тем в нашей душе пробуждаются и эти эпохи человеческого развития, встают картины того, как они протекали, как жили люди и как из мест посвящения на человечество изливался свет, принося ему импульсы, являющиеся настоящими движущими силами человеческого развития. Нас завело бы слишком далеко, если бы в связи с этим мы захотели снова подробным образом остановиться на том, что происходило в земном развитии до того времени, когда на Земле разразилась столь часто упоминаемая атлантическая катастрофа. Мы получим уже достаточное представление, если остановим свой взор на послеатлантическом времени и примем во внимание ту конфигурацию человека, которая образовалась в последующие времена. Взор наш, блуждая, возвращается назад, к задающей тон культуре, примыкающей непосредственно к тому, что заново образовалось на Земле в связи с атлантической катастрофой; нам столь часто с благоговением указывают на то, что в ту первую эпоху послеатлантического времени принесли человечеству великие святые Риши в том месте Земли, где позднее развилась индийская культура. Мы указывали на то, что душа человеческая лишь снизу вверх хочет взирать к тем возвышенным духовным учениям, которые были в те времена принесены миру человеческими индивидуальностями, теми индивидуальностями, которые все еще несли в себе все внутреннее величие людей, стоявших в атлантические времена в непосредственной связи с божественными, с духовными мирами, как это в настоящую эпоху человечества уже более невозможно. Мы говорили далее, что наследство атлантической мудрости, которая в настоящее время может быть достигнута только оккультным путем, в послеатлантическое начальное время жила в древних святых учениях первого послеатлантического периода. То, что тогда жило и что нигде не начертано, за исключением того, что мы называем Акаша-Хроникой, представляется нам весьма значительным, когда мы находим его отголоски в индийской или вообще в восточной литературе. Высокая моральность, высокая спиритуальность, заключающиеся в виде отголоска в этих памятниках, не могут быть даже в достаточной степени осознаны современным человечеством, поскольку можно говорить о (современной) внешней образованности. Меньше всего все это осознается в тех странах, в которых современная культура подготовлена тем, что могли дать различные формы христианства в течение последних столетий. Такие чувства наполняли душу, когда она взирала снизу вверх на все то великое, что в настоящее время можно лишь почуять в дошедших до нас отголосках этой прадревней спиритуальности. Если так смотреть на этот вопрос и, особенно, если сознавать, что, как здесь часто упоминалось, человечество только в седьмом последнем периоде послеатлантического времени (а сейчас мы живем в пятом) дойдет до того, что извлечет из жизненной темноты понимание того, что некогда жило в начале послеатлантического времени и дало импульс для развития — человеческого развития; когда подумаешь, что человечество должно будет дойти в своем развитии до последней эпохи, чтобы снова почувствовать в себе и пережить то, что было тогда пережито и прочувствовано, то проникаешься чувством и ощущением, сколь высок должен быть принцип посвящения, которое породило импульсы к этой прадревней духовной культуре человечества. И далее мы видим, как в течение последующих эпох человечество в борьбе за другие духовные сокровища, за иные сокровища земного бытия как бы все больше и больше опускается, принимая все новые формы, как, однако, в зависимости от требования времени, Великие Посвященные из духовного мира дали человечеству то, в чем оно нуждается в качестве импульса для своей культуры в каждую отдельную эпоху. Мы видим, как перед нашим взором возникает культура Заратустры, культура совершенно иного рода, если рассматривать ее в истинном свете, чем культура святых Риши. После того возникает египетско-халдейская культура, а затем то, о чем мы говорили вчера, — святые мистерии Греции. И повсюду, поскольку это было необходимо для каждой отдельной эпохи, духовный свет вливался в жизненную темноту. И если мы теперь, в конце наших размышлений, спросим себя, какие представления можем составить себе о посвящении (в начале цикла лекций о таком мировом понятии могут быть даны, само собой разумеется, сперва лишь самые приблизительные признания, а затем мы будем проникать все глубже и глубже в существо посвящений), то сперва надо будет припомнить многое из того, что мы уже слышали на теософском поприще, и уяснить себе, что для полного посвящения необходимо, чтобы в своем физическом теле человек воспринимал окружающий мир не так, как воспринимает теперь своими глазами и другими органами чувств или видит этот или какой-либо иной мир своим связанным с мозгом рассудком или тем, что он может назвать своим ориентировочным чувством, или чтобы он составлял себе представление об этих мирах, как это обычно происходит: необходимо, чтобы человек был в состоянии, благодаря тому, что можно назвать «восприятие мира вне своего физического тела», иметь в своем духовном бытии нечто, что может быть названо сверхчувственным духовным телом, имеющим в себе органы восприятия, но более высокого порядка, подобно тому, как физическое тело имеет глаза, уши и другие органы восприятия или рассудка. «Видеть миры, не пользуясь услугами органов физического тела» — это то, что можно дать в качестве не особенно многозначащего, но, несмотря на свою сухость, верного определения посвящения. Великие Посвященные, давшие в смене времен громадные культурные импульсы человечеству, достигли этой независимости от чувственного тела в высшей степени; они пользовались совершенно иным телом. Мне не хотелось бы говорить слишком отвлеченно. Для примера мне хотелось бы, по возможности, приводить какие-то конкретные факты. Хотелось бы поэтому привести сегодня в виде примера такой жизни вне чувственного тела — в более высокой, принадлежащей душе организации — следующее: если человек, сделавший хотя бы несколько шагов по пути посвящения, даст себе путем самоосознания ясный отчет, что он, собственно, в себе переживает, то сможет себе сказать: «первое, что я в себе узнаю, это — что, помимо моего чувственного физического тела, во мне находится более тонкое, скажем, «эфирное» тело, которое я несу в себе так, как в земном бытии несу в себе физическое тело. «Тот, кто проходит первые шаги вверх, к посвящению, переживает это прежде всего так, что это ощущение воспринимается таким образом, что он, как бы на другой ступени, чувствует то, что живет в его кровеносной системе, в его нервной системе или что возникает в его мускульной системе. Это внутреннее ощущение и переживание имеется налицо и в отношении эфирного тела. Для человека, делающего первые шаги по пути посвящения, особенно важно узнать то особенное отличие или, можно было бы сказать, то отношение, которое существует между самоощущением, самопереживанием в элементарном, или эфирном, теле с одной стороны и в физическом теле — с другой. В элементарном теле самопереживают себя таким образом, что, знают, что имеют в себе кровь, биение сердца или биение пульса. Чтобы уяснить себе это, элементарное тело можно рассматривать в связи с физическим телом, к которому человек привык ведь больше, чем к тому, что он завоевывает на духовном пути. Человек может сказать себе так: в элементарном теле ты имеешь одну часть, соответствующую физическому мозгу, всему тому что составляет твою голову. Голова, мозг как бы выкристаллизован из эфирного тела и находится в нем так, что его можно сравнить с некоторым количеством воды и с плавающим в ней куском льда, сравнивая воду с эфирным телом, а лед — с выкристаллизовавшимся из эфирного тела физическим телом. Однако человек чувствует, переживает, что между тем, что можно назвать эфирной частью головы или мозгом, и самой физической головой существует тесная связь. Он знает тогда, как образуются его мысли, как в пределах эфирного тела создаются картины его воспоминаний, он знает, однако, также, что физический мозг является как бы зеркальным отражающим аппаратом и что между мозгом и эфирным телом существует тесная связь. Особенно сильно переживаешь это тогда, когда приходится производить сильные напряжения, когда приходится настолько сильно напрягать свое физическое тело, чтобы оно из глубин жизни извлекало представления воспоминаний и держало бы их в связи друг с другом. В таком процессе — безразлично, известно это человеку или нет — всегда принимает прежде всего участие эфирное тело. С этим, однако, тесно связан физический мозг, и когда человек его утомляет, то это утомление сильно замечается в соответствующей эфирной части. Он замечает тогда, что в том, что переживается как элементарная часть мозга, находится точно какая-то глыба, точно какое-то постороннее тело, так что человек больше не может подойти к тому, к чему должен был подойти, потому что подвижность в физическом мозгу представляет собой нечто такое, что должно идти параллельно с подвижностью в эфирном теле. Тогда появляется отчетливое чувство: «Твое эфирное тело так не утомляется; оно могло бы вековечно вызывать сочетания мыслекартин и вызывать на поверхность то, что ты знаешь! Однако, для того, чтобы оно могло выразить это в физическом мире, оно должно давать отражение, и тут мозг отказывается, оказывается бессильным». Элементарное тело не утомляется. Именно потому, что оно может быть постоянно деятельным, оно тем более ощущает утомление физического мозга: человек как бы замечает, что мозг производит силы, отказывающиеся служить. И когда он засыпает и впадает в состояние тупой усталости, человек может сказать себе: «Теперь ты должен перестать, иначе доведешь себя до болезненного состояния». Эфирное тело не изнашивается, но косвенным путем обременяя мозг чрезмерной работой, можно утомить его еще больше и довести до безжизненного мертвого состояния. Живой же организм не переносит, чтобы находящиеся с ним в нормальной связи части были бы частично мертвы или были бы в ненормальном состоянии. Надо себе таким образом свободно и решительно сказать: «Чтобы не убить часть своего мозга, которая затем будет оказывать губительное воздействие, ты должен перестать обременять его, как только почувствуешь, что в нем образовался точно кусок какого-то постороннего тела». Таково переживание, которое испытывает человек, когда старается определить соотношение между тем, что в человеческом элементарном, или эфирном, теле соответствует мозгу или голове — с одной стороны, и физическому мозгу или самой голове — с другой. Тут тесная взаимная связь. Внешнее мыслительное бытие (Sinnen­sein) протекает фактически так, что невозможно отрешиться от параллелизма, существующего в обоих. Выражая их соотношение, хотелось бы сказать так: «В нашей голове, и именно в нашем мозгу, находится вечное выражение эфирных сил. В своем внешнем проявлении и в своих внешних функциях оно является верным отражением функций и процессов, происходящих в соответствующей эфирной части». Иначе обстоит дело с другими органами человеческого элементарного, или эфирного, тела и соответствующими физически-чувственными органами. Тут совершенно иные вещи. Я приведу пример. Возьмем, например, руки. Совершенно так, как голове или мозгу соответствует эфирная часть, элементарная часть в элементарном теле, так рукам соответствуют элементарные эфирные процессы человеческого эфирного тела. Однако между внешними физическими руками и их задачами, с одной стороны, и тем, что, собственно, лежит в их основе, в соответствующей элементарной, или эфирной, части, наблюдается гораздо большее различие, чем между физической головой и соответствующей элементарной частью в человеческом элементарном теле. То, что делают руки — это скорее происходящее только в чувственном мире, скорее только чувственное отправление, и то, что делают принадлежащие им элементарные, или эфирные, органы, проявляется лишь в самой незначительной степени в том, что находит физическое выражение в руках. Как это часто происходит, так и в данном случае мне приходится для характеристики фактов говорить еще вещи, которые для физического ощущения и для словесного выражения физических наблюдений представляются странными и парадоксальными, которые, однако, тем не менее вполне соответствуют тому физическому состоянию, которое лежит в основе этого явления и которое каждый, несколько знакомый с этими вещами, будет непосредственно испытывать так, как я это высказал. Физическим рукам соответствуют элементарные части. Однако независимо от того, что в руках, в их движениях находит выражение то, что соответствует элементарной части. Эти эфирные органы являются в пределах эфирного тела истинными духовными органами. Органами, выражающимися в руках и их функциях, производится работа более высокая, значительно более интуитивная и более духовная, чем та работа, которая производится физическим мозгом. Достигший хотя бы некоторых успехов в этой области скажет так: «Мозг, даже лежащий в его основе эфирный, представляется, собственно говоря, самым неприспособленным духовным органом, которым обладает человек». Потому что, лишь только проявляется деятельность в элементарной части мозга, как сравнительно быстро ощущается это постороннее тело мозга. Однако те духовные отправления (Versichfungen), которые связаны с органами, лежащими в основе рук, и находят несовершенное выражение в руках и их функциях, служат для значительно более высокого, более духовного познания и наблюдения. Эти органы дают уже возможность получать восприятия, проникать в сверхчувственные миры и ориентироваться в них.

Выражая несколько парадоксально, но весьма метко это состояние с точки зрения духоведения, приходится сказать так: человеческий мозг является самым неприспособленным для исследования духовного мира органом, а руки (то духовное, что лежит в их основе) являются значительно более интересными, имеющими гораздо большее значение для познания мира органами, а главное — органами, значительно более приспособленными, чем мозг. На пути посвящения не научишься особенно многому, если от пользования физическим мозгом перейдешь к свободному пользованию элементарным мозгом. Различие не очень велико между тем, что достигается при помощи очищенного интуитивного мозгового физического мышления и тем, что достигается регулярной духовной работой, производимой элементарным духовным подобием мозга. Весьма большое различие наблюдается, однако, между тем, что совершают в мире руки, и тем, что совершается той элементарной частью, которая столь же духовно заключается в основе рук, как эфирный мозг заключается в основе физического. Не многое надо развивать на пути посвящения по отношению к тому, что соответствует физическому мозгу, потому что он не особенно важный орган. То, однако, что лежит в основе рук, связано (как описано в книге «Как достигнуть познания высших миров») с деятельностью «лотоса» в области сердца, который тогда так излучает свои силовые лучи, что они образуют организацию, которая до некоторой степени стоит на ступени, на которой человек стоит, как физический человек, в отношении рук и их функций.

Если человек разовьется до такой степени, что сможет составить себе представление о том большом различии, которое существует между простым пользованием физическими руками и тем, что достигается в отношении сверхчувственного мира при помощи эфирных органов, лежащих в основе рук, гораздо более пригодных для духовного мира, чем эфирные органы мозга, то, вместе с тем, он получит живое, ясное представление о том, как человек вживается в посвящение (как он обогащается). Не потому значительно просветляется человек, что может сказать: «Твой мозг будет излучать и чувствовать эфирную часть мозга». Это, конечно, имеет место, но не является основным, дающим тон, значительным переживанием. Значительность переживания начинается тогда, когда ощущается расширение, распространение и других частей и образуется ощутимая связь с миром. И хотя это и парадоксально, но все же можно сказать себе: «самым неприспособленным (неловким) органом для духовного исследования является мозг, потому что он обладает наименьшей способностью к развитию». Наоборот, совершенно иные перспективы открываются, когда принимаются во внимание другие, кажущиеся подчиненными органы. Таким образом, когда человек делает первые шаги по направлению к высотам посвящения, то наступает полное изменение в том, что он переживает; необходимо при этом осознавать, что это внутреннее изменение человеческой личности надо понимать в соответствии с общим принципом происходящего в мире изменения, при котором одно переходит в другое и более позднее считается более совершенным сравнительно с более ранним, хотя это, может быть, и не вполне соответствует действительному положению дела. Когда человек уясняет себе по ходу общего развития, как одно превращается в другое, как почка растения изменяется и становится листом, цветком и плодом, тогда он может сказать себе так: нечто подобное человеческая личность встречает также и в том, что она есть и чем она может стать при помощи средств, изложенных в книге «Как достигнуть ...». Средства эти являются первыми начатками того, что в дальнейшем также ведет в высь, к высшим областям посвящения. Хорошо, таким образом, — и вы увидите, что это действительно хорошо — вызвать в себе живое представление, что люди, которые в смене времен должны стать духовными водителями, внутренне изменяются, что то, что вначале является в человеке только предположением и кажется таким несовершенным, как, например, руки по сравнению с другими органами, изменяется и что человек, внешне незаметно, внутренне же тем значительнее становится другим человеком. Как все в мире существует, несмотря на то, что слепой не может видеть того, что обычно видно глазами и что становится видимо только тогда, когда на него смотрит глаз, так и мир духовный существует вокруг нас. Мы должны, однако, встретить его всем тем, чем только можем встретить для того, чтобы и нас встретило то духовное, что заключается в мире. Итак, на протяжении смены эпох в ход развития человечества должно вливаться в форме импульсов то, что может быть дано вживанием в духовные миры. Оно всегда лежало в основе того, что исходило из мистерий, из мест посвящения. Течение человеческого развития представляют себе правильно, если позади того, что воспринимают внешне, представляют себе, в виде настоящих двигателей, движущих индивидуальностей. Какова связь между тем, что должны делать эти Великие Посвященные, и тем, что затем внешне происходит в мире, это в большинстве случаев может быть прозреваемо только при помощи теософии или оккультизма. Что касается внешнего, чисто исторического, научного познавания, то оно дает лишь возможность видеть, что вот тут происходит история человечества, а тут протекает развитие человечества. Движущих же сил, действующих за этими явлениями, не видно. Так во внешней истории можно проследить только цепь явлений, в которой одно звено нанизывается на другое, внешне за ним следующее. То, однако, что врывается в некоторых местах в эту цепь из совершенно иного мира окольным путем через посвящение, это мы, по причинам, уже разобранным во время наших занятий, можем воспринять только при помощи теософского развития. Таким образом, при помощи теософии мы можем узнать самое внутреннее в смене времени, то, что лежит в корне основных признаков, основного характера человеческого развития. Так, религию, многообразие религиозного развития мы ощущаем как излияние посвященных в форме импульсов, истекающих из мест посвящения и мистерий и вливающихся во всеобщую жизнь человечества. Кто рассматривает развитие человечества с этой точки зрения, тот, само собой разумеется (и при настоящем оккультизме это всегда имело место), не отдает одной какой-либо религии предпочтение перед другой. Наиболее важным требованием посвящения является требование — отрешиться от всех предрассудков, всех тех чувств и ощущений, которые возникают в человеческой душе благодаря тому, что внедрено, воплощено в тело той или иной религиозной общины. Самовоспитание должно тщательно следить за тем, чтобы ничего не оставалось больше в душе, что является предпочтением одной религии перед другой. С полной беспристрастностью необходимо относиться к тому, что составляет содержание отдельных религий, которые в течение человеческого развития в виде импульсов были через посвящение влиты в общее развитие. Если в душе живет предпочтение одной религии перед другой, то тотчас же образуется как бы астральный туман, который застилает свободный взор. Тот, у кого по вполне понятным, с обычной точки зрения, склонностям в душе живет предпочтение одной какой-либо религии, наверное, не будет в состоянии понять другие религии, потому что, не зная того, будет чувствовать, что в нем преимущественно господствует одна часть содержания посвящения, и не придет к свободному от предвзятых мыслей ознакомлению с другими частями. Таким образом, оккультное созерцание должно, само собой разумеется, относиться ко всем различным истечениям и импульсам, исходящим из посвящения, свободно и без предвзятых мыслей и чувств. Сколь мало созерцающий растение отдает цветку предпочтение перед корнями, сколь мало отдающий такое предпочтение мог бы составить себе объективное представление обо всем строении цветка, столь же мало может получить правильное представление о внутреннем содержании того или иного религиозного принципа тот, кто не может созерцать с одинаково полной беспристрастностью и другие религии. Требование, которое человеческая душа должна предъявить себе, когда проходит первые шаги по пути посвящения, мы будем как раз рассматривать в этих лекциях. Сперва же я хотел вызвать в вас определенное чувство по отношению к тому, как относится посвящение к жизни и, особенно, как различные места посвящения и импульсы посвящения относятся к человеческому развитию, особенно в послеатлантическое время. И вот оккультное исследование человеческого развития испытывает нечто в высшей степени своеобразное. Правильно понять и оценить его можно, если честно и откровенно понять слова, которые только что были сказаны о равенстве значения религий. Когда слова эти станут для человека само собой понятными, тогда он переживет нечто совершенно своеобразное, что нам в этих лекциях будет становиться все более и более ясным.

Направим наш взор на посвященных, освещающих своим светом человечество в смене времен. Человек, стоящий главным образом на почве чувственного мира, может, смотря на посвященных, если о них сообщается как об исторических личностях, сказать себе так: «Это великие личности мировой истории». Там, где это было необходимо, история позаботилась, чтобы об этих личностях было известно возможно меньше. Будет опять-таки казаться парадоксальным, если я скажу: чрезвычайно хорошо, что человечество знает так мало, например, о Гомере, потому что благодаря этому образ Гомера не может так исказить внешний цвет учености, как это имеет место с другими личностями. В свое время то же будет и с Гете. Он сделается — и этого надо ведь в чрезвычайной степени жаждать — такой же неизвестной личностью, какой в настоящее время является Гомер. Человеческая душа может смотреть на этих личностей во внешнем мире и видеть, что они совершили во внешнем мире. Человек может при этом сам делать первые шаги по пути посвящения и, обращая взор на великие образы Посвященных — на Будду или Заратустру, — вспоминает, чем они были для него в чувственном мире, какое впечатление он получил от этих человеческих индивидуальностей, и когда на пути к посвящению в человека проникает нечто из духовного света, он может сказать себе: каким является мне теперь Будда? Каким представляется мне теперь Заратустра? И тогда он ответит себе так: «Теперь я знаю больше о Будде, о Заратустре; я знаю теперь кое-что, чего не мог знать, когда стоял на почве чувственного мира». — Тогда человек может развиться еще дальше, а затем наступает ступень, на которой он будет видеть еще лучше, что представляют собой эти личности как духовные сущности. Будду и Заратустру человек будет познавать все больше и больше, чем больше будет вливаться в духовный свет, пока не достигнет границы, на которой этот духовный свет оборвется. Это представляет собой таинственное явление, которого, однако, сейчас не надо касаться. Достаточно лишь сказать: когда дело доходит до более высоких миров, духовный свет может оборваться. Так обстоит дело со всеми посвященными, которые выступают перед нами в истории развития мира. Не особенно далеко ушедший вперед духовный исследователь может в связи с этими обстоятельствами легко впасть в ошибку; но в этом нет ничего особенного, потому что бывают случаи, что какая-нибудь индивидуальность, стоявшая в предшествующее время весьма высоко в качестве духовидца, впоследствии воплотилась снова и, видимо, несколько спустилась вниз со своей духовной высоты. Истинный факт, что в ходе развития человечества совершаются вещи, когда личности, бывшие уже посвященными, воплощаются вновь как непосвященные, чтобы совершить поступки, для которых по условиям времени они необходимы; таким образом, посвящение, скрывающееся на одно или несколько воплощений, оказывает свое воздействие на известный способ работы. Относительно таких индивидуальностей, встречающихся нам время от времени во внешней жизни, могут возникать ошибочные предположения и можно составить себе о них совершенно ложные представления. По мере дальнейшего хода развития они подвергаются, однако, постепенному исправлению. Поэтому остается правильным то положение, что отношение человека к посвященным в общем одинаково, что он узнает их все больше и больше по мере того, как он поднимается по ступеням, открывающим ему доступ к духовному свету.

В последовательной смене эпох человеческого развития мы только сталкиваемся с одним удивительным явлением. Тому, что я вам только что сказал относительно вводящих иногда в заблуждение возвратных явлений посвященных, так что можно было бы думать, что они упали со своей высоты, я мог бы привести примеры, и вы были бы, вероятно, весьма удивлены, если бы я вам сообщил, как, например, Данте воплотился вновь в 19 столетии. Но в задачу мою не входит обсуждать снова то, что является результатом моих собственных исследований и что для меня совершенно бесспорно; задачей моей является, наоборот, приобщать вещи, подкрепленные доказательствами, которые известны всем, знакомым с оккультизмом, отодвигать все остальное назад и не приводить ничего иного, кроме того, что является общепризнанным там, где представлен истинный оккультизм. Другое интересное явление выяснится нам лучше всего, если мы его выразим так: мы сталкиваемся с явлением, относительно которого не имеет никакого смысла говорить, что оно такое же посвящение, как другие случаи посвящения. Благодаря явлению Этой индивидуальности принцип посвящения, стоит, правда, перед нами объективно в мире, однако бессмысленно было бы говорить, что Эта индивидуальность прошла на Земле через такое же посвящение, какое прошли другие посвященные в течение человеческого развития. Я касался этого факта неоднократно и указывал, что было бы ошибочным рассматривать его с точки зрения специфически христианского предвзятого мнения. Поистине мы должны это сказать не с точки зрения такого предвзятого христианского мнения, а потому, что это является объективным фактом оккультного исследования. Эта индивидуальность, Которая не была посвящена, как другие посвященные, относительно Которой было бы совершенной бессмыслицей говорить, что Она прошла через посвящение, как другие посвященные, Эта индивидуальность — Христос Иисус! И столь же мало — мы это опять должны подчеркнуть — понимает, что такое весы, тот, который говорит, что они должны быть подвешены на двух точках вместо одной, как это необходимо для весов, у которых перекладина движется около одной точки, столь же мало, как тот может быть назван механиком, кто стал бы утверждать, что весы надо вешать на двух или нескольких точках, чего не скажет ни один знающий механик, столь же мало является понимающим дело оккультистом тот, который скажет, что для развития нашей Земли необходима не одна твердыня. Я сказал, что это объективный результат оккультного развития, который может быть признан каждым человеком — безразлично, является ли он буддистом или магометанином. Человек, сделавший определенные шаги по пути оккультного развития, узнает посвященных, если они являются какими-нибудь значительными личностями или если они совершают какие-нибудь значительные дела. Он узнает их в духовных мирах, если сделает определенные шаги ввысь, к посвящению, и знакомится с ними еще ближе, по мере того как сам поднимается выше. Положим, например, что какой-нибудь человек не имел в своей земной жизни случая познакомиться с Буддой. Он, положим, не занимался им. Я знаю людей, которые глубоко проникли в восточную жизнь, но не имеют ни малейшего представления о Будде. Про них можно сказать, что в пределах физического мира или своего земного бытия они не занимались Буддой. Или возьмем для примера людей, которые во время земного бытия не занимались великими людьми китайской религии, и представим себе, что через посвящение эти люди вошли в сверхчувственные миры, или — что они вошли в них после своей физической смерти (мне известны такие случаи). Там они могут встретиться с Буддой, Моисеем, Заратустрой — могут их узнать как духовных сущностей и могут получить от них познания. С Христом дело обстоит иначе, и я прошу вас принять это как чисто оккультный факт. Допустим, что кто-нибудь здесь, на Земле, не установил ни в одной из своих инкарнаций никакой связи с Сущностью Христа. Тогда во внефизическом мире это препятствует ему найти Христа в высших мирах. Христос не может ему тогда явиться в чистом виде. Для познания и для созерцания Сущности Христа в высших мирах необходимо подготовиться на Земле! В этом заключается оккультное отличие от отношения человека к другим посвященным. Событие Христа таково, что специфическая особенность его важнейшей фазы принадлежит именно земному физическому развитию: оно влило свои лучи в земное физическое развитие и создало для него точку равновесия. Допустим как предположение, что Земля пренебрегается теми существами, которые должны изживать себя в качестве человеческих душ; предположим, что в мировом течении произошло нечто такое, что заставило души людей сказать: «Мы пренебрегали Землей, зачем же нам воплощаться там, внизу?» (Это, конечно, совершенно невозможный факт, но допустим, что это так). Тогда эти человеческие души могли бы то духовное, что относится к Земле, пережить в духовных мирах и то, что выявлялось в посвящении в виде высоких мощных принципов, стало бы для них возможным созерцать в высших мирах. И вот, если бы такая душа захотела в высших мирах задать вопрос: «Я хочу от сущностей, находящихся в высших мирах, узнать в точности, что такое Христос, в точности ознакомиться с Ним в отношении настоящей Его мировой миссии и настоящей Его задачи», то такой душе было бы ответом: «Если ты хочешь узнать эту Единую сущность, какой для нас является Христос, то ты должен пройти через земную жизнь, ты должен воплотиться на Земле и так или иначе участвовать вместе с другими в Мистерии Голгофы, чтобы занять определенное отношение ко Христу». Потому что Мистерия Христа должна была, согласно мировым законам, происходить на Земле. Земля является тем местом, где должна быть создана настоящая основа для понимания сущности Христа. Поэтому то, что приобретается на Земле для понимания Христа, является подготовкой (и притом совершенно иной, чем какая-либо другая земная подготовка), чтобы душа могла увидеть и узнать Эту Сущность в более высоких мирах. Поэтому фактическое изживание посвятительного принципа Сущностью Христа представлялось в совершенно ином виде, чем изживание этого принципа другими посвященными. Последние переживали иногда сверхчувственный мир глубоко захватывающим образом; они порождали импульсы, исходящие из сверхчувственного мира; однако, когда они испытывали переживания, находясь в более высоких мирах, то выходили из своего физического тела. Хотя для Великих Посвященных весьма немного требуется, чтобы выйти из физического тела, хотя для них нужен только маленький шаг, чтобы из физического тела перейти тотчас же к полноте духовных фактов, однако все же истинным остается, что хотя и быстрый, но все же переход от физического тела к более высоким телам является для них необходимым. У Христа же Иисуса мы имеем то своеобразное явление, что согласно принципам посвящения, согласно тому, что вообще понимается под посвящением, Он сознательно — в том человеческом смысле, как мы понимаем слова «сознательно» — в течение всех трех лет, пока жил на Земле, не удалялся в посвятительном смысле (как это понимается с точки зрения других посвященных) от физического тела, а все время пребывал в нем. И то, что Он пережил и дал миру в течение этих трех лет, это Он дал через Свое физическое тело. Другие же посвященные дали человечеству то, что должны были дать через свои сверхфизические тела. Во Христе мы имеем одну-единственную Индивидуальность, Которая все, что Она сделала, что Она говорила, все, что от Нее изошло в человеческое развитие, дала через физическое тело, а не окольным путем через более высокие тела. Обыкновенному сознанию это открывается благодаря тому, что, отдаваясь своему чувству, оно судит так: «Во Христе перед нами нечто такое, что примитивное сознание может понять и что человек получает через тело, при помощи которого он говорит, живя в повседневной жизни». Отсюда это внутреннее слияние, это братское слияние своего бытия (Zusammensein) с индивидуальностью Христа и эта возможность понимания Христа людьми без всякого образования, понимание Его самой первобытной (примитивной) первичной человеческой душой. Отсюда вытекает необходимость при желании понять других посвященных, работая, подниматься к более высокому пониманию. Истинно поэтому то, что я столь часто подчеркиваю за последние 10 лет. Во Христе мы имеем нечто, что может понять самая примитивная душа, несмотря на то, что, возвысившись до более высокого понимания, человек понимает Его еще лучше. То, что может быть соединено с человеческим телом, то в наиболее одухотворяющей это человеческое тело степени пребывало во Христе Иисусе и проявляло свое действие в человеческом теле через Христа Иисуса.

У других посвященных было наоборот, — так, что когда им надо было давать имеющееся в них духовное, то они не могли проявлять свое действие полностью, а всегда должны были как бы толчком выступать наружу (выходить наружу) и затем уже возвещать то, что у них сохранялось из сверхчувственного мира, в то время, как у Христа всегда было так, что Он все в физическом мире давал жизненно через физическое тело. Когда хотят постигнуть истинные условия во всей их полноте, то все эти вещи должны быть приняты во внимание. А все остальное — не что иное, как просто слова, такие же слова, как, например, когда говорят, что Христос «выше» или что другие посвященные «выше». Такое разделение по чинам, не имеющее абсолютно никакого значения, не дает никакого понимания. Все дело в том, чтобы проникать взором в условия, в которых эти высокие сущности находятся. А по своему вкусу тот или иной человек может ставить «выше» одного или другого основателя религии. Это не может принести особого вреда, потому что люди обычно имеют свои слабости. Важно, однако, знать, в чем заключается действительное реальное различие между тем положением, которое Христос занимает в мире, и тем, которое занимают другие посвященные. А тогда можно спокойно давать людям говорить: я ставлю ту или иную индивидуальность выше, чем эту, в соответствии с тем, какую она проявляла деятельность. А когда хорошо понимают то различие, которое мы охарактеризовали, то понимают также и разницу в тех импульсах, которые посвященные внесли в мир.