Воображаемый разговор с автором «Розы Мира»

От редактора Подиума

Предлагаемое эссе возвращает нас ко времени, когда лишь считанные люди в России знали имя автора «Розы Мира», поразительного сочинения-откровения, как бы всплывшего внезапно из неведомых глубин на затянутую мутной ряской идейную «гладь» советских 70-х. При том, что к самому автору низошло оно за пару десятилетий до этого.

Те из посетителей Подиума, кто знаком с этим грандиозным детищем Даниила Андреева, русского духовидца в пороговом ХХ-м столетии, думается, оценят всю значимость для нас сегодня этого заочного диалога с ним замечательной женщины-мыслителя, подвижницы современной Духовной науки, по жизни и судьбе которой, как и по миллионам других, проехал своим смертоносным катком Век-Волкодав.

Главная ценность "Воображаемого разговора" видится в том, что он, по сути, касается "всего" двух, явно важнейших, стержневых пластов антропософии - концепции здорового социального организма и духовнонаучной христологии. Притом, М.Н.Жемчужникова никак не касается самих откровений "Р.М.", но со всей возможной тактичностью и глубоким осознанием её значения для духовной жизни России вступает в прямой и открытый диалог с концепциями и суждениями о них, этих откровениях, того, кому они были дарованы. Вступает как антропософ и как подлинное дитя одной с ним Народной души.

М. Н. Жемчужникова

Воображаемый разговор 

с автором «Розы Мира»

Написано в середине 70-х годов, когда имя автора «Розы Мира» ещё не могло быть раскрыто и, возможно, не было известно и автору «Воображаемого разговора».

Автор: «Я принадлежу к тем, кто смертельно ранен двумя великими бедствиями: мировыми войнами и единоличной тиранией. Такие люди не верят  в то, что корни войны и тирании уже изжиты в человечестве или изживутся в короткий срок. Может быть отстранена опасность данной тирании, данной войны, но некоторое время спустя возникнет угроза сле­дующих. Оба эти бедствия были для нас своего рода апокалипсисами - откровением о могуществе мирового Зла и его вековечной борьбе с силами Света» (стр. 2)

[Указание страниц всюду в тексте несомненно соответствует машинописной рукописи «Розы Мира», имевшейся у автора статьи].

Собеседник: Да, этот опыт выжигал из наших душ плоскую и наивную мечту, что стоит только устранить "социальные корни преступности" и всякая вражда между людьми исчезнет сама собой. Что всё зло в людях порождается социальными условиями и социальными же условиями устраняется. Вслед за «классиками марксизма" в эту мечту верили и ради нее совершили величайшие злодейства. Злодейства совершались, достигаемое ими «благосостояние масс» росло - и никого оно морально чище и светлее не делало. Это был первый опыт наших дней, сдёрнувший с наших глаз иллюзию материалистического объяснения зла. Рациональное объяснение зла пало, приоткрылась его иррациональная природа. Оказалось, что в человеке живут инстинкт зла и инстинкт добра, социальные и антисоци­альные инстинкты, и происхождение тех и других – иррационально, никакими «социальными условиями» не детерминируемо, и дальше - в опыте войн, террора и тирании - мы уже воочию сталкивались с разгулом злых сил в душах людей и тут же рядом - с величайшими взлётами души. Мы видели злобу и мучительство  -  страсть к насилию во всех видах, а рядом - чудо человеческой свободы. Ум останавливался в бессилии понять, метафи­зическая природа Тьмы и Света становилась опытом души. Пусть даже далекий от осознавания, но этот опыт поколений действительно является апокалипсисом современности, составляет господствующий дух эпохи.

Но этот господствующий дух эпохи требует от нас одного - повышения сознательности выбора. Ведь каждый человек - это клубок пестрых нитей, вовсе не одних только чёрных или белых, но разнообразных и по­стоянно текучих. Через наше сознание постоянно протекают струи тёмного и струи светлого. А дух Апокалипсиса - это дух распознания и выбopa. А это нелегко; стремясь завладеть сознанием человека, тёмное маскируется очень искусно. Вспомним хотя бы один только тезис: "Цель оправдывает средства». Недаром говорится также что «дьявол - отец лжи». Но эпоха требует активного выбора, устремления воли. А для этого надо учиться распознавать зло  во всех его ухищрениях. Мало только вообще отвергать дьявола, надо учиться распознавать везде в мире и в человеке его орудия и его цели – не только общие и дальние, но и самые близкие и малые, в конкретной повседневности. И столь же конкретно и повседневно узнавать Добро, улавливать его веяние и на него опираться в своей воле и в своём действии. Осмелюсь сказать: Нужна конкретная демонология. Но движимая отнюдь не простым любопытством, желанием что-то знать, но главное условие: пронизанная сильнейшим импульсом Света, устремлением к Нему и утверждением Его действия в мире и в себе. Такую демонологию человек имеет право сделать предметом своего метафизического опыта, поскольку ему дарована эта способность. И результаты ее могут помочь многим разобраться в окружающей действительности, конкретно различать в ней соблазны зла и призывы добра.

В этом, на мой взгляд, ценность Вашей работы, потому что она отвечает этому главному условию. Если даже в своих метафизических странствиях Вы впадали в те или иные заблуждения, или видели что-нибудь неполно или даже неверно – это не опорочивает Ваш труд в целом. Наше право и даже обязанность как читателей не следовать за Вами слепо, ничего не догматизировать, но всё проводить через свой внутренний отбор души, памятуя, что сверхчувственный мир - это мир текучести, а не предметности, и что духовная истина всегда индивидуальна (не смешивать понятие «индивидуальной» истины с понятием истины «относительной» - это разные вещи).

Автор: «Одна черта, характернейшая для 20-го столетия: стремление ко всемирному. Внешний пафос различных движений нашего времени – в их конструктивных программах народоустройства; но внутренний пафос новейшей истории – в стихийном стремлении ко всемирному» (стр.4).

Собеседник: Да. Это факт неоспоримый, он заявляет о себе со страниц и научной и массовой прессы, он нашёл себе выражение в новом, но уже глубоко укоренившемся термине – глобальность. Нет такого уголка земного шара, где не действовало бы так или иначе влияние событий, совершающихся в любых других точках планеты. В высоком духовном плане природа этого явления, этой «стихийной тяги» к единению понятна: это действуют светлые силы, работающие над выполнением Божественного замысла Любви. Но чтобы стать участником этой работы здесь на земле, надо осознать не только небесную волю к единству человеческого рода, но и ее земные проявления, земные основы всечеловеческого братства.

Где же они, эти основы, в мире, где будет братоубийство? Любая газетная страница кричит о вражде, внедряя в наши души ужас перед настоящим, а ещё больше – перед грядущим, где уже маячит образ всемирной катастрофы. Чтобы противостоять этому ужасу и унынию (а ведь ужас и уныние – испытанные орудия Сатаны, с помощью которых он выбивает души из рядов светлой рати) и удержаться в Свете, надо на тех же газетных страницах, в самой   гуще ежедневной информации искать и находить конкретные факты, выражающие действие светлых сил. Их много, очень много, они многоразличны и многоплановы: их-то и можно объединить понятием «глобальности», как пути к реализации материального единства человеческого рода.

Конечно нельзя забывать, что та же глобальность, то же материальное единство человеческого рода нужны и для учреждения всемирного господства, этого сатанинского противообраза всемирного братства.

Вся социальная жизнь человечества пронизана борьбой этих двух начал, их противостояние обнаруживается во всех ее разрезах – экономическом, политическом, духовном. И если говорить о реальной осуществимости Розы Мира, то надо найти и крепко опереть её на те явления и силы в существующей действительности, которые во всех областях реальной жизни воплощают в себе движение к Свету. Без такой опоры образ Розы Мира повисает в воздухе как идеал, оторванный от реализации.

Возьмём экономику. На первый взгляд эта область - из всех самая сатанинская, самая бездуховная, царство корысти и эгоизма, борьба всех против всех за обладание благами самого материального свойства. Но если оглядеться получше, то видно, что все ее пороки идут от самого человека, принесены человеческим эгоизмом. Само же существо экономики, законы экономических отношений – в высшей степени духовны и альтруистичны. Основной факт современной экономики – разделение труда. Зародившись ещё в пещерные времена, оно в своем развитии привело к тому, что по существу говоря, никто ничего не может производить для себя, а только для других. И должен пользоваться плодами труда других. Экономика, основанная на разделении труда, есть по сути своей – альтруизм, реализованный в производстве материальных благ.

Разделение труда экономически исключает эгоизм. Но эгоизм насильственно вторгается в экономику в виде, например, классовых привилегий, монополии и других форм принуждения. Вмешательством этих неэкономических факторов, факторов насилия, принуждения, искажается действие чисто экономических законов, что и приводит к социальным потрясениям, свидетелями которых мы являемся. Чисто экономические связи – это связи взаимных услуг. Сеть взаимных услуг составляет материальный субстрат единства человеческого рода. Взаимность и добровольность, исключающие всякое принуждение – это закон именно чистых экономических отношений, а из этих двух корней вырастают, как их дальнейшее развитие, экономические ассоциации, они есть выразители объективно существующих экономических связей, экономической солидарности.

Существуют ли в наше время такие ассоциации, которые в этом смысле можно назвать «чисто экономическими». Нет, конечно. В чистое, по своей природе альтруистическое тело экономики глубоко проник яд эгоизма. Он внедрил в нее методы насилия, принуждения. Главное орудие этих методов – государственная власть со всем ее политическим и юридическим аппаратом. Этот аппарат так сплетён с организмом экономики, что этот симбиоз многим представляется неизбежным и даже необходимым. Им представляется, что экономика и не может жить и развиваться без участия государственной власти, то ли в виде прямого регулирования, то ли в виде всякого рода законодательных мер – привилегий и монополий, или наоборот, ограничений, таможенной и валютной политики и т.п. Если, мол, предоставить экономику самой себе, то ничего кроме хаоса не получится, в ней самой нет никакого ей самой присущего регулирующего принципа, есть только хаос личных интересов, личных волений и никаких внутренне цементирующих сил, способных на началах добровольности нормализовать ее деятельность.

Но на самом деле такая регулирующая сила, имманентно ей присущая, в экономике существует. Ведь движущая сила экономических связей – принцип  «выгоды хозяйственного расчёта». В существе этого принципа вовсе нет чего-либо само по себе морально отрицательного. В нём действует идея целесообразности, идея целесообразного использования, идея пользы. Это идея не высокого масштаба, ее действие ограничено планом материального существования. Попытки ее расширения, приложения к ценностям нематериального порядка, к произведениям искусства например, или ещё больше, к человеческой личности, - неправомерны и гибельны. Но в своих пределах, в экономике, которая и является по сути дела организацией материального благосостояния человечества, она ощущается человеческим разумом как нечто в высшей степени положительное, конструктивное: бессмысленное  расхищение материальных средств нормальный человек всегда воспринимает с раздражением.

Стимул хозяйственного расчета в условиях добровольности экономических связей естественно побуждает к объединениям, цементирующим и нормализирующим совокупность экономических процессов. Дать бы только свободу действий этим силам, высвободить из тупого корсета государственности, «государственных интересов» - и объективно альтруистическое существо экономики раскроет свои величайшие потенции для создания мирового – глобального – хозяйства, как материальной основы всечеловеческого братства.

Есть ли в нашей окружающей действительности такие факты и явления, в которых можно обнаружить эти потенциальные силы, действующие в экономических отношениях, увидеть конкретную динамику их развития в этом направлении? Конечно, и очень много. Стоит хоть одну газету просмотреть, держа в уме этот угол зрения, и можно увидеть не только симбиоз экономики с государством, но и многие сдвиги, свидетельствующие о нарастающем движении к автономной организации экономики, перерастающие государственные рамки. Это движение тоже глобально. Такие факты нужно увидеть и в капиталистических, и в «социалистических» странах, разумеется, в разных, внешне непохожих формах.

Замечая эти факты и признавая их положительное значение, многие члены «Розы мира» могли бы увидеть одну из ближайших и очень конкретных своих задач в идеологической разработке, а в какой-то мере, возможно, и в практическом участии в этом несомненно благодетельном для человечества движении.

Автономная «организация экономики», ее, «разгосударствление» может стать одной из целей всемирного движения «Розы мира», конкретно практической задачей, одной из ее живых ветвей, питаемой силами самых простых жизненных потребностей людей. Вырвать удовлетворение этих потребностей из рук сатанинских сил эгоизма, насилия и вражды, дать простор действию заложенных в самом существе экономики благих законов альтруизма и солидарности – великая задача, достойная «Розы мира», которая, может быть сильна только тогда, если вершина ее поднимется в беспредельности, а корни будут уходить глубоко в повседневность.

Автор: «Ни одно из движений гуманистической направленности не выдвинуло идею о том, что над деятельностью государства насущно необходим этический контроль» (стр. 5).

«Опыт истории приводит к пониманию того очевидного факта, что опасности будут предотвращены и социальная гармония достигнута не развитием науки и техники самих по себе, но переразвитием государственного начала, не диктатурой «сильного человека», не приходом к власти пацифистских организаций социал-демократического типа, качаемых ветрами истории то вправо, то влево - от бессильного прекраснодушия, до революционного максимализма, - но признанием насущной необходимости, одного единственного пути: установления над всемирной федерацией государств некоей незапятнанной, неподкупной, высокоавторитетной инстанции, инстанции этической, внегосударственной, ибо природа государства внеэтична по своему существу.

Какая же идея, какое учение помогут создать подобный контроль? Какими путями придёт такая инстанция к общечеловеческому признанию, на высоту, господствующую даже над федерацией государств – она, отвергающая насилие? Если же она примет к руководству принцип постепенной замены насилия, то чем именно и в какой последовательности? И какая доктрина сможет разрешить все возникающие в связи с этим проблемы, с их неимоверной сложностью?» (стр. 7-8).

«Насилие может быть признано годным лишь в меру крайней необходимости, только в смягчённых формах и лишь до тех пор, пока наивысшая инстанция путем усовершенствованного воспитания не подготовит человечество при помощи миллионов высокоидейных умов и воль к замене принуждения – добровольностью, окриков внешнего закона – голосом глубокой совести, а государства – братством. Другими словами – пока самая сущность государства не будет преобразована, а живое братство всех не  сменит бездушного аппарата государственного насилия» (стр. 8).

«Мне представляется международная организация, политическая и культурная, ставящая своей целью преобразование сущности государства путём последовательного осуществления всеохватывающих реформ. Решающая ступень к этой цели - создание всемирной федерации государств как независимых членов, но с тем чтобы над федерацией была установлена особая инстанция, о которой я уже упоминал: инстанция, осуществляющая контроль за деятельностью государств и руководящая их бескровным и безболезненным преобразованием изнутри. Именно бескровным и безболезненным: в этом всё дело, в этом ее «отличие от революционных доктрин прошлого» - назовём ее условно Лигой преобразования сущности государства» (стр. 9).

«Период от возникновения Лиги до создания Федерации государств и этической инстанции над ними должен рассматриваться как период подготовительный, период, когда Лига будет отдавать все силы распространению своих идей, формированию своих рядов, расширению организации, воспитанию подрастающих поколений и созданию внутри себя той будущей инстанции, которой со временем может быть доверена всемирная руководящая роль» (стр. 9-10).

«Созданием Федерации, охватывающей всё человечество, откроется практическая возможность осуществления цепи широких мероприятий ради превращения конгломерата государств в монолит, постепенно преобразуемый двумя параллельными процессами: внешним - политико-социально-экономическим - и внутренним - воспитательным, этико-религиозным»  (стр. 10).

«Сразу же полный отказ от принуждения – утопия. Но этот элемент будет убывать в обществе – во времени и пространстве» (стр. 20).

«Перспектива последовательных духовно-исторических задач Розы Мира, вполне конкретных и принципиально осуществимых: ближайшие из них – объединение земного шара в федерацию государств с этической контролирующей инстанцией над ней; распространение материального достатка и высокого культурного уровня на население всех стран; воспитание поколений облагороженного образа; воссоединение христианских церквей и свободная уния со всеми религиями светлой направленности; превращение планеты в сад, а государств – в братство. Это задачи лишь первой очереди. Их осуществление откроет путь к разрешению задач ещё более высоких: к одухотворению природы» (стр. 20).

Собеседник:  Думается, что в отношении к государству самая задача Розы Мира сформулирована неправильно, отсюда – сбивчивость и непоследовательность приведенных высказываний. Если государство есть аппарат принуждения, то можно ли его преобразовать? Насилие есть насилие, во что оно может быть преобразовано? Можно сказать, что его надо уничтожить, но вы сами признаёте это утопией. Заменить? Принуждение заменить велением совести? Но для этого требуется, чтобы насилие стало ненужным, то есть то, что достигается ныне принуждением, стало бы достигаться велением совести. Но как и когда это возможно?

Вы говорите: постепенное отмирание элементов насилия по мере развития сознательной самодисциплины… Чем это лучше наивной и утопической абстракции Ленина об отмирании государства при социализме? Нет, именно опыт нашего времени не  позволяет мечтать об отмирании государства. Потому что это значило бы впасть в то самое прекраснодушие, которое вы сами отвергаете, забыть о двойственной природе человека как вместилища и тёмных и светлых сил. Это факт сегодняшнего дня, и от него надо исходить, желая найти опору для постройки моста от настоящего к грядущему. Таким мостом должна служить «Лига преобразования существа государства». Но она лишена опоры в сегодняшнем дне. И рушится от внутренней противоречивости как мост, построенный с нарушением законов механики. Идея «преобразования» государства и порождается таким неправильным пониманием закона, уже не механического, а социального: неправильным, вернее – неполным, пониманием существа государства.

Думается, что и в этом случае плодотворным будет метод, применимый к экономике: постараться расслоить явление государства, распознать сплетённые в нём тёмные и светлые струи. Ведь всё в мире - что вверху, то и внизу – являет это сплетение, и подчас оно кажется неразличимым. Но всё-таки сам генезис света и тьмы – разный, и потому усилием души они всегда различимы.

Государство есть аппарат общественного принуждения, организация силы. Ничем другим оно быть не может. Всё другое будет именно чем-то другим, а не государством. Но что же есть в нём такого, в чём можно всё-таки увидеть нечто, вытекающее из источника Света? Свет живёт в нём в идее права и справедливости. В благом своем замысле государство есть организация, реализующая человеческое правосознание. Его функция – создание правопорядка, система правовых отношений людей. Она действует методами власти и силы; в этом ее специфика. Ее оправдание – в реализации в обществе права и правосудия. Этим же определяются и границы той сферы общественной жизни, где государственная власть может раскрыть заложенные в ней потенции Света. Выход за эти границы сразу превращает ее в орудие тьмы. Вторжение государства в экономику гибельно. Ещё более гибельно вторжение его в духовную жизнь человека и человечества.

Поэтому правильней сформулировать задачу благих сил в отношении государства не как его «преобразование», что является внутренне противоречивым, а как ограничение его функций одной только областью человеческой жизни – областью правовых отношений человека к человеку. Это область личных прав. Прав человеческой личности, равно принадлежащих каждому человеку, так сказать, «по праву рождения». Это область по преимуществу равенства людей – равенства, которого нет и не может быть ни в экономике с ее безграничным разнообразием потребительских интересов, ни в духовной, культурной жизни с ее безграничным разнообразием человеческих индивидуальностей.

Каждой из этих трёх основных областей социальной жизни – экономика, право и государство, духовная культура – присущи свои, отличные от двух других внутренние закономерности развития, определяющие собой и специфику организационных форм. В их неправомерном сплетении – главный корень социальных бедствий. Оздоровить социальный организм – значит расплести этот гибельный узел, дать каждой его части возможность свободного развития заложенных в ней ее собственных светлых потенций. В наше время во всём доминирует экономика, и она вносит страшные искажения во все стороны общественной жизни. Но она же фактически идет  впереди в глобальном движении к единству, прокладывая связи мирового хозяйства. Государства же тормозят это движение, воплощают по-преимуществу силы вражды и эгоизма, страсть к господству. Бешеные схватки демонов великодержавной государственности – это всё в высшей степени верно. Судороги этих схваток потрясают и духовную жизнь общества. И здесь зреет зерно гибели: это всё очень и очень верно. Именно поэтому наша первейшая задача всем, чем можем, служить размыканию этих сатанинских тисков государственности.

Автономная организация экономики и автономная организация духовной культуры – и та и другая имеют в самом своем существе тенденцию ко всемирности, они скрепляют страны и народы поверх государственных и национальных перегородок. Однако и государства, хотя они и служат ныне преимущественно силам розни и дробления, а идею и тенденцию ко всемирности знают только в виде стремления ко всемирному господству, но и они в своем чистом виде служат некоей формой общественного единства. Государство есть определенная исторически возникшая форма общественного единства. Оно обусловлено единством власти, действующей в пределах того или иного  территориального или национального комплекса. Это единство находит свое выражение в единстве правовой системы, определенного правопорядка, устанавливаемого государственной властью. В существующей спутанности всех общественных отношений правопорядок служит, как правило, орудием, подчинённым тем или другим эгоистическим частным интересам. Но в своём чистом виде он является выразителем идеи общего блага. Ни в экономике, ни в духовной жизни людей идея общего блага не может служить ни критерием, ни руководством. Но для государственного правопорядка идея общего блага является и критерием и оправданием, так как государство призвано утверждать и охранять права человека, принадлежащие ему как человеку, разные для всех. Это единственное реальное общее благо всех людей – стержень всечеловеческого единства в плане государственно-политическом. Противоестественный симбиоз политики и экономики вредит чистоте государственных целей не меньше, чем самой экономике.

Освобождение государства от диктата экономики (преимущественно в капиталистических странах), равно как и освобождение экономики от диктата государства (преимущественно в «социалистических» странах) равно может служить конкретным шагом на пути к высвобождению благих сил, способных осветлить не только экономическую, но и государственную политическую деятельность людей. Работа в этом направлении тоже может быть достойна включения в число ближайших практических задач Розы Мира.

На двух светлых колоннах, вырастающих из самых загрязненных, самых извращенных областей человеческой деятельности – экономики и политики, – воздвигается величественный образ организации духовной жизни общества. В ней наше спасение – тот самый «этический контроль», о котором Вы мечтаете. Но рисуя его в виде некой «надгосударственной инстанции, Вы отдаёте дань той же спутанности понятий и гипнозу государственности. Последовательность задач Розы Мира Вы начинаете с создания «всемирной федерации государств с этической контролирующей инстанцией над нею». Здесь государство мыслится таким, каково оно сейчас: каждое государство – монолитная форма общественного единства, вобравшая в себя все виды деятельности людей, ее составляющих. И эти монолитные социальные образования вступают между собой в связь на  основе своих прав, как «независимые члены федераций». И над ними учреждается некая этическая инстанция. Абсолютно неправдоподобное сооружение! Надгосударственная «инстанция» не может быть ни чем иным как только чем-то над государством, т.е. организацией власти. В чём ее опора? Вы называете ее этической, подчеркивая ее негосударственный характер. Значит, она где-то вовне всей этой государственной системы? Власть, приходящая извне, есть принуждение в том или ином виде. Так мы остаёмся в заколдованном круге государственности.

Нет, подлинный и действенный «этический контроль» никак не возможен в виде какой бы то ни было особой верховной «инстанции». Он мыслим только как некий род деятельности внутри самого социального организма. Как проявление некой органически ему присущей способности. Эта способность возможна в социальном организме только потому, что она присуща людям, его составляющим. Наряду с правосознанием человек обладает и этическим сознанием, иначе называемым совестью. Она живёт в высшем члене человеческого существа - в его духовном Я, оттуда она простирает свои лучи, т.е. свою действенную силу, на все стороны жизни человека. Сила или, напротив, слабость этих действенных лучей обнаруживает степень духовного самосознания человека, степень его «приобщения к духовному миру», по нашему выражению.

Общество или социальный организм не может быть ни чем иным, как проекцией свойств, присущих индивидуальному человеку. И если высота и действенность совести индивидуального человека определяется свойствами его духовной жизни, то действенность социальной совести представляется прямым выявлением силы или слабости духовной жизни общества. Высокая духовность осветляет жизнь индивидуального человека в его и гражданской и семейной, и хозяйственной деятельности. Так и для осветления политической и экономической жизни общества нужна высокая духовность. А чтобы она могла осуществиться, нужно найти такие формы организации духовной культуры, в которых эта духовная культура могла бы жить и развиваться по принципам, присущим именно этой области человеческой жизни, т.е. прежде всего по принципу свободы. Только свободная духовная жизнь, свободная от всех видов зависимости и продажности, может поднять духовную культуру общества на такую высоту, что ее действенное влияние окажется способным осуществить искомый «этический контроль» не в виде «особой инстанции», а пронизывая собой все клеточки социального организма в его повседневной деятельности. Ясно отсюда, что первым шагом на этом пути должна стать автономная организация всей умственной культурной жизни, потому что только такая организация способна освободить духовную жизнь от искажающих влияний экономики и политики.

Задача автономной организации духовной жизни много труднее, чем задача автономной организации экономики. Но и в ней действуют пробивающие себе дорогу импульсы всемирности, тяготеющие ко всё более широким объединениям, перешагивающим слишком тесные государственные рамки. Множество международных организаций в системе ЮНЕСКО и вне ее свидетельствуют, что в организационном отношении движение глобальности способствует принципу автономности культурной жизни. Но вместе с тем в самом содержании деятельности этих международных научных и прочих культурных организаций слишком сильно ещё господствует дух «государственных интересов». Изживать этот «дух» возможно отнюдь не путём каких-либо всеобъемлющих мероприятий. Создание всемирной федерации государств – отнюдь не может быть предварительным условием, предпосылкой учреждения «этического контроля». Напротив, создание такой федерации, когда в каждом из составляющих ее членов экономика и культура втиснуты в рамки «государственных интересов», может привести только к страшному усилению демона государственности. Это верный путь ко всемирной тирании. Работа по раскрепощению духовной жизни должна вестись внутри каждого государства, именно там должны разматываться эти гибельные тиски. И каждый самый маленький успех в этом направлении в каждой, даже самой маленькой, стране есть успех общего дела раскрепощения духовной культуры. Только она в своём развитии может реализовать этический контроль над всеми отраслями социальной жизни.

Конкретные формы общего движения к расчленению этого спутанного клубка экономики, политики и культуры бесконечно разнообразны. Но среди оглушающей трескотни газетных фраз, криков о государственных интересах, можно всё же увидеть множество фактов, свидетельствующих, что этот процесс идёт. Он идёт везде, социальные различия стран влияют только на форму его выявления, но не меняют сути, потому что эта суть коренится в глубоких основных законах социальной жизни. Распознавать эти тенденции, по мере сил и возможности их развивать – достойная задача того движения, которое обозначается здесь именем Розы Мира.

Автор: «Биение социальной совести, действенное социальное сострадание и сорадование, неустанные практические усилия ради преобразования общественного тела человечества - вот отличие Розы Миpa от старинных религий» (стр. 17-18-19).  

Собеседник:   Несомненно верно, что религии в своей истори­ческой экзотерической деятельности чуждаются задач социального преобразования, вместо борьбы с социальным злом зовут к уходу от него в личное совершенствование. Но нельзя забывать о тех внутренних эзотерических течениях, которые никогда не угасали  во всех религиях. Они выражались во-вне в виде ряда исторических движений, социальных по своим целям и практике и в то же время глубоко религиозных по движущему их импульсу. Средневековая Европа полна ра­ботой религиозной мысли, импульсирующей социальные движения, они дышат негодованием против официальной церкви, предающей дело Хрис­тово, и жаждут учредить Христову правду на Земле. Не углубляясь в историю, вспомним хотя бы великолепное восклицание Томаса Мюнцера: "Как могу я вам говорить о Боге, когда вас угнетают князья и бароны!" (Томас Мюнцер называл себя "мечом Гедеона", мечом в руке Господней). Разве не звучит здесь пафос социальной справедливости именно как Христова дела, Христовой воли.     

В наше время  та же религиозная идея созидания социального тела человечества как тела Христова вдохновляла Тейяра де Шардена. Ватикан встретил его учение в штыки, но затопить его не удалось. На Соборе 1964 года его идеи пробили себе дорогу и ныне являются религиозной основой очень заметного движения в католицизме, известного под названием аджионаненто, в котором можно услышать как раз голос "социальной совести", пробуждённой импульсом Христова дела на земле.

Но наше время знает и ещё более прямые инспирации из духовного мира, указывающие пути социального переустройства. В 80-х годах 19-го века были опубликованы книги Сент-Ив-д‘Альвейдра («Миссия Индии в Европе" и другие). Они содержат провозвестие "Агарты" - таинственной общины высоких посвящённых в Гималаях, хранящих высочайшую духовную мудрость. Агарта - храм  высшего знания - призывает человечество к возрождению духовных основ жизни. Для их реализации в области социальной необходима перестройка общественных  отношений на началах «синархии". Син-архия (в отличие от ан-архии - безвластия) – есть со-властие начал: Науки (или Просвещения), Правосудия и Экономики. Это тройственное  совластие  и является, по Сент-ив-д’Дальвейдру, "истинным законом организации человеческих обществ, законом социального выполнения заветов Христа".

Однако никаких разъяснений, касающихся организации трёх «властей», у него не даётся. Вся книга выдержана в тоне торжественного провозвестия высшей мудрости и призыва к европейским народам и правительствам признать водительство Агарты.  Этот призыв к учреждению своего рода «этического контроля над деятельностью государств» так и остался призывом, и идея " тройственной синархии" никакой практической разработки не получила. Но не прошло и полстолетия, как из тех же эзотерических источников появилось социальное учение, переложившее пламенные призывы Сент-Ив-д’Альвейдра на язык социально-политических понятий, давшее конкретную картину такого человеческого общества, в котором находят своё воплощение духовные законы истории. Эта картина при всей ее политической и экономической конкретности не только не утратила, но ещё более выявила своё метаисторическое эзотерическое происхождение. Я имею в виду книгу Р. Штейнера «Коренные вопросы переустройства социального организма», вышедшую в 1919 году.

Термин синархии здесь не употребляется, он заменён образом "трёхчленного социального организма", но основная идея та же: автономная организация трёх областей oбщeственной жизни: экономика, государство и право, духовная культура. Их взаимосвязи мыслятся по типу взаимосвязей между частями или "системами" любого живого организма: функциональная самостоятельность каждой "системы" и согласованное осуществление ими своих функций в едином процессе жизнедеятельности организма. Согласованность же процессов, происходящих в каждой системе на основе ее собственной специфики и  соответствующих ее природе законов, достигается не путём прямого подчинения, прямого управления со стороны одной системы процессами, происходящими в другой, а благодаря тому, что само существование одной системы и происходящие в ней процессы оказывают на процессы, происходящие в другой системе, своё влияние, сдерживающее и устраняющее развитие в ней явлений, вредных для жизнедеятельности организма в целом.

По такому типу связей можно представить себе согласованную работу, например, нервно-мозговой системы с системой пищеварения и обмена веществ или с системой дыхания и кровообращения. Каждая функционально самостоятельна, но каждая присутствует в каждой своими процессами или их продуктами. По такому же типу можно представить себе и взаимосвязи этих систем социального организма: экономической, государственно-правовой и духовно-культурной. Живой же связью между ними является человек, каждый человек, потому что каждый человек участвует в жизни каждого из трёх членов социального организма: как производитель-потребитель материальных благ - в экономике, как человек, обладатель гражданских прав - в государстве, как человеческая индивидуальность – в культурной жизни.

Этим система трёхчленности принципиально противоположна всякой кастовости, сословности, в том числе и платоновскому учению об "идеальном государстве" с его разделением людей на три сословия: ремесленников и земледельцев; воинов и правителей; мудрецов-наставников.

Социальная совесть нашей эпохи не терпит никакой кастовости­,
она хочет иметь дело с личностями, а не с сословными или классовыми  группировками. Свободного единения свободных людей – вот чего желает подлинный дух эпохи. Силой этой жажды вампирически питаются обе сатанинские подмены истинного единения — партийность и расизм.

В работах Штейнера на социальную тему можно найти совершенно конкретную разработку тех трансформаций, которые должны произойти в условиях автономной трёхчленности с такими основными фактами современной  жизни, как право собственности, предпринимательская деятельность, капитал и заработная плата, производственное самоуправление и т.д. Но главное во всей этой системе - ее цель: раскрепостить духовную жизнь общества, дать ей такие формы организации, в которых она могла бы, опираясь на индвидуальные способности и склонности людей, стать руководящим началом всей жизни - личной, семейной, общественной. Бескорыстие и увлечённость - качества, составляющие счастье подлинного свободного труда. Оно вызывает из недр человеческой души ее самые высокие творческие силы.

Творческий опыт души - вот что прокладывает в сознании человека русло восприятия миров высших. И вы совершенно правы, говоря, что "искомая этическая инстанция" может быть пocтpoeна только на «приобщении к духовному миру, на восприятии лучей, льющихся оттуда в сердце, разум и совесть". Но только эти «русла» надо искать не в обособленной инстанции, а в сознании каждого человеческого существа. А социальная задача человечества заключается в устройстве таких форм жизни, которые способны посто­янно прочищать и укреплять эти "русла", так ужасно замусоренные всем ходом современней цивилизации, господствующими в ней демонами материализма и государственности.

Автор: «В смысле личного духовного совершенствования боль­шинство людей движется по медленному и широкому пути. Этот путь проходит через браки и деторождение, сквозь причастность различным формам деятельности, сквозь полноту и пестро­ту впечатлений жизни, сквозь ее радости и наслаждения. Но есть, и "Узкий путь": он надлежит тем, кто носит в своей душе особый дар_, требующий жёсткого самоограничения: дар святости» (стр. 38).

Собеседник: Противопоставление этих двух путей возможно, может быть, в paмкax одной инкарнации. Но если видеть Путь, пролегаю­щий через многие инкарнации, то они представляются этапами единого пути. Oбa они выражают направления движения и связаны между со­бой, как движения маятника в одну и в другую сторону: каждое несёт в себе необходимость перехода к другому. Разница с образом маятника только в том, что здесь движение совершается не по дуге замкнутого круга, а по спирали.

Автор: «Как понимать слово «вочеловечение» в применении к Иисусу Христу? Неужели мы и теперь представляем себе так, что Логос вселенной облёкся составом данной человеческой плоти? Можем ли мы сделать допущение, что путём телеологической подготовки из поколения в поколение был создан, так сказать, телесный инструмент, индивидуальный физический организм, человеческий мозг, способный вместить Разум вселенной? Если так, то ведь надо полагать, что Иисус уже при жизни обладал всеведением, что не согласуется даже с фактами евангельской истории и с Его собственными словами.

Не нестерпима ли для нас эта диспропорция масштабов: сближение категорий космических в самом предельном смысле с категориями локально-планетарными, узко-человеческими? И нестерпима не потому, что она превышает границы нашего разумения, а наоборот – потому, что в ней слишком очевиден продукт мышления на определённой, давно миновавшей культурной стадии, когда вселенная представлялась в миллиарды раз миниатюрнее, чем она есть на самом деле, когда казалось реально возможным падение на землю твердого небесного свода и жуткий град из звезд, сорвавшихся с крюков, на которых они подвешены. Не точнее ли было бы поэтому говорить не о вочеловечении Логоса в существе Иисуса Христа, а о Его в Нём выражении при посредстве великой богорожденной монады, ставшей Планетарным Логосом Земли?» (стр. 53).

Собеседник: Странный аргумент! Какое дело высокому Гнозису до представлений о вселенной, бытующих в ту или иную эпоху среди населения земного шара? Великие провидцы, стремясь постичь Божественные Замыслы мироздания, встречались с существом Вселенной на духовном плане, т.е. видели ее в ее истинном духовном существе, не нуждаясь в подсказках географии и астрономии. Также надо полагать, и современные «странники в мирах иных», не листают географических справочников. Отрадно и само это недоумение перед понятием «вочеловечения». Ведь это - основа всего христианского богопонимания.

Да, Христос был на земле человеком во плоти. Как мог человеческий разум вместить разум вселенной? – недоумеваете Вы. Но Вы забываете, что эта плоть была святая плоть. Святой – это значит: до конца, до последней клеточки своего существа отдавшийся воле Божией. Иначе сказать: святой – это существо космическое, и в Христе всякое Его действие было действием космических сил, между ними нет средостения личности. Земной человек может стать святым в своём внутреннем существе, плоть же его остается сложением земных сил. И лишь как редчайшие вершины человеческой святости мы знаем примеры частичной святости плоти – святые мощи. Плоть же Христа была свята вся. До последнего атома, до последнего протона и нейтрона. По земле ходило человеческое телесное существо, которое нуждалось в пище, испытывало голод и жажду, человеческие страдания. Но это было космическое существо в том смысле, что все его физические действия были прямым непосредственным действием чистейших космических сил, тех, которые слагают телесное бытие младенца, не знающего искушения самости.

В Христе была человеческая плоть, но не было человеческой самости, в Христе не было человеческой личности. Поэтому странно спрашивать: как мог Его мозг вместить разум вселенной? Это был святой мозг, каждой клеточкой своей осуществлявший единство с Творящими силами вселенной, мозг – живой образ и подобие Небосвода. Поэтому и имеют все слова и деяния Христа значение, так сказать, оккультных проекций, значение мистериальных актов.

Как же могло появиться среди людей такое существо? На этот вопрос отвечают по-разному. По ортодоксальной теологии младенец, родившийся в Вифлееме, был Христом с самого начала своего земного бытия, с момента даже не рождения, а зачатия. Это было прямое непосредственное действие небесной благодати в земной плоти Богоматери, т.е. прямое чудо Божье – такое же, как скажем, претворение воды в вино. (Остаётся при этом непонятным, скажем в скобках, зачем понадобилось двум евангелистам такие подробности родословия Иосифа, восходящие к сыновьям Давида – к Натану у Луки и Соломону у Матфея, если земная природа не принимала никакого участия в земном рождении Христа).

Эзотерическая розенкрейцерская традиция говорит об ином: в Вифлееме родился Иисус у супружеской четы Иосифа и Марии. С самого начала, конечно, его осеняло и им водительствовало Существо Христа, но полностью оно воплотилось в нём лишь в момент, отражённый в Евангелии как момент Крещения. При таком понимании Христос жил во плоти в течение трёх, а не 33-х лет. Это различие, кажущееся многим непереступаемым, на самом деле не является различием в понимании самого существа воплощённого Христа и его миссии на Земле. Здесь не место вдаваться в подробности о том, какие эзотерические силы в течение тысячелетий подготавливали физическую возможность рождения человеческой плоти, способной стать святой плотью Христа. Эта подготовка была миссией иудейского посвящения, но участвовало в ней всё человечество, ибо ведь через воплощения в еврейском народе проходило множество душ, из всех времён и народов приносивших крупицы духовного опыта просветления плоти.

Но это была, осуществляемая силами кармических связей, подготовка лишь эфирно-физического тела Иисуса. Душа же, воплотившаяся в младенце, была чистейшей человеческой душой, впервые воплотившейся на Земле, свободная от всяких кармических связей. Этот образ, отмеченный даром любви и душевной теплоты, сквозит в Евангелии от Луки и отражается в различных апокрифах детства Иисусова, смотрит с картин величайших художников. В этом существе до его двенадцатилетнего возраста не было человеческого Я, человеческой монады, проходящей пути падений и восхождений. Это небесное дитя, рождение которого было возвещено Архангелом, не знало трагедий человеческого пути, было чуждо борениям человеческой мысли, человеческого творчества, всего того, что можно вложить в понятие человеческой культуры – духовной и материальной.

В чистейший духовно-физический сосуд, подготовлявшийся Христом для своего воплощения, внести это наследие земного пути человечества, довершить сложение в нём Человека, породнить его с человеческим Я – было миссией одного из величайших представителей человечества, одного из величайших посвящённых, основателя солнечных культов, провидевшего Христа в образе солнечного Божества, приближающегося к Земле. История знает его под именем Заратустры. Это событие отображено в рассказе о беседе двенадцатилетнего Иисуса в храме. Я Заратустры вошло в отрока Иисуса и превратило его в того мудреца, которому удивлялись мудрецы земные. К 30-ти годам миссия Заратустры была завершена. И совершилось событие, завершающее мистерию вочеловечения. При Крещении на Иордане человеческое Я Заратустры ушло, и в оболочки Иисуса вступило Божественное существо Христа. Значение Крещения на Иордане этим не исчерпывается: завершение человеческого воплощения Христа есть вместе с тем начало его планетного воплощения. Это момент, когда исполнились слова: «Вот, Агнец Божий берёт на себя грехи мира», - что символизируется погружением в водную стихию, носительницу эфирного существа Земли. На Иордане – зачатие, на Голгофе – рождение Христа, планетарного Логоса в духовном существе Земли.

Понятие «вочеловечение» совершенно точно, и нет никаких оснований заменять его каким-то другим. В частности, предлагаемое понятие «Логос выражает себя в существе Иисуса Христа» весьма расплывчато и, по существу говоря, как раз ничего не выражает.

Автор: «Все неисчислимые мириады монад распадаются, насколько я знаю теперь, на две онтологически различные категории. Одна - монады богорожденные. Их немного. Они крупнее масштабно, они непосредственно вышли из непостижимых глубин Творца, они предназначены к водительству мирами и с самого начала приступают к нему, не зная ни падений, ни срывов и в дальнейшем только возрастая от славы к славе, от силы к силе. Тайну их божественного рождения не постигает и никогда не постигнет никто, кроме них самих. В Шаданакаре к числу богорожденных монад принадлежат Планетарный Логос, Звента-Свентана, демиурги сверхнародов, Великие Сёстры и некоторые из Верховных Иерархий. Ни одна демоническая монада Шаданакара не входит в их число, хотя следует знать, что Люфицер является монадой богорожденной - единственной из всех богорожденных монад, совершившей богоотступничество.

Другая категория - все остальные монады мира, монады богосотворенные. Тайна их сотворения Богом может быть постигнута каждой из них, хотя, конечно, на чрезвычайно высокой ступени восхождения» (стр. 365).

Собеседник: Такое онтологическое различие монад по «категориям», по «происхождению» невозможно. Это явная ошибка, абер­рация зрения (ведь зрение трансфизическое подвержено аберрациям не меньше, а вероятно даже больше, чем зрение физическое). Такое различие достоинств монад "по праву рождения" невозможно в силу глубокого внутреннего противоречия самим основам божественного творчества. Не в силу логического противоречия, конечно, а скорее в  силу некой внутренней неправды, скрытой в самой этой идее разности монад «по праву рождения". Все монады различны, потому что каждая есть носитель особой идеи Бога, особого Его творческого замысла. Они "рождаются^» или «сотворяются» (нe будем спорить об этих слишком земных определениях) Богом для реализа­ции этой идеи или этого Божьего замысла. Все различия - и по масштабу, как Вы выражаетесь, и по существу выполняемой миссии - суть различия не онтологические, а, так сказать, «практические» - различия достоинств не по привилегии происхождения монады, а по раскрытию и реализации ею вложенного в неё Божьего замысла, Божьей воли.

Все монады равны и едины в Боге, а разнствуют по выполнению  воли Божьей все, не исключая и демонических, увлечённых на путь богоотступничества. И странной и нелепой представляется привилегия рождения, приписываемая Люциферу; в этом, пожалуй, яснее  всего и проявляется внутренняя неправда всей этой концепции. Она похожа на некую проекцию чисто земного факта - сословного аристократизма или даже расизма - в такие сферы, где даже слабая его проекция невозможна и рушится сама собой.

С этим связана также большая путаница в отношении Христа и Его миссии. В контексте данной главы Христос называется Планетарным Логосом и перечисляется среди «богорождённых монад» вместе с демиургами народов и другими. Но раньше Вы называли Христа «Логосом вселенной» или «Разумом вселенной», и вочеловечение Его в Иисуса Христа предлагали понимать как «выражение» Логоса в существе Иисуса Христа «при посредстве» богорожденной монады, ставшей Планетарным Логосом земли» (стр.53). – А здесь Вы говорите: «Плантарный Логос – великая богорожденная монада, Божественный разум нашей брамфатуры, древнейшая, самая первая из её монад. Её отличие от всех остальных заключается в том, что она выражает собою – как Слово выражает Говорящего – одну из ипостасей Троицы: Бога-Сына» (стр. 365). И дальше: «Логос Шаданакара совершает абсолютно непостижимый для нас путь восхождения и творчества по космической лестнице, и нет и не может быть ни одной брамфатуры, исключая демонические, без такой монады. Ибо одна такая монада появляется в каждой из брамфатур на самой заре её и на всём протяжении становления всех её сакуал считается средоточием Провиденциальных сил и божественного Духа. Планетарный Логос сошёл в Шаданакар, как только созданная Иерархиями материальность брамфатуры стала способной вместить Его» (стр. 365).

Далее по тексту главы следует, что явление Христа было именно вочеловечиванием Планетарного Логоса. И только.

Но Планетарный Логос, по-вашему, есть монада, пусть высочайшая и «богорожденная», но монада, а не с а м а  Божественная сущность; не сама ипостась Бога-Сына, а только её «выражение» – Слово; не Христос, а Его Слово в Шаданакаре. Таким образом, событие, которое мы называем явлением Христа, рисуется не событием, произошедшим между Богом и человеком, а событием, совершившимся в пределах земной брамфатуры (принимаю для ясности Вашу терминологию). Такое понимание страшным образом ограничивает зрение, не расчищает, а загромождает путь души ко Христу, ж и в о м у  Христу, сущему в мире.

Наиболее ярко эта путаница проявляется в Вашем утверждении, что миссия Христа «не удалась», или «была оборвана» (стр. 365) силами тьмы, которым удалось «физически умертвить Его воплощение раньше, чем оно исполнилось всей полнотой сил Логоса (368).

«Христос не должен был умирать - не только насильственной, но и естественной смертью. После многолетней жизни в Энрофе и разрешения тех задач, ради которых Он эту жизнь принял, Его ждала трансформа, а не смерть - преображение всего существа Его и переход Его в Олирну на глазах мира. Будучи завершённой, миссия Христа вызвала бы то, что через два-три столетия на земле вместо государств с их войнами и кровавыми вакханалиями установилась бы идеальная Церковь-Братство. Число жертв, сумма страданий и сроки восхождения человечества сократились бы неизмеримо» (стр. 371).

Собеседник: Соответственно этому, совершенно искажённому пониманию, вернее полному непониманию существа Крестной смерти Спасителя, формулируются и задачи земной жизни Христа:

Автор: «Насколько метаисторическое познание допускает понимание задач Христа, стоявших перед Ним в Его земной жизни, настолько их можно определить пока следующим образом. Приобщение человечества Духовной Вселенной вместо догадок о ней при помощи спекулятивной философии и одиноких предчувствий; раскрытие в человеке органов духовного воспринимания; преодоление закона взаимной борьбы за существование; разгибание железного кольца Закона кармы; упразднение в человеческом обществе закона насилия и, следовательно, государств; превращение человечества в братство; преодоление закона смерти, замена смерти материальным преображением; возведение людей на ступень богочеловечества» (стр. 371).

Собеседник: При всём несовершенстве этих формулировок и их, так сказать разномасштабности, в них можно ясно усмотреть корень всей ошибки автора в целом. Корень этот - ограниченность [горизонта] видения Шаданакара в качестве "потолка".

Перечисленные задачи - это не задачи Христа. Это задачи ЧЕЛОВЕЧЕСТВА на пути ко Христу. 3адача Христа - одна: воплотиться на земле, принять человеческую смерть и жертвенно остаться с нами до скончания веков. Эта задача - деяние Бога, и потому оно не могло быть ни оборвано, ни недовершено (говорить так - нелепо и даже кощунственно).

И оно, это деяние, св­ершилось во всей полноте. Христос живёт на земле, живёт на ней теперь не в физическом теле, а в человеческих душах, в человеческих сознаниях. Миссия Христа - деяние Бога, выполнена, миссия же человечества - принять в себя силу Христову. В этом суть всего исторического становления человечества. Эта миссия, миссия человечества, действительно далеко не завершена, но выполнение её идёт, оно идёт в свободе, изначально присущей каждой человеческой монаде. Не допустить душу человеческую ко Христу - задача демонических существ; на это направлены усилия демонов и все их уловки.

Эту борьбу человеческих монад за просветление всего космического обиталища, которое Вы называете Шаданакаром, Вы видите и описываете с убедительностью личного опыта и светлой воли, определившей свою принадлежность к Потоку Света. И, конечно, Вы видите и вождя Светлых Сил, действующих в метаисторическом становлении человечества. Его-то Вы и называете Планетарным Логосом и рассматриваете в нём Силу Христову. Но «потолок» Шаданакара нависает над Вами, и Вы не видите, что этот земной Христос есть жертва Христа небесного. И эта мистерия жертвы совершилась именно силой Его крестной человеческой смерти, заложившей в землю семя божественной жизни, к которой призвано человечество.

Это заблуждение может иметь очень тяжелые последствия для души, ищущей Христа. Оно может ослабить в ней то чувство, которое можно назвать чувством живой вечности в себе, и тем самым ослабить её «канал связи» со своим истинным Я, то есть со своей вечной монадой. А именно эта связь укрепляет душу так, что она находит свое истинное место в светлой рати, борющейся на земле. Отсутствие же её оставляет душу блуждающей и беспомощной в тех страшных схватках тёмных сил, что потрясают и душевную, и социальную жизнь людей. Их Вы видите верно, но не даёте душе, вовлечённой в метаисторические бури, надёжного посоха и защиты, хотя сами примкнули своей волей к светлой рати навечно. Но для скольких душ такой момент ещё далеко впереди!

И для них преждевременное вовлечение в астральные битвы без  надёжного посоха в своём вечном Я может обернуться безнадёжным блужданием или ещё хуже - состоянием, которое  Рудольф Штейнер называет «астральным опьянением», а святые подвижники называли «бесовской прелестью». А это состояние есть плен души, выбивающий её из рядов светлой рати на радость демоническим силам.

Автор: «Каноническими евангелиями (от Матфея и от Луки) утверждается ясно и отчётливо зачатие Младенца Иисуса Девой Марией от Святого Духа. Таким образом, можно заключить, что не Бог-Отец был Отцом Христа как человека, но Святой Дух. Однако как же это? Предвечное рождение Бога-Сына от Бога-Отца могло ли иначе выразиться мистериально в историческом, человеческом мире, как только рождением человека Иисуса от сил Той же ипостаси?» (стр. 386).

Собеседник: Здесь тоже явная путаница; чтобы это увидеть, достаточно прочесть Символ Веры. В 3-м члене Символа веры говорится о Боге-Сыне, «сшедшем с небес и воплотившемся от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечившемся» т.е. о мистерии создания земного человеческого тела Иисуса, предназначенного послужить вместилищем для божественного существа Христа. О самом же божественном Небесном существе Христа, Сына Божия, единородного от Отца, говорится во 2-м члене Символа веры как о «рождённом несотворенном единосущном Отцу», то есть как о второй ипостаси Св.Троицы.

Сам Христос во всех евангелиях везде называет Своим Отцом отца Небесного. И к Нему призывает, говоря о Себе: "Я есмь Путь», почему же Его рождение на земле обязательно должно было совершиться "силами той жe ипостаси", как вы говорите? Это "требование" рассудка, человеческой логики и только. Божественная Воля распорядилась иначе, и наш разум, который хоть и ограничен, но всё же намного обширней рассудка, может принять эту истину, потому что никакой внутренней неправды в ней нет.

Автор: «Да это даже не психология, это просто поэзия! - скажет кто-нибудь. Что же, разве историческая наука выше поэзии, чтобы позволять себе смотреть на неё свысока? А если они равноценны, если они должны друг друга оплодотворить, то закономерна не только история поэзии, но и поэзия истории. В особенности же не стоит иронизировать над поэтическим элементом в истории тому, кто без привлечения на помощь этого элемента не сумел ответить на поставленные вопросы ничем, кроме словесного топтания вокруг них или же стыдливого молчания».

Собеседник: Действительно, правомерно поставить вопрос; что же есть, говоря по существу, - вся эта ваша "метаистория"? С какими мерилами оценки можно к ней подойти? Как к художественному   произведению - "поэзии истории»? То есть считать её плодом воображения, фантазии - и только? Да, эта метаистория развёрты­вается  в образах, земному взору невидимых и никакому "доказательству" недоступных. Можно ли на этом основании отказать им в какой бы то ни было реальности? Иначе говоря: существует ли образное познание именно как познание и какую реальность оно способно познавать? Образы являются нам и в художественных произведениях, в мифах и в легендах, и в символах и знаках. Имеют ли они какую-либо познавательную ценность?

Трудами многих и многих провидцев разных стран и эпох человечество узнавало истины духовных миров. И всегда на пер­вой ступени их постижения они являются запечатлёнными в образах: мифы, легенды. Вторая ступень: смысл образа открыва­ется как символ; и третья ступень: смысл символа открывается как ду­ховная истина, т.е. как духовное существо. До некоторой степени это сходно с процессом чтения: сперва мы видим только образы - начертания букв; слагаясь, они составляют слова-символы; в сложениях слов возникает смысл - выражение духовной истины. Духовная истина есть духовное существо, т.е. реальность духовного мира. Этот трехчлённый путь возможен в обоих направлениях: великие посвященные, встречаясь с истиной духовного ми­ра лицом к лицу, воплощали затем её в символах и знаках или в образах мифов и легенд. Запечатлеваясь в сознании людей, эти образы-мысли становились с давних пор первой ступенью духовногo познания. Современный ясновидец, которого можно специально назвать "гносеологом" духовного знания - Р.Штейнер - назы­вает именно первую ступень сверхчувственного опыта – ступенью имагинации, т.е. образов.

Пути достижения такого образного познания бесконечно индивидуальны. Это сплав мгновенных благодатных озарений, длительной духовной работы и врождённых  (т.е. кармически принесенных) психи­ческих и эфирно-физических особенностей. В пропорциях этого сплава заключена тайна индивидуальности.

Автор рассказывает о трёх "компонентах» его духовного опыта: мгновения неких озарений, (в которых передавалась вся полнота Истины и о которых словами рассказать невозможно). Их было всего три за всю его довольно долгую жизнь. Затем годы метафизических "странствий" - узнавание образов существ иных миров, частично в личных встречах, т. е. как бы зри­тельно, частично - из рассказов "невидимых друзей", т.е. как бы слухом, и, наконец, огромная работа дневного сознания: переплавка всего [изначально] узнанного вне дневного сознания, распознавание существ потустороннего мира и их деяний в фактах истории, в действиях истори­ческих личностей, в исторических причинах и следствиях, в истории культур.

Подлинность первого вообще вне всякого обсуждения. Подлин­ность второго - недоказуема и может либо отвергаться, либо принимать­ся просто как факт. В третьем же мы можем и должны встречаться с автором, так сказать, "на равных". Исторические факты мы знаем (если фактически наша эрудиция отстаёт от эрудиции автора, это не важно, принципиально нашему сознанию эти факты доступны).

Но автор безмерно обогащает наше понимание земных событий, вводя в него деяния миров иных. В них заключен духовный смысл земных событий. Это и есть - метаистория. Но какова её объективная ценность? Где критерий истинности потусторонних причин и следствий, выражаемых образами и деяниями метаисторических существ?

Чтобы признать истинность связей между деяниями лиц исторических с деяниями метаисторических, надо сначала убедиться в самом существовании этих последних. Этого действительно требует логика рассудка. Но практика живого знания совсем этого не требует. Мы берём исторические факты такими, какими мы их знаем, и ищем в них духовные смыслы. Мы  действуем силами собственного разумения, но получаем помощь тех, кто тоже ищет эти смыслы. Их находки могут становиться вехами и нашего движения на этом пути познания. Только в этом и может заключаться критерий их истинности: проверка опытом, испытание их действенности нашем сознании.

Скажут: этот критерий необъективен. Верно, для формальной логики он не пригоден. Но когда дело идёт о духовном знании, даже на самых низших его ступенях, почти не отличимых ещё от обычного мышления, принципы объективного предметного знания должны отодвинуться. Здесь вступают в силу принципы знания  индивидуального.

Разделение предметного знания «субъект-объект» исчезает, потому что духовное знание есть знание творимое. А тем самым оно индивидуально. Как это понять? Прежде всего, надо исключить чисто философское понятие истины  абсолютной и относительной; оно сюда никакого отношения не имеет. Лучше поможет уяснить, в чём дело, сравнение физического порядка: питание тела сходно с питанием души. Оно так же избирательно, то есть индивидуально. И оно так же состоит в ассимилиляции: поступающая пища входит в существо души, становится частью её существа. Духовные истины усваиваются душой, как пища - телом. Отсюда критерии «объективной» ценности: растёт душа, расширяется, обогащается сознание – вот верный признак живой истины. И этот критерий не колеблется от того, что душа избирает себе пищу – принимает одно, отвергает другое, повинуясь голосу своей собственной потребности.

Поэтому нет ничего неправомерного в том, если разные люди по-разному будут оценивать значимость потусторонних сообщений автора Розы Мира. Это дело «душевной тональности» каждого. Да и для одного и того же читателя не все страницы метаистории окажутся одинаково убедительными для освещения его собственного восприятия исторических фактов прошлого и настоящего. Другим они и вовсе покажутся неверными. Но может быть будут и такие, для кого эта метаистория окажется настоящим откровением, потому что неожиданно повернёт, сдвинет с привычной оси восприятие повседневно окружающей действительности. А это может быть. Здесь заложен очень сильный импульс к тому, чтобы «за грубою корою вещества» начать чувствовать реальности невидимого мира и ощущать их действенную слитность с реальностями мира видимого.

Поэтому вся Роза Миpa звучит мощной тональностью нашей эпохи, когда, по согласному свидетельству очень разных культурных традиций, с окончанием очень большой исторической эры для душ человеческих настали новые условия духовной работы и прозрений в миры иные.

Страшно усилились атаки тьмы. Но не оскудевает и помощь Света. Людям было дано однажды откровение Любви, теперь к ним идёт откровение Мудрости. Оно обещано Христом как  Мудрость о Нём (Иоанн, гл. 16). Духом Истины называет Его Христос. Это - Водитель эпохи. Жажда знания - жажда Его знания. За него и идёт борьба, потому что знание может служить и добру и злу. Борьба за Христово знание, зa Христову мудрость на земном плане есть борьба за духовное знание, за раскрытие реальностей духовного мира. Рождаются и всё больше в нашу эпоху должны рождаться  души, одарённые способностью знания о мирах невидимых. Это – вестники новой эпохи, и в авторе Розы Мира мы не можем не признать одного из них. Этот дар и эта миссия всегда трагичны. Принять их на себя требует большого мужества и самоотверженности. Ведь насколько легче и благополучнее спрятать своё знание под надежные своды черепной коробки! Автор Розы Мира^: не устранился терний мира сего и открыл своё сознание существам миров иных. И со щедростью беспримерной поделился с нами плодами своего духовного опыта целой жизни. Чем же, если не благодарностью, можем мы ответить на этот дар?  И пусть эта благодарность дойдёт до него в его посмертии.

Но мы оказали бы плохую услугу не только себе, но и ему, если бы стали увлечённо и бездумно следовать за ним во всех извили­нах пройденных им путей и перепутий. Он странствует в астральном мире, а этот мир полон соблазнов и иллюзий. Чистота и светлота его воли, устремлённой к Добру, самоочевидна, она и даёт нам право ви­деть в нём одного из "вестников эпохи". Он - видит, но видение это не безошибочно. Да и как могло быть иначе? В этом многие ус­мотрят "опасность" подобных потусторонних странствий. Но эти опас­ности грозят главным образом самому странствующему. Нам же, чтобы избежать их, достаточно помнить, что духо-видение не есть ещё духо-ведение. И что Дух эпохи – Дух истины – требует от каждого челове­ка ясности самосознания, без чего невозможны те индивидуальные критерии истины, о которых мы говорили.

Опора на самосознание есть в глубочайшей своей сущности опора на силу Христову. А с этим посохом в руке (пусть он будет вели­чиной хоть с булавочную головку) можно пускаться в любое странствие, не страшась никаких пучин. Даже надо  пускаться, потому что только в вихрях и смешениях оттачивается мысль и воля и обретается то Равновесие, которое ещё Платон считал добродетелью Мудрости.

_______

ОТ РЕДАКТОРА

Настоящая работа относится к  1977 г.

В 60-70-е годы cочинение Даниила Леонидовича АНДРЕЕВА (1906-1959) "Роза мира" имело хождение в самиздатских списках без упоминания имени автора.

Публикуется с согласия наследников М. Н. Жемчужниковой.

Рукопись для публикации предоставил А.С. Конвиссер, (Санкт-Петербург), получивший её от автора в начале 1980-х гг..

С п р а в к а

Мария Николаевна Жемчужникова

(3.08.1899 – 1987)

Ведёт происхождение из дворян, дочь присяжного поверенного.

До 1922 г. училась в Москве. В 1917–1923 входила в Московское антропософское общество.

В 1922 г. окончила факультет общественных наук 1-го МГУ и до 1930 г. работала секретарем третейских судов в Наркомате труда: научный сотрудник Иностранного бюро, консультант Конфликтного отдела. Уволена в связи с чисткой, с 1931 – научный сотрудник отдела передвижных выставок Музея революции.

C 1921 по 1926 гг. посещала лекции А. А. Карелина, сблизилась с анархо-мистиками. Входила в число личных друзей Карелина. После его смерти (1926) предлагала свои услуги (разбор рукописей покойного) Общественному комитету по увековечиванию памяти Карелина.

В сентябре 1931 г. и декабре 1932 г. вызывалась в ОГПУ для допросов по делам антропософов и анархо-мистиков. Арестована 27.4.1933 г. по обвинению в участии в «антисоветской анархо-мистической организации». На следствии отрицала принадлежность к анархо-мистикам, признавая себя лишь приверженцем антропософии. Постановлением ОСО ОГПУ от 21.6.1933 г. была освобождена с зачётом срока предварительного заключения, постановлением Президиума ВЦИК от 27.7.1934 сняты все ограничения, связанные с судимостью.

В 1935 работала переводчиком и литработником редакции «Исторического словаря». Вновь арестована 3.11.1935 г. по обвинению в участии в антисоветской анархо-мистической организации. Постановлением ОСО НКВД от 15.1.1936 г. приговорена к ссылке в Марийскую область на 3 года. В ссылке работала учительницей.

Вновь арестована 26.11.1937 г., постановлением НКВД Марийской АССР 29.11.1937 приговорена к 10 годам лагерей. 11.12.1937 г. срок снижен до 5 лет.

Была освобождена из Каргопольлага 14.4.1943 г. Жила в Марийской АССР, затем в Брянской обл. В 1952 г. арестована как «повторница», отправлена на вечное поселение в Новосибирскую обл. В 1956 г. реабилитирована по делу 1937 г., поселилась в Москве, работала экономистом. До конца дней сохраняла связи с уцелевшими антропософами и анархо-мистиками.

Мария Николаевна много занималась переводами антропософской литературы. Оставила после себя огромное наследие переводов работ Рудольфа Штейнера, разошедшихся по рукам в самиздатских списках. Оставила воспоминания о Московском антропософском обществе (В 1990-е годы были опубликованы в №6 исторического альманаха «Минувшее», изд. «Феникс», СПб.).