III. Капитализм и социальные идеи (капитал, человеческий труд)

Какую же практическую программу социальных преобразо­ваний требуют от нас красноречивые факты современности? Невозможно ответить на этот вопрос, оставаясь на поверхно­сти социальных явлений. Необходимо проникнуть в сущность тех глубинных сил, которые действуют в жизни социального организма. В предшествующем изложении сделана попытка приблизиться к пониманию этих сил. Мероприятия, основан­ные на идеях, почерпнутых из узкого круга наблюдений за внешними фактами жизни, не могут дать плодотворных ре­зультатов. События, развивающиеся ныне в области социаль­ных отношений, обнаруживают глубокие потрясения в самых основах социального организма, а вовсе не одни только по­верхностные нарушения его нормальной деятельности. Перед лицом таких потрясений необходимо осознать глубинные си­лы, действующие в социальной жизни человечества.

Говоря сегодня «капитал» и «капитализм», имеют в виду прежде всего то, в чем пролетарии видят причину своего угнетения. Но чтобы подойти к подлинно плодотворному по­ниманию роли капитала в социальной жизни, к пониманию его как созидательных, так и разрушительных сил, необходи­мо уяснить, каким образом три члена социального организма — индивидуальные дарования людей, правосозидающая си­стема государства и экономические отношения — участвуют в создании и использовании капитала. Говоря «труд», мы говорим о той силе, которая — вместе с дарами природы и капиталом — создает экономические ценности. Через труд рабочий приходит к осознанию своего социального положения в данной обшественной системе. Но чтобы понять, каким образом человеческий труд может включаться в социальный организм так, чтобы не страдало человеческое достоинство работника, необходимо уяснить сущность отношений между трудом человека и развитием его индивидуальных способностей, с одной стороны, и его правосознанием, с другой.

Справедливо ставится сейчас вопрос: какие же ближайшие шаги надо предпринять для удовлетворения социальных тре­бований трудящихся классов? Но и эти ближайшие шаги не могут быть плодотворными, если они осуществляются без яс­ного понимания их связи с основами здоровой жизнедеятель­ности социального организма. При наличии же такого пони­мания каждый — на том месте в обществе, которое он занима­ет или может занять — найдет для своей деятельности задачи, вытекающие из реальностей жизни. Развитию такого понима­ния препятствуют существующие социальные институты, в которых столетиями реализовывалась воля предшествующих поколений; этим затрудняется непредвзятость суждений в на­стоящем. Мы так сжились с существующими установлениями, что даже свои идеи о том, что надо в них сохранить, а что изменить, формируем исходя только из практики этих самых установлений. Таким образом в мышлении руководятся как раз тем, что подлежит руководству мысли. Но в наше время необходимо, наконец, осознать, что идеи, способные указать пути разрешения серьезнейшей социальной проблемы можно найти, лишь обращаясь к социальным пра-идеям, лежащим в основе всех социальных установлений.

Если в обществе отсутствуют источники, откуда духовные силы, заложенные в эти пра-идеи, могут все снова и снова вливаться в социальный организм, непрерывно его оживляя, то его учреждения все дальше отходят от своего истинного социального смысла, своей пра-идеи, постепенно принимая формы, не способствующие жизнедеятельности общества, а, напротив, сковывающие ее. Но в импульсах, двигающих по­ступками и стремлениями людей эти пра-идеи в более или менее сознательной форме продолжают жить также и тогда, когда сознательные мысли впадают в заблуждение и создают — или уже создали — установления, сковывающие живую деятельность людей. Сталкиваясь с такими сковывающими жизнь условиями, эти пра-идеи проявляются хаотически. Они-то — явно или в скрытом виде — и вырываются на поверхность в революционных потрясениях. Этих потрясений можно избежать при одном условии: социальный организм должен быть устроен так, чтобы в нем непрестанно осущест­влялось наблюдение за возможными отклонениями действу­ющих институтов от лежащих в их основе социальных пра-идей, от их истинного социального смысла, и чтобы в то же время существовали способы немедленно противодействовать этим отклонениям и искажениям, не допуская их развития до угрожающих размеров.

В наше время в обширнейших областях человеческой жизни отклонения от требований, вытекающих из социальных пра-идей, чрезвычайно велики. А импульсы, создаваемые этими идеями в сознании людей, выражаются в резкой кри­тике и справедливом недовольстве положением, сложившим­ся в области социальных отношений за последние столетия. От нас требуется поэтому добрая воля решительно обратиться именно к социальным пра-идеям. И осознать — как вредно в наше время изгонять эти идеи из жизни под предлогом их «непрактичности». Именно в жизни, в требованиях пролета­риата живут эти идеи, проявляясь в резком недовольстве тем, во что наша эпоха фактически превратила социальный орга­низм. Задача нашего времени по отношению к такому поло­жению вещей заключается в противодействии этой односто­ронней критике. Для этого мы должны обращаться к социальным пра-идеям, чтобы отыскивать в них то русло, по которому людям следует сознательно направлять свою соци­альную деятельность. Ибо кончилось время, когда человече­ство могло довольствоваться тем, что до сих пор достигалось инстинктивным путем.

Один из главнейших вопросов, порождаемых современной критикой существующего строя: как освободить пролетария от гнета частного капитала? В нашем обществе тот, кто вла­деет или управляет капиталом, получает возможность ис­пользовать труд других людей для производства тех или иных материальных благ по своему усмотрению. Рассмотрим соци­альные отношения, порождаемые совместной деятельностью труда и капитала. По существу, в них следует различать три элемента: предпринимательская деятельность, определяемая индивидуальными способностями лица или группы лиц; от­ношение между предпринимателем и работником, которое является правовым отношением; материально-технический процесс производства вещей, получающих в экономическом кругообороте товарную стоимость.

Предпринимательская деятельность может быть социально благотворной лишь при наличии в обществе условий, в кото­рых наилучшим образом могут выявляться и развиваться индивидуальные дарования людей. Для этой цели необходи­мо, чтобы в общественном организме существовала такая область отношений, где каждый человек пользовался бы пол­ной свободой в применении своих способностей и где обще­ственная оценка этих способностей и результатов их приме­нения основывалась бы только на свободном понимании и признании со стороны других людей. Деятельность человека, распоряжающегося капиталом, по существу, относится имен­но к этой области социальной организации; она должна стро­иться и управляться на основе закономерностей, присущих духовной жизни человека. Если в духовную жизнь общества вмешивается государство, то его деятельность в этой области неизбежно отмечается печатью безразличия по отношению к индивидуальным особенностям людей. Ибо государство, по самой своей природе, должно опираться и руководствоваться в своей деятельности принципами, вытекающими из равенст­ва, — равноправия — всех людей. И решения государствен­ной власти, в принципе, должны приниматься всеми людьми на равных правах. Во всем, что осуществляется государством, понимание или непонимание индивидуальных способностей людей не имеет существенного значения. Именно поэтому все, что касается применения и направления индивидуальных способностей людей, должно быть свободно от вмешательства государственной власти.

В такой же мере и соображения экономической выгоды не должны подчинять себе предпринимательскую деятельность, где индивидуальные способности людей находят себе приме­нение через капитал. Авторы множества работ по капитализ­му придают экономической выгоде очень большое значение. Но они ошибаются, утверждая, что силы и способности людей приводятся в движение только стимулами экономической вы­годы. Ссылаясь на «практический опыт», они подчеркивают «несовершенство» человеческой природы, приписывая себе глубокое знание человеческого существа. Несомненно, сти­мул экономической выгоды глубоко проник во все области современной общественной жизни. Но именно это обстоятель­ство и является в значительной мере причиной социальных потрясений. И в этих потрясениях обнаруживается настоя­тельная необходимость развивать другие стимулы человече­ской деятельности, другие побуждения, способные приводить в движение индивидуальные силы и дарования людей. Эти стимулы могут родиться только из того социального созна­ния, которое должно явиться плодом обновленной, свободной духовной жизни. Силами этой свободной духовной жизни школьное обучение и воспитание смогут укрепить внутренне присущее человеку социальное сознание, побуждающее его стремиться к наиболее полной реализации своих индивиду­альных сил и способностей.

Все здесь изложенное вовсе не мечта и фантастика. Несом­ненно, беспочвенные мечтания и в области социальных идей, как и повсюду, где они появлялись, причинили человечеству немало бедствий. Но наши взгляду, как можно видеть из всего вышеизложенного, не имеют ничего общего с иллюзорной верой в «духа», способного, якобы, творить чудеса, стоит только побольше разглагольствовать о нем тем, кто считает себя его обладателями. Наши взгляды основаны на наблюде­ниях фактов — фактов свободного сотрудничества людей в области духовной жизни. Это сотрудничество — как только оно получает возможности развиваться действительно сво­бодно — неизбежно, в силу собственных внутренних закономерностей духовной жизни приобретает социальный харак­тер.

Только вследствие несвободы духовной жизни в современном обществе этот социальный характер не мог до сих пор полностью проявиться. В среде правящих классов духовная культура носит антисоциальный характер, поскольку плоды ее остаются достоянием ограниченного круга людей. Духов­ные достижения этого круга лишь окольным, косвенным пу­тем доходят до пролетариата. И в этих достижениях пролета­риат не может почерпнуть духовную опору для своей собственной духовной жизни, потому что в создании этих духовных ценностей сам он в действительности никакого участия не принимал. Всякие «просветительские» мероприя­тия для «народного образования», для «приобщения народа к эстетическим наслаждениям» и прочее никак не являются средством распространения духовных благ в народе до тех пор, пока эти духовные блага сохраняют тот характер идео­логии, который они получили в новейшую эпоху. Ибо «люди из народа» в своем внутреннем человеческом существе не участвуют в их создании. Им лишь дозволяется узнавать о них как бы со стороны.

Сказанное о духовной культуре в узком смысле целиком относится и к тому особому виду духовной деятельности, которая включается в экономическую систему через прило­жение капитала. Принципам здорового социального организ­ма противоречит существующее ныне положение, когда про­летарию приходится иметь дело только с механизмами, с помощью которых он производит продукцию, дальнейшее же движение готовой продукции интересует только капиталиста. Работник должен быть полностью осведомлен обо всем, что может осветить роль его труда в производстве товаров, осве­тить его собственное участие в социальной жизни. Постоян­ные совещания предпринимателя с рабочими столь же необ­ходимы для производства, как и мероприятия, непосредствен­но организующие труд. Цель их — создать некий общий круг представлений, общий для работодателя и работополучателя. При добросовестном отношении обеих сторон такие совеща­ния помогут рабочему осознать, каким образом деятельность капиталиста служит во благо социального организма, а тем самым — и во благо самого рабочего. Для капиталиста же подобная гласность его деятельности, рассчитанная на свобод­ное одобрение со стороны всех участников производства, по­служит стимулом для безупречного с социальной точки зре­ния ведения дела.

Отрицать значение сказанного может лишь тот, кто не способен почувствовать силу социальной солидарности, воз­никающей везде, где люди объединяются общим интересом к общему делу. Почувствовав же действенность этой силы, легко представить себе, какой подъем экономической продук­тивности должен возникнуть в обществе, где предпринима­тельская деятельность находится под руководством духовной организации. Лишь в этих условиях капиталистическая заин­тересованность в прибыльности производства может преобра­зоваться в заинтересованность материальными результатами производства, выраженными в продукции или услугах, нуж­ных обществу.

Социалисты ставят своей задачей организовать обществен­ное управление средствами производства. В этом стремлении заложено здоровое зерно. Но общественное управление про­изводством может достичь своей цели лишь под руководством подлинно свободной духовной сферы. Только таким путем можно, с одной стороны, устранить экономическое принужде­ние, оскорбляющее человеческое достоинство рабочего и не­избежное до тех пор, пока капиталист, распоряжаясь средст­вами производства, руководствуется в своей деятельности сти­мулами чисто экономического характера. А с другой стороны, можно будет уберечь индивидуальные силы и способности лю­дей от подавления, неизбежного везде, где этими силами и способностями распоряжается политическое государство.

В здоровом социальном организме доходы лица, распоря­жающегося капиталом, как и доходы от всякой иной деятель­ности в области духовной культуры, должны зависеть от его индивидуальных сил и способностей, с одной стороны, и от свободной оценки результатов этой деятельности теми, кто в них нуждается, с другой. Предприниматель должен свободно по своему усмотрению определять размеры дохода, который он за вычетом производственных расходов хочет получить. Но удовлетворить эти притязания он сможет лишь в меру при­знания и оценки его деятельности со стороны других людей.

Социальными установлениями в духе изложенных здесь идей создается основа подлинно свободных договорных отно­шений между работодателем и работником. Содержанием этих правоотношений будет уже не обмен товаров (в денеж­ной форме заработной платы) на рабочую силу, а определение доли дохода, принадлежащей каждому лицу — участнику совместной производственной деятельности.

Все, что вносится в общество приложением капитала, по самому существу своему зависит от того, каким способом индивидуальные силы и дарования людей включаются в со­циальную деятельность. Для развития этих дарований необ­ходимы импульсы, соответствующие их собственной природе, т. е. импульсы, исходящие из области свободной духовной жизни. Даже в социальном организме, где развитие индиви­дуальных дарований людей подчинено государству или нахо­дится под давлением экономических сил, продуктивность вся­кой деятельности, связанной с приложением капитала, будет определяться той долей свободной инициативы, которая про­рывается сквозь обессиливающие ее преграды. Но в этих условиях общественное развитие приобретает нездоровый ха­рактер. Если в нашем обществе рабочая сила стала товаром, то причина этого не в свободе индивидуальной инициативы предпринимателя, распоряжающегося капиталом, а, напро­тив, в ее подчинении искажающему действию государствен­ных законов или законов экономики. Осознать это положение без всякой предвзятости — необходимая предпосылка всех дальнейших социальных преобразований. Ибо наша эпоха страдает от ложного убеждения, будто оздоровление социаль­ного организма всецело зависит от мероприятий государст­венно-политического и экономического характера. Если мы и дальше пойдем в том же направлении под руководством тех, кто разделяет это суеверие, то неизбежно создадутся такие формы социальной жизни, которые приведут человечество не к осуществлению социального идеала, а напротив — к беспре­дельному усилению тех самых угнетающих его сил, от кото­рых оно мечтает освободиться.

О капитализме начинали размышлять в ту эпоху, когда капитализм стал болезнью социального организма. Мы видим болезненные явления в жизни общества, мы видим, что им необходимо противодействовать. Но надо увидеть больше. Надо осознать причину болезни. Она кроется в том, что действенные силы капитала полностью поглощены экономи­ческим кругооборотом, полностью подчинены законам эконо­мических отношений. Чтобы вступить на путь, направление которого все явственнее диктуется жизненно важными требованиями эпохи, надо прежде всего освободиться от иллюзий, владеющих умами тех, кто в идее руководства капиталом со стороны освобожденной духовной жизни не может увидеть ничего, кроме «непрактичного идеализма».

В настоящее время теоретическая мысль мало подготовлена к тому, чтобы социальную идею, могущую вывести капита­лизм на здоровые пути развития, прямо связать с условиями духовной жизни общества. Авторы социально-политических теорий предпочитают оставаться в рамках чисто экономиче­ских проблем. Изучается историческое развитие крупного товарного производства, приведшее к современной форме ка­питализма. Взамен капиталистического способа производства предлагается создать общественное производство, непосред­ственно обслуживающее нужды трудящихся. Поскольку же, разумеется, должна сохраниться и развиваться современная машинная техника, необходимо связать отдельные предпри­ятия в единую систему общественного производства. Предпо­лагается, что в такой системе производства каждый будет работать по заданию и в интересах общества, которое уже не может быть эксплуататорским, так как эксплуатировало бы само себя. Поскольку же при этом не хотят или не могут мыслить иначе, как оставаясь в рамках существующих уста­новлений, то обращают свои взоры к государству, стремясь превратить его, таким образом, в некое всеобъемлющее хо­зяйственное объединение.

Не замечают при этом, что надежды, возлагаемые на такого рода объединение, тем менее осуществимы, чем оно крупнее. До тех пор, пока индивидуальные силы и способности людей не получат той автономной организации, о которой здесь говорится, обобществленная организация труда не может привести к оздоровлению социального организма.

В наше время мало кто склонен непредвзято судить о дей­ственном вмешательстве духовной жизни в социальный орга­низм. Причина — в навыках мышления, побуждающих людей представлять себе все духовное как можно дальше от всего материального и практического. Многим покажется слишком экстравагантной изложенная здесь идея, что в экономической деятельности человека, распоряжающегося капиталом, находит свое выражение часть духовной деятельности общества. Можно предвидеть, что в этой оценке представители имущих классов сойдутся с социалистами. Чтобы понять все значение этой непривычной идеи для оздоровления социальной жизни, посмотрим на некоторые, существующие в настоящее время идейные направления. Воодушевляемые наилучшими наме­рениями, они тем не менее везде, куда проникают, задержи­вают развитие подлинно социального мышления.

Эти идейные течения — более или менее бессознательно — отрываются от того, что дает внутренним душевным пережи­ваниям человека настоящую действенную силу. Всю внутрен­нюю душевную жизнь человека, весь круг его мировоззренче­ских, моральных, мыслительных, научно-познавательных интересов они помещают как бы на острове, изолированном от общего потока жизни. И тогда они уже не в состоянии постро­ить мост между этим островом и всем тем, что держит челове­ка в тисках повседневности. Сколько мы видим вокруг людей, почитающих весьма «благородным» делом отвлеченные рас­суждения — хотя бы в рамках школьной философии — о вся­ких моральных и религиозных проблемах, рассуждения, уво­дящие в заоблачные дали безответственных мечтаний: все эти люди охотно рассуждают о том, каким образом человек может приобрести добродетели, как он должен с любовью относиться к ближним своим, как он может удостоиться счастья обрести «духовное содержание жизни». И при всем том — полная не­способность указать хотя бы возможность перехода от всего, что эти люди называют хорошим, благостным, справедливым и моральным, ко всему тому, что нас окружает во внешней действительности: капитал и заработная плата, производство и потребление, товарное обращение, кредитная система, бан­ки и биржи. Потому и мыслительные навыки людей формиру­ются в двух направлениях: в одном — человек стремится удер­жаться на божественно-духовных высотах и знать не хочет никаких мостов между духовными интересами и обычными житейскими делами. В другом — человек бездумно отдается во власть повседневности. Но жизнь — это единство. И она может процветать, лишь если ее подлинные движущие силы — морально-религиозные импульсы — проникнут в глубину повседневной обыденной жизни, в ту область, которая столь многим представляется областью самых «низменных» интере­сов. При отсутствии же моста между этими двумя областями морально-религиозная, а также социальная мысль впадает в пустую мечтательность, очень далекую от повседневной дей­ствительности. И тогда эта повседневная действительность мстит за себя. Человек раздваивается: под воздействием «ду­ховных» побуждений он стремится ко всему «идеальному», ко всему, что он может назвать добром; но инстинктивным по­буждениям, исходящим от обычных повседневных потребно­стей, удовлетворению которых должна служить экономика — этим побуждениям он следует без всякой «духовности». Он не знает реальных путей, могущих связать его понятия о духов­ности с повседневным течением жизни. И тогда эта повседнев­ная жизнь приобретает формы, никак не связанные с мораль­ными идеями, пребывающими на высотах духа. Тогда-то и осуществляется месть повседневности: морально-религиозная жизнь человека именно в силу своей оторванности от непо­средственной жизненной практики мало-помалу, незаметно для него самого, становится ложью, внутренней ложью всей его жизни.

Как много сейчас людей, одушевляемых наилучшими на­мерениями, готовых из самых благородных, морально-религиозных побуждений жить в мире с ближними своими, тво­рить для них всяческое добро! Но они не способствуют разви­тию таких социальных чувств, которые только и делают возможным реальное осуществление этих благих намерений; они не в силах усвоить социальные идеи, способные вопло­щаться в социальной практике.

Из этих-то кругов и выходят в настоящий момент мировой истории, когда социальные проблемы стали столь жгучими, те фантазеры, которые считают себя настоящими практика­ми, а на деле препятствуют удовлетворению подлинно прак­тических требований жизни. От них можно услышать такие, например, речи: нужно подняться над материализмом, над материальными интересами, которые уже довели нас до во­енной катастрофы и социальных бедствий, нужно обратиться к духовному пониманию жизни. В поисках такого рода путей к духовному мировоззрению неутомимо цитируются сочине­ния авторов, почитаемых в прошлом за духовный образ мыс­лей. Если же вы пытаетесь указать нечто такое, что дух может внести в социальную практику и что является такой же жизненной необходимостью, как необходимо производство хлеба насущного, то слышите в ответ: главное сейчас — возвратить людей к духовному мировоззрению. Но на самом деле главное сейчас: силами духовной жизни отыскать пути к оздоровлению социального организма. А для этого недоста­точно, чтобы люди занимались духовной работой в качестве некоего побочного занятия. Для этого необходимо, чтобы повседневная социальная практика была приведена в соответ­ствие с духовными запросами человека. Отводя «духовную жизнь» в такого рода побочные русла, правившие до сего времени классы и могли находить превосходным тот социаль­ный строй, крах которого привел к существующему положе­нию вещей.

В социальной жизни нашего времени управление капита­лом в процессе производства товаров тесно связано с владе­нием средствами производства, т. е. тем же капиталом. Но это — два разных отношения человека к капиталу, их действие в социальном организме различно. Управление капиталом как орудием, служащим для применения индивидуальных дарований человека, доставляет обществу блага, в наличии которых заинтересованы все его члены. Какое бы положение в обществе человек ни занимал — он заинтересован в наилуч­шем применении индивидуальных способностей людей, заня­тых производством благ, нужных обществу. Для развития этих способностей необходимо, чтобы люди, ими облада­ющие, могли применять их по своей свободной инициативе. Все, что делается в этой области несвободно, перестает слу­жить — по крайней мере, до известной степени — благососто­янию общества. Капитал есть средство приводить в движение индивидуальные способности людей в обширных областях социальной жизни. И каждый член социального организма действительно заинтересован в том, чтобы массы капитала направлялись туда, где отдельный, особо одаренный человек или особо приспособленная для данного рода деятельности группа людей получили бы в свое распоряжение нужные для данной деятельности средства, которые и могли бы употреб­лять по своему усмотрению. От работника духовной культуры до рабочего простейшего физического труда — все люди, способные осознать свою собственную выгоду, должны при­знать: «В моих интересах, чтобы достаточно большое число людей или групп могло бы свободно не только управлять капиталом в процессе производства, но и направлять капитал по своему усмотрению. Ибо как раз такие люди могут пра­вильно судить о том, где и каким образом посредством капи­тала индивидуальные способности людей могут быть исполь­зованы для наиболее целесообразного производства благ, нужных социальному организму».

В рамках настоящей работы нет надобности касаться исто­рии развития частной собственности из других форм собствен­ности. В нашу эпоху, в силу разделения труда, сложилась именно такая форма собственности. О существующем поло­жении и о закономерностях дальнейшего развития мы и будем здесь говорить.

Как бы ни создавалась частная собственность — путем насилия, завоевания и т. д. — она всегда является результатом социальной деятельности людей, обусловленной их индиви­дуальными способностями. Социалисты убеждены, что гнет частной собственности устраним только путем замены ее об­щественной собственностью на средства производства. Вопрос ставится так: каким образом уничтожить частную собствен­ность на средства производства в самом ее возникновении, чтобы устранить тем самым причину угнетения неимущих классов? При такой постановке вопроса упускают из вида, что социальный организм есть нечто непрерывно изменяющееся, растущее. А в отношении всего органически растущего нель­зя ставить вопрос: как наилучшим образом его устроить, чтобы в дальнейшем он сохранял неизменным данное, при­знанное наилучшим устройство? Такая постановка вопроса пригодна, когда дело идет об устройстве вещи, которая и впредь должна остаться в существенных чертах неизменной. В отношении же любого живого организма, в том числе и социального, дело обстоит иначе. В процессе жизнедеятельности все, что в нем возникает, непрерывно изменяется. Попытка закрепить общественный строй в определенной, признанной наилучшей форме — подрывает основы его жиз­недеятельности.

Для здоровой жизнедеятельности социального организма требуется прежде всего, чтобы каждый человек, способный в силу своих индивидуальных качеств послужить обществу, мог это делать по своей собственной свободной инициативе. Так­же и в той области общественной жизни, где полезная обще­ству деятельность связана с распоряжением средствами про­изводства, стеснение свободной инициативы вредит интере­сам общества. Обычно утверждают, что единственный стимул предпринимательской деятельности — возможность получе­ния прибыли. Этот тезис можно оставить здесь без рассмот­рения. Ибо из излагаемых нами взглядов на дальнейшее развитие социальных отношений вытекает, что освобождение духовной жизни общества от подчинения силам политики и экономики открывает путь к развитию стимулов другого рода. В условиях свободной духовной жизни в силу ее собственных закономерностей должно развиваться социальное сознание, порождающее совсем другие стимулы предпринимательской деятельности, не связанные с экономической выгодой. Однако суть дела не в том, по каким побуждениям люди стремятся к частной собственности на средства производства. Главный вопрос: что больше содействует жизнедеятельности социаль­ного организма — лично-свободное или принудительно-регу­лируемое распоряжение средствами производства? Нельзя упускать из виду, что ставя этот вопрос в отношении совре­менного общества, необходимо руководствоваться не законо­мерностями примитивных форм общественной жизни, а толь­ко теми, которые соответствуют достигнутой в настоящее время ступени исторического развития.

А на этой, современной нам ступени плодотворное приме­нение индивидуальных способностей людей посредством ка­питала невозможно без свободного распоряжения им в эконо­мическом кругообороте. Везде, где дело идет о производстве благ, нужных людям, предприниматель должен свободно рас­поряжаться капиталом — не потому, что такое устройство выгодно для отдельных лиц или групп, а потому, что оно наилучшим образом служит общественному благу, при усло­вии, что целенаправленность предпринимательской деятель­ности определяется развитием социального понимания.

То, что человек сам или вместе с другими производит с приложением средств производства (капитала), имеет для него, до некоторой степени, такое же значение, как приложе­ние его телесных сил. Поэтому стеснение свободы в распоря­жении средствами производства (капиталом) равносильно для него стеснению в распоряжении своими телесными силами.

Право же собственности — только средство получить эту свободу. Роль частной собственности в социальном организме сводится к праву собственника свободно распоряжаться своей собственностью. Здесь переплелись два момента, значение которых для социального организма различно: факт свобод­ного распоряжения средствами общественного производства и право собственности, в силу которого другие люди из рас­поряжения средствами производства исключаются.

Не само по себе свободное распоряжение средствами про­изводства ведет к социальным бедствиям, а лишь сохранение права на такое распоряжение после того, как исчезли усло­вия, в силу которых оно. действительно было средством наи­лучшего, наиболее целесообразного применения индивиду­альных способностей данного лица или группы лиц. Стоит лишь взглянуть на социальный организм как на нечто непре­рывно становящееся, растущее, чтобы убедиться в справедли­вости сказанного. Тогда вопрос будет поставлен правильно: как устроить, чтобы нечто, служащее с одной стороны ко благу, не оказывалось бы с другой стороны вредоносным? Ибо живое не может плодотворно развиваться без того, чтобы все, возникающее в процессе жизни, не приводило бы в своем развитии также ко вреду. И поскольку нам самим предостав­ляется возможность участвовать в устройстве жизни — а в отношении социального организма это и должен делать чело­век — то наша задача не в том, чтобы уничтожить полезное социальное установление из-за его возможных вредных по­следствий. Таким путем мы только подрываем жизнедеятель­ность социального организма. Все дело в том, чтобы найти способ уничтожать возникающий вред в надлежащий момент — в тот самый момент, когда полезное становится вредным. Свободное распоряжение средствами производства, как приложение индивидуальных способностей людей, должно сохраниться. Связанное же с этим право собственности дол­жно меняться в момент, когда оно становится орудием непра­вомерной власти над людьми. В настоящее время эта социаль­ная идея частично осуществляется в отношении так называ­емой духовной собственности — в авторском праве. После смерти автора его произведения через некоторое время ста­новятся общественной собственностью. В основе здесь лежит правильное понимание самого существа общественной жизни. Как ни тесно связано произведение чисто духовного труда с личностью автора — это произведение есть в то же время результат жизнедеятельности всего общества. И в надлежа­щий момент оно должно становиться общественным достоя­нием. Но точно также обстоит дело со всякой собственностью. Пользоваться своей собственностью для производства благ, нужных обществу, человек может лишь во взаимодействии с обществом. Поэтому право распоряжаться собственностью не должно отрываться от интересов общества. Дело не в том, чтобы уничтожить право собственности: надо найти способ управлять этим правом так, чтобы оно наилучшим образом служило обществу.

В трехчленном социальном организме такой способ может быть найден. Он заключается в правильном распределении функций каждой из трех систем: в государственно-правовой системе люди, составляющие социальный организм, действу­ют как единое целое. Развитие же и направление индивиду­альных сил и способностей людей — дело духовной организа­ции общества.

К каким бы областям социальной жизни ни обратиться с чувством реальности и с полной свободой от предвзятых мнений, теорий и личных интересов — везде мы придем к необходимости трехчленного устройства социального орга­низма. Но особенно ясно это вытекает из рассмотрения воп­роса о связи между индивидуальными способностями челове­ка и распоряжением средствами производства, с одной стороны, и о праве собственности на средства производства, с другой. Правовое государство не должно препятствовать ни возникновению частной собственности на средства производ­ства, ни свободному распоряжению ими до тех пор, пока предпринимательская деятельность, в силу индивидуальных качеств собственника, служит во благо общества в целом. По отношению к частной собственности государство должно оста­ваться в рамках чисто правовых отношений. Оно ни в коем случае не должно брать на себя распоряжение средствами производства. Его задача — действовать так, чтобы в надле­жащий момент эти средства переходили в распоряжение лица или группы лиц, способных, в силу своих индивидуальных качеств, распоряжаться ими во благо общества. Таким путем интересы общества ограждаются с двух сторон. Демократиче­ское правовое государство, имеющее дело со всем тем, что одинаково затрагивает всех людей, следит, чтобы справедли­вое право собственности не превращалось в злоупотребление собственностью. С другой стороны, благодаря тому, что госу­дарство само не распоряжается средствами производства, а лишь обеспечивает передачу их в руки тех, кто обладает соответствующими способностями, эти последние могут раз­вернуться в полной мере и послужить во благо общества. В таких условиях собственность и распоряжение средствами производства остаются личным правом человека до тех пор, пока это полезно обществу. Естественно допустить, что зако­нодательные органы в правовом государстве будут в разное время устанавливать разные правила, касающиеся передачи права собственности от одних лиц или групп к другим. В настоящее время, когда отрицательное отношение ко всякой собственности получило столь широкое распространение, вы­двигаются проекты полной замены частной собственности общественной. Если мы и дальше пойдем в этом направлении, нам придется убедиться, что жизнеспособность социального организма тем самым подрывается. Наученные опытом, мы, может быть, и откажемся тогда от этого пути. Но, несомненно, было бы полезней уже сейчас начать вводить установления, способные — в духе изложенных здесь идей — содействовать оздоровлению социального организма.

Пока человек сам или вместе с группой лиц занимается производственной деятельностью с приложением капитала, за ним должно сохраняться право распоряжаться как перво­начальным капиталом, так и той частью прибыли, которая идет на расширение производства. С момента, когда данное лицо прекращает свою производственную деятельность, ка­питал, вложенный в производство, должен передаваться дру­гому лицу или группе лиц для производства той же или какой-либо другой, нужной обществу продукции. Также и та часть прибыли, которая не вкладывается в расширение про­изводства, должна рассматриваться как часть производствен­ного капитала и разделять его судьбу. В личную же собствен­ность предпринимателя, управляющего производством, дол­жна поступать только та сумма, на которую он, беря на себя управление производством, рассчитывал как на свой личный доход от применения в этом деле своих индивидуальных сил и способностей. Обоснованность его притязаний подтвержда­ется тем, что люди, передавая ему капитал, доверяли тем самым его способностям справиться с делом. Если же благо­даря деятельности данного лица первоначальный капитал увеличивается, то и личный доход предпринимателя должен увеличиться на столько же процентов по отношению к перво­начальной сумме, на сколько увеличился под его управлени­ем первоначально вложенный капитал. Капитал, с которым было начато производство, может по желанию первоначаль­ного владельца либо передаваться другому управляющему со всеми взятыми на себя обязательствами, либо возвращаться первоначальному владельцу, если управляющий не хочет или не может больше управлять производством.

При таком устройстве право собственности должно посто­янно передаваться от одних лиц или групп к другим. Опреде­лить в законодательном порядке, как должны совершаться эти передачи — дело государства. Оно же должно позаботить­ся о соблюдении установленных им правил и об осуществле­нии передач. Очевидно, правила, регулирующие передачу собственности, должны так или иначе основываться на обще­ственном правосознании.

Излагаемое здесь учение, как и всякое учение, желающее оставаться на почве реальности, не берет на себя иной зада­чи, как только указать направление, в котором должно раз­виваться такого рода регулирование. Осознав это направле­ние и руководствуясь им, можно в каждом конкретном случае найти более целесообразное решение. Оно должно быть прак­тически обосновано, исходя каждый раз из своеобразия всех фактических обстоятельств дела и глубокого понимания сути вещей. Чем реалистичнее способ мышления, тем менее оно стремится уложить все детали в заранее предписанные законы и правила. С другой стороны, именно из общего духа соци­альной концепции может с необходимостью вытекать тот или иной общий вывод. Таким выводом является положение, что правовое государство, регулируя передачу права собственно­сти, ни в коем случае не должно присваивать себе право распоряжаться капиталом. Оно должно лишь позаботиться о том, чтобы это право передавалось таким лицам или группам лиц, индивидуальные способности которых оправдывают це­лесообразность передачи. Из этой предпосылки, очевидно, вытекает также, что в случае передачи капитала прежний его владелец должен иметь право свободно выбрать себе преем­ника. Он может указать для этой цели другое лицо или группу лиц, или же передать право распоряжения капиталом какой-либо корпорации, принадлежащей к духовной организации общества. Ибо тот, кто оказал услугу обществу, целесообраз­но распоряжаясь капиталом, может наилучшим образом су­дить и о способах его дальнейшего использования, если он опирается при этом на свой опыт и способности и действитель­но руководствуется социальным сознанием. Для социального организма гораздо полезнее последовать совету такого лица, чем пренебречь и предоставить решение этого вопроса тем, кто не связан непосредственно с делом.

Подобного рода правила должны действовать в отношении капиталов, превышающих определенный минимум и приоб­ретаемых лицом или группой лиц путем приложения средств производства (включая и землю с ее недрами). Сюда не относится та собственность, которая приобретается на дохо­ды, получаемые за личное участие в управлении производст­вом. Такого рода приобретения и сбережения, добытые собственным трудом, должны оставаться до смерти владельца или до какого-то более позднего срока в личной собственности его самого или его наследников. Если такого рода сбережения вкладываются в производство, то в пределах того же срока владельцу должны уплачиваться определенные — справедли­вые, т. е. соответствующие требованиям общественного пра­восознания, проценты, размеры которых устанавливаются законом.

В обществе, устроенном на основе изложенных идей, мож­но провести полное разделение между доходами производст­ва, с одной стороны, и доходами труда, с другой. Доход производства есть результат приложения рабочей силы к средствам производства, доход труда есть результат личных — физических и духовных — качеств трудящегося. Это раз­деление отвечает как общественному правосознанию, так и интересам социального целого. Личные сбережения, передан­ные в распоряжение управляющего производством, приносят обществу пользу: они увеличивают капитал, служащий сред­ством применения сил и способностей людей. Приумножение же капитала в процессе производства — за вычетом законных процентов — создается жизнедеятельностью всего социально­го организма в целом и должно вышеописанным способом возвращаться обществу. Правовое государство должно лишь позаботиться о том, чтобы соответствующие передачи капи­тала осуществлялись. Но решать, в какую именно отрасль материального и духовного производства должен быть пере­дан тот или иной капитал или личные сбережения — не дело государства. Это привело бы к тирании государства и в мате­риальном производстве и в производстве «духовных благ». Наилучшее же для социального организма руководство и тем и другим осуществимо лишь путем свободных решений лю­дей, занятых производственной деятельностью в силу их лич­ных качеств и способностей. Тот же, кто почему-либо не склонен сам решать, кому должен быть передан созданный им капитал, может учредить для распоряжения им корпорацию, принадлежащую к духовной организации общества.

Также и капитал, приобретенный на трудовые сбережения, вместе с процентами на него должен после смерти владельца или по истечении какого-то срока передаваться по его заве­щательному распоряжению лицу или группе лиц, занятых в материальном или духовном производстве — только такому лицу или группе, но не тем, кто не участвует в производст­венной деятельности и в чьих руках доход с капитала стано­вится просто рентой. В этих случаях владельцу также должно предоставляться право, не назначая личного преемника, пе­редать капитал в распоряжение той или иной корпорации, принадлежащей к духовному организму общества. И лишь при полном отсутствии каких бы то ни было распоряжений со стороны владельца правовое государство может заменить его, передав духовной организации решение вопроса о выборе преемника.

В таком социальном строе свободная инициатива каждого сочетается с интересами всех; больше того — эти последние обеспечиваются наилучшим образом именно в силу того, что свобода личной инициативы обращена на службу интересам общества. В этих условиях каждый, подчинивший свой труд руководству другого человека, может быть уверен, что про­дукция, совместно ими выработанная, наилучшим образом послужит во благо социального организма, а тем самым — и во благо самого работника. В таком социальном строе устано­вится правильное, соответствующее здравому смыслу и спра­ведливости, соотношение между затратами капитала, овеще­ствленного в средствах производства, и рабочей силой, с одной стороны, и ценами на совместно ими произведенную продук­цию, с другой.

Возможно, многие найдут в наших предложениях ряд не­достатков. Разумеется, их можно найти. Подлинно реалисти­ческое мышление вовсе не ставит своей задачей дать раз и навсегда «совершенную» программу. Оно стремится указать направление дальнейшей практической работы. Изложенные здесь отдельные замечания — это, в сущности, лишь приме­ры, разъясняющие общее направление социальных преобра­зований. Примеры и предложения можно усовершенствовать. Если усовершенствования пойдут в нужном направлении — результаты их будут плодотворны.

В описанных условиях справедливые личные и семейные интересы получат полное удовлетворение, не вступая в про­тиворечие с интересами общества. Можно, разумеется, пред­положить, что найдутся люди, которые захотят при жизни передать свою собственность наследникам. В лице таких на­следников появятся мнимые производственники, которых це­лесообразнее было бы заменить другими лицами, более спо­собными к такого рода деятельности. Но в обществе, устроенном на началах трехчленности, опасность таких зло­употреблений невелика. Ибо правовому государству доста­точно установить, что во всех случаях собственность, пере­данная члену семьи, должна по истечении известного срока после смерти прежнего владельца поступать в распоряжение духовной корпорации, назначающей нового владельца или утверждающей назначение, сделанное завещателем. Можно найти и какие-либо другие способы предотвратить обход за­кона. Правовое государство позаботится только о том, чтобы передача совершилась, вопрос же о том, кто должен занять место наследника, решается учреждением, принадлежащим к духовной организации общества. В этих условиях укрепляет­ся понимание того, что наследники должны подготовляться путем полезного социальному организму воспитания и обра­зования, и что общество не должно терпеть ущерба из-за передачи капитала лицам, не пригодным к предприниматель­ской деятельности. Человек с развитым социальным сознани­ем нисколько не заинтересован в том, чтобы его преемниками по управлению капиталом становились лица или группы, личные качества которых не оправдывают этого назначения. Кто не лишен практического здравого смысла и чувства реальности, не сочтет высказанные соображения пустой уто­пией. Ибо здесь говорится как раз о таких нововведениях, которые могут вырастать непосредственно из существующих условий во всех областях общественной жизни. Нужно лишь принять одно принципиальное решение: правовое государство должно постепенно отказываться от управления духовной жизнью общества и от собственной хозяйственной деятельно­сти. И не чинить препятствий, если само собой возникает то, что должно возникать и развиваться: утверждаются частные учебные заведения, а экономические организации добиваются самоуправления. Вовсе не требуется немедленно закрыть все государственные школы и все государственные хозяйст­венные предприятия. Но малыми, может быть, начинаниями прокладывается путь постепенного уничтожения государст­венной системы образования и государственной экономики. Но прежде всего необходимо, чтобы люди, убедившиеся в правильности здесь изложенных или сходных идей, взялись за их распространение. Ибо, принимая эти идеи, люди при­обретают уверенность, что преобразование существующего строя и устранение созданного им социального зла вполне осуществимо. А единственно из этой уверенности и может произойти подлинное оздоровление социальных отношений. Ибо тот, кто проникся такой уверенностью, сможет увидеть в окружающей действительности, каким образом требуемые нововведения можно практически провести в существующих условиях. Главнейшая черта изложенных здесь идей в том и заключается, что новое лучшее будущее создается не путем внезапного разрушения существующего строя. В ходе осуще­ствления этих идей новое развивается из старого, уничтожая в самом своем развитии его вредные стороны. Социальная программа, отвергающая подобную установку, никогда не сможет достичь того, что, несомненно, должно быть достиг­нуто: она не сможет в ходе своих преобразований уберечь от разрушения и сохранить созданные до сего времени людьми ценности и приобретенные ими способности. Сторонники да­же самых радикальных воззрений убедятся в возможности социального переустройства с сохранением унаследованных от прошлого ценностей, если признают справедливыми идеи, указывающие путь подлинного оздоровления социальной жизни. Какие бы классы ни пришли к власти — они не уничтожат социальное зло, если идеи, которыми они руковод­ствуются, не соответствуют действительным законам здоро­вой жизнедеятельности социального организма.

Кто сомневается, что в наше время социальных неурядиц найдется достаточно людей, способных воспринять такого рода идеи — если в их распространение действительно будет вложена необходимая энергия — сомневается тем самым в восприимчивости человеческой природы к импульсам здравого смысла и целесообразности. Такой вопрос — о правомер­ности подобных сомнений — нам и не нужно ставить. Мы должны спросить себя только: что надо делать, чтобы как можно более действенными стали идеи, пробуждающие в людях эту уверенность?

Признание и практическое осуществление изложенных здесь идей затрудняется прежде всего тем, что они двояким образом противоречат общепринятым в настоящее время взглядам: обычные возражения сводятся либо к отрицанию в той или иной форме самой возможности расчленить единство социальной жизни, поскольку все три ее области в действи­тельности тесно между собой связаны, либо к утверждению, что и в существующей единой государственной форме орга­низации общества достигается необходимая самостоятель­ность каждого из трех его членов, изложенная же здесь идея — не что иное, как чисто умственное хитросплетение, ничего общего не имеющее с реальностью.

Первый аргумент вытекает из неверного понимания реаль­ностей общественной жизни: считается, что единство вносит­ся в общественную жизнь путем подчинения ее определенно­му установленному порядку. В действительности же требует­ся как раз обратное: единство общества должно складываться в самой общественной жизни, как ее результат: потоки общественной деятельности, сливаясь из разных направле­ний, должны в конечном итоге образовать единство. Именно этому, реальному пониманию законов общественной жизни противоречило все историческое развитие последних столе­тий. Потому-то живые, свойственные людям устремления воспротивились навязанному извне «порядку»; это и привело к социальным потрясениям наших дней.

Второе возражение вытекает из непонимания коренных различий в способах действия, свойственных каждому из трех членов социального организма. Не хотят замечать, что к каж­дому из них человек находится в особом отношении, что этот особый род отношений может развернуться во всем своеобра­зии лишь при наличии в реальной жизни самостоятельной почвы, на которой этот род деятельности развивается свободно и независимо от других, вступая затем с ними в те или иные взаимодействия. Старая экономическая теория физиокра­тов¹ утверждала: правительственные мероприятия, регули­рующие экономические отношения, могут препятствовать их свободному саморазвитию — тогда они вредны. Если же эти мероприятия действуют в том же направлении, в каком эко­номические отношения развиваются сами собой — они излиш­ни. Доктрина физиократов отвергнута. Но как навык мышле­ния она и поныне невидимкой отравляет умы. Люди верят, что если одна область жизни будет развиваться, следуя своим за­конам, то это даст людям все, что им нужно. Если, например, экономическая жизнь общества будет построена так, что все люди признают ее превосходной, то на почве совершенной экономики неминуемо возникнет и совершенное право и вы­сокая духовная культура. Однако это невозможно. Только те­ория, полностью оторванная от жизни, может это утверждать. В кругу экономических отношений нет ничего, что само по себе побуждало бы регулировать человеческие отношения, ко­торые складываются между людьми на основе правосознания. Если все же эти отношения человека к человеку мы захотим построить, подчиняясь экономическим импульсам, то человек и его труд, и распоряжение средствами труда окажутся в плену экономических закономерностей. Человек станет винтиком в механизме экономики. Экономическим явлениям присуща тенденция развиваться в одном определенном направлении — в соответствии с законами экономики — законами выгоды, хозяйственного расчета. Чтобы это одностороннее движение не становилось вредоносным, необходимо вмешательство дру­гой, независимой от экономики, силы. Не в том дело, что правовые нормы хороши, если они содействуют естественному развитию экономических явлений, и вредны, если они этому препятствуют. Важно другое: достойное человека существова­ние достижимо лишь в таком обществе, где направление эко­номического развития непрерывно корректируется нормами человеческого правосознания, определяющими отношения человека к человеку. А сама экономика сможет успешно раз­виваться во благо общества, лишь если силы и способности людей будут воспитываться и укрепляться на основе своих собственных, не зависимых от экономики, закономерностей. Тогда только они будут питать экономику такими творчески­ми силами, которые внутри самого экономического оборота зародиться не могут.

Удивительное дело: в обычной жизни выгоды разделения труда общепризнанны. Никто не скажет, что портному следует завести корову, чтобы получать молоко. Когда же дело идет о функциональном разделении всей социальной жизни — упорно утверждают, что всеобъемлющее государство — един­ственная плодотворная форма общественной организации.

Идеи, отвечающие реальностям социальной жизни, не мо­гут не вызывать самых разнообразных возражений. Это есте­ственно. Ибо подлинная реальная жизнь непрестанно рождает противоречия. И мысль, стремящаяся охватить реальность, должна искать такие формы социального устройства, где про­тиворечия, возникающие в деятельности одних институтов, выравнивались бы деятельностью других. Нельзя ожидать, чтобы какая-либо организация, которая в мыслях рисуется нам «идеально хорошей», практически могла жить и действо­вать без противоречий.

Совершенно справедливое требование выдвигают социали­сты: существующий строй, где цель производства — нажива одного, должен быть заменен строем, где целью производства станет потребление всех. Однако полностью признав спра­ведливость этого требования, нельзя принять вывод, который делают социалисты: средства производства должны перейти из частной собственности в собственность общественную. Скорей придется сделать совершенно иной вывод: должны быть найдены правильные пути, по которым продукция част­ного производства, движимого силами индивидуальной ини­циативы, передавалась бы обществу. В настоящее время ка­питалистическая производственная организация подчинена одной цели: продукция, должна давать доход. В экономике будущего свободные экономические организации (ассоциа­ции) смогут направлять производство в соответствии с инте­ресами потребления, организуя движение продукции от про­изводителя к потребителю. Дело государственно-правовой ор­ганизации позаботиться о том, чтобы лицо или группа лиц пользовались правом распоряжаться производством лишь до тех пор, пока эта правовая связь между человеком и средст­вами производства оправдана индивидуальными свойствами человека. Таким образом вместо общественной собственно­сти на средства производства в социальном организме будет создан кругооборот средств производства. В этом кругооборо­те средства производства будут все снова и снова переходить в руки тех, кто в силу своих индивидуальных качеств спосо­бен наилучшим образом использовать их в интересах обще­ства. Таким путем между личностью и средствами производ­ства будет на время устанавливаться та же связь, которая теперь создается правом частной собственности. Ибо глава предприятия и подчиненные ему руководители производства могут применять свои способности и получать от этого сооб­разный доход только в силу того, что в их распоряжении находятся средства производства. И они не преминут позабо­титься о расширении и усовершенствовании производства, ибо с ростом продукции увеличивается их доход, хотя они и не получат полностью всей прибыли: эта прибыль — в духе изложенных идей — принадлежит обществу, за вычетом до­ли, составляющей вознаграждение производителя за его лич­ное участие в увеличении производства. Естественно, что в случае сокращения продукции доход производственника дол­жен уменьшаться в той же мере, как он увеличивается при ее расширении. Но во всех случаях доход руководителя должен зависеть от его личного участия в производстве, а не от размеров прибыли самой по себе. Ибо прибыль создается не одним только умственным трудом предпринимателя, а сово­купностью сил, действующих в обществе.

Ясно, что с проведением в жизнь изложенных здесь соци­альных идей существующие социальные установления по­лучают совершенно новое значение. Собственность перестает быть тем, чем она была до сего времени. Но она не возвраща­ется в старую, преодоленную ходом исторического развития форму общественной собственности; она выводится на путь преобразования, перехода к совершенно новым формам. Объ­екты права собственности приобретают как бы свойство «те­кучести», вводятся в поток социальной жизни. Отдельное лицо не сможет распоряжаться ими в своих частных интере­сах во вред общества; но и общество не сможет распоряжаться ими бюрократически во вред отдельных лиц; но лица, обла­дающие соответствующими способностями, смогут получить к ним доступ, чтобы таким образом служить обществу.

В практике такого рода учреждений разовьется чувство социальной солидарности, которое послужит здоровой осно­вой производственной организации и предохранит социаль­ный организм от опасности кризисов. Самоуправляющаяся экономическая система, деятельность которой ограничивает­ся кругом чисто экономических отношений, сможет в нужных случаях вносить в экономический кругооборот коррективы, необходимость которых обусловливается связями чисто эко­номического характера. Если, например, какое-нибудь пред­приятие не в силах выплатить своим вкладчикам полагающи­еся им проценты, то недостающие средства — при условии, что продукция предприятия признана отвечающей нуждам общества — могут быть получены от других предприятий по свободному с ними соглашению. Автономный, в самом себе замкнутый экономический кругооборот должен извне по­лучать: от государства — правовые нормы, от духовной орга­низации общества — постоянный приток индивидуальных человеческих дарований. Сама же экономическая организа­ция должна иметь дело только с чисто экономическими вза­имоотношениями. Именно поэтому она сможет создать такую систему распределения, в которой каждый получит то, что по справедливости может получить в соответствии с уровнем общественного благосостояния. И если один получит, по-ви­димому, больше дохода, чем другой, то только потому, что это «больше» обусловлено его индивидуальными способностя­ми, служащими общему благу.

В социальном организме, устроенном в духе изложенных здесь идей, средства на содержание государственных органов должны создаваться путем налогообложения на основе согла­шения между руководствами двух систем — государственной и экономической. Средства же духовных организаций долж­ны составляться только из свободных приношений отдельных лиц, согласно их собственной оценке получаемых ими духовных благ. Индивидуальная инициатива и свободная конку­ренция в области духовного труда создадут здоровую основу духовной организации общества.

Только в таком обществе станет возможным подлинно справедливое законодательство в области распределения. Ес­ли количество и характер труда, которым распоряжается эко­номическая организация, не диктуется только выгодами про­изводства, а подчиняется правовым нормам, то количество и стоимость произведенной продукции будет ограничиваться количеством допустимого труда; экономическая организация не сможет уже в погоне за прибылью увеличивать производ­ство, заставляя людей трудиться больше, чем это допустимо с точки зрения человеческого благосостояния и человеческого достоинства. В такой экономической организации найдут свое признание чисто человеческие права. Так, например, дети должны иметь право на образование. Поэтому рабочий — отец семейства должен получать больше, чем такой же рабо­чий-одиночка. «Доплата» должна выдаваться особым учреж­дением, в деятельности которого участвуют все три члена социального организма. Право на образование будет обеспе­чиваться организацией, в которой руководство экономиче­ской системы определяет размеры выплат, а правовой госу­дарственный орган устанавливает право отдельного лица — на основании заключения учебного заведения или какой-либо иной духовной организации.

Необходимо снова подчеркнуть, что подобные указания — только примеры, освещающие направление социальных пре­образований. Очень возможно, что в отдельных случаях най­дутся совершенно иные правильные решения. Но «правиль­ными» могут быть только решения, основанные на том или ином, соответствующем каждой конкретной цели, взаимодей­ствии трех самостоятельных членов социального организма. В этих предложениях, следуя образу мыслей, из которых они вытекают, можно увидеть — в противоположность многому, что, считаясь ныне практичным, на самом же деле вовсе не таково — подлинный практичный выход: такое расчленение социального организма, которое побуждает людей, действую­щих в условиях расчлененности, постоянно создавать в своей жизни социально целесообразные факты и отношения.

Как детям принадлежит право на образование, так и пре­старелым, инвалидам, больным принадлежит право на пропи­тание за счет средств, создаваемых на тех же началах, как и средства на образование детей. Во всех этих случаях сущест­венно одно: размеры дохода нетрудоспособных членов обще­ства не определяются экономическими отношениями, а нао­борот — экономические отношения подчиняются здесь нор­мам, основанным на правосознании. Трудящиеся члены обще­ства получат тем меньшую долю произведенных ими стоимо­стей, чем больше будет передаваться лицам, не участвующим в производстве. Но если социальные импульсы, которые име­ются здесь в виду, будут осуществляться, то это «уменьшение» будет равномерно распределяться между всеми участниками экономической деятельности. В правовом государстве, свобод­ном от подчинений экономическим интересам, образование детей и пропитание нетрудоспособных — в чем, по существу, заинтересовано все человечество — действительно станет об­щечеловеческим делом, так как именно в правовой организа­ции действует то общее, что касается всех людей.

В социальном организме, построенном на основе изложен­ных здесь идей, излишки, производимые одними лицами в силу их индивидуальных качеств, становятся достоянием об­щества. Естественно, что из этого же общего достояния дол­жна возмещаться недостаточная продуктивность менее ода­ренных людей — по справедливости, в силу общечеловече­ской солидарности. «Прибавочная стоимость» не будет служить неправомерной наживе капиталиста, а пойдет на расширение материального и духовного производства. А так­же на обеспечение всего того, что порождается самим соци­альным организмом, хотя и не служит непосредственно удов­летворению его нужд.

Кто склонен к мысли, что тройственное подразделение общества — чисто теоретическое построение, и что в дейст­вительности — как в существующей форме монолитного го­сударства, так и в социалистической системе общественного производства — это подразделение происходит «само собой», — пусть обратит внимание на некоторые особенности социальной организации, которые должны явиться следствием практического осуществления предлагаемой трехчленности. Так, например, деньги должны будут признаваться законным средством платежа не на основе государственного законода­тельства, а в соответствии с мероприятиями, проводимыми руководящими органами экономической системы. Ибо в здо­ровом социальном организме деньги не могут быть ничем иным, как только неким ордером или чеком на получение товаров, произведенных другими. Человек получает эти то­вары из общей массы товаров, обращающихся в экономиче­ской системе, потому что произведенные им самим товары включены в тот же кругооборот. Благодаря денежному обра­щению весь экономический кругооборот становится единым хозяйством. Окольным путем, через экономическую систему в целом, каждый производит для каждого.

В экономическом кругообороте мы имеем дело только с товарами. Включаясь в экономический кругооборот, услуги духовных и государственных организаций тоже приобретают характер товара. В экономическом кругообороте услуги учи­теля ученику — товар. Но «товар» учителя, за который он получает плату, не есть его личные способности, так же как и товар рабочего не есть его рабочая сила. И тому, и другому оплачивается только то, что, исходя от них, может в эконо­мическом кругообороте стать товаром. Свободная личная инициатива и правовые нормы действенно участвуют в про­изводстве. Но действие и того и другого должно определяться факторами, лежащими вне круга экономических отношений — подобно силам природы, влияющим на сбор зерна в уро­жайные и неурожайные годы. В экономическом кругообороте духовная организация в целом, равно как и государство, приравниваются, с точки зрения экономической ценности их деятельности, к отдельным товаропроизводителям. Но то, что они производят, не является в их собственной области това­ром, а становится товаром, лишь включаясь в экономический кругооборот. Ни духовная организация, ни государство сами не хозяйствуют. Но плоды их деятельности включаются в хозяйство на началах, устанавливаемых руководящими орга­нами экономической системы.

Стоимость товара (или услуг), определяемая экономиче­скими факторами и выраженная в денежной сумме, представ­ляющей его обменную стоимость, во многом зависит от ра­зумности и целесообразности тех мероприятий, с помощью которых автономные экономические организации осуществ­ляют управление хозяйством. От этих мероприятий зависит, в какой мере экономика данного общества сможет продуктив­но развиваться на базе тех именно духовных и правовых условий, которые создаются в нем деятельностью двух других членов социального организма. Денежная стоимость товара станет тогда выражением факта, что данный товар произве­ден экономической организацией в количестве, соответству­ющем потребностям общества. В этих условиях движущей силой производственной деятельности не может уже быть стремление к обогащению путем увеличения массы произво­димой продукции. В деятельности экономических ассоциа­ций, многообразно между собой связанных, производство бу­дет сообразовываться с потребностями общества. Таким путем соотношение между денежной стоимостью товара и интересами производственного предприятия будет склады­ваться в соответствии с интересами потребления.* Деньги действительно станут только мерилом стоимости, ибо каждая монета или иной денежный знак будут служить выражением некоего товара, произведенного его обладателем: только про­изводя товары, можно стать обладателем денег. Должен быть установлен порядок, в силу которого деньги должны терять свою стоимость, как только теряется вышеуказанное их зна­чение. Выше мы уже касались аналогичных установлений в отношении материальных средств производства. Денежные средства тоже должны, по прошествии известного срока, пе­редаваться в общественное достояние. Чтобы деньги, вложен­ные в производство, не могли — в обход мероприятий, прово­димых руководящими экономическими организациями — изыматься из производства для целей личного накопления, можно время от времени менять чеканку монет или форму денежного знака. Отсюда вытекает также, что процентные ставки на капитал должны с течением времени постепенно снижаться. Деньги должны «дешеветь», они должны как бы «изнашиваться» — как изнашиваются товары. Такое меро­приятие, проведенное в законодательном порядке, отвечает чувству справедливости: «проценты на проценты» станут не­возможными. Разумеется, владелец денежных сбережений оказал в свое время обществу услуги, которые дают ему теперь право на получение соответствующих товарных цен­ностей. Но этот обмен должен сохранять характер текущего обмена, где ценности, произведенные в настоящем, обмени­ваются на ценности, произведенные в настоящем же. Но его право обмена должно быть ограничено определенным сроком: ибо ведь право на товар, приобретенное в прошлом, может реализовываться только за счет труда, вложенного в настоя­щем. Такие права не должны становиться средством экономи­ческого насилия.

В этих условиях и проблема устойчивой валюты получит правильное решение. Ибо независимо от того, какие формы денежного обращения сложатся под влиянием ряда других факторов, валюта должна оставаться орудием разумного экономического управления в руках автономной экономиче­ской организации.

Проблема устойчивой валюты неразрешима средствами го­сударственной власти. Она разрешима лишь, если государство со своей стороны откажется от ее разрешения и предоставит автономной экономической организации право самостоятель­но проводить необходимые экономические мероприятия.

Много говорится о разделении труда в современном обще­стве, о влиянии разделения труда на экономию рабочего времени, улучшение качества продукции, товарообмен и т. д. Но мало задумываются о том, как влияет разделение труда на отношение человека к продукту своего труда. В обществе с развитым разделением труда никто, собственно, не добыва­ет средства к жизни лишь своим трудом, но только — трудом всех членов социального организма. Если даже портной по­шьет костюм для собственного употребления, то этот костюм имеет для него совсем другое значение, чем он имел в усло­виях примитивного натурального хозяйства, где каждый дол­жен был сам изготовлять для себя все необходимое. Теперь портной изготовит костюм себе для того, чтобы иметь возмож­ность изготовлять костюмы другим. И стоимость костюма для него целиком зависит от труда других. В сущности, этот костюм для него — средство производства. Мне скажут: это игра словами, путаница понятий. Но посмотрите, как проис­ходит образование стоимости в процессе товарооборота, и вы убедитесь в справедливости такого взгляда. Ибо совершенно ясно, что в экономическом организме с развитым разделением труда просто невозможно работать для самого себя. Можно работать только для других и самому пользоваться трудом других. Работать на самого себя так же невозможно, как невозможно съесть самого себя.

Но можно создать учреждения, противоречащие существу разделения труда. Это и происходит в современном обществе, где собственностью отдельного лица становится продукция, произведенная совокупной деятельностью социального орга­низма. Разделение труда с необходимостью создает строй, где жизнь каждого в отдельности определяется условиями жизни общества в целом. Разделение труда экономически исключает эгоизм. Если же эгоизм все же наличествует в общественных отношениях, в виде классовых привилегий и т.п., то создается состояние социальной неустойчивости, которое и приводит к потрясениям социального организма. В таком именно состоя­нии мы и находимся в настоящее время. Найдутся, верно, люди, отвергающие мысль, что для оздоровления социального организма правовой строй и другие общественные отношения должны перестраиваться в соответствии с теми антиэгоистическими фактами общественной жизни, которые создаются общественным разделением труда. Но из своих предпосылок они должны сделать вывод, а именно: признать полную бес­плодность всякого социального переустройства. Разумеется, любое социальное преобразование может быть успешным, лишь если оно опирается на реальные факты общественной жизни. Излагаемые здесь идеи стремятся к такому устройству социального организма, в котором вся деятельность человека развертывалась бы в условиях, вытекающих из подлинных условий жизнеспособности этого организма.

Кто довольствуется представлениями, основанными на практике существующих привычных учреждений, просто ис­пугается, услышав, что отношения работодателя и работника должны быть исключены из круга экономических отношений. Ибо он прежде всего подумает, что такое разъединение необ­ходимо повлечет за собой обесценение денег, возврат к нату­ральному хозяйству. (Д-р Ратенау в книге «После потопа»² высказывает такого рода суждения, с его точки зрения вполне обоснованные). Но в условиях трехчленности социального организма эта опасность устранима. Автономная экономиче­ская организация, действуя согласованно с государственно-правовой организацией, может полностью отделить всю об­ласть денежно-экономических отношений от трудовых отно­шений, относящихся к области права. Правовые нормы не должны непосредственно затрагивать денежных отношений работодателя и работника. Эти последние должны опреде­ляться самой экономической организацией на основе эконо­мических закономерностей. Правовые же отношения между работодателем и работником полностью освободятся от связи с денежными обязательствами; с уничтожением заработной платы как формы обмена товара на рабочую силу денежные отношения останутся только формой обмена товар на товар; деньги станут лишь мерилом обменной стоимости товаров (и услуг).

Рассматривая социальные последствия трехчленной орга­низации общества, нельзя не признать, что эта организация должна вызвать к жизни совершенно новые институты, от­личные от тех, которые свойственны существующим в насто­ящее время государственным формам.

В этих новых социальных условиях можно будет полностью покончить со всем тем, что ныне называют классовой борьбой. Ибо корень классовой борьбы — подчинение заработной пла­ты закономерностям одних только экономических отношений. В предлагаемой здесь форме общественного устройства старое понятие заработной платы так же преобразуется, как и старое понятие собственности. Этим преобразованием будет созда­ваться жизнеспособная социальная взаимосвязь между людь­ми.

При поверхностном рассмотрении может показаться, что осуществление предложенных здесь идей сведется на практи­ке к замене повременной заработной платы сдельной. Может быть, такое одностороннее, узкое толкование найдет своих сторонников. Но в действительности совсем не это имеется здесь в виду. Дело идет об устранении самого принципа «оп­латы труда» и о замене его принципом «договорного распреде­ления продукта», произведенного работодателем и работни­ком совместно и в связи с совокупной деятельностью соци­ального организма в целом. Не видеть различия между долей работника в произведенной продукции и сдельной формой за­работной платы значит не замечать главного: в такого рода «сдельной заработной плате» (которая по существу вообще уже не «заработная плата») выражается совершенно новое понимание ценности вложенного работником труда. И это новое понимание изменяет общественное положение работни­ка, ставя его по отношению к остальным членам социального организма в совершенно новое положение, отличное от того, в котором он находится сейчас, в условиях экономической зави­симости и классового господства. Таким путем реализуется требование об уничтожении классовой борьбы.

Нередко — также и в социалистических кругах — приходится встречаться с утверждением: ход развития сам по себе должен привести к решению социального вопроса, не следует заранее разрабатывать никаких программ и добиваться их осуществления. Сторонникам таких взглядов мы должны воз­разить: несомненно, в ходе развития осуществляется необхо­димое. Но в социальной жизни идеи, побуждающие людей действовать, суть реальности. По прошествии известного времени, когда осуществится то, что сейчас может быть только идеей, тогда это осуществленное само становится фак­том реальности. Тем, кого интересуют только факты сегод­няшнего дня, а не убедительность идей, придется воздержать­ся от суждения об этих идеях до тех пор, пока они не будут осуществлены. А тогда будет поздно осуществить многое, чего уже требуют от нас реальные факты сегодняшнего дня. В отношении социального организма невозможно такое же объ­ективное наблюдение, как в отношении процессов природы. Здесь мы сами действуем как участники общественной жизни. Поэтому здравый смысл восстает против требования «дока­зать» правильность тех или иных положений, касающихся социального переустройства, подобно тому, как мы «доказы­ваем» те или иные положения в естествознании. Социальные идеи могут быть «доказательными» лишь в том случае, если предметом изучения являются для нас не только существу­ющие факты, но и то, что живет как зерно в импульсах, двигающих людьми — часто незаметно для них самих — и требует воплощения.

Ряд новых социальных институтов возникает в связи с осуществлением трехчленности. В них проявляется жизне­способность нового строя, его глубокая связь с самим сущест­вом социальной жизни человечества. Один из этих новых институтов — отделение судебных функций от функций го­сударственной власти. Дело государства — устанавливать нормы правоотношений между людьми и группами людей; но вынесение судебных решений в каждом отдельном случае — дело учреждений, относящихся к духовной организации об­щества. Правильность решения судьи в значительной мере зависит от глубины понимания им индивидуальных особен­ностей и положения того, кого он судит. А эта глубина понимания возможна лишь там, где связи доверия, определяющие отношения людей в организациях духовного характера, ста­нут определяющими также и в судебной организации.

Возможен, например, такой порядок: духовная организа­ция назначает судей, принадлежащих к разнообразным про­фессиям и специальностям, а по окончании определенного срока (5-10 лет) они возвращаются к своим основным заня­тиям; тогда каждый, привлекаемый к суду, сможет до извест­ной степени выбрать из их числа того, кому он доверяет решать свои гражданские и уголовные дела. В каждом округе должно быть достаточное число судей, чтобы это право лич­ного выбора могло иметь практическое значение. Тогда в любом судебном деле истцу придется обратиться к судье, авторитетному в глазах ответчика.

Подумайте, какое решающее значение мог бы иметь такой порядок в национальных районах Австро-Венгерской импе­рии! В местностях со смешанным населением каждый мог бы избрать судью из числа лиц своей национальности. Кто зна­ком с условиями, существовавшими в этих районах, поймет, каким умиротворяющим было бы действие такой судебной организации в жизни национальностей. Но и помимо нацио­нальностей имеются обширные группы населения и сферы общественной жизни, здоровому развитию которых могла бы содействовать такая судебная организация. Судьям и судеб­ным коллегиям должны помогать особые должностные лица, обладающие специальными познаниями в области права и действующего законодательства. Они также назначаются ду­ховными организациями, но сами не имеют права судить. Апелляционные суды также образуются духовной организа­цией общества. Такой порядок создаст условия общественной жизни, в силу которых судья будет близко знаком с образом жизни и взглядами тех, кого он судит, так как в своей собст­венной жизни, вне судейских функций, выполняемых им лишь в течение определенного времени, судья и подсудные ему лица — люди одного круга.

В обществе, устроенном на здоровых началах трехчленности, все социальные институты должны воспитывать социаль­ное сознание и взаимопонимание людей, как членов одного социального организма. То же относится и к судебной орга­низации. Исполнение же судебных решений — дело правового государства.

Нет надобности останавливаться здесь на характеристике других, помимо вышеописанных, социальных институтов, связанных с осуществлением принципа трехчленности. Такая задача потребовала бы поистине беспредельного расширения рамок настоящей работы.

Охарактеризованные институты ясно показывают, что ле­жащая в их основе социальная концепция вовсе не является —  как полагают некоторые лица, присутствовавшие на моих лекциях — возрождением старой концепции сословного об­щества, возрождением платоновской идеи трех сословий — «кормящего», «охраняющего» и «просвещающего». На самом деле здесь утверждается нечто прямо противоположное. Не люди разделяются на классы и сословия, а общественная организация, общество, как «социальный организм», — рас­членяется. Люди же, каждый человек в отдельности, именно благодаря этому расчленению, приобретает социальную пол­ноценность, полноту человеческой жизни. Ибо тройственное расчленение социального организма означает, что каждый человек участвует в жизни каждого из трех членов этого социального организма. С экономической системой, куда человек включается через свою профессию, его связывают материальные интересы. С двумя другими отраслями обще­ственной жизни у него также образуются живые связи, пото­му что учреждения этих двух систем строятся в соответствии с особыми закономерностями, присущими отношениям и ин­тересам данного рода. Трехчленным будет вне отдельного человека существующий, составляющий его жизненную ос­нову социальный организм. Каждый же человек как таковой —  живая связь трех членов социального организма.

__________

* Только при таком управлении социальным организмом, которое осуще­ствляется описанным образом в свободном взаимодействии и сотрудничестве трех его членов, будут в результате устанавливаться в экономике здоровые соотношения цен на производимую продукцию. Это соотношение цен должно быть таким, чтобы каждый работающий за произведенную им продукцию получал столько обменных ценностей, сколько необходимо для удовлетворе­ния потребностей его и находящихся на его попечении лиц в течение такого срока, который нужен ему для создания нового продукта такого же труда. Такого соотношения цен невозможно добиться путем государственного регу­лирования; оно должно складываться как результат живого сотрудничества действующих в социальном организме ассоциаций. И оно будет складывать­ся, если это внутриэкономическое сотрудничество будет опираться на здоро­вое сотрудничество всех трех членов социального организма. Оно должно сложиться с такой же достоверностью, как создается прочный мост, если он правильно построен по законам математики и механики. Напрашивается возражение, что социальная жизнь не подчинена в такой же мере законам, как мост. Но этого возражения не сделает тот, кто понял, что в настоящей книге в основе социальной жизни постоянно мыслятся живые, а не математи­ческие законы.

1. Физиократы — представители политэкономического учения, возникшего в 50-х годах XVIII века во Франции. Ф. Кене, А. Тюрго, В. Мирабо и др.

2. Вальтер Ратенау (Rathenau) (1867-1922), немецкий промышленник. В 1914-18 гг. организовал и возглавил систему «военно-промышленных сырьевых обществ». Написал ряд брошюр, статей, книг. «После потопа» («Nach der FIut») 1919.