Максимилиан Волошин. О теософии

БУДДА СКАЗАЛ, что мы не должны верить во что-нибудь лишь потому, что так был сказано; но верить тра­дициям только потому, что они переданы с древних времен; ни общепринятым слухам как таковым; ни писаниям мудрецов по топ только причине, что мудрецы их писали; ни фантазиям, о которых мы предполагаем, что они вдох­новлены Дэвой. Но мы должны верить в писание, в доктрину или в утверждение, когда наш разум и наше сознание их подтверждают. «Поэтому, — говорит Он в заключение, — я вас учил не верить просто сказанному, а согласно вашему личному сознанию и затем действовать соответственно этому и с великодушием».

Е. Блаватская Тайная доктрина, том III, с. 401

Есть «тайное знание» и существуют пути, кото­рые ведут к нему.¹

Существует иное познание, чем познание науч­ного мышления.

В то время, как положительная наука, избрав себе пределом мир, постигаемый внешними чув­ствами, познала его математически, измерила его числом и утвердила свое господство над ним в ряде химических, механических и физических формул, существует иная «тайная наука», которая отказавшись от познания обманных форм внешне­го мира, избрала путь погружения внутрь духа сво­его, и в этих внутренних зеркалах души открыла мир, отраженный иначе, и иную сторону законов, управляющих ими.

На конечных ступенях познания нет и не может быть противоречия между тем, что в настоящее время называется наукой, и оккультизмом. Но в настоящую историческую эпоху они идут разными путями и между ними существует вражда неотвра­тимости.

Сознанию представляется логичным и неизбеж­ным, что внутренний психический мир человека подчинен таким же стройным законам взаимоотношений сил, как и мир внешний. Внутреннее со­зерцание должно открыть такие же незыблемые законы для мира души, какие внешнее созерцание открывает для мира природы.

Но когда заходит речь об «оккультизме» и «тай­ных науках», то прежде всего является неизбеж­ный вопрос: если Истина действительно скрыта в «тайных науках», то почему же облечена она Тайной? Почему с таким трудом и столь немногие посвящаются в знание этой истины?

Ум современного европейца настолько привык к демократизации всякого знания, как и к немед­ленному практическому применению всякой вновь открытой силы, что не может допустить, не может принять, чтобы из действительного знания делали секрет.

Здесь раскрывается одно из главных противо­речий между явными и тайными науками: вопрос о равновесии власти и морали.

Каждый вновь открытый закон, каждая новая си­ла, данная в руки человеку, дает ему новую власть на добро и на зло, власть, по существу, безразлич­ную, но которая неизбежно становится злой, если применяется с целями личными и эгоистическими.

Врач имеет в своих руках и яд, и средство исцеле­ния. Тот, кто может спасти, [всегда] может [и] убить [безнаказанно].²

Тот, кому дана власть над людскими душа­ми — духовный ли исповедник или учитель жизни, может и укрепить, может и соблазнить.

Каждое новое научное открытие или изобрете­ние дает в руки человека эту безграничную власть на добро и зло. Но характерно то, что все открытия науки, все приложения великих сил — пара, элек­тричества взрывчатых веществ, найденных на процветание человечества, — все они послужили больше на зло и на порабощение и на истребле­ние человека, чем во благо его. Это происходит от нарушения равновесия между властью и нрав­ственными законами. Зло, таящееся в человеке, проникает в мир по линии наименьшего сопротив­ления, а власть, данная человеку извне, неизбеж­но обессиливает его внутреннюю силу — волю.

Поэтому «тайные науки», изучающие и вла­деющие силами человеческой воли, скрытыми в каждом человеке, заботятся о том, чтобы власть и знание были даны только в руки тем, кто не ста­нет употреблять их с личными целями и во зло другим.

Зародыш этого мы можем видеть во врачебной и адвокатской этике — и особые присяги, приноси­мые врачами, представляют в нашей жизни пря­мой прототип тех клятв, которыми связывались в прежние времена ревнители тайных знаний.

Каждая ступень знаний требует моральной дис­циплины и испытания, которые можно тоже срав­нить с теми испытаниями, которым подвергались мастера старых ремесленных цехов, прежде чем быть допущенными до применения своего искус­ства. Таким образом, каждый изучающий тайную науку, проходит через ряд посвящений.

Но следует различать две области «тайных наук». Одна область — это та, о которой я только что говорил: это изучение и развитие своих собст­венных внутренних сил, изучение законов мира изнутри. Кроме строгой моральной дисциплины, которая является здесь не только запретитель­ным, но и необходимым условием саморазвития, так сказать гимнастикой духа, от вступившего на этот путь требуется большое физическое здоро­вье, полное равновесие нервной системы и ясный критический ум, способный взвешивать, судить и анализировать переживаемое. Слепое доверие, истеричность и экстатичность, являются здесь не­достатками, которые необходимо преодолеть. Это знание осуждает медиумизм и борется с явления­ми ясновидения, возникшими на почве истерии.

Но к «тайным наукам» причисляют обычно еще иную область знаний. Это не живая наука, а остат­ки, осколки и обрывки древней науки, которая в человечестве предшествовала науке современной. Современные ученые (например, Фрэзер в своей книге «Золотая ветвь») констатирует единство и тождество приемов магий и колдовства во всех странах, во все эпохи и у всех народов, находящих­ся на известной стадии развития. Эти обряды и заклинания, дошедшие до нас в отрывочном и обес­смысленном виде. Представляют разрозненные отзвуки когда (-то) единого знания. Видимая неле­пость всех этих обрядов и заклинаний происходит от того, что самый механизм сознания изменился в нас и ум утерял понимание исходных принципов и основ той — древней науки о силах природы.

Было бы то же самое, если бы мы утратили всю систему теоретических основ химии и в наших руках осталось бы лишь несколько практических рецептов, осуществимых на практике при безус­ловной точности их исполнения, но на взгляд логи­ки произвольных и бессмысленных.

Древняя магия была такой же наукой о силах природы, как нынешняя наука, но только там, где современная наука постигает закон природы безус­ловно и математически, там магия видела живую волю стихийных духов, управляющих природой, и вступала в личную борьбу с ними. Там, где наше сознание видит законы чисел и соотношений, древ­нее сознание, следы которого остались в сказках и мифах, видело воли живых существ. Поэтому все магические обряды и заклинания представляют не что иное, как обрывки древних договоров со сти­хийными духами.

Эти несвязные пережитки и лоскуты древней науки о природе хранились и хранятся до сих пор в человечестве и до сих пор не утратили некоторо­го практического значения (точно так же, как сохра­нили бы его разрозненные химические рецепты в том случае, если бы была утрачена сама наука химия).

Поэтому, когда современно[е] научное созна­ние окрепло и сложилось в метод и стройную сис­тему, оно начало беспощадную борьбу с обессмыс­ленными остатками этого древнего знания.

Отсюда процессы ведьм. И характерно то, что средневековье совершенно не знало процессов ведьм. Они начались только в XVI, XVII веке и при том по инициативе университетов, а не церкви (см. книгу Сперанского «Ведьмы и ведьмовство»). По­зитивная наука преследовала и жгла на кострах ведьм, а не католическая церковь, которая сама хранила традиции магии и применяла их.

Пережитков этой древней науки, утратившей ныне свое значение и замененной современным положительным знанием, ни в каком случае не сле­дует смешивать с истинной «тайной наукой», парал­лельной положительной науке, дополняющей ее и в новом свете являющей ее выводы и обобщения.

За последние годы в России возрос до небыва­лых размеров интерес ко всем «тайным наукам»: к спиритизму, магии, магнетизму, астрологии, хиро­мантии, о чем свидетельствуют книги и журналы по этим вопросам, появляющиеся в количестве всё возрастающем.

Тому, кто хочет разобраться в этих вопросах, издания эти не только не смогут помочь, но наобо­рот — скорее затемнят его и окончательно собьют с толку.

Ни в одной области знания нет такого просто­ра шарлатанству, намеренному и ненамеренному, нигде истина не перепутана до такой степени с ло­жью и обманом.

Зависит это, конечно, прежде всего от того, что интерес к этим вопросам основан в большинстве случаев на жажде сверхъестественного и суеве­рии, которое требует прежде всего чуда или хотя бы повествования о нем.

[Издатели соответствующих книг и журналов только удовлетворяют существующей потребно­сти, примешивая для привлечения к своим ново­стям с того света порнографию и рецепты грубого колдовства.]

И не только в русских изданиях, наводнивших в настоящее время наш книжный рынок, но и во­обще во всех популярных руководствах по тайным наукам на всех языках, неизбежна эта примесь шарлатанства.

Между тем, в основе «тайных наук» лежит впол­не определенный, точный и строго логический метод, нисколько не исключающий естественнона­учного метода познания, но только пользующийся иными приемами и опытами, а также иными апри­орными данными, при знании этого метода разные магические и астрологические данные, на наш взгляд, нелепые, получают смысл и объяснение.

Для познания метода тайных наук, конечно, проще всего обратиться к индусским, греческим и средневековым первоисточникам. Но здесь, кроме отсутствия переводов, читатель натолкнется еще на непреодолимые трудности при разрешении того символического и условного языка, которым написаны эти древние книги. В сущности, этот язык очень точен и не более условен, чем язык со­временных научных исследований, испещренных химическими и алгебраическими формулами, но для понимания его надо иметь ключ.

Современные европейские авторитеты по ок­культизму не дают этого ключа, так [как] сами тре­буют известного опыта и подготовки для их понима­ния [и] критического отношения для их проверки.

Частью они, как Папюс, тоже грешат шарлатан­ством и приманками для привлечения публики, а более серьезные, как Элифас Леви и Гюайти или не начинают с самых первых ступеней, или не договаривают до конца, имея свои собственные скрытые мысли. Все они трактуют скорее теорию и практику «Черной магии», чем учение о челове­ческой душе и систему мира.

Единственный в настоящее время путь к изуче­нию оккультных наук, на который можно положить­ся вполне, представляют издания Теософского общества.

Все книги, изданные этим обществом, состав­лены в высшей степени честно, добросовестно и популярно и, начиная с самой азбуки метода, вводят постепенно в круг идей наиболее глубоких и сложных и дают прекрасные переводы классиче­ских индусских книг, служащих первоисточниками «тайного знания».

Издания Теософского общества существуют на английском, немецком и французском языках и только за последний год они начали появляться и в русских переводах.

За прошлый год вышли на русском переводы двух замечательных теософских книг: «Свет на Пути» (изд. «Посредника») — книга индусских мо­ральных правил, систематически составленная, как руководство для духовного самовоспитания, и «Сокровенная философия Индии» брамана Чаттерджи —очень сжатое, полное и блестящее изло­жение теософской доктрины.

С наступающего 1908 года издание теософ­ской литературы на русском языке должно очень расшириться, так как с января начинает выходить религиозно-философско-научный журнал «Вест­ник теософии», в котором, наравне с оригинальны­ми статьями русских теософов, будут печататься переводы различных основных книг теософской литературы.

В настоящую же минуту передо мной лежит книга «Вопросы теософии», выпуск I, представ­ляющая издание периодических сборников статей по теософии³. Несмотря на несколько случайный и мало систематический подбор статей, сборник этот дает довольно полное и цельное изложение целей и доктрин Теософского общества.

Теософского общество было основано [в] 1875 году [гениальной русской женщиной] Еленой Пет­ровной Блаватской. [Для России ее имя и ее дея­тельность остаются, в сущности, совершенно неиз­вестными, если не считать старой обличительной книги Всеволода Соловьева «Разоблаченная жри­ца Изиды», где он обвиняет Блаватскую в различ­ных обманах. Но эта книга личных и старых и не­выясненных счетов не имеет никакого отношения к Блаватской как теоретику и писательнице. Все книги Блаватской были написаны на английском языке и по-русски никогда не были переведены.]

В настоящее же время, после смерти полковни­ка Олькотта, бывшего ее заместителем, во главе общества стоит Анна Безант.

К сожалению, ни одна из книг Блаватской до сих пор не была переведена на русский язык, ес­ли не считать ее путевые очерки и воспоминания об Индии, написанные по-русски и появившиеся в «Русском Вестнике» под псевдонимом Радда-Бай. Но эта книга, очень увлекательная и фантастиче­ская, не имеет никакого отношения к доктринам Теософского общества. Все же остальные книги ее, лежащие в основе теософской литературы, на­писаны по-английски, и только частью переведены на немецкий⁴ и французский языки.

«Теософия всегда существовала, — говорит­ся в редакционном предисловии к «Вопросам теософии», — как великий синтез, обнимающий религию и науку, и, как путь к реальному богопо-знанию, она составляет сокровенную часть всех религиозных движений мира, но ключ к ней был утерян и заслуга Е.П. Блаватской состоит в том, что она передала его западному миру». Поэтому ни в коем случае не следует отождествлять впол­не теософию и Теософское общество, которое служит лишь скромным целям распространения и популяризации теософских знаний.

Главные основы теософии:

1) Единство всего существующего — братство.

2) Закон Кармы, закон причин и последствий в духовном, как и в материальном мире.

3) Закон эволюции, духовной и материальной, выражающийся для человека в перевоплощении.

Цели «Теософского общества» так определяют­ся его уставом:

§1. Цель Теософского общества — создать яд­ро международного братства без различия нацио­нальностей, вероисповедания, цвета кожи, пола, касты и т.п.

§2. Изучение религий, философий, литератур, как древне-арийских, так и современных.

§3. Изучение психических сил, находящихся в природе и в человеке в скрытом состоянии.

Также редакционное предисловие дает еще такую предпосылку, определяющую отношение теософии к прочим областям и системам тайных наук:

«Теософия призывает к изучению оккультных сил в природе человека и, вместе с тем, напоми­нает, что во все времена нормальный путь к этому изучению имел три ступени: сперва требовался внутренний путь нравственного очищения, затем духовное воздержание, просветление, и затем уже давалась сила, могущество, способность приме­нять знание скрытых законов на благо человече­ства. В настоящее время, ввиду большого увлече­ния общества изучением оккультизма и сильного распространения изданий, указывающих на обще­доступные и часто весьма опасные эксперименты в области магнетизма, гипнотизма, медиумизма и всякого рода психизма, такое напоминание очень важно. Всякое уклонение от нормального пути в сторону преждевременного раскрытия пси­хических сил ведет к физическим и душевным заболеваниям и может иметь самые тяжелые по­следствия не только для того, кто легкомысленно увлекается такими экспериментами, но и для всех окружающих. Смелые опыты несведущего челове­ка столь же опасны в великой психической лабора­тории природы, как и в лаборатории взрывчатых веществ. Мотив стремящегося в лабораторию дол­жен быть чист, не любопытство и не искание силь­ных ощущений должно руководить нами, а только желание познать истину. Тот же, кто ищет истину с чистым мотивом, умеет ждать и трудиться».

Эти основные положения, лежащие в основе Теософии как учения и в основе деятельности Теософского общества, получают достаточно об­стоятельное развитие в статьях, составляющих содержание «Вопросов теософии».

Целый ряд статей Анни Безант: «Теософия и новая психология», «Сила мысли», и статья Э.Уорд «Теософия и наука», устанавливают соот­ношения, зависимость и связь между теософией и естественными науками.

В статье Анни Безант «Необходимость пере­воплощения» читатель найдет основы учения о перевоплощении, тоже поставленные в связь с теориями Дарвина и Вейсмана.

Учение о Карме изложено в хорошей и сжатой статье П.Н.Батюшкова.

Две статьи Анни Безант посвящены отношению теософии к христианству.

Особое место занимают статьи доктора Штейнера — главы современного германского теософ­ского движения: «Культура Пятой Арийской Расы», вскрывающая эзотерическую историю арийского сознания, и толкования ко второй части «Фауста», выявляющие связь идей Гёте с оккультными уче­ниями.

К сожалению, последняя статья испорчена ци­татами из «Фауста», сделанными по слабому пе­реводу Холодковского. Обе статьи эти — самое интересное, что дано в сборнике, но они носят характер отрывочный, не будучи приведены в связь со всей громадной системой, созданной Штейнером.

Но самый драгоценный вклад сборника — это прекрасный перевод XI диалога индусской поэмы «Бхагават-Гита» сделанный московским санскрито­логом М.Э.⁵ Сколько мне известно, перевод этого диалога является отрывком уже законченного пол­ного перевода «Махабхараты», до сих пор еще не использованного европейскими учеными. Эта рукопись была прислана Великим Моголом в дар Иоанну Грозному и хранится ныне в Москве, в ар­хиве Министерства иностранных дел.

Появление этого перевода на русском языке будет событием не только огромной литературной важности, но и исторической.

Бхагават-Гита — это одно из величайших Еван­гелий человечества и поэтому его воплощение на русском языке несет такие же откровения духу, ка­кие нес с собой славянский перевод Библии.

Эта поэма составляет часть «Махабхараты». Её семнадцать песен — это описание только од­ного мгновения колебания, наступившего в душе царевича Арджуны, когда он на колеснице, прави­мой самим Кришной, вылетает на пространство, отделяющее два враждебных войска, и, видя с вражеской стороны людей, ему наиболее близких и им наиболее чтимых, останавливается в смяте­нии, не решаясь дать знака к бою.

И Кришна понуждает его к борьбе, дает ему веч­ные заповеди жизни, действия и совершенства.

«В глазах верующих индусов, — говорит пе­реводчик в предисловии, — это единственный комментарий к Божественной Веде, раскрываю­щий до дна её сокровенную сущность. В ней всё небесное блаженство и вся земная надежда, всё богопознание и весь земной путь верующего. В ней квинт-эссенция древней индусской теологии и морали; она кульминационный пункт браманизма. Она вместе и катехизис и Евангелие индуизма. В этом произведении, как в фокусе, сосредоточено всё знание, вся теософия, философия и мораль индусов. Ещё значительнее эзотерический смысл этой величественной поэмы. В сверкающих симво­лах Бхагават-Гиты скрываются все глубочайшие теософские тайны древне-индусской мудрости, и всё это дивное творение является идеальным поучением, которому следовали все индийские учителя, приготовляя трепещущих учеников к ве­ликому акту посвящения».

XI диалог, напечатанный в «Вопросах тео­софии», описывает преображение Кришны, яв­ляющегося перед Арджуной в своей Вселенской форме. Это самая экстатическая часть поэмы, в которой для прославления божества найдены самые пламенные слова, когда-либо звучавшие на человеческом языке.

Другой ценный вклад теософского сборника — это перевод книги «Голос молчания» — книги, ко­торая должна быть уже известна русской публике по нескольким страницам её, переведенным Баль­монтом. Здесь переведена вся первая часть её.

«Голос молчания» — это книга-путеводитель по высшим ступеням мистического пути. Она со­ставлена Е.П. Блаватской из указаний и правил, изустно передаваемых индусскими учителями своим ученикам. Комментарием и ключом к этой книге могут служить тут же помещенные статьи А. Безант: «Преддверие» и «О некоторых затруднени­ях внутренней жизни».

Каждое новое начинание не может избегнуть ошибок. В вину издателям «Вопросов теософии» прежде всего можно поставить то, что во многих случаях они дали не переводы, а изложение ста­тей. Между тем документальная точность имеет здесь огромное значение.

Затем, никак нельзя согласиться с написанием многих имен и понятий на русском языке. Нельзя, например, называть теософское общество — теософическим, точно так же, как не называем мы философское общество философическим. Суф­фикс «ич» в этом случае дает иной оттенок смыс­лу. Издатели переводили, очевидно, французское прилагательное «theosophique», тогда как русское прилагательное подобает производить от греческо­го слова теософский.

Точно так же произвольно книга «Голос Мол­чаний» названа «Голосом Безмолвия». «Голос Безмолвия» — бессмыслица, так как в понятии «безмолвия» есть отрицание звука и голоса. То­гда как Молчание, Тишина — это понятия положи­тельные, они могут быть звучными, говорящими, они могут иметь голос.

Теперь, когда впервые на русском языке наме­чается словарь теософских понятий, надо быть особенно осторожным в выборе имен и в перево­де слов.

Везде, например, в сборнике говорится об «Астральной душе» и «Астральном плане». Между тем, как для передачи санскритского понятия «кама» существует прекрасное выраже­ние, употребляемое Владимиром Соловьевым, «страстная душа», которое гораздо ближе к теософскому понятию, чем «астраль» — термин средневековой магии, носящий характер грубого импрессионизма. Настолько же дико звучит сло­во «план», употребляемое в смысле «область», «сфера».

Вообще, издателям теософских книг следует особенное внимание обратить на язык, который рискует стать плоским интернациональным жарго­ном в стиле языка политико-экономических статей и социал-демократических брошюр, написанных сплошь иностранными словами с русскими окон­чаниями.

Ведь теософам даже больше, чем поэтам, подо­бает помнить, что идея только тогда может вопло­титься в языке и, следовательно, в сознании народ­ном, когда найдено истинное имя её, рожденное из самой сущности языка.

Примечания

1. Статья печатается по наборной рукописи, хранящей­ся в Рукописном отделе Института русской литературы АН СССР. Ф.562. оп.1, ед. хр. 210.

2. Слова и фразы, взятые в квадратные скобки, зачеркнуты Волошиным.

3. В 1911 г. в Петербурге вышел 2 выпуск «Вопросов теософии».

4. У Волошина описка: «на английский».

5. По-видимому, Михаил Александрович Эртель, исто­рик, сын писателя.