Рудольф Штейнер о русском языке.

Слово и мысль во французском, английском, немецком и славянских языках (1)

Отрывок из лекции, прочитанной в Дорнахе 18 декабря 1916г.

Вообще ведь очень часто происходит, что существо среднеевропейских народов (mitteleuropäisches Wesen) понимается неправильно. Это истинное среднеевропейское существо сейчас в Западной Европе почти всегда еще понимается неправильно. Да и как это могло бы быть иначе? Образование в Средней Европе было настолько пронизано французским элементом, что судьбе было угодно, чтобы даже Лессинг раздумывал, по-французски или по-немецки писать свой «Лаокоон», одно из величайших, значительнейших произведений, задававших тон в наиболее важную немецкую эпоху. В XVIII веке самые образованные люди Средней Европы плохо писали по-немецки, но хорошо по-французски. Этого нельзя забывать. А в XIX веке Средняя Европа стояла перед большой опасностью совершенно англизироваться, оказаться полностью пронизанной английским существом. Неудивительно, что это среднеевропейское существо знают плохо, ибо оно ведь вечно со всех сторон чем-нибудь захлестывается (űberflutet wird), также и в духовном отношении. Подумайте хотя бы о том, что дал Гете как теорию эволюции животных и растений. Это действительно на целую ступень выше материалистического дарвинизма, подобно тому, как, следуя в своем развитии закону перегласовки согласных (2), немецкий язык поднялся ступенью выше английского, оставшегося на уровне развития готского языка. Однако в самой Германии удача сопутствовала не подлинно немецкому гётевскому (Goethesche), но материалистическому дарвинизму. Так что совсем неудивительно, что немецкое существо плохо понимают, да и не прилагают усилий, чтобы вообще понять его действительно так, как оно должно быть понято, если желают воздать ему должное.

Ну что ж, как уже говорилось, особенно в политических науках все оказалось под влиянием английского направления мыслей. Но что станет крайне необходимым, так это определенное самопознание народов. И исцеления не наступит, пока дело не дойдет до этого самопознания, для которого тут уже недостаточно Герберта Спенсера и Джона Стюарта Милля (3), но в основе которого должна лежать духовная наука, а также и само ощущение того, что дается через духовную науку.

Подумайте только, как трудно, например, понять следующее: существует определенное соотношение в душе между представлением и словом, и то, что под этим разумеется, – не сухая теория, это лежит в основе жизни. Приведу вам то, что является фактом. Предположим, что в структуре души (Seelengefüge) слово пребывает определенным образом на этом поле (нижняя линия), а мысль – на этом (верхняя линия):

И вот, дело обстоит так, что, например, французы имеют тенденцию вытеснять мысль вниз до слова, то есть, в процессе речи втиснуть мысль в произносимое. Поэтому так легко возникает как раз на этом словесном поле самоупоение словом, самоупоение фразой, причем я имею в виду фразу вполне в хорошем смысле:

Англичане вытесняют мысль ниже слова, так что мысль проходит сквозь слово и ищет реальность по ту сторону слова:

Немецкому же языку свойственно не доходить мыслью до слова. И философы, которые нигде больше в мире не были бы возможны – такие, как Фихте, Шеллинг, Гегель, – стали возможны только благодаря тому факту, что немецкий язык не доносит мысль до слова, но сохраняет (erhält) мысль в мысли. Но из-за этого люди часто могут неправильно понимать друг друга. Ибо истинно правильный перевод просто невозможен, это всегда только суррогат. Нет никакой возможности сказать так же по-английски или по-французски то, что сказал Гегель. Это совершенно исключено, такие переводы могут всегда быть только суррогатом. Возможность понимания существует только благодаря тому, что определенные романские основные элементы все еще являются общими (durchgängig), ибо все равно, говорят ли «association» по-французски или по-английски, это все восходит к романскому. Благодаря таким вещам наводятся мосты. Однако каждый народ имеет свою особую миссию, и как-то подступиться к ней, достичь соответствующего ее понимания можно только при наличии страстного стремления к этому.

Славянские народы (Das slawische Volkstum) толкают мысль обратно во внутреннее и имеют ее здесь:

Слово там находится совсем далеко от мысли, оно витает как бы обособленно от нее.

Самое сильное совпадение мысли со словом, так что мысль растворяется, исчезает в слове, существует во французском языке. Сильнейшее проявление мысли во всей ее полноте имеет место в немецком языке, поэтому на самом деле только в немецком языке имеет смысл выражение, отчеканенное Гегелем и его последователями: «самосознание мысли». Что для других остается отвлеченным понятием, является для немца величайшим переживанием, какое он только может иметь, если он это понимает в живом смысле. Немецкая натура (Das Deutsche) стремится к тому, чтобы обосновать бракосочетание между спиритуальным как таковым и спиритуальным мысли. Это не может быть достигнуто нигде в мире, ни в каком народе, кроме немецкого.

Русский язык идет по следам, ведущим к существу слова (4)

Отрывок из лекции, прочитанной в Дорнахе 27 июня 1924 г.

Русский – это сейчас такой язык, который только намекает на внутреннее существо слова, который дает ему, собственно говоря, только послышаться. Он – язык, который еще не достиг существа слова, но еще только идет по следам, ведущим к этому существу, он везде указывает направление в будущее.

И теперь мне еще хотелось бы, чтобы вы сравнили две вещи, по которым вы увидите, как сильно проявляется характер языка. Это необходимо ощущать. Иначе не сможешь освоить эвритмию. То, что должно вводить в эвритмию, не может быть только теоретическим, интеллектуальным введением, но должно быть введением в ощущение сути дела. Итак, сравните-ка теперь эвритмизацию русского стихотворения с эвритмизацией французского. Попытайтесь ощутить, насколько это различно. (Следует исполнение русского стихотворения.) Не правда ли, вы видите, как в русском идут по следам существа слова. А теперь попытайтесь ощутить, как в другом, во французском стихотворении приплясывают перед существом слова и как бы удаляются от него (vorne vor dem Wortwesen hinweggetänzelt). (Исполняется французское стихотворение.) Итак, это абсолютно перед существом слова (Das ist also durchaus vor dem Wortwesen ). Вы видите, что оба эти характера соотносятся поистине как небо и земля, как два противоположных полюса.

Перевод с нем. А. Шнебеле и А. Конвиссера

Примечания

1. Перевод осуществлен по изданию: Rudolf Steiner, Zeitgeschichtliche Betrachtungen. Das Karma der Unwahrhaftigkeit. Erster Teil. Dreizehn Vorträge, gehalten in Dornach vom 4. bis 31. Dezember 1916 und in Basel am 21. Dezember 1916 (= Kosmische und menschliche Geschichte; vierter Band). GA 173. Dornach 1978, S. 208 – 211

2. Имеется в виду верхненемецкая перегласовка согласных, через которую верхненемецкие говоры получили особенный характер по сравнению со всеми другими германскими.

Эта перегласовка согласных установилась окончательно в области верхненемецких говоров в VII веке по Р. X. – В лекции накануне Рудольф Штейнер указал на духовное значение этого закона перегласовки согласных. «Нововерхненемецкий язык поднялся в эволюции до особенного элемента. Это не говорится из каких-либо патриотических причин, но это истина... Развитие языка есть что-то строго урегулированное и соответствует импульсам, властвующим в эволюции человечества. Также и внешняя наука постепенно выявляет эти вещи, хотя пока еще разрозненно, без их внутренней связи; в оккультизме вы имеете более глубокие подосновы всего того, о чем здесь идет речь». (С. 173 нем. оригинала)

3. Выше в той же лекции говорилось, что Спенсер и Милль, хотя и с материалистической точки зрения, но всецело постигли существо английского народа.

4. Перевод осуществлен по изданию: Rudolf Steiner, Eurythmie als sichtbare Sprache. Vortragskurs, gehalten in Dornach vom 24. Juni bis 12. Juli 1924, mit einem Vorwort von Marie Steiner. Zwei Vorträge, Dornach, 4. August 1922 und Penmaenmawr, 26. August 1923. GA 279. Dornach 1968, S.99.