Роланд Хальфен. Спиритуальные горизонты соборного искусства Шартра

О встрече потоков Грааля и короля Артура

Пытаясь дать внутреннюю характеристику дви­жения по лабиринту, следует различать два ас­пекта. Один из них обозначают как «жест судьбы». После нескольких шагов ты оказываешься рядом с целью, но тебя ждет разочарование. Вместо то­го, чтобы достичь цели, твой путь удаляется от нее, повороты лабиринта становятся все длиннее, с каждым следующим шагом ты уходишь все дальше и дальше от цели, пока в конце концов не оказываешься на очень большом расстоянии от нее. Затем внезапно ты достигаешь центра. Здесь напрашивается параллель с Парсифалем, кото­рый в начале своего путешествия без особого труда достиг замка Грааля, мог видеть его совсем близко. Но, будучи не готовым к этой встрече, он не осмелился задать решающего вопроса. На сле­дующее утро оказалось, что он упустил свой шанс, и встреча с Сигуной показала, что теперь ему предстоит долгий путь для обретения своей судьбы. Тяжкие поиски Грааля, казалось бы, все дальше и дальше уводили его от цели, пока не­ожиданно вестница Грааля Кундри не открыла ему его избранничества.

Другой аспект, тесно связанный с этим «жес­том», состоит в ритмичности движения по концен­трическим кругам. Здесь видно, что путь сквозь лабиринт не произволен и хаотичен в отношении внутреннего и внешнего пространств, но исполнен ритма в чередовании растяжений и стягиваний по все увеличивающимся дугам. Это все более на­поминает характерные движения планет в ночном небе, даже своим названием они обязаны этим движения по орбитам.¹⁴ Лабиринт своим рисунком близок орбитам планет, которые, пока не достиг­нут центра, постепенно подчиняются движениям своих собственных тел.¹⁵

Эту характеристику прежде всего можно пони­мать как хореографию. О том, что движение по лабиринту можно рассматривать именно с этой точки зрения (древние дохристианские обряды находят свое продолжение в христианстве), сви­детельствует пассаж из Gemma animae Гонория Августодуненса 12-го века, где он говорит об ис­токах хореографических движений танца: В древ­ние времена идолопоклонники танцевали в кругу, что означало вращение небосвода. Они держали друг друга за руки, изображая объединение сти­хий. Гармония их пения символизировала плане­ты. Их жесты и позы соответствовали движе­нию зодиакальных знаков... Но верующие все это заменили служением Богу»^ю

В школе Шартра попытку указать на связь хо­реографических движений человека с космосом рассматривали в комментариях диалога Платона «Тимей», описывающего задачу человека, обос­нованную с точки зрения философии и антрополо­гии. Там говорилось, что тело человека позволяет ему поднимать голову вверх, чтобы, в отличие от всех других творений, не только снискать возможность подчиняться миру звезд и их процессам, но, прежде всего, чтобы регулярно направляемые космическим разумом движения звезд сделать прообразом своего жизненного пути. Этому соот­ветствуют слова из «Космографии» Бернарда Сильвестра: «Достоинство духа подтверждается лишь благодаря достойной осанке, когда человек, возвышаясь, поднимает свою святую главу к звездам, выбирая прообразом своего жизненного пути закон небес в его непреложности».¹⁷

Тот же самый мотив лежит в основе судьбы Парсифаля. Вильгельм Дайнерт в своем исследо­вании «Рыцарь и Космос в Парсифале» подробно описал, что Парсифаль в ходе произведения ис­полнен «подобия звездам», достигая кульминации в тот момент, когда Кундри сообщает ему о под­ступах к Граалю.¹⁸ Это означает, что вход в лаби­ринт Шартра после соответствующих пояснений может явиться входом в своего рода крепость или укрепление, и внимательному посетителю, прохо­дящему лабиринт, откроется образ идеального жизненного пути человека. Эти аспекты никоим образом не противоречат друг другу. Ибо Платон, рассматриваемый отшельником Треврицентом у Вольфрама фон Эшенбаха в качестве пророка христианства, позволяет Сократу в «Федоне» го­ворить о мистериях, в которых тело, которое душа человека несет сквозь свою жизнь, означает за­ключение, каземат или укрепление (по латыни - phroura).¹⁹

Однако путь не заканчивается на периферии, а окончательно поворачивает вовнутрь с тем, чтобы достичь центра почти по прямой, отклонившись на своём пути лишь на единственную петлю, прохо­дящую посредине окружающего ее концентриче­ского пространства.²⁰ В средневековой рукописи можно увидеть в центре лабиринта, напоминаю­щего своей формой Луну(!), цветок. Это отнюдь не единственный случай!²¹

Впечатление от цветка в Шартре значительно усиливается, если посетитель собора сам проходит по лабиринту. Лабиринт находится в соборе прямо на месте западного нефа; если стоять в его центре, можно окинуть взором все двенадцать витражей собора, и ни один из них не будет закрываться ко­лонной центрального нефа.²² В то время, как вход в лабиринт погружен в темноту (он находится в са­мой темной части западного нефа), центр лабирин­та - самая светлая точка западного нефа. В этом же месте благодаря витражам наиболее пережи­вается богатство красок.

Отсюда можно увидеть розетку западного вит­ража, которая имеет не только тот же самый диа­метр, что и лабиринт, но находится на том же рас­стоянии от порога западного портала! С другой стороны, центр лабиринта удален от средоточия собора на то же расстояние, что и первоначальный алтарь восточнее этого центра, где во время куль­та появляется доступная созерцанию чувственно видимая чаша. О том, что было на медной пласти­не в центре лабиринта Шартра, можно только до­гадываться. В Реймском соборе на центральной плите находится имя архитектора, в Амьене - ори­ентированный на четыре стороны неба крест с па­рящими ангелами над четырьмя распятыми, в Павиа - изображение Минотавра, в Понтремоли -только монофамма Христа. То, что на центральной плите собора Шартра среди прочего находилось имя архитектора, соответствует устоявшейся ле­генде, согласно которой в сердцевине лабиринта был погребен архитектор собора; но предпринятая в январе 1849 года попытка найти это захоронение окончилась безрезультатно.²³

Вольфрам фон Эшенбах сообщает, что первый автор истории Грааля Флегетанис считывал обо­значение Грааля непосредственно со звезд, и опи­сывает Грааль как «камень», на котором появля­лось и вновь исчезало имя избранного. По Кретьену де Труа Грааль - это чаша, и, наконец, у Робера де Борона - это чаша Тайной вечери, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь Спасителя. Отшельник Треврицент у Вольфрама фон Эшенбаха называет камень Lapsit exillis (что можно пе­ревести как «камень, упавший с неба»),²⁴ связывая это со Страстной пятницей, смертью и Воскресени­ем. В каждую Страстную пятницу сверху спускается голубь и кладет на камень гостию:

В ночь на пятницу страстную
Грааль, о коем повествую,
Из-под заоблачных высот
Белоснежного голубя на землю ждет.
По заведенному порядку
На камень дивную облатку
Небесный голубь сей кладет.
Так повторяется из году в год...

(пер. Л.Гинзбурга)

Надпись на камне делает его своего рода над­гробной плитой, epitafum²⁵ Обозначение lapsit exil­lis благодаря слову lapis (камень) преобразуется, соответственно, в lapsit ex caelis - «камень с неба», «упавший с неба камень», что схоже с преданием, согласно которому чаша Тайной вечери была изготовлена из драгоценного камня, находящегося прежде в короне Люцифера.

Чаша, небесный камень или эпитафия - как раз­личны образы, которыми обозначают сущность Грааля. Образ Грааля у Вольфрама фон Эшенбаха неустойчив, он зависит от того человека, который приблизился к Граалю.²⁶ В Шартре есть основания найти все три вышеназванных аспекта. Скрытое указание на чашу Грааля можно увидеть в образах витражей западных боковых нефов, ось симметрии которых проходит через центр лабиринта. На вос­точном витраже северного бокового нефа с «алле­горическим» изображением Страстей видна фигу­ра, собирающая в чашу кровь, пролитую Христом на кресте. Эту фигуру можно идентифицировать с возрожденным Адамом. Менее явные указания на душевное пространство Грааля можно найти в вит­ражах южного бокового нефа с изображениями ми­лосердного самаритянина (мотив сострадания), Марии Магдалины (мотив самопожертвования) и евангелиста Иоанна (мотив смирения и покорно­сти судьбе).²⁷

Если понимать лабиринт как образ, который ука­зывает путь к Граалю, то бросается в глаза парал­лель с описанием Эшенбаха поисков Грааля, как приключения, авентюры: «Иногда она (авентюра) ускользает, иногда, забегая вперед, приводит на­зад, иногда водит кругами». В самом начале «Парсифаля» Эшенбах вводит образ сороки: «медленно думающему многое кажется слишком быстрым», или образ ускользающего от крючка «испуганного зайца». Как у Платона речь Сократа, logos, испол­нена собственного, иногда запутанного, подобно лабиринту, смысла, так для Вольфрама фон Эшенбаха повествование об авентюре (Госпоже Авентюре), как о некоей живой сущности, есть весть о Граале. Характер этого повествования, разворачивание сюжета, как заметил Й. Бумке (см. прим. 26), напоминает движения рыцаря на турни­ре.²⁸ Но при этом не следует забывать, что Эшен­бах хотел охарактеризовать мышление, которое по сути осуществляет нечто внутреннее. Иными сло­вами: «Лишь тот, чье мышление настолько под­вижно, что может охватить ускользающие движения вперед и назад, повороты различного рода, присущие данному приключению, авантюре, лишь тот внутренне готов к тому, чтобы действительно что-то понять из рассказанного». Это не только возможность охватить целое, но и понимание каж­дой отдельной картины и образа (например, когда в начале «Парсифаля» речь заходит о сороке).

Образ лабиринта, как отражение процессов мышления, употребляется христианскими автора­ми от Боэция, Эриугены вплоть до школы Шар­тра.²⁹ Тому, кто захочет преодолеть очевидные противоречия библейских текстов, необходимо ис­полниться этим внутренним движением мысли. Преодоление же состоит не в том, чтобы избежать трудных для понимания мест, упростив их, а в том, чтобы активно следовать по запутанному, как в ла­биринте, пути. Тогда лабиринт предстанет не про­сто образом жизненного пути, но путем внутренне­го понимания Мистерии Голгофы, как это выражено в самом общем виде в изречении апостола Павла на рельефе церкви в Понтремоли.

Если иметь в виду такой аспект лабиринта, то платоновский образ тела, как крепости, укрепления или заключения души можно уточнять дальше. Ибо тогда лабиринт с его поворотами может означать именно ту часть телесного «укрепления», в которой находится физический носитель человеческого мышления. Речь идет о мозге. В записях лекции Рудольфа Штайнера о мистериях друидов и трот-тов, в том месте, где говорится об истоках средне­вековых преданий, о Парсифале и рыцарях Кругло­го стола, есть упоминание лабиринта: «На духов­ном плане извилины лабиринта являют собой то же самое, что и извилины мозга».³⁰

Если понимать человеческое тело в духе апо­стола Павла - как храм, то не следует удивляться тому, что внутри собора на полу церкви, как из неосознанной части (душевного) тела, всплывает об­раз той части тела, которая удерживает мышление в рамках пути, заканчивая сперва процесс смерти во внутреннем центре, заключая его при этом в своего рода крепость, твердыню. Если человек в полном сознании последует внутрь этой необычной крепости и не остановится, глупец глупцом, без во­проса, в центре, а начнет сознательные поиски внутри и во имя мышления, тогда лабиринт преоб­разуется (согласно средневековой этимологии: laberintus quasi labor intus) от образа смерти к обра­зу внутренней работы (labor intus), к образу усилий внутренних исканий.³¹

Этот поиск достигнет цели, если будет становить­ся все более и более осознанным, повторяя в своих движениях движения небесных тел. Тогда неожи­данно будет снят покров с эпитафии. Как повествует Вольфрам фон Эшенбах, будет высвобождена внутренняя сила события Пасхи. Если духовный ис­пытатель сопереживает, как из приносящего смерть копья расцветает новая жизнь, он находит небесный камень, цвет жизни во внутренней встрече со смер­тью. Лишь в центре Шартрского лабиринта внима­тельный испытатель увидит все 12 витражей обоих боковых нефов, он увидит их не только в цветущем красочном сиянии, но и в устремленных вверх фор­мах, похожих на заостренные цветные копья (те из них, которые особенно заострены, именуются лан­цетными или стрельчатыми витражами).³² Лишь у цели поиска, в центре крепости, испытатель видит себя окруженным 12-ю цветными «копьями». И лишь здесь открывается ему полная картина. Ру­дольф Штайнер сообщает об удивительном образе человеческого мозга, который при сверх­чувственном рассмотрении является в виде замкну­той крепости. Когда силы 12 нервов вместе с силами крови устремляются в мозг, они соединяются в совокупный образ «кровоточащего копья».³³ «Наибо­лее благородные элементы света, звука и тепла» достигают между тем «благороднейшей части моз­га» и соприкасается там «с самыми благородными продуктами минерального царства; ибо наиболее благородная часть человеческого мозга получает питание от соединения наиболее благородных впечатлений органов чувств с наиболее благородными продуктами минерального мира... Мы позна­ем здесь удивительную связь человека со всем ос­тальным Космосом. Взирая, так сказать, на одно место в человеке, мы видим, как мышление чело­века посредством нервной системы, подчиненной астральному телу, уготовляет меч для человече­ской души на Земле; мы знакомимся со всем, что примешано к крови и что в определенной мере ве­дет к умерщвлению благороднейших элементов мозга. И все же эти благороднейшие элементы мозга отстаивают свое существование благода­ря слиянию наиболее тонких впечатлений органов чувств с самыми благородными продуктами мине­рального царства».

Там, «в черепной коробке», «истекает кровью человек, покоящийся во сне», а мысли дают ему мощь и силу - все это, питающееся тем, что под­нимается из царств природы и что в благородней­шей своей части должно черпать силу из тончай­ших элементов, - все это, выраженное в образах, создало предание о Святом Граале».³⁴ Эта благо­роднейшая минеральная часть, «камень», чаша Грааля или «камень мудрых» есть место, в котором постоянно исполняется чудо возрождения мертво­го, где жизнь, ставшая мертвым образом, вновь согревается изнутри и оживает.³⁵ Если рассматривать лабиринт не только как образ человеческого пути, проходящего в крепости тела, в заточении души, но как образ человеческого мозга, то соединение мо­тива лабиринта с христианскими мотивами собора получает сдержанное, но отчетливое указание на образ Грааля, имевший особое значение для при­надлежавших к школе Шартра.³⁶ Смысл запечат­ленного сводится по сути к одному вопросу, ухо­дящему корнями в 13-й век: «Как научить мышле­ние следовать событию Пасхи, как реальному про­цессу?» Или другим словами: «Как сделать мыш­ление христианским?»³⁷

IV

Шартрский лабиринт находится в западной час­ти собора. В своем своеобразии и загадочности он соотнесен с клиросом алтаря на востоке. Во время мессы, которая раздается с хоров алтаря, человек взывает, склонившись долу, к милости духовного мира. Лабиринт позволяет ему приблизиться к духу в стремлении, имеющем жест «изнутри вовне», благодаря личному напряжению воли, сквозь за­блуждения и невзгоды, повороты и перемены судь­бы. То, что на востоке изливается сверху, на западе достигается благодаря вопрошающему по­иску снизу. Лабиринт указывает на некоторые бу­дущие задачи. Место в западной части собора служит своего рода напоминанием о них. Много­численные изображения Страшного суда в запад­ной части средневековой церкви служили для того, чтобы каждый отдельный посетитель, исходя из собственных возможностей, мог принять решение, в каком направлении ему идти.

Таким образом, лабиринт Шартра в 12 веке та­инственно и сдержанно возвещал о том, что в со­временном мире хорошо известно. Но если считать лабиринт в первую очередь образом жизненного пути, то в Шартре можно увидеть интенсивно пе­реживаемый отход божественно-благодатного водительства, из-за которого человек отпал от един­ства с природой, все более оттесняясь к личному, полному заблуждений поиску духа. Если же счи­тать лабиринт образом мозга, то здесь указано на глубокий причинный слой: на неизбежное в гряду­щем столкновение человека с растущим влиянием его физической природы, на его будущее, в кото­ром человеку предстоит противопоставить физиче­скому мозгу дух. Несмотря на то, что школа Шартра была родственна платоническому пониманию ми­ра, ее интерес к естественным наукам инспириро­вался аристотелизмом, благодаря чему ее можно назвать предтечей соответствующих форм позна­ния. И лишь там, где интеллектуальное математи­ческое мышление ученика Шартра открывало глаза на внешне-чувственную сторону природы, можно было ожидать, что задача человечества в его дальнейшем развитии будет лежать именно в этой области.³⁸

То, что в соборе Шартра возникло как монумен­тальный образ, видимый глазами, который можно исследовать с помощью конечностей и, несмотря на сдержанные проявления, глубоко ощутить в своем переживании, во времена немецкого идеа­лизма было сформулировано заново, теперь уже в понятийной форме. Способно ли возникшее в но­вое время естественнонаучное мышление пойти навстречу Божественному или оно будет довольст­воваться голой верой? Способно ли оно вообще погрузиться в действительность жизни? Следуя опыту гениального исследователя Гете и расширяя подход, возникший в естественной науке в новое время, Рудольф Штайнер открыл путь, связанный с наблюдением за мышлением, ведущий к законному преодолению границ, выставляемых ограниченно­стью голого рассудка. Наблюдение мышления есть активный, ищущий путь, на котором исследуются все повороты мысли. Он ведет к тому, чтобы сде­лать открытым то, что мышление хочет воскресить в духовных силах Космоса. Поэтому Рудольф Штайнер мог обозначить антропософию также и «наукой о Граале».⁴⁰ Его имагинация Грааля есть образ тех процессов, к которым приближается че­ловек при наблюдении своего мышления.

Роланд Хальфен
Mitteilungen N2/2002
Перевод с нем. О.П.

Примечания

14. Грамматически название «планета» (planetos) происходит от слова «план» (planes) в смысле блуждания по орбите.

15. Числовые отношения лабиринта указывают на космические ритмы. Наружные полукружия находятся в отношении 113 (или 114) к 6 полукружиям в центре. Ус­редненное число 19 указывает на Луну, которая после 19 лет снова оказывается в том же самом месте небо­склона.

16. Некоторые источники сообщают о пасхальных танцах в соборах, когда во время пасхального танца двигались по лабиринту собора, пели пасхальный гимн Vincimi pascalis laudes, при этом движения соответство­вали броску мяча по кругу. См. в книге Labyrinths (прим.7) указатель источников.

17. См. Microkosmus

18. Wilhelm Deinert «Ritter und Kosmos im Parzival», Munchen, 1962

19. Платон «Федон», 62 b

Ф. Шлейермахер перевел это на немецкий словом Feste (крепость, твердыня). В русском переводе это ме­сто из речи Сократа звучит так: «Сокровенное учение гласит, что мы, люди, находимся как бы под стражей и не следует ни избавляться от нее своими силами, ни бежать». Цит. по т.2 с/с в 4тт. Москва, Мысль, 1993

20. См. о значении этого в книге Labyrinths

21. См. об этом в книге Labyrinthe.

О мотиве лабиринта, связанного своей формой с ча­шей, см. книгу С. Прокофьева «Духовные судьбы Рос­сии и грядущие мистерии Св. Грааля», стр. 440

22. Из-за позднейшей пристройки так называемой Вендомской капеллы на восточной стороне южного бо­кового нефа два витража были утрачены. Это привело к искажению первоначального замысла.

23. См. Labyrinthe

24. См. Парсифаль, IX, 469

Грааль - это камень особой породы:
Lapsit exillis- перевода
На наш язык пока что нет...

(пер. Л.Гинзбурга)

25. См. Парсифаль, IX, 470

Но как же попасть в Граалево братство
И как о том, что ты избран, узнать?..
Надпись на камне умей прочитать!
Она появляется время от времени
С указанием имени, рода, племени,
А также пола того лица,
Что призвано Граалю служить до конца...
...Чудесная надпись никем не стирается,
 А по прочтенье, за словом слово,
Гаснет, чтоб появился снова
Дальнейший список в урочный час
И также, прочитанный, погас...

(пер. Л.Гинзбурга)

26. См. J. Bumke, Wolfram von Eschenbach, Stuttgart, 1997:

«В целом в данной поэме нет объективного, раз и навсегда принятого образа Грааля, но есть ряд различ­ных образов, которые определяются очередной ситуа­цией, в которой находится герой».

27. Сравните: лекция Р. Штайнера 9.11.1914 (GA 158)

28. «Повествование, в котором рассказчик образно описывает свои поступки, строится на выражениях, взя­тых из языка турниров».

29. В «Утешении философией» Боэций спрашивает бо­гиню Философию от имени заключенного(!): «Не смеешься ли ты надо мной, создавая из рассуждений непроходимый лабиринт, из которого я не могу найти выхода. Ты то входишь туда, откуда вышла, то выходишь оттуда, куда во­шла. Или же ты таким образом свиваешь удивительный круг божественной простоты?» (Боэций, Утешение фило­софией, Москва, 1990, стр. 248) В рукописи X - XI столетий из Санкт-Галлена в этом месте изображен лабиринт, чьи концентрические круги находятся на переднем плане, подсказывая тем самым правильный ответ. См. Labyrinthe. В 1-ой песне следующей четвертой книги Философия обучает заключенного, как он может подниматься в духе к звездам и двигаться вместе с планетами. См. также лекцию Р.Штайнера 16.04.1921 (GA204).

30. Лекция 30.09.1904 (GA 93)

31. Bernardus Silvestris, Commentum super sex libros Eneidos Virgilii: «rdomus laberintus quasi labor intus»

32. Об общих корнях слов «Lanze» (нем. - копье, пи­ка) и «Lanzette» (нем. - ланцет) от старофранцузского «lance» (лат. «lancea») см. Этимологический словарь немецкого языка F.KIuge

33. О 12 мозговых нервах, их местонахождении и функциях см. J.W.Rohen Funktionelle Anatomie des Nervensystems, Stuttgart/New York, 1994

34. Лекция 25.03.1913 (GA 145)

35. Лекция 19.05.1906 (GA 284)

36. В лекции 13.12.1919 (GA 194) Рудольф Штайнер сообщает о духовных подосновах храма Грааля, описан­ного Альбрехтом фон Шарфенбергом в книге «Молодой Титурель». Там говорится о 72 апсидах, которые окружают здание храма, указывая тем самым на человеческие души, устремляющиеся во сне к Граалю со всех сторон Земли. Находящийся в середине центр культового слу­жения является уменьшенным повторением общей формы. В Шартре также повторяется мотив, окружающий ла­биринт, когда 112 (или, учитывая вход, 114) открытых на­ружу полудуг соответствуют 6 внутренним полукружиям, образующим форму цветка в центре. И хотя к 72 полудугам храма Грааля добавлены еще 40 (или 42), схожестьосновной структуры бросается в глаза. F.Teichmann (Der Gral im Osten) добавляет к этому, что изначально храм Грааля следует понимать не как земное сооружение, а как образ, который при правильном прочтении указывает на способность развития и облагораживания человека. Дух человека может возвыситься настолько, что станет способен устремляться к высочайшим пределам неба, благодаря чему его душа нравственно возродится к чис­той добродетели и благонравию.

37. См. Р.Штайнер «Философия Фомы Аквинского» (GA 74)

38. Ср. R.Halfen, Zentrum - Weg - Unendlichkeit (Центр - путь - бесконечность. О развитии самосозна­ния, присущего новому времени, в культуре раннего Ренессанса). Труды секции изящной науки, Дорнах, 2002

39. О подготовке позднейшего понятийного познания через образы: см. лекцию Р.Штайнера 30.04.1904 (GA 93)

40. Рудольф Штайнер, Очерк тайноведения, гл.6 (GA 13)