Георг Кюлевинд. Мое тело и я

II. Эгоистичность

Как создаются закрытые, не осознаваемые, не ощущаемые нами оболочки, было неоднократно мною описано. Позитивные последствия их обра­зования разносторонни. Они предназначены прежде всего для того, чтобы выводить человека из духовного единства, в котором живет душа. Это начало его возможной свободы. Без таких оболо­чек «опыт» человека не был бы возможен. Ибо полное сознание безгранично слилось бы со всем происходящим, что привело бы к отсутствию познающего. Он не должен раствориться в происходящем, иначе его бытие будет сном (во сне мы не получаем «опыта», к тому же мы можем говорить о сне только проснувшись).

Потому маленький ребенок и не понимает слова «опыт». В сознании должно быть сопротив­ление, нечто, что не «подражает», не идентифи­цирует себя с познаваемым. Телесность дается как «опора», как «инерция». Но это сопротивление тела должно достигать сферы сознания, должно становиться познаваемым. Телесность является прежде всего вещью, объектом восприятия, как все другие вещи. С появлением «ощущения себя» к телесности присоединяется часть сознания; так возникает сопротивление сознания. Опытом можно назвать переживание разницы или интер­вала между находящимся в становлении и неиз­менным. Оболочки являются как бы зеркалом, в котором душевно-духовное «видит» свой опыт мира. Во сне зеркало исчезает и телесность больше не ощущается.

«Ощущение себя» с его состоянием разоб­щенности не коммуникативно: разобщенность явилась концом той пракоммуникации, которая не только принадлежала прабытию, но была с ним идентична - была райским бытием. То, что произ­растает из «ощущения себя» или возникает из него в дальнейшем, как заключительное образо­вание, равным образом не коммуникативно. Потому все эти формы можно охарактеризовать как не-значащие, бессмысленные. Они имеют назначение, но не смысл. Значение и смысл имеют только коммуникативные жесты, т.е. то, что является направленным высказыванием, также и невербально.

Коммуникативные жесты - «выразительные движения» - происходят, как и некоторые органы речи, благодаря сверхсознательному отношению духовно-душевного к телесности (как своего рода магия), бодрственное сознание работает над содержанием выражения. Эти движения не со­провождаются «ощущением себя».

Отделение от духовного источника является одновременно отделением от других Я-существ, потерей прямой, непосредственной, необозначенной коммуникации, собственно говоря, бытия в духовном мире. Прекращается относящаяся к бытию естественная коммуникативная связь между существами, которые состоят лишь из сознания. Отражение этой связи на Земле назы­вается «любовью» или «познанием», или «комму­никацией» и является попыткой восстановления разрушенного мира единства.

Прекращение непосредственной коммуника­ции вызвало необходимость коммуникации через символы и «первую любовь», силу воссоединения данных частей. С другой стороны, «ощущающая себя» сущность из-за прекращения прямых ком­муникативных связей становится эгоистичной, отделяется в соответствии с уровнем своего сознания от других существ. Если до развития оболочки «ощущения себя» ребенок был настро­ен на добро, то с этих пор он ориентирован на «добро (благо) для себя». Эго живет с чувством, что оно обитает в теле. Эгоистичность выражает­ся прежде всего в заботе о теле, всяческом уходе за ним, так как сознание парадоксальным образом ощущает его, как себя самого. Но скоро проявля­ются и чисто душевные формы эгоизма, такие, как зависть, тщеславие, ревность, гнев, обидчивость и так далее - все образования некоммуникативно­го характера, а следовательно, лишенные смысла или значения. Биологические функции благодаря «ощущению себя» служат источником наслажде­ния (чаще всего поддерживая телесное здоровье). Это эгоистическое «ощущение себя» является временным суррогатом истинного Я, оно само по себе становится познающим опытом Я и, вместе с тем, проявлением внимательности и осознанно­сти.

Гипертрофированный эгоизм ведет в итоге к войне всех против всех. Он господствует в нашей цивилизации. В древних культурах каждое чело­веческое деяние было священным, имело тот же смысл, что молитва или культовый обряд в рели­гии, т.е. было коммуникацией по направлению к Божественному (таинства церкви - это остаток прежнего образа мыслей, стремящийся наполнить повседневность этим смыслом). Наша цивилиза­ция руководствуется принципом выгоды. В конеч­ном счете, благополучие телесности становится целью, связанной с требованием о ее безопасно­сти, притязаниями на власть, финансовый и общественный успех. Здесь невозможно описать (многие авторы уже потрудились на этой ниве), в какие противоестественные условия с биографи­ческой и социальной точки зрения может попасть человеческое существо. Уничтожение природы, неуважительное отношение к будущему челове­чества (в отличие от древних культур, которые осознавали значимость будущего и его подготав­ливали) ясно показывают, куда идет наша цивилизация.

Необходимо было бы изучать самосознание вне разделяющих оболочек, которое равносильно восстановлению прямой, неопосредованной коммуникации без символов. Но это может про­изойти только там, где нет лжи, нет сокрытия, обязанности не разглашать тайну, но, благодаря преобразованию   эгоизма,   существует  полная открытость между Я-существами. Коммуникация через знаки принадлежит к миру двойственности, и чем больше человек на него опирается, тем больше он утверждает дуалистический мир. Благодаря безграничному повышению внимания сознание может подняться в сферы, которые по отношению к повседневности сверхсознательны.

Это было бы новым, познающим отношением к телесности, которое одновременно с повышением сознания способствует исцелению от болез­ней. Развитие через сознательную внутреннюю работу стало бы исходом из цивилизации эгоизма к братству, к городу откровения - Филадельфии.

Георг Кюлевинд
Das Goetheanum №20/2001
Перевод с нем. Т.Г.