Третья лекция (Нюрнберг, 20 июня 1908 года).

Вчера, в конце нашего рассмотрения, мы могли указать на то, что прежде всего дает специфически христианское и что дает христианско–розенкрейцерское посвящение в виде великого, значительного символа. Мы указали на значение этого символа, этого знака посвящения, который обозначают как Сына Человеческого, держащего 7 звезд в своей деснице и имеющего в устах своих обоюдоострый меч. Мы видели, что это посвящение делает человека до известной степени более высоко ясновидящим внутри его “Я” и астрального тела, вне физического и эфирного тел. Обсудим все это еще точнее.

При любом виде посвящения человек достигает того, что видимо только для сверхчувственного восприятия, действительно зрит и познает это. Но первое и наиболее важное из того, что должен познать посвящаемый в христианском смысле — это развитие человечества в наши эпохи, чтобы каждый мог узнать задачу человека в более высокой степени (мере). Ибо все, что является высшим познанием, что должно даровать человеку более высокое совершенство, связано с вопросом: «Что я такое и к чему я предназначен в нашу эпоху?» Именно ответ на этот вопрос имеет прежде всего большое значение.

Каждая ступень ведет человека к более высокой точке зрения человеческого рассмотрения. Сразу же мы могли указать на то, как постепенно восходит человек сперва в тот мир, который мы называем имагинативным, где он, в христианском смысле, научается узнавать «Семь Печатей». Затем к тому, что мы называем инспирированным познанием, когда он слышит «Трубы», и, наконец, к еще более высокой ступени, где он способен насквозь видеть истинные значение и сущность духовных существ, ступень так называемых «Чаш Гнева». Но теперь мы должны сосредоточить наше внимание на определенной ступени посвящения. Представим себе человека, достигшего как раз той ступени посвящения, где с ним произошло то, о чем мы рассказали в конце последней лекции. Представим его себе достигшим как раз той границы, где ему дозволено стоять как бы на вершине между тончайшими существами нашего физического мира и непосредственно следующего за ним более высокого астрального мира и оттуда глядеть вниз.

Тогда он, духом своим, видит все то, что произошло — согласно внутренней сути этого, — начиная с того времени, когда атлантический Потоп разрушил древнюю Атлантиду и послеатлантический человек вступил в бытие. Он видит тогда, как следуют один за другим культурные циклы до того момента, когда и наш период (Zeitalte) постигнет гибель, чтобы дать место новому. Древняя Атлантида погибла от воды атлантического Потопа, а наш период времени погибнет от того, что мы называем войной всех против всех, от ужасно опустошительных моральных неполадок (Verwickelung).

Этот большой период от атлантического наводнения до страшной войны всех против всех мы делим опять–таки на 7 следующих одна за другой главных культурных эпох, на 7 культурных периодов времени, как это усматривается из следующего чертежа:

Самая длительная эпоха (1/7 Земли)

На одном конце представим себе великое атлантическое наводнение, на противоположном — великую мировую войну, и это мы делим на 7 подпериодов, на 7 культурных эпох. Вся эпоха, содержащая эти 7 подпериодов, является опять–таки седьмой частью более продолжительного промежутка времени; поэтому вы должны себе представить 7 таких членов, как наш период между наводнением и войной, 2 впереди, после великой войны, и 4 позади, до атлантического наводнения. Следовательно, наш период, послеатлантический, является пятым большим периодом (расой).

Нужно снова подняться на более высокую вершину посвящения, и тогда обозревают эти 7х7 периодов времени; их можно обозревать, когда достигаешь границы астрального и духовного, деваканического мира. И таким образом поднимаешься постепенно вверх; мы увидим, какими являются еще более высокие ступени.

Теперь мы должны твердо запомнить, что прежде всего можно достигнуть такой вершины, с которой нам, как с горы, видна широкая равнина, — нам представляются 7 культурных эпох послеатлантического времени. Мы все их уже знаем. Мы знаем, что когда атлантическое наводнение смыло древнюю Атлантиду, первой расцвела древнеиндийская культура, сменившаяся древнеперсидской, что за этим последовала ассирийско–вавилонско–египетско–иудейская культура, после нее — четвертая культурная эпоха, греко–латинская, а вслед за ней — пятая, «наша», в которой мы живем. В шестой, которая следует за нашей, в некотором отношении в качестве плода, взойдет все то, что мы должны взрастить как духовную культуру. Седьмая культурная эпоха разыграется перед войной всех против всех. Тут мы видим наступление этого ужасающего опустошения культуры и маленькую кучку людей, сумевших воспринять спиритуальный принцип, которые спасутся от общего разрушения вследствие эгоизма.

Мы живем, следовательно, в пятом подпериоде. Последовательность этих культурных эпох представляется нам с высоты посвящения, как видны города, селения и леса с вершины горы. Мы познаем их значение. Они представляют то, что распространяется на нашем физическом плане как культура человечества. Поэтому мы и говорим о культурных эпохах в противоположность расам. Все то, что связано с понятием расы, это еще пережитки периода, предшествовавшего нашему, — атлантического периода. Мы живем в периоде культурных эпох. Атлантида была тем периодом, где постепенно образовались семь следующих одна за другой великих рас. Конечно, плоды этого расообразования проникают также и в наш период времени, поэтому и поныне еще говорят о расах, но уже произошло стушевывание тех резких граней, которые были в атлантическое время. В настоящее время понятие культуры уже сменило понятие расы. Поэтому мы говорим о древней индийской культуре, лишь отголоском которой является та, о которой сообщается нам в Ведах. Издревле священная индийская культура является утренней зарей послеатлантической культуры, она непосредственно следует за атлантическим временем.

Представим себе еще раз, как жил человек в то время, от которого нас отделяет 9 или 8 тысяч лет. Когда мы говорим о различных эпохах, эти числа имеют силу. Культура, о которой мы здесь говорим, находилась непосредственно под влиянием атлантического наводнения, или великой ледниковой эпохи, как ее называет современная наука. Атлантида погибла постепенно; наводнение поглотило один кусок за другим. И вот на Земле жил человеческий род, часть которого достигла высочайшей ступени развития, которой только можно было достигнуть. Это был прадревний индийский народ, который в то время обитал в далекой Азии и жил больше воспоминанием о древних минувших временах, чем настоящим. В этом заключается величие и мощь той культуры, лишь отголоском которой являются такие письменные документы, как Веды и Бхагавадгита, эти люди жили воспоминанием о том, что они сами пережили в атлантическое время. Вспомните первую лекцию настоящего цикла: тогда было сказано, что люди в то время по большей части были способны развивать некое сумеречное ясновидение. Люди не были ограничены этим физически–чувственным миром; они жили среди божественно–духовных Сущностей, они их видели вокруг себя. В том–то и состоял переход от атлантического времени к послеатлантическому, что перед взором человека закрылся духовный, астрально–эфирный мир и он был ограничен физическим миром. Первые культурные эпохи отличались тем, что люди чувствовали глубокую тоску по тому, что лицезрели их предки в древней Атлантиде, но перед чем затворились врата. Прадревнюю мудрость лицезрели наши предки собственными духовными очами, хотя и сумеречно. Они жили среди духов, находились в общении с Богами и духами. Так чувствовали они, эти люди прадревней священной индийской культуры, всеми фибрами стремились они, полные тоски по прошлому, снова видеть то, что лицезрели предки, что возвещала прадревняя мудрость. И та страна, которая возникла перед физическими взорами людей — скалы Земли, которые теперь только стали видимыми, которые ранее еще лицезрелись духовно, все внешнее казалось им менее значительным, чем то, что они могли вспоминать. Майей, великой иллюзией названо было все то, что могли видеть физические глаза, — великий обман, от которого хотели освободиться. И лучшие представители этой первой эпохи должны были быть подняты на ступень, на которой находились их предки, посредством того метода посвящения, некоторые пережитки которого дает Йога. Это создавало религиозное настроение, которое можно передать словами: «Ничего нестоящим пустым обманом является все то, что окружает нас здесь, во внешнем чувственном мире; все истинное настоящее находится наверху, в духовном мире, который мы покинули». Духовными вождями народа были те, кто мог перенестись ввысь, в те области, в которых обитали раньше.

Это была первая эпоха послеатлантического времени. И все эпохи послеатлантического времени характеризуются тем, что человек все более научался понимать внешнюю чувственную действительность, все больше научался познавать, что то, что вам дается здесь для внешних чувств, не следует рассматривать только как иллюзию — это дар духовных Сущностей, и недаром Боги дали нам камни. Надо постепенно вникнуть в то, что основывает здесь, на Земле, культуру материального мира.

То, что древний индус называл еще Майей, перед чем он в страхе отступал, от чего мечтал с тоской освободиться, это люди, принадлежавшие ко второй эпохе, называли своим «рабочим полем» (сферой деятельности), чем–то, что они должны были обрабатывать. Таким образом, мы имеем теперь прадревнюю персидскую эпоху, отдаленную от нас приблизительно на 5000 лет, ту культурную эпоху, когда страна, окружавшая их, хотя и казалась сперва враждебной, но уже не иллюзией, как бывало, от которой надо было бежать, а как сфера деятельности, которой надо было запечатлеть собственный дух. В своей материальной структуре эта Земля находится под властью зла, противной добру, — Бога Аримана. Он господствует над ней, но благой Бог Ормузд помогает людям, люди поступают к нему на службу. Когда они исполняют его волю, они превращают этот мир в пашню высшего духовного мира, тогда они запечатлевают чувственно–реальному миру то, что они сами познают духом. Для второй эпохи физически–реальный, чувственно–реальный мир был полем деятельности.

Для индуса чувственный мир был еще иллюзией, Майей; для перса он, хотя и находился под властью злых демонов, но все же был таким миром, из которого человек должен был изгнать злые и привлечь добрые духовные Сущности, являющиеся слугами Бога света — Ормузда.

В третьей эпохе человек еще ближе подходит к внешней чувственной действительности; тут она уже не представляется ему только враждебной силой, которую он должен побороть. Индус взирал на звезды и говорил себе: «Ах, все то, что там есть, что я могу видеть внешними глазами, — это ведь только Майя, иллюзия!» Халдейские священники (жрецы) следили за ходом звезд, за их положениями и говорили себе: «Когда я взираю на положение звезд и прослеживаю их движение, это становится для меня письменами, из которых я узнаю то, чего хотят Боги, в том, что они сотворили». Уже не Майей казался им физически–чувственный мир, а наподобие того, как письмо человека является выражением его воли, все то, на что указывают звезды на небе, что живет в силах природы, являлось для них письменами Богов. И с любовью начали они расшифровывать природу. Так возникает та чудесная астрология, которую люди в настоящее время уже еле знают. Ибо то, что нынче известно как астрология, возникло лишь в результате ложного понимания фактов. Глубокая мудрость в звездных письменах — вот что открывалось древним халдейским священникам как астрология, как тайны того, что они видели своими глазами. Они рассматривали это как откровение чего–то внутреннего, проодухотворенного.

А чем стала Земля для египтянина? Надо лишь вспомнить открытие геометрии, когда человек научился подразделять землю по законам пространства, по правилам геометрии. Тогда в Майе исследовали законы. В прадревней персидской культуре Землю перепахали; теперь научились ее делить по законам пространства. Начинают исследовать законы и делают еще больше того. Говорят: «Недаром завещали нам Боги в звездах письмена, недаром указали они нам свою волю в законах природы. Если человек захочет способствовать благу своей собственной работой, он должен в том, что он устраивает здесь, создать отображение того, что он может исследовать с помощью звезд». О, если бы вы могли заглянуть назад, в рабочие помещения египетских посвященных! Это была иная работа, чем нынче, в области науки. Тогда учеными были посвященные. Они исследовали пути звезд и познавали регулярность в состоянии и движении звезд и в воздействии их положений на то, что происходило внизу, на Земле. Они говорили себе: «Когда то или иное созвездие стоит в небе, то внизу, в государственной жизни, должно произойти то или иное, а когда придет другое созвездие, тоже должно случиться нечто другое. Через 100 лет появятся некоторые созвездия — и тогда должно произойти нечто, соответствующее этому». И на тысячелетия вперед было предначертано, что надо делать. Таким образом, возникло то, что обозначают как книги Сивилл. То, что в них написано, не безумие; после тщательных наблюдений записали в них посвященные то, что имело свершиться на тысячелетия вперед, и их последователи знали: «Это надо соблюдать». И они не делали ничего того, что не было предписано в этих книгах на тысячелетия вперед по движению звезд. Скажем, например, дело состояло в том, чтобы издать какой–нибудь закон. Тогда не голосовали, как у нас теперь, тогда советовались со священными книгами, что должно совершиться здесь, на Земле, чтобы оно стало отражением того, что начертано в звездах. И то, что стояло в книгах, то выполнялось. Египетский священник знал, когда он писал эти книги: «Мои преемники выполнят то, что в них стоит». В необходимости закономерности они были убеждены.

Четвертая культурная эпоха развилась из этой — третьей. Сохранились лишь скудные остатки этого пророчески действовавшего искусства египтян. Такой остаток вы еще можете видеть. А именно, когда пожелали использовать это пророчески действующее искусство в древнем Египте, непосредственно следующую эпоху делили на 7 частей и говорили: первая должна содержать это, вторая — это, третья — то и т.д. По этому потомки следили за тем, что должно было совершиться. Но это было именно главной характерной чертой третьей культурной эпохи. В четвертой еще имелись лишь слабые отголоски этого, которые вы еще можете узнать, когда вам рассказывают о происхождении древней римской культуры: Энеи, сын Анхиза, из Трои, странствует и, наконец, приходит в Альба Лонгу. Этим названием указывается на место прадревней священной жреческой культуры: Альба Лонга, или длинная Альба, — город, из которого должна была исходить жреческая культура, культура Рима. В облачении католических священников при совершении литургии мы имеем еще отзвук этого. Тогда была предначертана еще древним жреческим образом семичленная культурная эпоха. О, эти 7 римских царских времен были предначертаны! И историки 19 века еще раз позволили зло подшутить над собой в отношении этих семи царских времен. Они решили, что в обычном материальном смысле этих царей вовсе и не было, но понять то, что за этим скрывается, что здесь предначертала пророчески вперед расчлененная на священное число 7 культура книг Сивилл, они не могли.

Здесь не место останавливаться на отдельных царях. Вы бы увидели на примере отдельных царей, как Ромул, Нума Помпилий, Тулл Гостиллий и т.д. точно соответствует тому, чем являются следующие одна за другой культурные эпохи согласно тем семи принципам, которые проявляются перед нами в столь разнообразных областях.

Таким образом, в третьей эпохе Майю постепенно сумели пронизать человеческим духом. Закончено это было в течение четвертой культурной эпохи. Взгляните на греко–латинскую культуру, где в чудесных художественных произведениях человек создает во внешнем материальном мире полное отображение самого себя, где он в драме дает возникнуть своим человеческим судьбам (Эсхил). И в противоположность этому взгляните на то, как в египетской культуре еще исследуют волю Богов. То завоевание материи, которое мы видим в греческое время, обозначает еще одну ступень выше, на которой человек еще более привязывается с любовью к материальному бытию, и человек окончательно выходит на физический план в римское время. Тот, кто это понимает, знает также, что в этом мы должны видеть полное выступление принципа личности. Поэтому в Риме впервые возникло то, что мы называем понятием права, где мы впервые видим человека в качестве гражданина. То, что мы называем правовыми понятиями, это впервые появилось в Риме. Только сбивчивая наука может привести юриспруденцию назад, ко всевозможным предшествующим временам. То, что раньше понимали под правом, было нечто иное. Гораздо более правильно приводить древний закон в 10 заповедях Ветхого Завета. Что там повелевал Бог, это относилось к тому, что содержали правовые понятия. Это вздор, что в наше время хотят довести правовые понятия обратно, вплоть до Хаммурапи и т.д. В Риме впервые получает силу собственно право, понятие о человеке как о гражданине. Еще в Греции гражданин был членом города–государства. Афинянин, спартанец имел гораздо больше значения как гражданин, чем как отдельный человек. Он чувствовал себя членом города–государства. В Риме впервые отдельный человек стал гражданином, только там он мог им стать. Это можно было показать во всех подробностях. То, что мы теперь называем завещанием, этого до древнего римского времени не имелось в этом значении. Завещание в его нынешнем значении впервые возникло только тогда, потому что только тогда отдельный человек должен был стать авторитетным в своей эгоистической воле, чтобы перенести эту волю на своих потомков. Прежде имелись иные импульсы, чем личное желание, которые объединяли и сдерживали в одно целое. Таким образом можно было бы на многих примерах показать, как человек выступил на физический план.

Мы теперь живем в пятой эпохе, в которой культура спустилась еще глубже, чем до человека. Мы живем в такое время, когда человек является рабом внешних обстоятельств, среды. В Греции дух использовался для того, чтобы одухотворить материю, и одухотворенная материя представляется нам в изваяниях Аполлона и Зевса, в драмах Софокла и т.д. Тогда человек снизошел на физический план, но еще не спустился ниже человека. И в Риме этого еще не было. Глубокое нисхождение под сферу человеческого произошло только теперь. В наше время дух стал рабом материи. Бесконечно много духа было потрачено в нашей эпохе для того, чтобы пронизать внешний план в его природных силах, чтобы сделать этот внешний физический план, так сказать, возможно удобным местообитанием для человека. Сравним древние времена с нашим. Тогда человек лицезрел великие звездные письмена Богов; но какими примитивными способами были воздвигнуты культурные достижения того времени — пирамиды, сфинксы! Как питался человек! И чего только он не завоевал себе до сего времени в качестве внешних культурных средств! Какая сила духа требовалась для изобретения и изготовления паровой машины, для изобретения железной дороги, телеграфа, телефона и т.д. Огромные силы духовной жизни должны были быть употреблены для того, чтобы изобрести и изготовить эти чисто материальные культурные средства. И на что они используются? По существу, есть ли разница для спиритуальной жизни в том, растирал ли в прадревней культурной эпохе человек зерно между двумя камнями, для чего, конечно, использовались очень незначительные духовные силы, или тем, что мы можем телеграфировать в Америку для того, чтобы получить оттуда большие количества зерна и размалывать их в муку с помощью чудесно изобретенных мельниц? Весь этот аппарат приведен в движение просто ради желудка. Выясним себе, какие невероятные количества духовных жизненных сил вкладываются в чисто материальную культуру. Внешние культурные средства еще очень мало способствуют подъему спиритуальной культуры. Телеграф, скажем, например, в теософии применяется очень редко. Если бы вы пожелали установить статистическое сравнение между тем, что тратится для материальной культуры, и тем, что достается спиритуальной жизни, вы бы поняли, что дух погрузился в подчеловеческое, стал рабом материальной жизни. Таким образом, мы имеем в самом решительном смысле нисходящий культурный путь вплоть до нашего времени, до пятой культурной эпохи. И так он нисходил все глубже и глубже. Поэтому человечество должно быть ограждено от полного погружения в материю посредством нового импульса. До сего времени сущность Земли еще никогда не погружалась так глубоко в материю. Должен был прийти самый мощный из всех земных импульсов. Это было явление Христа Иисуса, давшее новый толчок спиритуальной жизни. То, что мы имеем в духовной жизни во время нисхождения в виде восходящих ввысь сил, этим мы обязаны тому могучему Импульсу, который был дан Христом Иисусом. Внутри этого нисхождения в материю всегда имелись спиритуальные импульсы. Там развилась, сперва медленно, а потом все больше, христианская жизнь, которая ныне еще в своем начале, но которая в будущем возрастет до невероятной славы, потому что человечество только в будущем поймет Евангелия. Но когда их полностью поймут, тогда увидят, какое невероятное сокровище спиритуальной жизни имеется в этих Евангелиях. Чем больше распространится Евангелие в своем истинном образе, тем более будет человечество иметь снова возможность, несмотря на всю материальную культуру, развить спиритуальную жизнь, снова подняться в духовные миры.

Следовательно, все то, что развивалось от эпохи к эпохе как послеатлантические культуры — это автор Апокалипсиса представил в виде маленьких общин. Распределенные в пространстве на внешней Земле, они стали для него представителями культурных эпох. Если он говорит об общине, или церкви, в Эфесе, то имеет в виду следующее: «Я понимаю, говорит он, что в Эфесе живет такая община, которая, в определенном отношении, охотно приняла Христианство, но поскольку все постепенно развивается, то от каждой культурной эпохи нечто остается. И хотя в Эфесе у нас есть школа посвящения, однако христианское учение там окрашено так, что повсюду можно распознать древнеиндийскую культуру». Он хочет показать нам первую эпоху в послеатлантическое время, которая, следовательно, и представлена Эфесской общиной.

И то, что должно быть возвещено, возвещается в послании к Эфесской общине. Мы должны себе это представить приблизительно таким образом. Характер той далекой индийской культурной эпохи оставался естественным, он продолжался в различных культурных течениях. В Эфесской общине мы имеем еще нечто из этого характера. Эта община восприняла христианство так, что оно определялось еще типичным характером древнеиндийской культуры.

Таким образом, мы имеем в каждом из этих посланий представителя одной из семи послеатлантических культурных эпох. В каждом послании говорится: «Вы — такие–то. Та или иная сторона вашего существа соответствует духу христианства. Но остальное должно измениться». Таким образом, автор Апокалипсиса указывал каждой культурной эпохе то, что может быть сохранено и что уже не годится и должно измениться.

Попытаемся проверить, действительно ли в семи следующих друг за другом посланиях содержится нечто из характера семи следующих одна за другой культурных эпох. Попытаемся понять, каковыми должны были быть эти послания, если бы они должны были соответствовать тому, что было только что сказано. Автор Апокалипсиса представляет себе: «В Эфесе имеется община, церковь, она приняла христианство, но проявляет его в той краске, которую имела первая культурная эпоха, чуждая внешней жизни, не исполненная любви к тому, что собственно является задачей послеатлантического человека. То, что она отвернулась от обоготворения грубой чувственности, что она обратилась к духовной жизни (так говорит тот, кто направляет послания общинам), это ему в ней нравится. Мы узнаем, что именно хотел сказать этим автор Апокалипсиса в том обстоятельстве, что Эфес был местом, где процветал культ мистерии целомудренной Дианы; он указывает на то, что удаление от материи там особенно процветало, удаление от чувственной жизни и обращение к духовному. Но «я имею против тебя то, что ты оставила первую любовь», ту любовь, которую должна иметь первая послеатлантическая культура, выражающуюся в том, чтобы видеть в Земле пашню, в которую должно быть пересажено божественное семя.

Как же характеризует себя тот, кто диктует это послание? Он характеризует себя как предтечу Христа Иисуса, как бы вождя первой культурной эпохи. Христос Иисус как бы говорит через этого вождя, или учителя, первой культурной эпохи, той эпохи, когда посвященный взирал ввысь, на потусторонние миры. Он говорит о себе, что он держит 7 звезд в своей деснице и 7 золотых светильников. Эти 7 звезд ни что иное, как символы для семи высших духовных Сущностей, являющихся вождями великих культурных эпох.

А относительно семи светильников особенно выражено, что это духовные Сущности, которых нельзя видеть в чувственном мире. В посвящении Йога также ясно указывается на них, но указывается также и на то, что человек никогда не поступает в смысле развития, когда он ненавидит внешние дела, когда он отказывается от любви к внешней работе. Эфесская община отвернулась от любви к внешней работе. Так, в Апокалипсисе Иоанна совершенно правильно говорится: «Ты ненавидишь дела Николаитов». «Николаиты» — это ни что иное, как обозначение для тех людей, которые проводят жизнь исключительно в чувственной материи. В то время, к которому относится это послание, существовала секта николаитов, которая видела все, что должно иметь цену для человека, во внешней телесной, чувственной жизни. «Этого ты не должен делать», — говорит тот, кто вдохновляет первое послание. «Но не оставлять первую любовь», говорит он также, «потому что благодаря тому, что ты чувствуешь любовь к внешнему миру, ты оживляешь этот внешний мир, ты возносишь его к духовной жизни! Тот, кто имеет уши слышать, да слышит: тому я дам вкушать не только от преходящего древа, а от древа жизни», то есть тот будет в состоянии проодухотворить то, что имеется здесь в чувственном, чтобы возвести его к алтарю духовной жизни.

Представителем второй культурной эпохи является община, или церковь, в Смирне. К ней обращается вождь человечества в лице своего второго предтечи, вдохновителя и учителя прадревней персидской культуры. Настроение этой культуры следующее: когда–то существовал Бог Света, имевший врагом внешнюю материю, мрачного Аримана. Сперва я был связан с Духом Света, Первосуществующим. Потом меня вчленили в мир материи, в который проникла отставшая враждебная сила Аримана. И теперь я буду совместно с Духом Света обрабатывать материю и вчленять в нее дух; тогда, после поражения злого божества, вновь появится благое Божество Света. «Я Тот, Кто первый и последний, Тот, Кто умирает в материальной жизни и вновь оживает в духовном воскресении». Так, мы читаем во втором послании: «Я — Первый и Последний, который есть и который был и который грядет, который вновь ожил». (Откровение Иоанна, 2,8). Нас завело бы слишком далеко, если бы мы стали прорабатывать таким образом каждую фразу, но еще одну мы все же должны привести точнее, те слова, которые точно характеризуют, как надо вести себя в качестве члена Смирнской общины, если ее преобразовать в христианский принцип. Там говорится, что смерти надо дать жизнь, что мертвое надо одухотворить. В мертвом не погибают. Если бы погибали, тогда смерть была бы для человека событием, приводящим его к духовной жизни, в которой нельзя было бы найти плодов этой земной жизни. Возьмем человека, который не приспособил свою жизнь к тому, чтобы он мог извлечь из нее истинные плоды. Он не берет с собою плодов в духовную жизнь. А между тем, только этими плодами он может жить в духовном бытии. Следовательно, если бы он не принес с собою плодов, он бы пережил «вторую смерть». Благодаря тому, что он обрабатывает это земное поле, он избавляется от «второй смерти». «Кто имел уши слышать, да слышит, что дух говорит общинам. Кто преодолеет, тот не пострадает от второй смерти». (Откров. Иоанна, 2,11).

Теперь перейдем к общине в Пергаме. Она — представитель той эпохи человечества, которая все более и более выходила на физический план, когда человек в звездных письменах видел то, что мог исследовать его дух. Это дается человеку в третьей культурной эпохе. Человек действует в силу того, что имеется в его внутреннем. Благодаря тому, что он обладает внутренним, он может исследовать внешнее. Только вследствие того, что он был одарен душой, мог он распознать пути звезд, открыть геометрию. Это называли исследованием с помощью слова, которое в Апокалипсисе выражено «мечом в устах». Тот, кто инспирирует это послание, указывает поэтому и на то, что силой этой эпохи является острое слово, обоюдоострый меч. Это слово Гермеса древних жрецов, слово, посредством которого исследовали силы природы и звезды в древнем смысле. Это та культура, которая приобретается здесь, на физическом плане, главным образом благодаря внутренним морально–душевным силам человека. Хотя она приобретается еще в той древней форме, она действительно является обоюдоострым мечом. Тут мудрость стоит на самой грани между тем, что является белой и черной магией, между тем, что ведет к блаженству, и тем, что кончается гибелью. Поэтому–то он и говорит, что он хорошо знает, что там, где живут представители этой эпохи, находится также и престол сатаны. Это указывает на все то, что может отвлечь от истинных великих целей развития. И учение Валаама есть ни что иное, как учение черных магов, ибо это есть учение поглотителя народа, опутывающее его сетями, а ими являются черные маги, разрушители, работающие только для себя самих и поэтому разрушающих всякое общество, поглощающие все, что живет в народе. Но благое этой культуры заключается в том, что человек именно тогда может начать очищать и просветлять свое астральное тело. Это называют «скрытой манной» — то, что имеется исключительно для мира, преобразованное в божественную пищу. То, что имеется только для эгоистичного человека, преобразованное в божественное, называют «черной манной». Здесь все символы указывают на то, что человек очищает свою душу, чтобы сделаться чистым носителем Манаса. Для этого, конечно, еще необходимо пройти четвертую культурную эпоху. Там появляется Спаситель, Сам Христос Иисус.

Община в Фиатире! Там Он возвещает о Себе как о «Сыне Божьем, у Которого очи как пламенный огонь и ноги подобны как бы желтой меди». Теперь Он возвещает о Себе как о Сыне Божьем, теперь Он — вождь четвертой культурной эпохи, когда человек снизошел на физический план, где он даже во внешних культурных средствах создал свое отображение. Теперь настал тот период, когда Божество Само становится плотью, личностью; период, в котором человек опустился до степени личности, где в творениях греческих ваятелей индивидуализированное Божество появляется в виде личности, где в лице римского гражданина на мировой план выступает личность. Этот период должен был одновременно получить импульс благодаря тому, что Божественное появляется в образе человека. Нисшедший человек мог быть спасен только тем, что Сам Бог появляется в виде человека. «Я есмь», или “Я”, в астральном теле должно было получить импульс Христа Иисуса. То, что ранее проявлялось в виде зачатка “Я”, или «Я есмь», должно было выступить на внешний план мировой истории. Поэтому Сын Божий в качестве вождя будущего имеет право сказать: «И все общины должны познать того «Я есмь», Который испытывает сердца и утробы». (2,23) Здесь центр тяжести устанавливается на четвертый член человеческого существа. «Как Я получил от Моего Отца; и дам ему утреннюю звезду» (2,28). Что обозначает здесь утренняя звезда? Мы знаем, что Земля проходит через Сатурн, Солнце, Луну, Землю, Юпитер, Венеру и Вулкан. Так это обычно выражается, и так оно и правильно. Но я уже указывал на то, что развитие Земли распадается на время Марса и время Меркурия вследствие той таинственной связи, которая имелась тогда в первой половине Земного состояния между Землей и Марсом и во второй половине между Землей и Меркурием. Поэтому вместо Земли (четвертое состояние) ставят также Марс и Меркурий. Говорят, что Земля в своем развитии проходит через Сатурн, Солнце, Луну, Марс, Меркурий, Юпитер, Венеру и Вулкан. Следовательно, мы таким образом имеем в качестве звезды, являющейся задающей тон, проявляющейся как сила во втором периоде Земли, Меркурий. Меркурий — это та звезда, которая является представительницей направляющей силы, задающей направление, по которому человек должен подниматься вверх. Здесь я приближаюсь к тому месту, где мы должны, так сказать, открыть небольшую тайну, которая, собственно говоря, только на этом месте и смеет быть открыта. А именно, в оккультизме для тех, которые могли бы злоупотребить духоведением и именно в былое время злоупотребляли им, всегда употребляли то, что можно назвать маской. Выражались не прямо, а говорили нечто, что должно было замаскировать действительное положение вещей. И вот, средневековая эзотерика не сумела изыскать иного способа, кроме грубых средств. Она назвала Меркурии Венерой, а Венеру — Меркурием. По–настоящему мы должны были бы, если бы хотели говорить в смысле эзотерики, как это сделал автор Апокалипсиса, назвать Меркурий утренней звездой. Под утренней звездой он подразумевает Меркурий. «Я дал твоему “Я” направление ввысь, к утренней звезде, к Меркурию». Вы можете еще и нынче в некоторых действительно относящихся к этому положению вещей книгах средневековья найти, что внешние звезды нашей планетной системы перечисляются так: Сатурн, Юпитер, Марс, Земля и затем идет не так, как теперь, — Венера, Меркурий, а наоборот — Меркурий, Венера. Поэтому здесь мы имеем: «Как Я получил от Моего Отца; и дам ему утреннюю звезду».

И теперь мы должны были вступить в нашу эпоху, которой мы принадлежим, и мы должны спросить себя: «Исполняется ли это откровение автора Апокалипсиса вплоть до нашего времени?» Если бы оно исполнилось, к нам должен был бы обращаться Тот, Который говорил на протяжении четырех предыдущих эпох, и мы должны были бы научиться понимать его глас, должны были бы познать то, что составляет нашу задачу для спиритуальной жизни. Если имеется спиритуальное духовное течение и если оно понимает мировую мистику, тогда это течение, поскольку оно должно соответствовать Апокалипсису, должно исполнить то, чего требует Говорящий, великий вдохновитель от этой эпохи. Чего же он требует, и кто Он? Можем ли мы Его узнать? Попытаемся это сделать.

Глава 3,1: «И Ангелу Сардийской общины напиши» (мы должны почувствовать, что речь обращается к нам самим). «Так говорит тот, Кто имеет 7 духов Божьих и 7 звезд». Что они означают здесь, эти 7 духов и 7 звезд?

В смысле автора Апокалипсиса человек, каким он является здесь, есть внешнее выражение семи человеческих принципов, которые мы перечислили. Принцип физического тела, выражением которого является внешнее физическое тело, принцип жизненного тела, выражением которого является эфирное тело, принцип астрального тела, преобразование которого дает Манас, Будхи, или преобразованное эфирное тело, Атма, или преобразованное физическое тело, и внутри, в середине — принцип “Я”. Это те 7 духовных ингредиентов, в которых божественная сущность человека разложена, как в членах вождя. По техническому оккультному выражению эти 7 принципов называют: семь духов Бога в человеке. А 7 звезд — это те звезды, по которым мы узнаем, чем человек является ныне и чем он должен стать в будущем. Если мы перечислим их, эти следующие одна за другой звезды воплощений Земли — Сатурн, Солнце, Луна, Земля, Юпитер, Венера и Вулкан, — то это будут те 7 звезд, благодаря которым нам делается понятным развитие человека. Сатурн дал человеку зачаток его физического тела, Солнце — его эфирного тела, Луна — его астрального тела, а Земля даровала ему “Я”. Три последующие — Юпитер, Венера, Вулкан — образовывают духовные сущности человека. Если мы понимаем призыв духа, держащего в руке эти 7 звезд и 7 духов Божьих, семичленную природу, тогда мы отдаемся теософии в смысле Апокалипсиса. Заниматься теософией означает ни что иное, как познание того, что здесь указывается на шестую эпоху человеческого развития послеатлантического времени, того, что мы в наше время, когда глубже всего опустились в материю, вновь должны восходить ввысь, в спиритуальную жизнь, во след Той Высокой Индивидуальности, которая дает нам в знак руководства 7 духов Божьих и 7 звезд, чтобы мы не заблудились на пути. И если мы идем этим путем, мы вносим в шестой период правильную спиритуальную жизнь, мудрость любви. Тогда то, чего мы достигаем в качестве теософской мудрости, превращается в импульс любви шестого периода, представляемого той общиной, одно название которой уже говорит о ней как о представительнице шестого периода: община братской любви, Филадельфия. Все эти имена выбраны не напрасно. Человек разовьет свое “Я” до надлежащей высоты, так что он становится самостоятельным и свободно дарит свою любовь каждому другому существу в шестом периоде, представленном Филадельфийской общиной. Это должно подготовляться как спиритуальная жизнь шестого периода. К тому времени мы уже найдем в себе индивидуальное “Я” в более высокой степени, так что уже никакая внешняя сила не может воздействовать на нас, если мы этого не хотим; так что мы можем замыкать, и никто не может открыть без нашей воли, а когда мы открываем, никакая противная сила не возможет закрыть. Это — ключи Давида. Поэтому Тот, Кто вдохновляет послание, говорит, что у Него ключи Давида. (3,7): «И Ангелу Филадельфийской общины напиши: «Это глаголет Святой, Истинный, у Которого ключи Давида, Который закрывает, и никто не откроет». «Смотри, вот Я перед тобой поставил открытую дверь, и никто не может ее закрыть». “Я”, которое в себе самом нашло себя.

И седьмой период соберет тех, кто нашли эту спиритуальную жизнь, вокруг великого Вождя; он объединит их вокруг этого великого Вождя. Они уже настолько будут принадлежать спиритуальной жизни, что будут отличаться от отпавших, от тех, которые теплы, «не холодны и не горячи». Кучка, нашедшая спиритуальность, поймет Того, Кто имеет право сказать, когда Он открывает Себя: «Я Тот, Который заключает в Себе истинную конечную сущность, к которой все направляется». Ибо эту конечную сущность обозначают Словом «Аминь». Поэтому в гл. 3,14 стоит: «И Ангелу Лаодикийской общины напиши: «Это говорит “Аминь” — Тот, Который в Своей сущности представляет сущность конца».