Отмар Пройс. Новое сознание и внимание друг к другу.

«То, как мы оцениваем действительность, зависит от вида сознания». Эта цитата Яна Гебзера (Jean Gebser) для меня является ключом к пониманию того, что со мной происходит, как я мыслю, как мыслят другие люди. В заглавии своей статьи я употребляю выражение «новое сознание», ибо оно отличается от «старого сознания». Старое сознание ориентировано на «дело», на «власть» и базируется на страхе. Новое сознание ориентируется на нашу внутреннюю силу, на наши возможности и основано на доверии. Старое сознание создает мир противоположностей (Gegeneinander), а новое – мир содружества (Miteinander). Новое сознание в истории человечества проявлялось время от времени, и сегодня становится все заметнее. Когда Христос говорит, что если тебя ударят по щеке, то подставь другую или, в любом случае, не делай того же самого – для меня это выражение нового сознания, которое связано с преображением мышления, основанного на власти силы. Или формулировка Ганди: «Если я не отвечаю ударом, тогда получают преимущество те силы, которые хотят не борьбы, но мира».

Задача школы для меня является выражением старого сознания; та школа, которая существует, ориентирована на структуры власти, она есть выражение старого образа мышления. Учителя имеют дело с детьми, которые учатся по принуждению. Учителя, конечно, должны готовить их к поступлению в высшие учебные заведения, т.е. дидактически ориентировать на определенное дело. Но дети не хотят больше учиться. В первых двух классах это еще не так явно. Но потом начинает проявляться психология развития («в определенном возрасте дети могут только это!»), психология мотивации («дети должны побуждаться к учебе») и т.д. Но все в целом это не работает. Это означает, что происходит постоянная борьба между учениками и учителями. Парадоксально то, что мы, будучи детьми, вдруг, начиная с определенного возраста, обязаны делать то, что до этого делали добровольно и охотно. Как относится к этим трудностям правление школы? Мой знакомый из школьной администрации выразился так: «Да, мы должны «смоделировать» каждого ученика младших классов, чтобы выявить трудных детей и в дальнейшем вести их особым образом. Я считаю бесчелоловечным говорить, что «дети, то есть люди, должны быть смоделированы», чтобы выяснить, кто из них нуждается в лечении.

Другое выражение старого сознание – «воспитание». Каждое определение воспитания содержит в себе момент власти. И в законодательстве любой страны определено, к чему дети должны быть воспитаны: к совершеннолетию.

Трехлетняя девочка Паула – совершеннолетняя: она говорит, разглядывает меня, думает, кричит, если что-то хочет. Часто даже  взрослые, которые уже прошли через наше воспитание, нуждаются в лечении и учатся доподлинно, аутентично выражаться или кричать. Но если кричат дети, это не выглядит как аутентичное, особенное или интересное выражение, пониманию которого я должен учиться.

Воспитание совершеннолетия – это парадокс. Каждый человек уже в начале своей жизни совершеннолетний. Но большинство исследователей считают, что только пройдя через подчинение, человек может стать самостоятельным, свободным и совершеннолетним.

Наша экономика – наглядный пример старого сознания, ориентированного на власть. Школа и экономика тесно связаны друг с другом. То, что представляет из себя наша экономика, нельзя назвать этим словом в его первоначальном смысле; это борьба всех против всех. Если она и дальше будет развиваться подобным образом, она приведет к коллективному самоубийству. Физик Ханс Петер Дюрр говорит, что капиталистическая экономика похожа на мотор, который соединен с топливным насосом. Чем быстрее вращается мотор, тем быстрее подается горючее, а следовательно, мотор вращается еще быстрее… Здесь вспоминаются слова Бертольда Брехта: «Вы пилили сук, на котором сидели, и кричали другим о том, как можно пилить быстрее, и скатились с треском вниз, и другие покачали головами и продолжали пилить дальше.»

Существуют ли в действительности дети, выпадающие из рамок?

Тема конгресса была обозначена так: «Будущее детей, которые выпадают из рамок». Я придерживаюсь того мнения, что это не совсем правильно. Речь идет о детях, которые не хотят быть втиснутыми в рамки. Если мы посмотрим вокруг, то увидим тех, кто загоняет детей в эти рамки, считая это лучшим из того, что можно для них сделать. Может быть, стоит эти рамки выбросить или разломать? Я утверждаю, что ориентированное на власть мышление и основанные на ней учреждения только порождают все синдромы и симптомы. Если мы прекратим принуждать людей, то не будет и этих последствий. Если же мы говорим о рамках, из которых выпадают дети, то сами создаем эти рамки для проблемных детей. Появляются дети, которые не подходят к этим рамкам, и у нас возникают проблемы. Ибо рамки – это то, в чем мы все принимаем участие. Социолог Никлас Люман (Niklas Luhmann) говорил: «Под воспитанием мы обычно понимаем изменение личности благодаря различным коммуникациям». Речь идет о том, что люди должны быть изменены, воспитаны благодаря тому, как мы с ними разговариваем.

В одной берлинской группе учителей мы обратили особое внимание на выражения, часто применяемые в общении с детьми. «Ты можешь мне сказать, что это значит? Веди себя хорошо! Уйди! Это не для детей. Ты не получишь этой колбасы. Прекрати болтать. Извинись. Почему ты опять не ешь? Для этого ты еще мал. Откуда ты это знаешь? Этим путем идти нельзя. Это не выход для тебя. Прекрати вести себя как ребенок(?). Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Это же совсем не больно. Когда-нибудь ты будешь мне благодарен». И т.д. Это язык насилия. Воспитание всегда означает: я знаю, что для тебя хорошо. Каждый год я прошу своих студентов записывать, какие выражения они знают, и они каждый раз пишут одно и то же. «Сколько ты еще будешь протягивать ноги под мой стол…» Только единственный раз за все годы один студент сообщил: «Мой отец мне однажды сказал: «Ты мой любимый сын, я чувствую к тебе симпатию».

Мы все можем вспомнить моменты, связанные с подобными выражениями, а также сопутствующую им мертвую тишину. Мы вспоминаем о бедах и трудностях, связанных с воспитанием. Нами постоянно рассматривается проблема со стороны детей: проблемные дети, дети, которые не слушаются, которые выпадают из рамок. Ни родители, ни школа не рассматриваются. Например, судья говорит: «Дети обязаны уметь выдерживать школу; если они этого не могут, тогда с ними что-то не так». В этом случае мы видим только одну сторону. Но другой стороны это тоже касается. Это выражение старого мышления. Что же делают дети, если они незащищены?

У них есть две возможности. Они имеют возможность подчиниться «идиотизму нормальности», как это называет швейцарский психиатр Арно Груен (Arno Gruen), и согласиться так же думать и говорить или отказываться. В тот момент, когда они начинают упрямиться, у них возникают проблемы с теми, кто очень хочет, чтобы они стали такими, как они сами. И тогда им ставят диагнозы.

Если мы имеем дело с такими детьми, которые отказываются подчиняться и мы ничего не можем сделать или думаем, что не можем, тогда нам нужно вспомнить о том, что дети – отражение нас самих. Они ведут себя именно так, как ведут себя окружающие их взрослые. Они не знают другого примера и выражают свое упрямство в такой форме, которая для них самих может быть даже болезненной. Это означает, что если дети подчиняются, они воспринимают и форму, и образец, которые выучили. Пусть же придут другие идеи, другие мысли и изменят так называемый «эталон использования» (новое понятие в исследовании мозга), а также и то, что исходит из самого мозга.

Я не хочу вступать в дебаты о риталине, но для меня лечение людей с помощью медикаментов, в данном случае с помощью риталина, только выражение старого сознания, ориентированного на власть: ребенок должен быть излечен.

Чрезвычайно интересна исследовательская работа, которая выявила, к примеру, что риталин – допинговое средство. А допинг у нас запрещен. Но в этом случае разрешается отпускать детям допинговое средство. Риталин действует парадоксальным образом: если взрослые думают, что, принимая его, дети станут спокойнее – то напрасно. Их восприятие изменяется таким образом, что они перестают осознавать границы своих возможностей и оказываются в состоянии своего рода изнеможения. А это ведь совсем не то, чего взрослые хотят достичь. Но это именно то, что и требуется получить, принимая допинг.

Такое мышление неизбежно навешивает на детей ярлыки – как негативные, так и позитивные. Мы не должны называть детей «индиго-дети», как это происходит повсеместно. Оба направления недопустимы, ибо ведут к насилию, т.к. принадлежат к старому мышлению. Они приводят к убийственному вопросу: Как мы можем помочь бедным проблемным детям? Если я так ставлю вопрос, то заранее предполагаю для кого-то необходимость в помощи. Для кого-то, кого я считаю слабым, кто нуждается во мне, как сведущем человеке, который придаст ему силу. Я опять создаю отношения зависимости, ориентированные на власть.

Это приводит нас к формулировке: «Как мы можем сделать детей сильными перед лицом негативных влияний цивилизации?» Но это тоже не работает. Если я хочу, чтобы дети стали сильными или, лучше, сохранить их силу, тогда наиважнейшим является то, что я верю в их силу, а не сомневаюсь в ней. Важно уяснить для себя, кем в действительности является ребенок, прежде чем открывать книгу и читать о детях. Иногда появляется ощущение, что авторы этих книг никогда не видели детей.

«Эталон использования» – это навешивание ярлыков, суждение, сравнение. Никто не смеет высказывать опрометчивые суждения, ибо это вопрос ответственности. Было бы отговоркой сказать: «Я несу в себе этот эталон со времен своего детства и другого не знаю». Мы не связаны ни с каким эталоном, ни психически, ни в своем мозгу; это абсолютная бессмыслица, которую может подтвердить любой исследователь мозга. Только я могу решать, изменять ли свой эталон и менять ли нечто в своем мозге. Я, как сознательное существо, нуждаюсь в своем мозге, как в инструменте, а не наоборот. Иначе я должен к вам обращаться: «дорогие мозги» или «дорогие лимфатические системы».

Принцип доверия

Что же можно понимать как новое сознание? Оно ориентировано на силу, базирующуюся на доверии; и может быть исходным пунктом для создания содружества. Это доверие к себе самому, к другим и к миру. В своем первоначальном значении слово «педагогика» означало «сопровождение детей». В Древней Греции педагог (в большинстве случаев он был рабом) сопровождал детей по поручению афинских граждан в гимназию или другое место. Ему запрещалось любое вмешательство. Дети были самостоятельны. Исходя из этого, педагогику можно понимать как доверенное сопровождение к взрослой жизни. А становиться взрослым означает не что иное, как познавать, пробуждаться к тому, кто ты есть, к своей задаче. В духовнонаучной педагогике вопросы в этом направлении были еще живыми. Сегодня – в науке воспитания – уже не так.

Выражение «Познай самого себя!», высеченное на храме Аполлона в Дельфах, есть исходный пункт того, что мы называем западной философией. Познание самого себя – это истинная задача, истинная идея. Сегодня это полностью утеряно. Сегодня мыслят только функционально: как сделать человека пригодным к определенной работе.

Радикальный выход таков: если мы доверяем нашим детям, мы не можем их посылать в такие школы. Дети-люди не могут ничего другого, как учиться. Слово «учиться» этимологически имеет в высшей степени интересное значение. В готском языке «учиться» («laisan») означает узнавать. Итак, если мы серьезно относимся к словам «учиться» и «учить», тогда мы можем лишь создавать места, в которых будет возможно получение знаний. Это могут быть разные места, но только не та школа, которую мы имеем сегодня. Представление о том, что я учу, а дети учатся – абсурдно. Я не могу ребенка обучать. В книге американского писателя Ричарда Баха «Чайка Джонатан» есть характеристика слова «учиться»: «Учиться означает выявить то, что ты уже знаешь». И если Януш Корчак, говоря о трех основных правах ребенка, говорит о том, что ребенок имеет право быть таким, какой он есть, это не утопия последнего столетия, но видение будущего, ибо это закон, который мы еще не воплотили в жизнь.

Мы можем нечто изменить и в области коммуникации. Если мы будем ответственно подходить к отношениям с детьми, тогда не только изменится «эталон использования» в мозгу, но изменятся и отношения: и отношения между взрослыми, и отношения между детьми. Что означает ответственная коммуникация? Конфуций говорил: «Расскажи мне – и я забуду, покажи мне – и я вспомню, дай мне сделать – и я пойму». Интересна вторая часть: «покажи мне – и я вспомню». Учить и показывать – это разные вещи. Проводя много лет подряд учительский семинар и прийдя к выводу, что рассказы, доклады и тому подобное дают мало пользы, мы начали развивать игру, которая называется «Принцип Като». Название взято из фильма, герой которого упражняется во внимательности с японцем Като. Но более подходящим словом является «внимание», ибо оно содержит в себе любовь к другим.

О какой коммуникации идет речь? В повседневной коммуникации существует расхожее выражение: «мы обязаны пытаться решить проблему». Употребление слова «обязаны» говорит о нашей безответственности, а слово «пытаться» – о том, что мы не считаем себя на это способными. Если учитель говорит ученику; «попытайся решить проблему» или «попытайся решить задачу», — это означает: «ты этого не можешь, я не считаю тебя способным на это». (Попытайся поехать на велосипеде.) Следующее ключевое слово – «проблема». Оно выражает то, что если я хочу решить проблему, тем самым я хочу что-то устранить из мира. Оно не говорит об активном подходе к задаче, но о чем-то, вызванном реакцией, не созидательном.

Подумайте хорошенько об этом! Что тогда означают слова «проблемные дети»! Тогда мы должны  в конце концов устранить их из мира, потому что они не позволяют себя воспитывать. В противоположность этому, мы должны «созидать» то, чтобы и себя, и всех других считать способными.

В игре «Принцип Като» это звучит так: «Попробуйте – и увидите, что это вам даст. Узнайте это!» Мы сами благодаря этой игре узнали, что тот вид коммуникации, который мы знаем, изменяется. Многие диспуты уже не состоятся, разговоры становятся намного короче. Одной из форм применения «принципа Като» может стать прямое вмешательство. Предположим, мы участвуем в учительской конференции, где учителя обсуждают 5-10 пунктов порядка дня. И если кто-то произносит слово «необходимо», мы говорим: «Стоп. Найдите вместо слова «необходимо» другое слово, которое выразит Вашу собственную ответственность». И сразу становится ясно, может ли человек, сказавший «это необходимо сделать», сказать «я это сделаю». Это действует немедленно. Мы гарантируем, что большинство учительских коллегий, правлений, парламентов и тому подобного стали бы вдвое короче. Похожее можно делать и в семье, в форме игры изменяя коммуникацию. Даже если дети не хотят в этом участвовать, вы заметите, что родители или учителя вдруг начинают иначе с ними разговаривать. Важно то, что я решаю для себя сам, каким я хочу быть. Я ответственен за свое бытие, а не другие люди, не обстоятельства. Я решаю, можно ли мне доверять, можно ли меня контролировать, боязлив я или нет. Это означает, что я полностью отвечаю за свои чувства. И если я это для себя решаю, и решение свое держу в постоянном сознании, тогда из него проистекает действие, я начинаю действовать из сотворенного мной собственного бытия. И вдруг замечают и другие, что они доверяют мне. Может случиться так, что свое доверие я вдруг подвергну сомнению. Но я продолжаю доверять. И это решающий пункт.

Философ-суфист Халил Гибран (Khalil Gibran) чудесно выразился по поводу взаимоотношений между взрослыми и детьми: «Ваши дети – не ваши дети... И хотя они с вами, они вам не принадлежат. Вам позволено дать им вашу любовь, но не ваши мысли... Вы можете постараться стать как они, но не пытайтесь сделать их похожими на себя». Это нужно воспринять серьезно. Часто приводят такой аргумент: «Что же я могу, как воспитатель, сделать, если другие этого не делают...» или «нам необходимо кардинально менять общество...» Ян Гебзер утверждает, что «решающим является не число тех, кто новое проводит в жизнь, а интенсивность, которая исходит от каждого». Итак, отговорок больше не существует.

Отмар Пройс
«Erziehungskunst» № 10/2004
Перевод с нем. М.К.